Глава девятая УИК-ЭНД В РАЮ

После сильного майского ливня воздух сделался чистым и свежим. Время без пяти минут восемь, но солнце еще высоко. Красным спелым арбузом сочится оно в синем безоблачном небе, щедро расплескивая по земле драгоценные лучи. Городские улицы и тротуары поблескивают, словно они старательно выскоблены и вымыты чьей-то заботливой рукой. Только что закончился рабочий день. Весь народ высыпал на улицы.
Больничный дворик тоже полон. Все больные, и даже те, кто вынужден передвигаться в инвалидной коляске, — выбрались на улицу. В глазах пестрит от полосатых и клеточных пижам, в ушах гудит от их разговоров с посетителями — родственниками и знакомыми.
Казнабаева здесь знает каждый: и персонал клиники, и больные, и даже их родные и близкие. Казнабаев здесь хозяин, да что хозяин — царь, поэтому и здороваются с ним на каждом шагу. Самые шустрые, особенно те, кто считает его своим знакомым, запросто заговаривают с ним, — пользуясь удобным случаем, спешат высказать свои просьбы. Все это до тошноты знакомо Казнабаеву. Изо дня в день все те же вопросы и претензии, это порядком его утомляет, но главврачу нравится их выслушивать.
Да и настроение у главврача великолепное. И главное — с чего бы? Ведь причина для уныния была очень даже весомая — родной коллектив не захотел выдвинуть его кандидатом в депутаты. Что греха таить, поначалу он растерялся, но внезапно пришедшая идея увлекла его, заставив позабыть о неприятностях, и превратила в азартного охотника. Он по-настоящему поверил в исполнение своего замысла. Еще никогда Казнабаев не сдавался. Кто-кто, но он-то сумеет за себя постоять. А предстоящее развлечение в «шалаше» всего лишь прелюдия к его большой и упорной борьбе.
Казнабаев еще раз взглянул на часы: опаздывает Фахриев. На то и жизнь, видно, дела задержали. Анвар не из тех, кого зовут брехунами, на его слово можно положиться. Вот если бы с его помощью стать депутатом, а там... Гайнияр знает, что делать. Уже давно ходят слухи, что министр собирается на пенсию, здоровье пошатнулось. А разве это место не подходит для него, Казнабаева? Вылитый министр. Есть и ум, и авторитет, и опыта не занимать...
Гайнияр Гайнуллович открыл дверь с шиком подкатившей машины, увидел хитроватое и приветливое лицо Фахриева, уселся рядом.
— Привет, мужики!
— Самый горячий!
Они пожали друг другу руки. Гайнияр не забыл по-дружески толкнуть в плечо шофера.
Машина бесшумно и стремительно взяла с места. Проехав немного, шофер через зеркальце внимательно оглядел обоих. Гайнияр бросил вопросительный взгляд на Анвара, но тот успокаивающе сказал:
— Ильшат — парень что надо, прошел со мной огонь и воду...
Казнабаев удовлетворенно улыбнулся. Он вообще любил людей, понимающих все с полуслова. Нравилась ему эта черта и в Фахриеве. Иначе что это за мужчина?
— Значит, как мой Костя! — хохотнул Казнабаев, его поддержал Фахриев. В этот момент и Ильшат, как бы подтверждая свою верность, не забыл оглянуться со скромной улыбкой на губах. Значит, можно говорить без опаски.
— И что же, Анвар Зиннурович, частенько Ильшат возит тебя по дорогам, ведущим к женскому полу?
— Да он это дело и сам любит, лишь бы время свободное было.
— Молодец, так держать!
За разговором не заметили, как остался позади город. Машина въехала на мост над Агиделью. Отсюда открывался замечательный вид, весенняя панорама действовала возбуждающе. Казнабаев не выдержал, опустил боковое стекло.
— Ах, эта прекрасная пора! — воскликнул он мечтательно, жадно вдыхая свежий воздух с реки. — В этой бесконечной повседневной суете проходит жизнь, некогда отдохнуть, оглядеться вокруг. Как все-таки безрадостно мы живем, Анвар! — Обратился он к своему спутнику с лукавой улыбкой, как бы предлагая сбросить с шеи хомут и поговорить по-свойски, не стесняясь.
— И не говори, Гайнияр, — Фахриев ослабил галстук. — Жизнь одна, а мы и вправду жить не умеем. Все чего-то ругаемся, ссоримся, как будто мало места под солнцем. А жизнь все равно берет свое, и за ней уже не угнаться.
— Верно, дружище, верно. Сколько раз я сам так обжигался. А может, и не стоит пытаться ее догонять?
— Не стоит. Этот мир и после нас стоять будет. Как хорошо, Гайнияр, что ты меня сегодня в этот рай вытащил. — Фахриев показал рукой на проносящиеся за окном картины весеннего буйства. Казнабаев, в свою очередь, не упустил случая сострить:
— Ну, рай, допустим, еще впереди!
— Даже так?
Они переглянулись, отлично понимая друг друга.
Вскоре машина съехала с асфальта на дорогу, посыпанную мелким галечником, отсюда начинался настоящий большой лес. «Волга» то обогнет озерцо, то проедет мимо журчащего родника с прозрачной водой. У очередного родника пассажиры не выдержали, вышли попить студеной воды.
Настроение у обоих приятелей было прекрасное.
Проехали еще немного, и вдруг перед ними распростерлось большое, показавшееся Фахриеву, видевшему его впервые, сказочным, озеро. Из-за камышей взмыли в небо испуганные машиной утки.
— Господи!— хлопнул себя по ляжкам Фахриев, замирая от восторга.
— Приехали! — торжественно объявил Казнабаев. Вышли и оказались у небольшого домика, прижавшегося к горе и окруженного высоким зеленым забором. Дороги дальше нет, ворот тоже не видно. Но неожиданно, как по волшебству, часть забора, там, где в него упиралась дорога, стала подниматься. В открывшемся взору аккуратном и укромном дворе уже стояла служебная «Волга» Казнабаева.
Из домика вышел мужчина в зеленой штормовке.
— Здравствуйте, гости дорогие, проходите, будьте как дома! — приветливо улыбаясь, поздоровался он. Пожимая руку Фахриеву, представился:
— Ашраф.
— Как твое хозяйство, Ашраф, целы ли твои птички-пчелки? Все ли овечки на месте? — со значением подмигнул ему Казнабаев.
Потом о чем-то с ним пошептался и, обращаясь к Фахриеву, сказал:
— Сейчас наш добрый хозяин угостит шоферов ухой и мы их отпустим.
Фахриев пожал плечами, как бы говоря: тебе виднее, а сам все не отрывал глаз от домика в глубине двора, сложенного из золотисто-желтых сосновых бревен и украшенного причудливыми резными узорами.
— Надо же, как здорово. — Анвар не скрывал восхищения. — Это что за чудо-домик?
Ашраф пояснил:
— Это — баня, говоря по-нынешнему — сауна. Есть и бассейн. — Он живо повернулся к Казнабаеву: — К слову, Гайнияр, баня готова, я и в бассейне воду сменил.
— Не спеши так, друг Ашраф. — Казнабаев обнял приятеля за плечи. — Сначала своих птичек покажи, угости, как полагается, а уж потом — банька... Привык, понимаешь, банькой своей гостей сил лишать. А нам сегодня как никогда силы нужны, сам знаешь.
Гайнияр подхватил Анвара под руку и повел в глубь двора, утопавшего в цветах. Метров через сто в зарослях цветущей черемухи и калины показался сосновый дом. Нет, не дом, а настоящий терем.
— Вот это и есть наш дворец, — непринужденно сказал Казнабаев. — Давай-ка поспешим, а то там девушки, наверное, заждались.
При слове «девушки» Анвар даже замедлил шаги. Расценивший это по-своему, Гайнияр подбодрил друга:
— Не бойся и не сомневайся, все будет как надо.
На высоком, украшенном резьбой крыльце их ждали две стройные, на редкость красивые барышни. Заметив мужчин, они встрепенулись как птицы, вспорхнули с крыльца навстречу и заворковали:
— Ой, Гайнияр Гайнуллович, наконец-то!
— Вечно заставляет томиться этот дядя Гайнияр...
Фахриев восхищенно смотрел на них, ощущая в себе некую робость. Но длилось это недолго.
— Мой самый близкий друг, Анвар Зиннурович, ректор... — сказал Казнабаев, переключая все внимание девушек на Фахриева. — Профессор...
— Да ладно тебе... — махнул рукой Анвар, чувствуя себя неловко, но для девушек и этого оказалось достаточно, как-то по-детски покраснев, обе представились.
— Я Марьям, — сказала та, что первой бросилась на шею Казнабаева. Она протянула Фахриеву тонкую изящную руку. — Здравствуйте. А нам профессора нравятся, оч-чень!— они пожали друг другу руки. «Значит, эта — любовница Гайнияра», — сообразил Фахриев. Вторая же, сделав плавный реверанс, также протянула кончики пальцев. «А эта, выходит, для меня...»
— А я Камария.
Неожиданно для себя Анвар взял тонкие пальцы девушки и — чего никогда с ним не бывало — поцеловал их. Присутствующие как будто только этого и ждали. Послышались аплодисменты.
И словно рукой сняло некую натянутость. Гайнияр совсем по-молодецки, шутливо вскипел:
— Ах, вон вы как? — Он внезапно подхватил Марьям за талию, оторвав от земли, крепко прижал к своей груди и принялся ее целовать. Эта сцена затянулась, и Фахриеву ничего не оставалось, как подняться на крыльцо. Камария обрадованно последовала за ним.
Он с нежностью сжал ее локоток — в том, что она предназначена для него, сомнений не оставалось.
— С ним можно коней красть! — выпалил он и взглянул на девушку, словно проверяя впечатление, произведенное его словами.
— А еще? — нетерпеливо спросила она.
— Еще? Вот что еще. С ним можно смело красть девушек! — На этот раз ответ понравился и самому Фахриеву, он даже искренне расхохотался. Камария, улыбаясь, испытующе смотрела на него. Даже руку высвободила.
— А как… как вы сами, Анвар-агай.
«Вот ведь какая попалась, так и хочет до греха довести».
— В чью арбу садиться, того и песни поешь, говорят. Вот так получается, что вместе девушек воруем. — Внезапно Фахриев взъярился: чего он, в самом деле, соблюдает здесь приличия? Все знают, зачем пожаловал. Так что, не теряйся. Как только они вошли в дом, Анвар, не тратя времени на предисловие, обнял Камарию, пьянея от горячего женского тела.
— И которая я по счету? — уклонилась она губ Анвара. И то ли кто-то из них споткнулся, то ли само собой так получилось, они упали на тахту, покрытую ковром. Грудь Камарии нечаянно оказалась под ладонью Фахриева, он сжал ее, встрепенувшаяся девушка сама нашла губами его жаждущий поцелуя рот.
— Ты первая!
В голове Фахриева мелькнуло: «Все равно жизнь чертовски хороша, надо только уметь ею пользоваться...»
Вскоре на лестнице послышались шаги.
— Посмотрите-ка на них! — хохотнул Казнабаев, заметив, как они отпрянули друг от друга. — И тут нас обскакали. Успеете еще намиловаться, давайте-ка за стол.
И пошел пир горой! Тост следовал за тостом, бутылки стремительно опустошались. Наконец раскрепощение достигло своего предела. Танцевавший под магнитофон Гайнияр, улучив момент, зашептал в ухо Анвару:
— Левая комната с синей шторой — твоя, с красной — наша. Перерыв на час, понял?
После «перерыва» застолье продолжилось в огромном бассейне роскошной бани. Гайнияр даже забыл прикрыться простыней, но на это никто не обращал внимания. Разгорячившийся Казнабаев подхватил на руки Марьям и стал целовать ее шею и груди, а та обвилась вокруг него и восторженно зашептала:
— Ох, Гайниярчик, если б ты знал, как я тебя люблю до смерти. Честное-пречестное. Если б я могла, я бы тебя министром сделала! Ты же такой талант, только цену себе не знаешь...
Слова, сказанные захмелевшей Марьям, подхватила Камария:
— Верно! Сделаем дядю Гайнияра министром! — и повисла на шее Анвара. — Так ведь, товарищ ректор? Сделаем?
— Без сомнения! — воодушевился Фахриев. — Вот, девочки, клянусь перед вами: если Гайнияр не станет министром, уйду с работы!
Камария закрыла ему рот ладонью:
— Не-ет, никуда ты не уйдешь, Анварчик. Ты мне нужен в качестве ректора. Давай мы сначала сделаем дядю Гайнияра депутатом, а потом спихнем на пенсию этого старого хрыча и на его место поставим Гайнияра Гайнулловича.
Казнабаев, расчувствовавшись от большой дозы выпитого, вдруг заплакал, размазывая слезы по щеке:
— Не-ет, я... все равно уже никем не-е смо-огу стать. Родной... коллектив... про... прокатил на выборах... Уйду и не ог-глянусь...
Все трое воспротивились:
— Никуда не уйдешь. Этого мы не допустим!
Фахриев с силой рассек воду кулаком:
— А я г-говорю... я г-говорю... мы выдвинем моего друга от коллектива нашего института! Баста!
— Браво!
...Когда поутру возвращались домой, Казнабаев тихо, чтобы не расслышал Ильшат, сказал Фахриеву:
— А что, Анвар, ты это серьезно? Ну, насчет выдвижения меня в кандидаты от института? С пьяной головы вы меня там уже министром сделали. Если б это было на самом деле, то я бы не дал тебя в обиду всяким там проходимцам...
Фахриев, к его стыду, ничего такого не помнил, но последние слова Казнабаева пришлись ему по душе.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: