Глава двенадцатая КАЗНАБАЕВ ПРИНИМАЕТ ПОЗДРАВЛЕНИЯ… И НЕ ТОЛЬКО

Доктор медицинских наук, профессор, заслуженный врач республики, главный врач республиканской клиники Казнабаев Гайнияр Гайнуллович сегодня первый раз в жизни пришел на работу с опозданием ровно на час. Это была маленькая хитрость, придуманная им для поддержания своего пошатнувшегося авторитета.
Гайнияр Гайнуллович был в глубокой обиде на коллектив своей клиники. Сколько добра он сделал, скольким помог в трудную минуту, скольких выручил из беды — всего и не счесть, и вот благодарность: провалили его кандидатуру тайным голосованием. Как говорится, сколько волка ни корми, а он все в лес смотрит. Стоит перед тобой — чисто голубь, а отвернись — тут же нагадит.
Как бы там ни было, но результаты голосования отражали отношение к нему как руководителю. Вот до чего довела народ эта демократия. Не то чтобы Гайнияр Гайнуллович не принимает нового, он одобряет перемены, его трудно назвать консерватором. Но он против того, чтобы вдруг, разом распахнуть все двери демократии. Разве это дело, когда люди болтают все что им взбредет в голову. Невелика беда, когда это происходит в узком кругу. Так нет же, теперь каждому подай трибуну, поставь микрофон, собери народ, чтобы слушать его разинув рот. Вот этого Казнабаев не любит, не одобряет. Нашлись, наверное, люди обиженные, неудачливые да и просто мстительные. Жизнь есть жизнь, ведь не мог он и не должен был гладить всех по головке. А сегодня эти все подымают головы, грохочут кулаком по столу, требуют, скандалят, готовы прямо в лицо плюнуть. Не дело это. Вот поэтому-то Гайнияр Гайнуллович не принимает такую гласность и такую вот демократию. Можно подумать, все это придумано только для того, чтобы унижать достоинство, подрывать авторитет руководителей. Будь его воля, Казнабаев поступил бы так: вместо того, чтобы настежь распахнуть дверь демократии, он бы открывал их поочередно, не спеша, в подходящий момент. При таком раскладе можно было бы поворачивать течение жизни в нужном направлении. Разве бы тогда смогли осрамить его завистники? Вот уж не ожидал, что родной коллектив даст пинком под зад. И из-за кого? Из-за простого, без солидной должности, профессора Аринбасарова. Конечно, Казнабаев верно оценивает ситуацию, чувствует ее, как говорится, всеми фибрами души. Аринбасаров — хирург исключительный, божьей милостью. Незаменимый. Но если потребуется, от него можно избавиться. Кое-кто из приятелей давно ему это советует. Да и сложностей не возникнет. Аринбасаров — человек прямой, жесткий, его в любой момент можно спровоцировать на конфликт, а затем под горячую руку предложить подать заявление об уходе. А гордый профессор возьмет и уйдет. Уж больно горяч. Мешает то, что у Аринбасарова есть и имя, и слава, и авторитет. А в клинике повсюду его люди. И в отделении общей хирургии, которое он возглавляет, и в отделении микрохирургии, открытом его стараниями, — повсюду подобранные им кадры. Прямо хоть выходи на улицу и кричи: мафия, аринбасаровская мафия! Но ведь, в конце концов, во главе знаменитой клиники находится он, Казнабаев. Поэтому остается один-единственный путь, самый верный — вступить в борьбу с Аринбасаровыми на равных. Иначе нельзя — без борьбы Гайнияра повалят, затопчут. Нужно, не отрицая заслуг и деловых качеств соперника, доказать свое превосходство всеми возможными средствами.
Проигрывая все это в голове, Казнабаев шествовал по коридору клиники. Встречные приветствовали, поздравляли, «двуликие» успели уже прознать, что вчера вечером коллектив мединститута выдвинул главврача кандидатом в депутаты. Но люди его положения не должны предаваться эмоциям. Ни один мускул не дрогнул на лице Казнабаева: мол, некогда ему отвлекаться на подобные пустяки. Ведь у главврача всегда масса проблем, он — руководитель, деловой человек; вот и сейчас в его голове сотни проблем.
И все же радость в Гайнияре Гайнулловиче плескалась через край. Есть все-таки люди, которые любят его, ценят и назло кое-кому все же выдвинули кандидатом в депутаты. «Молодец Анвар, сдержал слово», — похвалил он Фахриева. И тут же вспомнил «шалаш» Ашрафа. Но как попался на крючок Фахриев — сам не заметил, как его за жабры прихватили. Надо крепче привязать его к себе. Главное — парень деловой и слово держит.
Но Марьям-то какова! Такой и должна быть настоящая любовница. На следующий же день ославила Аринбасарова в газете. Какой там у нее псевдоним? М. Кабиров? Надо будет подарить М. Кабирову что-нибудь стоящее. Редактора тоже надо держать на коротком поводке. Привел он как-то тещу в клинику, болезнь у нее не бог весть какая, но главврач заботливо устроил ее в отдельную палату. Кое-кто пробовал возмутиться, опять-таки — демократия, но Казнабаев одним суровым взглядом пресек возражения.
Казнабаев не спеша подошел к дверям своей приемной. Внезапно его окружила группа молоденьких лаборанток, словно слетелась стайка белых голубей.
— Дорогой Гайнияр Гайнуллович, — начала молодая женщина с раскрасневшими от волнения щеками, — мы вас... — она посмотрела на подруг, словно ожидая поддержки, и, когда те дружно закивали, подбадривая, заключила: — Поздравляем вас от всего сердца! Очень рады... — И вручила Казнабаеву огромный букет красных роз.
Никто не сказал, с чем именно поздравляют, это и без того было ясно. Самое важное — поздравления услышали остальные сотрудники по всему коридору.
— Спасибо, дорогие мои, от всей души спасибо, — отвечал Казнабаев несколько уставшим тоном. — Только знаете, кому приятен лишний хомут? А... Поздравления ваши принимаю, вижу, что они искренни.
— Спасибо, желаем вам крепкого здоровья и успехов!
Лаборантки ушли. В этот момент дверь приемной распахнулась. На пороге в новом голубом облегающем платье его встречала улыбающаяся Роза.
— Здравствуйте, товарищи! — Гайнияр Гайнуллович не удивился, что в приемной много народу. У него сейчас упало бы настроение, если бы в приемной было пусто. Он не знал, куда поставить цветы, подаренные лаборантками. Отдать их Розе — не так поймут, занести в кабинет — не тактично. В самом углу приемной сидела женщина лет тридцати пяти, совсем без настроения, рядом худенький мальчик семи лет. Казнабаев протянул цветы ей:
— Возьмите, пожалуйста, это вам! — сказал он с улыбкой. Женщина хотела было что-то ответить, стала подниматься, но Казнабаев, заметив это, поспешил отойти. Торопливо пожав руки поздравляющих, — ах, видите, задержали дела, — исчез за спасительной дверью своего кабинета.
Давненько Казнабаев не испытывал такого подъема. Первым делом он снял пиджак и повесил его на плечики. Затем с наслаждением потянулся у окна, так, что хрустнули косточки. Оглянулся — в дверях, улыбаясь, стоит Роза. Но почему она вошла без предупреждения? Это не в ее правилах. Ведь шеф, пройдя на рабочее место, должен привести себя в порядок, настроиться, собраться с мыслями. Непорядок.
Однако, увидев в глазах секретарши искрившуюся неподдельную радость, он не решился ее отчитать.
— Гайнияр Гайнуллович, — сказала она с чувством, — во-первых, от всего сердца поздравляю вас с первым шагом к ступеням парламента... — Она не успела договорить: расчувствовавшийся Казнабаев обнял Розу за плечи и прижал к себе. Внешне это выглядело вполне безобидно, по-отечески. Справившись с биением сердца, Казнабаев легонько подтолкнул девушку к двери:
— Ладно, умница, иди, спасибо! А... что во-вторых?
Роза, вспомнив, зачем пришла, рассмеялась, щеки ее вспыхнули румянцем.
— Ой, совсем вы меня с толку сбили, Гайнияр Гайнуллович. Министр на проводе...
— Что ж ты сразу не сказала? — несколько расслабившийся Казнабаев мгновенно взял себя в руки, подлетел к столу, поднял трубку: — Здравствуйте, Амир Дамирович, простите, что заставил вас ждать.
На другом конце провода раздался добродушный голос министра здравоохранения.
— А я-то уж подумал, что ты с утра ушел на встречу с избирателями.
Казнабаев ответил сдержанно:
— Амир Дамирович, вы же знаете: лишний хомут на шею. — И, подумав, добавил: — У меня и желания-то особого не было. Даже не предупредили, знаете, взяли да и выдвинули.
— Сейчас это сплошь и рядом. Поздравляю, желаю успехов. Не отмахивайся, ты еще молод. А мы уже постарели. Понимаешь? Ну, ладно, действуй, успехов тебе!
Казнабаев, едва положил трубку, чуть не пустился в пляс от радости. Коли так... дела пойдут! Раз сам министр Канзафаров поздравил его с выдвижением, значит, это неспроста. Казнабаев ликовал. Это — замечательно, сверх его ожидания!
Ликование Казнабаева было прервано селектором, послышался голос Розы:
— Гайнияр Гайнуллович, тут вас дожидается та самая санитарка. Говорит, если не примете, целый день будет сидеть в приемной, но не уйдет.
— Умница, какая санитарка? У меня же нет времени, сама знаешь. — К Казнабаеву с минуты на минуту должны были прийти представители избирательной комиссии.
Роза пояснила:
— Это та женщина, которой вы цветы вручили.
— Хм, интересно. — Казнабаев отодвинул бумаги. — Ладно, пусть войдет, раз так.
Незнакомая женщина села на предложенный стул и замолчала.
— Слушаю вас, — нетерпеливо сказал главврач. — В чем дело? Какие проблемы?
Женщина с грустными глазами погладила по головке вошедшего следом сынишку, исподлобья бросила взгляд на главврача и опять опустила глаза.
— Я — Байгускарова...
Казнабаев ничего не понял, фамилию пропустил мимо ушей:
— Очень хорошо. Вы ведь наша санитарка?
Казнабаев между тем переговорил с кем-то по телефону и заставил себя улыбнуться молчаливой посетительнице.
— Раз вы зашли, значит, вам есть что сказать мне?
— Есть, — сказала Байгускарова, внезапно оживившись, и выпрямилась на стуле: — Вы не узнаете меня, Гайнияр Гайнуллович?
Казнабаев насторожился:
— Я вас вроде бы припоминаю. Раз вместе работаем, наверное, доводилось встречаться. Только ведь... в клинике, милая моя, много народу...
Вдруг из глаз женщины ни с того ни с сего потекли слезы. Она отвернулась, чтобы скрыть их, вытащила маленький платочек и вытерла глаза.
«Не вовремя пожаловала эта странная женщина, — с досадой подумал Казнабаев... — поскорее бы ее выпроводить...» Только не к лицу руководителю раздражаться, он придал голосу мягкость и поинтересовался:
— Может быть, нужна материальная помощь? В наше время трудно небось приходится с маленьким ребенком... — Он начал было писать записку главному бухгалтеру, но странная посетительница его остановила:
— Не надо мне денег, — сказала, впившись в главврача полными ненависти глазами, и бросила цветы ему на стол. — Оказывается, у вас короткая память. Я — вдова Ахтяма Байгускарова.
У Казнабаева екнуло сердце. Однако он совладел с собой.
— А... я вот сижу гадаю... точно, значит, так и есть...
Молодая женщина продолжала, не обращая внимания на слова главврача:
— Вы, Гайнияр Гайнуллович, не выполнили своего обещания. — Голос ее был тусклым. — Если обо мне забыли, хоть вспомнили бы о троих детях покойного Ахтяма. Но когда подошла моя очередь на квартиру, вы отдали ее Ямансарову. Ахтям ждал четыре года. До самой смерти. Теперь я жду уже шесть лет...
Гайнияру Гайнулловичу вдруг стало душно. Его охватила тревога и неуверенность, он постарался смягчить тон разговора.
— Будет и вам, я слово свое сдержу, — сказал он, пожалев, что не просмотрел список очередности до Ямансарова. — Понимаете, у Ямансарова были уж очень плохие условия. Он же наш активист, общественник, председатель СТК...
Байгускарова перебила его:
— Дальше можете не продолжать. Один ребенок в семье, квартира двухкомнатная, со всеми удобствами. И вот пожалуйста — перебрались в трехкомнатную. А я что... санитарка... вдова, мать троих детей... живу в бараке, на двенадцати метрах. Никакой разницы, правда? И, кроме того, — очередь была моя. — Она поднялась и, не попрощавшись, пошла к двери. На пороге обернулась. — Вот так и издеваются над сиротами. Ничего, как-нибудь проживем, не помрем. Старший школу заканчивает. А я... не забыла, Гайнияр Гайнуллович! Будет и на нашей улице праздник! А вы еще в депутаты выдвигаетесь...
Побледневший Казнабаев остался сидеть в своем кресле. Внезапно он вспомнил ее имя — Флюра! Он хотел было вернуть ее, но не было сил шевельнуться. Казнабаев продолжал неподвижно сидеть, будто оглушенный. «Будет и на нашей улице праздник», — невольно повторил он слова Байгускаровой. А ведь Гайнияр считал, что с этим делом давно покончено. Ведь шесть лет — не шутка. Он и не предполагал, что Флюра работает в его клинике.
Ему почудилось, что стены кабинета стали сжиматься. Даже солнечные лучи, казалось, померкли. Казнабаева прошиб холодный пот. Не скоро он пришел в себя. Выпил стакан воды — вроде полегчало.
— Поздно спохватилась, теперь не докажешь! — скрипнул он зубами. Они с Байгускаровым были соавторами, только и всего. Если на то пошло, кому какое дело? А вот с квартирой он явно поспешил, Ямансаров мог бы и потерпеть.
В дверях без предупреждения появились люди из избирательной комиссии. И опять — улыбки, поздравления.
— Входите, пожалуйста, входите, сейчас кофе организуем. — Казнабаев проворно вскочил с места, усадил гостей.
— Спасибо, это не обязательно, мы ведь по делу... — Пришедшие поломались для приличия, но за кофе с коньяком и разговор идет как по маслу. Без проволочек оформили необходимые бумаги, и дело было закончено.
Казнабаев, дав согласие баллотироваться, тепло проводил их. Но на душе было почему-то неспокойно, он позвонил Фахриеву. Анвар будто и не удивился неожиданному звонку:
— Слушай, как ты догадался, что я собираюсь к тебе наведаться? Все дела, ни на минуту нельзя вырваться! Ладно, раз сам позвонил, не поеду. Поздравляю, так держать!
— Спасибо! Бог даст, будем вместе пожинать плоды, — откликнулся Казнабаев. — Министр лично поздравил.
— Ну, тогда полный порядок! У меня рука легкая, Гайнияр. Только вот команда твоя маловата. А как в таком деле без верных людей? Кстати, у тебя в приемной сидит один парень. Мой студент. Зовут его Тулубай Шамратов. Ему есть что тебе рассказать. И потом, нужно провести активную работу среди молодежи. В наш округ входят два вуза. А Тулубай парень толковый. Он просит оставить его на практику в Уфе, в твоей клинике.
Вскоре перед Казнабаевым предстал длинный парень с рыжеватыми волосами, худощавым лицом и бегающими глазками. Он тут же, не жалея красок, выложил ему историю, случившуюся с дочерью профессора Аринбасарова.
— И раньше говорили, что его дочь промышляет по вечерам на улице, а в этот раз она увязалась за какими-то бандитами. Мало этого, науськала этих подонков на нашего однокурсника, и его жестоко избили до полусмерти. Сейчас он находится в больнице... — Плел Тулубай свои небылицы. — И вот я слышу, что ее отец, вместо того, чтобы заняться воспитанием дочери, выдвинул себя кандидатом в депутаты. Но разве найти человека достойнее вас? Если вы не возражаете, Гайнияр Гайнуллович, я готов вам помогать. Не хочу сидеть сложа руки, правда и справедливость должны победить... — Разогнавшись, Тулубай хотел было заодно рассказать о стычке на картофельном поле, но сообразил, что это, пожалуй, лишнее.
— Ты мне нравишься, парень! — Казнабаев снова расправил плечи. — Когда есть такие, как ты, браток, дело продвинется. — Он вспомнил слова Фахриева. — Если постараешься, а в этом я не сомневаюсь, на практику к себе возьму. Фахриев, ректор ваш, — мой друг, думаю, возражать не станет. Кто знает, когда закончишь институт, может, останешься работать в нашей клинике. Я думаю, это лучше, чем отправляться по распределению к черту на кулички...
Тулубай обрадованно вскочил:
— Гайнияр Гайнуллович, я очень способный, вот увидите...
Казнабаев проводил его до самых дверей:
— При необходимости я тебя найду... — сказал главврач, а про себя подумал: «Для достижения победы — все средства хороши. А победителей не судят...»

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: