ТЯЖЕЛЫЙ ДЕНЬ АРИНБАСАРОВА

Арслан Рахматуллович писал, сидя за столом рабочего кабинета. Вдруг он отшвырнул ручку, рассердившись из-за чего-то, и выскочил из-за стола. Раздраженно сорвал с головы белую шапочку, распахнул окно и с наслаждением глотнул свежего воздуха. Но раздражение не уходило, а причина — ошибка, допущенная его молодым коллегой.
— Эх, Ягафаров, Ягафаров!.. — В такие минуты профессор напоминал седого беркута. Проницательные глаза под мохнатыми бровями, рано поседевшие волосы, глубокие морщины на широком лбу, прямой нос с легкой горбинкой. А вот его подбородок с ямочкой посредине как бы смягчал суровость черт лица, но при этом подчеркивал своенравие и даже упрямство Аринбасарова.
Профессор бросил взгляд на толстую пачку бумаги, лежащую на подоконнике. Это были предвыборные листовки. На каждой из них отпечатан портрет Аринбасарова, краткая биография, перечислены его заслуги. «А почему не указаны недостатки?» — подумал он вдруг. Должны же избиратели знать и об отрицательных качествах своих кандидатов.
В этот момент Аринбасарова вновь охватило сомнение. Зачем он только дал согласие? По тому же округу выдвинули и Казнабаева. Столкнутся они на выборах лоб в лоб. Тут уж кто кого: или он, или главврач. Аринбасаров хорошо понимает, что подленькая статейка в газете — только прелюдия к развернувшейся против него кампании. Знает, откуда дует ветер. Мало Казнабаеву клеветнической публикации, он еще пытается раздуть этот фарс. Мол, читатели газеты требуют ответа, нужно обсудить эту статью в коллективе.
Совесть Арслана чиста. Он сделал все, что мог. Очень жаль, что Зиаду Динскую не удалось спасти. Но и шансов не было почти никаких.
Аринбасаров заметил, что листовок на подоконнике стало гораздо меньше. Видимо, кто-то уже взялся расклеивать их, хотя он никому это не поручал. Это все Насыров, он главный виновник того, что Аринбасарову пришлось дать согласие баллотироваться.
Ну что ж, отказываться поздно. Он уже принял решение. А грязная статейка только подтолкнула его дать окончательное согласие. Аринбасаров не привык ходить в побежденных. Теперь сомневаться некогда, нужно верить в свои силы. А в области медицины и в самом деле море проблем. Пора, наконец, их решать. А экология: загрязнение воды, воздуха, почвы? Если так дальше пойдет, население республики просто вымрет, а выжившие будут уродами и инвалидами; именно для того, чтобы предотвратить эту катастрофу, и необходим ему депутатский мандат. Аринбасаров и раньше пытался поднять эти проблемы, но это был глас вопиющего в пустыне. Но теперь-то все будет по-другому…
Неожиданно дверь открылась, на пороге стояла лаборантка Маргуба Фаязовна. Лицо у нее было виноватое:
— Арслан Рахматуллович, я долго не хотела отдавать им эти листовки, — Маргуба выдержала пронзительный взгляд профессора. — Пришли из избирательной комиссии. Если не ошибаюсь, это был сам председатель. Все какими-то законами стращал, положение под нос совал. А под конец заявил, что я веду подрывную деятельность против вашей кандидатуры. Тут я и сдалась: как же это я могу быть против Аринбасарова?
— В сложные моменты... — Арслан Рахматуллович хотел было успокоить лаборантку, но она, глотая слезы, продолжала:
— И в сложные, и в радостные... Я всегда переживала за судьбы сотен незнакомых людей, попадавших в нашу больницу. И ни о чем не жалела. Но когда он заявил, что я — против вас, испугалась…
Профессор долго изучающе смотрел на лаборантку, затем ласково похлопал по плечу и ткнул пальцем в пачку листовок.
— Забери оставшиеся и спрячь.
Маргуба взяла пачку под мышку и направилась к двери. Аринбасаров, не оборачиваясь, распорядился:
— Ягафаров на месте? Пусть зайдет!
Профессор сел за стол и начал внимательно изучать карточку одного из больных. Когда он взял в руки рентгеновский снимок, в кабинет вошел молодой человек — волосы взъерошены, щуплый, с худощавым лицом, тонкими губами, в глазах застыл испуг.
— Эх, Ягафаров, Ягафаров... — произнес Аринбасаров укоризненно и вновь принялся изучать медкарту. Молодой человек покраснел, нос его покрылся капельками пота.
Внезапно затрещал телефон. Не поднимая головы, профессор потянулся за трубкой:
— Полковник Шагаипов? Здравствуйте! Да, спасибо, что не забыли.
Шагаипов поздравил Аринбасарова с выдвижением кандидатом в депутаты.
Профессор поморщился:
— Да вот сижу и проклинаю тот день, когда дал согласие. — Не прерывая разговора, Аринбасаров указал Ягафарову на стул и пододвинул к нему рентгеновский снимок. — Вот уже и кампания против меня развернулась. Вы читаете городскую газету?
— Пробежал глазами, но особого внимания не придал. Что поделаешь, вы, к сожалению, не господь Бог. Ведь это подвиг — пытаться спасти безнадежно больного.
— Если бы ее привезли вовремя, можно было бы спасти. А в нашей жизни все зачастую случается наоборот.
— Ну а как там наша Гульшан? Тяжело переживает?
— Еще бы, всю неделю спать не могла. Очень испугалась. Сейчас начала приходить в себя. Уже на лекции ходит.
— Это хорошо. А парень как?
— Выздоравливает. Навещаю его через день. Организм молодой, опасность уже позади. — «И чего он тянет? — подумал профессор. — Раз позвонил, значит, хочет что-то сообщить». Наконец Шагаипов сказал, не скрывая досады:
— Послушай, Арслан Рахматуллович, одного из этих четверых молодчиков упустили. Понимаешь, недоглядели. Сбежал. Тот самый Вадик Хабибуллин, настоящее имя Васим. В городе показываться он не рискнет, но думаю, вам лучше об этом знать. Ищем. Никуда не денется, все равно хвост прижмем. Все его координаты нам известны. До свидания, будут новости — сообщим.
— Всего доброго! — Арслан Рахматуллович, слегка оглушенный неприятным известием, долго смотрел на Ягафарова, внезапно хлопнул тяжелой ладонью по столу. Ягафаров вздрогнул, снимок выпал из его пальцев.
— Что с тобой прикажешь делать, Сталинер?
Перепуганный парень торопливо вытащил из нагрудного кармана свидетельство в зеленой обложке.
— Ар… Арслан Рах… матуллович... я... я имя сменил. Ок-казывается, это просто: заплатил десятку и... Отец у меня был человек простой, кто-то подучил, вот он и нарек Сталинером. А я отдувайся. Теперь я всего-навсего — Линер.
Профессор зло посмотрел на него:
— Если б от перемены имени изменилась и твоя суть, Ягафаров Линер! У тебя что — камень вместо сердца? Надо же хоть немного думать, что ты делаешь! Перелом руки. Всего двадцать семь лет доярке. Из-за твоей безалаберности она может стать инвалидом. Неправильно срастил кости. А ведь у нее наверняка есть муж, дети, которых она обнимает вот этой самой рукой. А ты, Ягафаров Линер, отправляешь ее назад с искалеченной рукой. Как это понимать? Это же позор для врача!..
В этот миг Аринбасаров увидел в дверях двух незнакомцев. Сгоряча им тоже досталось:
— А вам что здесь нужно? Прежде чем войти, принято спрашивать разрешения, постучаться, если хотите знать! Так что извольте выйти!
Те исчезли за дверью. Аринбасаров тут же остыл. Посмотрел на дверь, потом на Ягафарова, и сам удивился своей несдержанности.
— Прости, Ягафаров. Нервы начали сдавать. — Потом негромко, стараясь придать голосу дружеский оттенок, спросил: — Разве я не правду сказал, как ты считаешь?
Линер был готов провалиться сквозь землю. Кровь бросилась ему в лицо, он низко опустил голову.
— Арслан Рахматуллович, — сказал он еле слышно. — Всегда я вас подвожу. Простите меня! Мне казалось, что я все сделал правильно. А может... мне уйти из больницы?
Аринбасаров поднялся, вышел из-за стола и положил руку на поникшее плечо Ягафарова:
— Чтобы уйти, много ума не надо, дружок. У тебя есть и знания, и способности. Мне нравятся твои научные публикации. Тема твоей будущей кандидатской работы очень солидная. Одного тебе недостает: терпения, умения доводить начатое дело до конца. Внимательности не хватает. А ведь мы — хирурги. Хи-рур-ги!.. Понимаешь ли ты до конца значение этого слова?
— Понимаю, — ответил тот негромко.
— Ладно, не переживай, ошибку твою я исправил. Кстати, ты женат?
Поняв, что разговор перешел на другую тему, Ягафаров облегченно вздохнул. Вместо ответа смущенно поник головой.
— До сих пор выбираешь? Заруби себе на носу, Ягафаров. — Профессор начал прохаживаться по кабинету. — У врача, особенно у хирурга, должна быть крепкая семья. Только тогда он сможет чувствовать себя спокойно и уверенно. Иначе что это за хирург, если у него в ответственный момент может дрогнуть скальпель в руках? А ведь человек доверяет не только твоим рукам, он ложится на операционный стол с верой в твое доброе сердце, в твою честь. Каждый человек — это целый мир, а не просто пациент. Между прочим, та доярка очень красивая девушка. Тебе вот как раз такая жена подошла бы.
Ягафаров поднялся с места.
— Арслан Рахматуллович, клянусь, больше такой ошибки не совершу!
— А ты не клянись, если не знаешь — спроси. Не стыдись. Врачами не рождаются. Если нужно — разыщи меня, где бы я ни был. Вот поставлю вас крепко на ноги — тогда и уходить будет не так тяжело. Сам видишь, какие времена настали. Кое-кто ради личных амбиций способен на все.
Ягафаров кивнул:
— Все понимаю, Арслан Рахматуллович. Спасибо вам за советы и помощь! — Он замялся у двери: — А... насчет женитьбы... У меня двое детей!
Аринбасаров налил в стакан воды из графина и шутливо пригрозил пальцем:
— Там кто-то хотел войти, пригласи, а то мне скоро на совещание к главврачу.
Ягафаров повернулся на пороге.
— Арслан Рахматуллович, а можно нам присутствовать там?
— Ничего плохого в этом не вижу. Только на этот раз главный хочет, видимо, провести разбирательство в узком кругу. Но я не из пугливых.
Аринбасаров застегнул пуговицы халата, надел докторскую шапочку. Вошли двое. Профессор указал им на стулья. Старший из посетителей сразу вытащил блокнот и ручку, тот, что помоложе, расчехлил фотоаппарат и, пока профессор приводил в порядок рабочий стол, успел сделать несколько снимков.
— Мы много слышали о вас, Арслан Рахматуллович, ох и сердитый вы, оказывается. — Начал разговор старший. — Мы — корреспонденты городской газеты. Вот решили перед разбирательством познакомиться с вами. Сами понимаете: ситуация неординарная, имя Зиады Димской известно всем.
Аринбасаров выпрямился на стуле, но продолжал молчать. Тот продолжал:
— Сейчас, как вы знаете, многое из того, что раньше скрывалось, умалчивалось, всплывает на поверхность...
— Правда и справедливость возвращаются народу, — продолжил за него Аринбасаров.
Корреспондент сделал вид, что не заметил издевки.
— Да, да, вот именно, — обрадовался он, быстро застрочив в своем блокноте. — Это все достижения перестройки. Это вы верно уловили. Но в этой области еще работать и работать.
Фотограф снова засуетился, выбирая удачный ракурс. Аринбасаров остановил его:
— Молодой человек, я не люблю фотографироваться. У меня аллергия, понимаете? И потом — хозяин здесь я. Кто вас пропустил в хирургическое отделение? Здесь должна соблюдаться стерильная чистота. Сейчас же, дорогие мои, спуститесь вниз, облачитесь в белые халаты, а потом прямиком пройдете на третий этаж, в кабинет главврача, договорились?
...Народу в кабинете Казнабаева было немного: секретарь партбюро Сибагатуллина, председатель СТК Ямансаров, председатель профсоюза и два корреспондента.
Когда все расселись, Гайнияр Гайнуллович взял быка за рога:
— Вот, товарищи, решили собрать маленькое совещание. Не часто такое у нас случается, но все же... Все, наверное, знакомы с материалом, опубликованным в газете. С печатью шутить нельзя, как говорится, пресса — четвертая власть. — С этими словами Казнабаев повернулся к пожилому корреспонденту, тот кивнул. — Поэтому необходимо дать ответ в газету. О смерти Зиады Димской ходят разные слухи. Одни говорят, она была обречена, другие — скончалась в результате халатности врачей. Как бы там ни было, сегодня необходимо внести в этот вопрос полную ясность, поставить, так сказать, все точки над «i». Разговор предстоит серьезный, поэтому мы пригласили ограниченный круг лиц.
Казнабаев взглянул на Аринбасарова. «Смотри-ка, сидит как ни в чем не бывало!» — удивленно отметил он про себя.
— Гайнияр Гайнуллович, мне все-таки непонятно, — сказал Аринбасаров спокойным тоном, — в любом случае, здесь должны присутствовать все сотрудники хирургического отделения.
Казнабаев постарался быть хладнокровным:
— Если говорить правду, Арслан Рахматуллович, я прежде всего заботился о вашем престиже.
— За заботу спасибо. Но мне от людей скрывать нечего. К тому же, с одной стороны, вы стремитесь, чтобы в неведении остались сотрудники хирургического отделения, а с другой — стараетесь распространить свою ложь обо мне по всему городу.
«Зол, черт, голыми руками не возьмешь», — подумал Казнабаев с досадой и сказал как бы шутя:
— Арслан Рахматуллович, вы человек известный, но все же, не обессудьте: я скажу прямо, как того требует мое положение. Не получается ли как в пословице: на воре шапка горит? Если не ошибаюсь, именно вы оперировали Зиаду Димскую?
Корреспондент застрочил в свой блокнот.
— У вас отличная память, Гайнияр Гайнуллович. Но вы, как главврач, должны были лично просмотреть историю болезни пациентки, а не ссылаться на всякие слухи.
Главный врач попытался повысить голос:
— Если я буду вникать в каждую бумажку, мне только этим и придется заниматься, Арслан Рахматуллович. А у меня на шее целая клиника!
Сибагатуллина хотела что-то сказать, но главврач попросил ее не торопить события.
— Альфия Рахимовна, повремените, пожалуйста! — Он собирался предоставить слово секретарю партийной организации только тогда, когда окончательно припрет Аринбасарова к стене, чтобы полностью раздавить его. Вот тогда уж и пикнуть не посмеет прославленный профессор. Вот тогда увидим, кто из нас знаменитей.
В этот момент Арслан Рахматуллович встал и по привычке стал расхаживать по кабинету:
— Товарищ корреспондент, вернувшись, передайте редактору, что вы опубликовали клеветнический материал. И не забудьте еще: профессор Аринбасаров ждет по этому поводу публичного извинения! Вы все поняли? Напишите, а то позабудете!
Опешивший Казнабаев попробовал унять профессора:
— Арслан Рахматуллович, надо бы поинтеллигентней...
Аринбасаров резко повернулся к нему:
— Вот-вот, давайте будем интеллигентными, Гайнияр Гайнуллович. Зиада Димская была по-настоящему любимой артисткой, звездой! Но судьба безжалостна, никому не дарована вечная жизнь, все мы рано или поздно покинем этот мир. Зиада Димская поступила к нам с перитонитом. Скажу прямо: привезли ее с большим опозданием. А при вскрытии желудка обнаружилась злокачественная опухоль. Рак в последней стадии. Она уже побывала в онкологическом отделении, и, поскольку надежды не было, ее выписали. И мне невольно пришлось быть свидетелем последних минут ее жизни. Спасти ее было невозможно.
В кабинете повисла тяжелая тишина. Все были оглушены услышанным. Казнабаев, растерявшись, ухватился за последнюю соломинку.
— Дадим слово Сибагатуллиной, она давно порывается что-то сказать.
Альфия Рахимовна вспыхнула, но сумела взять себя в руки.
— Гайнияр Гайнуллович, я как анестезиолог хочу сказать вот что: Арслан Рахматуллович прав, он сделал все, что мог.
Казнабаев не верил собственным ушам. Вместо того, чтобы поддерживать его... Не зря говорят, что перекормленная собака хозяина кусает. А он еще помог ей стать секретарем парткома.
— Интересно, интересно...
— Скорее печально, — поправил Аринбасаров главврача.
Корреспонденты недоуменно переглядывались.
— Ну, что, будем расходиться? — подвел итог Аринбасаров.
В этот момент в дверях показалась Роза.
— Гайнияр Гайнуллович, министр у телефона, — крикнула она с порога. Тот явно обрадовался звонку, который помог ему выйти из создавшегося положения. Казнабаев торопливо поднял трубку, и тотчас лицо его расплылось в улыбке, словно услышал голос родного брата.
— Слушаю, Амир Дамирович! Да, здравствуйте. Нет, небольшое совещание. Да-да, слушаю... — Он долго стоял в таком положении, затем осторожно положил трубку. Движением руки остановил двинувшегося к выходу Аринбасарова:
— Арслан Рахматуллович, из Акъяра прибывает самолет. Герою труда отрезало ногу... Срочно... нужно спасти...
Аринбасаров повернул гордую седую голову, окинул Казнабаева обжигающим взглядом:
— Если мне не изменяет память, Гайнияр Гайнуллович, в этой клинике есть два хирурга-профессора. Меня ждут лекции в институте. А вот профессор Казнабаев, насколько я знаю, сегодня свободен.
Аринбасаров вышел. Побелевший главврач долго не мог сойти с места. Он уже и сам забыл, когда в последний раз стоял у операционного стола.
Не зная, что и делать, позвонил в микрохирургию. Трубку взял ассистент Аринбасарова:
— Да-да, готовимся. Арслан Рахматуллович уже здесь.

* Журнальный вариант, перевод с башкирского Фарита Ахмадиева.

С www.BashKlip.ru

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: