Глава пятая ДОРОГА В НЕИЗВЕСТНОСТЬ

Гульшан везли куда-то по ночному городу. Сначала она пыталась вырваться, царапалась, но, обессилев, на время притихла, затем стала умолять похитителей отпустить ее.
Но верзилы, зажав Гульшан на заднем сиденье «Жигулей» с двух сторон как в тисках, угрюмо молчали. А перед глазами девушки возник ее Ильгужа, сбитый ударом машины на землю. Что с ним сейчас? Ведь эти негодяи, кажется, проехали прямо по нему... Господи, только бы остался жив... А если? Сердце, казалось, вот-вот разорвется от муки. Из глаз невольно брызнули слезы, потекли по щекам.
— Что, мадонна, по кавалеру своему плачешь? — скривил губы в усмешке тот, кого называли Вадиком, при этом из его рта омерзительно разило винным перегаром. Грязные волосы прилипли к влажному лбу, сам он походил на огородное чучело. Гульшан бросила на него презрительный взгляд, при этом успела заметить на его щеке шрам. Толстые губы выпячены, обвисли. До чего гадкий!
Тут заговорил сидевший справа картавый:
— Нехаашо деушке ггуустить съеди таких пайней, как мы!
В разбитое окно дует встречный ветер, капли дождя попадают ей в лицо. Картавый все пытается прикрыть окно джинсовой курткой.
— Вот гад, стекло газбил.
«Это он про Ильгужу», — с неожиданной гордостью за любимого подумала Гульшан.
— Вадик, у тебя в каймане должна быть водка. Дай согйется.
Толстогубый, словно обрадовавшись внезапной находке, с готовностью достал из-за пазухи початую бутылку, отхлебнул из горлышка. Потом, поразмыслив, протянул бутылку Гульшан, словно оказывая великую милость.
— На, мадонна, тебе не помешает после таких переживаний! Вон как дрожишь вся, даже рубашка кавалера не греет.
Гульшан не отвечала. Она уже поняла, что мольбы и слезы ей не помогут. Сердце ее словно окаменело.
— Может, обнять тебя покрепче? Тогда и рая не понадобится...
— Трепач! Сам согъелся, а койешей забыл? — Картавый, не утерпев, вырвал у него бутылку. — Давай тогда местами поменяемся!
— Ну нет, ужасно приятно покачиваться под ее левым бочком. Вот доедем до места и вдоволь поспим в обнимку с тобой, красавица, ладно?— Внезапно он сунул большую влажную ладонь за вырез ее платья, другой рукой схватил за колено. Девушку словно ударило током. Не помня себя, она пронзительно вскрикнула и что есть силы вцепилась пальцами в глотку Вадика. Тот уже начал хрипеть, когда картавый пришел к нему на выручку.
— Вадик, ты в отношениях с женщинами как был дубиной, так и остался. — Он допил бутылку и вышвырнул ее в окно. — Они же ла-аску лю-убят...
Гульшан обрела способность говорить:
— Вы — не люди, вы — убийцы, хуже зверей! Вам еще придется ответить за свои дела. Запомните это!
Еле отдышавшийся Вадик, отодвинувшись подальше от Гульшан, сплюнул в окошко.
— С-сучонка, вот сучонка... — Только и смог он выдавить из себя. Видать, длинные ногти девушки здорово поранили его шею.
До этого ни водитель, ни сидевший впереди человек в шляпе (к нему похитители обращались не иначе как «шеф») не обращали никакого внимания на происходящее на заднем сиденье. Но, услышав последние слова пленницы, «шеф» сказал, не поворачивая головы:
— Джентльмены, грубое обращение с девушкой недопустимо. Наберитесь терпения... Это же вам не кто-нибудь, а профессорская дочь... А в их кругу совсем иные манеры. А вы? Ведете себя как уличная шпана. И хватит пить! Поняли меня? Операция только началась, а вы... Сами ведь знаете: кто не работает, тот не ест.
Картавый с Вадиком в один голос ответили:
— Все ясно, шеф! Как скажешь.
Машина, петляя по улицам, выехала на дорогу, ведущую к мосту через Агидель.
— Остановите! — крикнула Гульшан и сорвала шляпу с головы «шефа». — Выпустите меня!
Не ожидавший от нее такой прыти «шеф», все так же не оглядываясь, проговорил — словно предупреждая:
— Всему есть предел, дорогуша. Иначе...
— Что «иначе»?— рванулась девушка к нему, но те двое уже крепко держали ее за руки.
— Иначе? Да я просто отдам тебя на съедение вот этим двум львам. — Он показал на Вадика и картавого. — Вот сейчас отъедем в лесок, мы с шофером выйдем прогуляться, а вы тут останетесь втроем. Поняла? На добро нужно отвечать добром, дорогая. — Шляпа снова оказалась на голове владельца, тот поправил ее, все так же ни разу не обернувшись. Значит, он опасается Гульшан, старается скрыть от нее свое лицо. Значит, боится чего-то. И хотя девушку не на шутку испугало его предупреждение — от этих подонков можно ожидать всякого, — она решила сменить тактику.
— А я вас где-то видела, — заявила она главарю, с замиранием сердца ожидая ответа. Интересно, как он на это отреагирует? Гульшан показалось, что пальцы охранников слегка разжались. Это приободрило ее еще больше. Теперь можно врать напропалую. — В самом деле, дяденька, где я могла вас видеть?
В машине стало тихо. Не выдержав, «шляпа» внезапно повернулся. И хотя в темной кабине нельзя было разглядеть его лица, но сросшиеся дуги бровей девушка заметила. Еще раньше, когда главарь на несколько мгновений оказался без шляпы, она успела запомнить солидную плешь. Ну что ж, кое-какие приметы все-таки есть.
— Слушай, красотка, ты никогда и нигде видеть меня не могла! Уяснила? И заруби себе это на носу, иначе тебе придется плохо.
— И я не шучу, — прикинулась наивной Гульшан. — Вы на самом деле кого-то мне напоминаете... То ли у кого-то в гостях, или в какой-то компании... нет, хоть убейте, не могу вспомнить.
— Вот, теперь видно, что ты умная девушка.
— Дяденька, ну, скажите мне напрямик: почему вы меня не хотите сейчас высадить? Ведь там остался лежать мой парень.
Вы же сбили его, проехали по нему. Неужели вы не понимаете, что милиция уже разыскивает вас?
На секунду шофер как будто потерял контроль над машиной, она дернулась, взревела.
— Мы никого не задавили, — ответил за всех «шляпа» негромко.
После этих слов в душе Гульшан проснулась надежда. Сейчас она думала об Ильгуже, а не о том, что ее везут к черту на кулички. И все равно, этот, в шляпе... Где она могла его видеть?
— Но куда вы меня все-таки везете? Скажите в конце концов, что вам от меня нужно? — Взмолилась девушка. Она представила, как не находит себе места мать, как ждет ее возвращения. Девушка готова была вновь расплакаться, но сдержалась.
Шеф, смягчив голос, ответил так:
— Красавица, пойми, мы тебя сейчас никак отпустить не можем. Почему? Ты для нас слишком дорогой товар!
— Значит, я для вас теперь товар? Какая низость!
— Ты не горячись, слушай: конечно, ты не какой не товар. Ты просто красивая девушка. Как говорится, без масла съел бы. Согласна? Все твое богатство — в твоей внешности. Вот мы тебя и украли. А у нас нет такого правила, чтобы за просто так взять и возвратить краденое...
— Значит, вам выкуп нужен?
— Правильно, красавица, нам деньги нужны. Вот в этом смысле ты — добро, попавшее в наши руки. Поняла?
— Поняла, чего уж тут не понять. И сколько же вы хотите?
— Пятнадцать тысяч, копейка в копейку. Думаю, ради единственной дочери папаша-профессор ничего не пожалеет. Папаша твой — нам пятнадцать тысяч, мы ему — дочь. Нетронутую. Вот такой расклад.
Гульшан обронила:
— А папы сейчас дома нет.
Шеф и ухом не повел:
— Приедет, куда он денется. Даже скотина в свой сарай возвращается. Мы и с мамой договоримся. Если денег нет — займет. Операцию по обмену начнем завтра. Если все будет честно, по-джентльменски, то все будет о'кей!
Гульшан спросила, замирая от страха:
— А-а если... деньги не найдутся?
— Если не найдутся... — В голосе шефа зазвучал металл. — То мы горевать не станем. Побалуемся всласть с такой красоткой — и в расход. Уфа — большой город. И девушки в нем не перевелись еще. Не ты первая, не ты последняя. А родителей, которые дрожат за своих чад, полным-полно.
Последние слова главаря повергли Гульшан в ужас. И говорит-то как: спокойно, с ленцой; а внутри у него — мертвая пустота.
— Вот и приехали!..
Переговорив между собой о чем-то, картавый и Вадик выволокли Гульшан из «Жигулей» и, придерживая за локти, повели по узкой песчаной дорожке. Главарь остался в машине, которая тут же отъехала. Значит, в лесу они остались втроем. Теперь Гульшан надо быть предельно осторожной с этими мерзавцами.
А вот, судя по всему, место, где ее намерены спрятать. Какой-то садовый домик, небольшие сени, внутри сплошная темнота. Вошли. Одной рукой нащупывая стену, сложенную из толстых бревен, Гульшан пробиралась в потемках неизвестно куда. Было тепло и сухо, пахло пылью, какими-то старыми тряпками.
Неожиданно девушка ударилась обо что-то головой. Ойкнув, она осела на оказавшуюся рядом скамью.
— Что случилось? — спросил Вадик.
— Головой ударилась!.. — Она заплакала.
Картавый чиркнул спичкой, помещение осветилось, и Гульшан увидела, что находится в маленькой, с кухоньку, комнатке. В глаза ей бросился лежавший на столе нож с длинным лезвием.
— Потуши, конспирация!.. — прошипел Вадик. — Раз головой ушиблась, может, поспокойней будет наша мадонна. За ней еще должок за укушенную руку.
Он приближался к ней, что-то опрокидывая, но картавый встал на его пути:
— Погоди, ты говорил, вчера здесь банку с кислушкой обнагужил. Сначала выпьем.
Гульшан тут же перестала хныкать. От этих милосердия не дождешься. Она осторожно нащупала замеченный нож и потянула его к себе. Завладев им, она почувствовала себя несколько уверенней.
Вадик нащупал ее левую руку и потянул за собой:
— А сейчас, красавица, мы тебя закроем в мансарде. Так будет лучше. А то ты будешь мешать нашей трапезе.
Картавый хихикнул:
— А может, ей самой хочется с нами выпить?
В темноте Вадик попытался схватить Гульшан за грудь. Та молча отбросила его руку. Парень ухмыльнулся и подтолкнул девушку к лестнице, ведущей наверх. А сам продолжал в темноте поглаживать ее бедра. И это стерпела Гульшан, стиснув зубы и до боли сжимая в руке нож. Перед ее глазами снова предстал Ильгужа, беспомощно распластавшийся на асфальте.
Оставшись одна, Гульшан немного постояла у двери, прислушиваясь к голосам внизу. Затем, воспользовавшись относительной свободой, быстро сняла с себя рубашку Ильгужи и выжала. Перед тем, как снова надеть ее, долго стояла, уткнувшись в нее лицом и вдыхая столь родной запах.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: