Порядок престолонаследия

С этого дня Виктор Савойский начал испытывать сильную неприязнь ко мне и глубокую ненависть к фашизму. «Режим, – сказал он однажды королю, – не должен вмешиваться в эти вопросы, которые уже определены конституцией. Если при монархическом режиме партия пытается решить, кто унаследует трон, монархия перестает быть монархией. Объявление о вступлении на трон может быть лишь традиционным: «Король умер. Да здравствует король!»

Кризис, вызванный законом о Большом совете, продолжался несколько месяцев, хотя отношения между силами двоевластия внешне оставались теплыми.

В 1929 году примирение с папским престолом сгладило недовольство, и отношения вернулись в нормальное русло. Сначала король не верил в возможность решения «Римского вопроса»[193]; потом он начал сомневаться в искренности Ватикана; и наконец, он почувствовал себя польщенным тем, что последний залог, имеющийся у Рима, был выкуплен. Его также радовала перспектива обмена визитами между двумя соседними суверенами. Во всем этом он видел признаки укрепления существующих учреждений. Он был доволен и Конкордатом, хотя его пресловутый антиклерикализм вызывал у короля некоторые подозрения. Но когда он увидел толпы епископов, выстраивающихся друг за другом, чтобы принести ему клятву верности, он пришел к убеждению, что даже при Конкордате каждая уступка, сделанная Ватикану, давала что-то взамен.

Таким образом, 1929 год складывался удачно. Через некоторое время после подписания Латеранских договоров король сказал мне во время одной из наших еженедельных встреч:

«Вы преуспели в деле, которым другие даже не пытались заниматься и которое не могли бы осуществить. Ваши речи в парламенте исправили слишком широкое толкование соглашений, имеющееся в определенных клерикальных кругах[194]. Это замечательно. Я не знаю, как выразить мою благодарность публично. Я действительно не представляю, как это можно было бы сделать. Ожерелье Вы получили после присоединения Фиуме. Может быть, титул?..»

«Нет, нет, – прервал я его. – С титулом я сразу же буду казаться смешным. Мне стыдно будет перед самим собой. Я не смогу сказать с гордостью: «Roi ne pui, prince ne daigne, Rohan je suis» (Королем быть не могу, принцем не хочу, я – Роган – фр.). Я просил бы Вас не настаивать. Каждый должен жить по-своему».

Король все понял, и этот вопрос больше не поднимался.

Пересказ всех инцидентов, в которых двоевластие подвергалось более или менее серьезным испытаниям, занял бы слишком много времени. Дело начинало принимать серьезный, а иногда даже гротескный оборот, когда оно касалось священных и почти запутанных лабиринтов «протокола» дворцового церемониала. Оно достигло своего пика, когда фюрер прибыл с визитом в Рим. По этому случаю двоевластие проявляло себя перед широкой общественностью во всей полноте в течение недели, и были инциденты, которые удивляли, вызывали раздражение, а иногда забавляли публику. Я посетил Германию с визитом в 1937 году. Мне был оказан незабываемый прием в Берлине и Мюнхене. Миллионы берлинцев собрались на Майфельд, чтобы послушать выступление фюрера и мою речь. Интерес к моему визиту был огромен во всем мире. А в мае 1938 года фюрер прибыл в Рим. Не всегда легко было согласовывать формальности визита, но было ясно, что фюрер намеревается посетить главным образом «Рим Муссолини».

Когда поезд немецкой делегации прибыл на новую и очень красивую станцию Сан-Паоло, его встречали я и король. Но сразу же по приезде фюрер сел в королевский открытый экипаж вместе с королем и отправился в Квиринал. Народ, собравшийся на Виа дей Трионфи, Виа дель Имперо и Пьяцца Венеция, тщетно пытался увидеть там меня. Я отправился обратно в свой кабинет по боковым улочкам Тестаччио.

Фюрер, казалось, был обижен этим. В последующие дни мы по очереди предлагали свое гостеприимство. Утром король сопровождал фюрера на различные демонстрации, а после обеда этим занимался я или наоборот, в зависимости от степени политизированности и профашистской направленности этих демонстраций.

Фюрер чувствовал себя не совсем уютно в холодной атмосфере Квиринала частично из-за мелочей бытового характера. На большом военном параде на Виа дей Трионфи окружением фюрера было замечено, что королева и ее фрейлины низко кланялись, когда проносили армейские знамена, и делали вид, что не замечают знамена фашистской милиции.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: