БЕЗЖАЛОСТНЫЕ СТРАТАГЕМЫ

Особое место в «Пророчествах» Нострадамуса занимает тема жестокостей и ужасов войны. XVI век в этом отношении знаменовал собой переломный момент в военной истории. Многочисленные конфликты требовали все больших армий, в которых сражались теперь не только (и не столько) дворяне. Все чаще и чаще приглашаются наемные солдаты, формировавшиеся в соединения по национальному или региональному принципу – например швейцарская пехота, немецкие ландскнехты и рейтары, албанские и далматинские кавалеристы, кастильские «терсиос», гасконская и шотландская пехота (кстати, провансальцы, соплеменники Нострадамуса, имели репутацию людей миролюбивых и, следовательно, плохих солдат). Разумеется, дворяне в таких отрядах составляли меньшинство.

Технические новшества – огнестрельное оружие и артиллерия – «обезличивали» смерть. Пули и осколки пушечных ядер прилетали как бы неизвестно откуда, от противника, которого не видишь в лицо, и отразить их не было никакой возможности ни новичку, ни старому опытному воину. Перед свинцом все были равны, и офицеры вместе с редкими солдатами-дворянами вынуждены были принимать новые правила игры. Отныне их поведение, а стало быть, и приказы уже не определялись «благородными» рыцарскими обычаями войны, бытовавшими в Средневековье. Новые традиции были весьма негуманными. Обычным делом стала беспощадность, доходившая до крайней жестокости к врагу, его мирному населению, а очень часто – и к своему собственному.

Надо сказать, что такое одичание армий имело конкретные причины. В войсках не было амбулаторного лечения, как и санитарной службы. Очень часто раненому на поле боя не обеспечивались элементарные уход и лечение; сплошь и рядом солдаты добивали как раненых врагов, так и своих собственных боевых товарищей. Военно-полевая хирургия находилась в самом зачатке, до открытия анестетиков и антисептиков любая операция – от зашивания раны до ампутации – превращалась в пытку с сомнительным исходом. Став инвалидом или просто состарившись, солдат не имел права на какую-либо социальную защиту – ни пенсии, ни крыши над головой. В монастыри военных брали крайне неохотно из-за дурной репутации и «отягощенности грехом убийства». Впрочем, что говорить об инвалидах – даже здоровые и крепкие воины после заключения мира и роспуска армии оказывались обездоленными.

Все это стало причиной новой солдатской психологии – «живи сегодняшним днем и бери от жизни все, что можешь». В Средние века этим принципом руководствовались разве что пираты и разбойники; в Новое время разбойниками стали едва ли не все солдаты регулярных армий. Их небрежное отношение к жизни, своей и особенно чужой, приводило к эксцессам, ввергавшим в ужас даже привыкших ко многому современников. В 1541 году в стычке у местечка Мопа в Италии солдаты французского маршала Блеза Монлюка, разозленные гибелью одного из их боевых товарищей, сожгли заживо солдат противника, загнав их в дома. В 1551 году в местечке Мобер капитан Гурд и 25 его солдат (преимущественно дворяне), попав в плен к имперцам, были заживо изрублены на куски. 28 октября 1552 года в бою у Невшателя бургундцы и ландскнехты принца Альбрехта Бранденбургского перерезали 200 французских дворян из роты д'Омаля, в том числе сдавшегося в плен принца крови герцога Рогана. В битве при Ренти в июне 1553 года французы устроили резню отступавших противников, невзирая на происхождение; герцог Эммануил-Филиберт Савойский и испанский принц Фернандо чудом спаслись, спрятавшись в лесу.

Испанский маркиз де Гуаст, осаждавший город Мондови в Пьемонте, пообещал честью дворянина сохранить жизнь, свободу и оружие защитникам города. Однако после капитуляции де Гуаст нарушил слово и велел перебить весь гарнизон – более 1200 человек швейцарцев, французов и итальянцев. 10 марта 1555 года герцог Альба взял замок Фрасинет; его комендант был повешен, французских солдат сослали на галеры, а итальянцев просто перерезали. Французы, мстя за гибель капитана Ракана, повешенного испанцами после штурма города Сан-Мартин, при взятии замка Гравезан вздернули испанского капитана и шестерых солдат, а остальной гарнизон перебили. 31 октября 1554 года маршал Монлюк, оборонявший Сиену, выпустил из города несколько тысяч стариков, женщин и детей, чтобы спасти их от голода. Испанцы устроили им резню, сопрождавшуюся актами беспрецедентного садизма, от которых становится не по себе даже современному историку, знакомому с жестокостями Второй мировой войны.

Вероломство, резня мирного населения и пленных, жестокие военные хитрости – все «прелести» новой войны – не ушли от внимания Нострадамуса. Его «Пророчества» в полной мере отразили страх и отвращение, которые испытывали мирные европейцы перед бесчинствами армий – как своих, так и чужих. Эти зверства особенно контрастировали с расцветом культуры и учености, являя собой один из трагических парадоксов позднего Возрождения.

Вот, например, катрен 1—30:

La nef estrange par le tourment marin

Abourdera pres de port incongneu,

Nonobstant signes de rameau palmerin

Apres mort, pille: bon avis tard venu.

Иноземный неф из-за морской бури

Причалит у неизвестного порта.

Несмотря на знаки, подаваемые пальмовой ветвью,

После – смерть, грабеж; добрый совет опоздал.

Неф – одномачтовый грузовой и транспортный корабль, достигавший длины 20–23 метров и 200 тонн водоизмещения. В XVI веке пальмовая ветвь уже была символом мира; нередко она использовалась в том же значении, что и белый флаг в наши дни. В этом катрене моряки махали пальмовой ветвью, чтобы уверить порт в своих добрых намерениях и бросить якорь для ремонта и отдыха, им позволили войти в порт, после чего морякам пришлось раскаяться в своей доверчивости… Синтаксис катрена допускает и иное прочтение – моряки обманули горожан и устроили резню и грабеж мирных жителей; однако логика подсказывает, что с командой блудного нефа, вдобавок потрепанного непогодой, жители города справились бы без труда.

В катрене 1—33 описана характерная для эпохи Итальянских войн тактика взятия города: артиллерия размещается на господствующих высотах, и после первого же обстрела город сдается, чтобы артиллерия не уничтожила его целиком:

Pres d'un grant pont de plaine spatieuse,

Le grand lyon par force Cesarees

Fera abbatre hors cite rigoreuse,

Par effroy portes luy seront reserees.

Около большого моста, у просторной долины

Великий Лев при помощи сил цезаря

Обстреляет из орудий упрямый город.

Из страха ворота перед ним будут распахнуты.

«Цезарь» здесь – император Священной Римской империи, а «Великий Лев» – вероятно, крупный полководец, как и в катрене 1—35:

Le lyon jeune le vieux surmontera.

En champ bellique par singulier duelle,

Dans caige d'or les yeux luy crevera:

Deux classes une, puis mourir, mort cruelle.

Молодой лев победит старого

На ратном поле в одиночном поединке.

В золотой клетке выколет ему глаза.

Из двух флотов – один, затем умрет жестокой смертью.

Этот катрен, как уже говорилось, был без особых оснований принят за предсказание гибели короля Генриха II на турнире. В нем изображен поединок двух воинов, молодого и старого, причем старый носит золотой (или золоченый) шлем. На щитах обоих воинов изображены львы. Глаза, слабо защищенные щитком забрала, считались во времена Нострадамуса самой уязвимой частью тела закованного в латы воина: при попадании туда копьем тяжелая травма была почти неминуема. Фраза «из двух флотов – один» подразумевает, что из двух флотов победит один. Сравните: «…море наполовину наполнится различными кораблями и флотами как христианскими, так и варварскими: из двух флотов – один» (Alm. 1563, PQ avril). Вероятно, здесь продолжается тема аллегорических миражей-сражений: поединок двух воинов в небе предрекает победу одного из флотов. Остается добавить, что золоченый шлем ассоциируется с имперскими знаками достоинства. Не исключено, что предсказание имеет патриотический смысл и означает победу французов над имперцами.

В катрене 3—71 обстоятельства оборачиваются против осаждающих, в то время как осажденным удается выстоять:

Ceux dans les isles de long temps assieges

Prendront vigueur force contre ennemis:

Ceux par dehors morts de faim profliges,

En plus grand faim que jamais seront mis.

Люди на островах в долгой осаде

Наберутся мужества и силы против своих врагов;

Люди снаружи, мертвые от голода, побежденные,

Изголодаются как никогда.

Голод, главное оружие осаждающих, действительно нередко обращался им во вред; перебои со снабжением армии вынуждали ее снимать осаду.

4-8

La grand cite d'assaut prompt repentin

Surprins de nuict, gardes interrompus

Les excubies & veilles sainct Quintin,

Trucides, gardes & les pourtails rompus.

Большой город быстрым и внезапным штурмом

Ночью захвачен врасплох, караулы прерваны.

[В час] ночной службы в канун дня святого Квентина

Стража перебита и ворота взломаны.

В этом катрене современники увидели предсказание взятия крепости Сен-Кантен испанскими войсками летом 1557 года (катрен был впервые опубликован в 1555 году, за два года до этого события). «Реализация» пророчества вдохновила Пьера Ронсара на знаменитые стихи во славу Нострадамуса в «Элегии Гийому Дезотелю». Действительно ли Нострадамус предвидел падение Сен-Кантена? Ответ на этот вопрос может дать только адекватный перевод третьей строки. Пьер Брендамур полагает, что речь идет не о Сен-Кантене как имени города, а о святом Квентине, чей день приходится на 30 или 31 октября, или о святом Квинтии, чей день приходится на 1 апреля (по другим данным – 29 и 31 марта). Жан-Поль Клебер спорит с Брендамуром и утверждает, что третью строку следует читать как «Охрана и часовые Сен-Кантена». Нелишне уточнить в этой связи, что Сен-Кантен был взят после 16-дневной осады и штурма, а не путем ночной атаки на городские ворота. Сам Нострадамус, насколько известно, никак не комментировал это предсказание.

О военных нравах XVI века свидетельствует катрен 4—15:

D'ou pensera faire venir famine,

De la viendra le rassasiement:

L'oeil de la mer par avare canine

Pour de l'un l'autre donrra liuyle, froment.

Откуда ожидали голода,

Придет насыщение:

Морское око вследствие собачьей жадности

Всем подряд будет отдавать масло и зерно.

Скорее всего, под «морским оком» подразумевается некий адмирал, ведающий блокадой вражеского города. Не устояв перед искушением, он станет тайком продавать врагам продовольствие – в нарушение королевского приказа, зато с немалой пользой для собственного кармана. По тем временам такое поведение отнюдь не было чем-то необычным.

Катрен 4—92 описывает интриги среди военных, также весьма обычные в XVI веке:

Teste tranchee du vaillant capitaine,

Sera gette devant son adversaire:

Son corps pendu de sa classe a l`antenne,

Confus fuira par rames a vent contraire.

Отрубленная голова храброго капитана

Брошена к ногам его соперника.

Его тело, повешенное на морской рее,

Понесется на веслах, колеблемое встречным ветром.

В катрене 5–8 попытка применить зажигательную смесь против города приводит к обратному результату:

Sera laisse le feu vif, mort cache,

Dedans les globes horrible espouventable,

De nuict a classe citй en pouldre lasche,

La cite a feu l`ennemy favorable.

Будет выпущен живой огонь; смерть скрыта

Внутри шаров – страшная, чудовищная.

Ночью город выпустит порох во флот.

Город в огне, врагу повезло.

В катрене 6—34 мы встречаем древнее осадное орудие – катапульту, использующую в качестве снарядов воспламеняющиеся вещества:

De feu volant la machination.

Viendra troubler au grand chef assieges:

Dedans sera telle sedition,

Qu'en desespoir seront les profliges.

Огнеметательная машина

Потревожит осажденного великого вождя.

Внутри произойдет такой бунт,

Что побежденные впадут в отчаяние.

Катрен 6—92 описывает зверства по отношению к пленной даме (или заложнице):

Prince de beaute tant venuste,

Au chef menee, le second faict trahy:

La cite au glaifue de pouldre, face aduste,

Par trop grand meurtre le chef du roy hay.

Принц [ecca] столь изящной красоты

Отведена к вождю; тот заставил предать

Город; мечом в порохе сожжено лицо.

Из-за слишком большого убийства королевский вождь ненавидим.

В катрене 7—40 солдаты, спрятавшись в бочках, подобно сорока разбойникам из арабской сказки, захватывают городские ворота:

Dedans tonneaux hors oingz d'huille & gresse

Seront vingtun devant le port fermes:

Au second guet par mort feront prouesse,

Gaigner les portes & du guet assommes.

Внутри бочонков, снаружи перемазанных маслом и жиром,

21 человек закроются перед портом.

Во вторую стражу совершат подвиг ценой жизни:

Отобьют ворота и будут убиты стражей.

В катрене 8—21 флот выступает разносчиком заразы:

Au port de Agde trois fustes entreront

Portant l`infect non foy & pestilence

Passant le pont mil milles embleront,

Et le pont rompre a tierce resistance.

В порт Агд войдут три фусты,

Неся зловоние, безбожие и заразу.

Проходя мост, похитят тысячу тысяч,

И мост сдастся на третьем приступе.

Агд (Агата) – порт в Юго-Западной Франции; чума в нем бушевала в 1348 году, будучи занесена из Марселя во время общеевропейской эпидемии. В портовых городах чума обычно появлялась с крысами в трюмах кораблей; об этом Нострадамус писал и в альманахах: «В латинских регионах случатся очень опасные [болезни] от заразного контагия, не только по земле, но и посредством морских флотов» (LGP 1557).

В катрене 9—82 мор и стихия помогают войскам захватить город:

Par le deluge & pestilence forte

La cite grande de long temps assiegee,

La sentinelle & garde de main morte,

Subite prinse, mais de nul oultragee.

Наводнением и сильным мором

[Будет] долго осаждаем большой город.

Часовые и стража убиты в рукопашной.

Внезапный захват, но никаких бесчинств.

Договоренности воюющих сторон об обмене пленными при подписании мира нередко нарушались, о чем повествует катрен 10—1:

A l`ennemy l`ennemy foy promise

Ne se tiendra, les captifs retenus:

Prins preme mort & le reste en chemise,

Damne le reste pour estre soustenus.

Клятва, данная врагом врагу,

Не будет сдержана, пленные удержаны.

Взявший награду [предан] смерти, а остальные [убиты] в рубахах.

Прокляты остальные за то, что получали поддержку.

В катрене 10—4 бегство с поля боя не портит репутацию военачальника:

Sus la munuict conducteur de l`armee

Se saulvera, subit esvanouy,

Sept ans apres la fame non blasmee,

A son retour ne dira oncqu ouy.

В полночь предводитель армии

Спасется, внезапно исчезнет.

Семь лет спустя с незапятнанным именем

По его возвращении никогда не скажут о том, что слышали.

В катрене 10–13 солдаты пробираются в город под грузом фуража, что было распространенной военной хитростью еще в античное время:

Soulz la pasture d'animaux ruminant

Par eux conduicts au ventre herbipolique

Soldatz caichez les armes bruit menant,

Non loing temptez de cite Antipolique.

Под кормом для жвачных животных,

Привезенным ими в чрево травяного рынка,

Солдаты спрятались, бряцая оружием.

Бросятся в атаку недалеко от города Антиполя.

Антиполь – это Антиб, город в Савойе близ Ниццы. Согласно легенде, ту же хитрость применили воины галльского племени сегобригов, пробравшихся на праздник Флоры близ Массилии.

В катрене 10–82 военная фортуна демонстрирует свои капризы:

Cris, pleurs, larmes viendront avec coteaux

Semblant fouyr donront dernier assault

Lentour parques planter profons plateaux,

Vifs repoulsez & meurdrys de prinsault.

Крики, плач, слезы придут вместе с ножами, —

Делая вид, что убегают, предпримут последнюю атаку.

окрестностях укрепленных лагерей глубоко вобьют заостренные частоколы,

[Но будут] живо и внезапно отброшены и перебиты.

В катрене 10–88 под мирным грузом снова прячутся военные – на сей раз моряки:

Piedz & Cheval a la seconde veille

Feront entree vastient tout par la mer,

Dedans le poil entrera de Marseille,

Pleurs, crys, & sang, onc nul temps si amer.

Пеше и конно во вторую стражу

Войдут, опустошая все у моря.

В [грузе] шерсти войдут в Марсель;

Плач, крики и кровь, никогда не было столь горького времени.

Отметим поэтичность катрена 10–97, где беспечность капитана приводит флот в руки пиратов:

Triremes pleines tout aage captif,

Temps bon a mal, le doux pour amertume:

Proye a Barbares trop tost seront hastifs,

Cupid de veoir plaindre au vent la plume.

Триремы полны пленниками всех возрастов.

Погода меняется с хорошей на плохую, сладость сменяется горечью.

Добыча слишком рано поторопится к варварам,

Алчно глядящим, как жалуется перо на ветру.

Французский фразеологизм «бросать перо на ветер» означает «отдаться на волю судьбы». Вольный и жестокий ветер авантюры дышит во всех приведенных катренах, предсказания которых, однако, соответствуют слишком многим обстоятельствам тогдашних войн, чтобы указывать на какие-либо определенные события.

Глава седьмая

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: