Несметные богатства

Теперь самое время показать подробно, кто такие Юсуповы вообще, и что

такое Феликс Юсупов.

Анна Александровна была знакома с Феликсом, как и вообще с семьей

Юсуповых, с детства. Ее положение (напомню, что она происходила из семьи

Танеевых, и ее отец -- Александр Сергеевич -- был начальником собственной

канцелярии Николая Второго) позволяло ей часто бывать на приемах в доме

князей и в других местах, где можно было встретить золотую молодежь, к

которой Юсуповы-младшие, безусловно, принадлежа-ли. Так что многое я знаю о

Юсуповых от Аннушки. Имея множество доказательств ее открытости и

совершенной доброты даже к тем, кто к ней самой был зол и не скрывал этого,

убеждена в достоверности всего слышан-ного (даже в самой деликатной части

рассказа).

Состояние Юсуповых было поистине несметным.

Оно образовалось в результате цепочки тщательно продуманных браков на

протяжении двух поколений. Говорят, что дед Юсупова со стороны отца,

командую-щий войском донских казаков, был побочным сыном прусского короля

Фридриха Вильгельма Шестого и гра-фини Тизенгаузен, фрейлины императрицы

Александ-ры, сестры короля. Во время визита царицы к брату, король влюбился

в графиню и хотел на ней жениться. Мог ли состояться этот морганатический

брак -- неиз-вестно; считалось, что фрейлина отказалась от него, так как не

пожелала покинуть царицу. Во всяком случае, в результате их связи родился

сын -- Феликс Эльстон. Он женился на графине Елене Сергеевне Сумароковой, и

так как она была последней в роду, а наследники муж-ского пола

отсутствовали, то царь дал ему право взять фамилию и титул жены.

Его сын, граф Феликс Сумароков-Эльстон, женил-ся на княгине Зинаиде

Николаевне Юсуповой, и она тоже была последней в своем роду, и уже другой

царь разрешил графу Сумарокову-Эльстон взять ее фамилию и титул.

Таким образом, благодаря удачным бракам и вели-кодушию двух царей,

состояние незаконнорожденного сына прусского короля и его потомков сильно

выросло. А собрание предметов искусства, фарфор, драгоценно-сти были просто

легендарными. О них знала вся арис-тократическая Европа, и не раз даже

августейшие осо-бы бывали восхищены юсуповскими редкостями.

Кроме дворца на набережной Мойки в Санкт-Пе-тербурге -- подарка

Екатерины Великой прабабушке Феликса, княгине Татьяне, -- они владели

обширным поместьем в Архангельском под Москвой, с великолеп-ными садами,

мраморными фонтанами и экзотически-ми птицами.

Еще один их особняк находился на окраине Москвы. Он был построен в 1551

г. царем Иваном Грозным и подарен одному из князей Юсуповых царем Петром

Вторым в 1729 г.

Было и большое имение в селе Ракитном Курской губернии -- земельные

угодья ("до горизонта и за гори-зонтом"), лесопилки, прядильная фабрика.

Усердные крестьяне выращивали скот, варили сахар. Особую гор-дость составлял

конный завод.

Все это приносило доход, точное исчисление кото-рого не знал, наверное,

никто.

В Ракитном семейство подолгу не задерживалось -- заезжали поохотиться

по пути в одно из своих крымских

поместий. Обычно выбирали Кореиз. Кроме того, Юсу-повы владели

поместьем на Кавказе, большим домом в Балаклавской бухте, и еще... впрочем,

всего все равно не перечесть!

Куда бы они ни ехали, к поезду прицепляли их лич-ный вагон, площадку

которого превращали в птичник. Гостиная в вагоне-салоне была отделана

панелями крас-ного дерева, кресла обиты зеленой кожей, а окна за-дернуты

занавесками из желтого шелка. (На случай воя-жа за пределы России имелся еще

один, не менее рос-кошный вагон, постоянно ждущий семейство на грани-це со

стороны Германии: расстояние между колесами соответствовало тамошним

стандартам.)

Что же до земель неподалеку от Баку, простиравшихся почти на 125 верст

вдоль берега Каспийского моря, то ездить туда резона не было -- все

пропитала нефть.

Совершив объезд части угодий, Юсуповы на зиму возвращались во дворец на

Мойке.

Провидение

К моменту появления моего отца в столице Феликс Юсупов только что

отметил свой восемнадцатый день рождения.

Мать князя страстно желала рождения дочери. И ду-мать не хотела о том,

что может родиться мальчик. Она задолго еще до рождения ребенка приготовила

детское приданое исключительно розового цвета. И даже после появления на

свет сына не захотела ничего менять.

Так само провидение определило характер болезнен-но-извращенных

фантазий Феликса, которые он с не-скрываемым удовольствием претворял.

Интересно, что при крещении, когда священник по обряду трижды с головой

погружал младенца в купель, мальчик захлебнулся, и его насилу вернули к

жизни. (Надо заметить, что над родом Юсуповых тяготел рок -- сыновья не

доживали до 26-летнего возраста.) Доб-рейшая Анна Александровна, рассказывая

мне об этом, крестилась: "Видно, Господь все-таки решил оставить

его. Значит, в этом был промысел Божий". Я, разумеет-ся, тут же

спросила, в чем же промысел. Анна Алексан-дровна ответила: "Так ведь они

должны были встретить-ся". При этом она никогда не называла имен, будто я

каким-то своим знанием должна была чувствовать, что они -- это отец и Феликс

Юсупов.

Встретиться, чтобы свершилось предначертанное -- отец должен был

принять свое последнее испытание и принести последнюю жертву ("Маленький

Христос").

В жизни отца было много скверны. Но он хотел от нее избавиться,

очиститься -- и избавлялся, и очищался. В лучшие свои минуты он бывал близок

к святости. Он не боялся себя и не стеснялся любых собственных проявле-ний,

какими бы странными или, скажу больше, постыд-ными они ни казались

окружающим. В нем была сила противиться самому себе, которая, одна, и

отличает ка-ющегося от нераскаянного. Юсупов же и был этим са-мым

нераскаянным. Божий промысел свел их в Петер-бурге, то есть в Новом Содоме

-- месте, которое было отспорено у мира Россией с наибольшей легкостью.

Чуть выше я уже сказала, что когда Феликс Юсупов слушал рассказ Марии

Евгеньевны Головиной о моем отце, на лице его играла какая-то странная

улыбка. Он действительно предвкушал игру. Ставка в этой игре была высокая.

Не просто жизнь его или жизнь отца, а нечто большее. Не Россию хотел

защитить Феликс Юсупов, убивая отца, -- Новый Содом хотел спасти.

Юсупов был весьма образован. Но лишь "в научном настроении духа". В

смысле нравственном он был совер-шенным невеждой.

Бог вел отца, чтобы спасти наследника, передать свою силу Николаю,

ободрить Александру, помочь мятущимся. Бог хотел показать, как может быть.

Ему не вняли. Тогда Бог позволил Юсупову убить Распутина. И Распутин умер

как праведник -- мученической смертью. Юсупову была уготована долгая жизнь

на чужбине -- и он увидел, что произошло с Россией дальше.

Однако вернемся к прерванному рассказу.

Дурные наклонности

Отец Феликса совершенно устранился от воспита-ния сына и только один

раз предпринял попытку упот-ребить родительскую власть.

Будучи военным, старший Юсупов решил дать сыну спартанское воспитание и

с этой целью приказал выне-сти из комнаты мальчика всю удобную мебель и

заме-нить ее походной койкой, простой табуреткой и каким-то подозрительного

вида шкафом, который мальчик по-пытался было открыть, но не смог. На

следующее утро лакей отца вытащил Феликса из кровати, затолкал в этот шкаф и

облил холодной водой. Шкаф оказался душем. Мальчик кричал, но ничего не мог

поделать, пока запас воды не кончился, а вместе с ним и издевательство.

Зато потом юный князь отыгрался -- устроил сцену, даже грозил покончить

с собой. Перепуганные родите-ли уступили, и с тех пор мальчика совершенно

предоста-вили самому себе.

Стоит ли удивляться, что женственный Феликс, с тех пор не знающий

дисциплины, рос в обстановке пол-ной вседозволенности. Обладая семейным

состоянием, превышавшим триста миллионов рублей, особенно гро-мадным по

меркам того времени и превышающим со-стояние самого царя, наследник таких

сокровищ дол-жен был стать самым богатым человеком России, если не всей

Европы. А пока обожавшая мать более чем щед-ро снабжала сына деньгами.

Когда ему было двенадцать лет, он устроил, как ему казалось, милую

ребячью шутку, хотя немногие юноши сочли бы ее ребяческой.

Феликс с кузеном Владимиром, тоже двенадцати-летним, решили переодеться

женщинами и поразвлечься. Платья они позаимствовали из гардероба матери

Фе-ликса -- два лучших вечерних платья, дополненные до-рогими украшениями.

Надев подбитые мехом бархатные накидки, они разбудили парикмахера матери и

выпро-сили у него парики, объяснив, что собираются на бал-маскарад.

В таком наряде мальчики отправились на прогулку по Невскому семенящей

походкой, словно кокотки.

Поскольку проспект служил охотничьими угодьями проституток, к Феликсу и

Владимиру несколько раз приставали мужчины. Мнимые кокотки были в полном

восторге. Но, опасаясь быстрого скандала, обязательно последовавшего бы за

неминуемым разоблачением, по-спешили укрыться в чрезвычайно модном в то

время среди известной публики ресторане "Медведь".

Можно представить себе, как выглядели юные шут-ники, если даже в

подобном месте сразу привлекли к себе внимание.

Игра продолжилась.

Шампанское быстро ударило в голову. Феликс снял с себя длинную нитку

жемчуга и начал набрасывать ее, словно лассо, на сидящих за соседним

столиком.

Видавшая виды публика оторопела.

Феликс не унимался. Тут нитка порвалась, бесцен-ный жемчуг рассыпался.

Мальчики бросились его под-нимать, цепляя тех, кто оказывался рядом.

Позвали управляющего.

Теперь деваться было некуда и Феликс назвал себя. Разумеется,

управляющий раскланялся и почтительно проводил расшалившихся детей до

дверей.

Кузены вернулись домой, полагая, что их эскапада пройдет незамеченной.

Однако на следующий день они узнали, что управля-ющий прислал счет отцу

Феликса.

Тому история вовсе не показалась забавной. Феликса на десять дней

заперли в собственной комнате, как и его кузена. Феликс был вне себя.

Наказание он посчи-тал слишком жестоким.

Но этот опыт не стал для него последним.

Любовный урок

Свой первый любовный урок юный Юсупов полу-чил в отеле города

Контрексвилль, куда его мать отпра-вилась "на воды". Феликсу было около

тринадцати лет,

и, не зная чем заняться, он однажды после обеда от-правился на прогулку

в парк. Проходя мимо беседки, он через прорези увидел там молодого человека

и девуш-ку, самозабвенно предающихся любовным утехам.

После Феликс стал расспрашивать мать о том, что он видел, однако та не

сумела собраться с духом и удов-летворить любопытство сына.

Феликс провел бессонную ночь.

На следующий день он встретил того самого молодо-го человека и спросил

со свойственным ему пренебре-жением к правилам приличия, не собирается ли

тот снова встретиться с девушкой. Молодой человек был поражен, но, когда

Феликс рассказал, что наблюдал за их свида-нием накануне вечером, ответил,

что должен встретиться с ней у себя в отеле, и пригласил Феликса

присоеди-ниться к ним.

Поскольку мать рано ложилась спать, Феликсу не составило труда

выскользнуть из номера и отправиться к новому другу.

Там следующие несколько часов они провели за об-щими играми. Об

истинной природе этих игр Феликс не задумывался.

Позже он говорил: "Меня так поразило только что сделанное открытие, что

по своему юношескому неве-жеству я не разбирался, кто какого пола".

Хотя Феликс не позволяет себе уточнений, не надо быть семи пядей во

лбу, чтобы понять значение этой фразы.

(Не могу здесь не привести эпизод, произошедший в Париже, уже в 1960

году.

В доме моей дочери случайно оказался молодой че-ловек с нарумяненными

щеками и крашеными воло-сами. Узнав, чей это дом, он истерически

расхохотал-ся, а когда пришел в себя, позвонил по телефону Юсупову и,

взвизгивая от возбуждения, выложил ему новость: "Дорогой, ты ни за что не

поверишь, откуда я тебе звоню...")

Порочный маскарад

Но больше всех к развитию у Феликса известного порока приложил руку его

старший брат, Николай, впоследствии жених бедной Муни. Его забавляли

успеш-ные переодевания брата в женщину, и он уступил кап-ризу своей

любовницы -- Поли, желавшей иметь в Фе-ликсе спутницу развлечений.

Они взяли с собой переодетого женщиной Феликса в кабаре посмотреть

выступление "цыган. Его маскарад остался незамеченным.

Как-то Феликс поехал с Николаем в Париж. Братья решили пойти на бал,

переодев, разумеется, Феликса женщиной. Николай же выступил в роли его (ее)

кавалера.

Чтобы скоротать время до начала бала, они пошли в театр, где их заметил

король Эдуард Седьмой.

Во время антракта Николай вышел в фойе покурить, а после со смехом

рассказал Феликсу, что к нему под-ходил некто от короля Англии, посланный,

чтобы уз-нать имя его юной дамы.

Феликс был польщен и обрадован.

По возвращении в Санкт-Петербург Николай и Поля устроили Феликсу

двухнедельный ангажемент на выс-тупления в фешенебельном кафе "Аквариум".

Феликс позаимствовал для такого случая драгоцен-ности матери. Его

выступления пользовались колоссаль-ным успехом. Но, к его сожалению (и не

больше), на седьмой вечер друзья матери узнали самого Феликса и надетые на

нем драгоценности.

Дома ждала бурная сцена.

Николай взял всю вину на себя, и дело было вскоре забыто.

Феликс оставил карьеру певицы кабаре, но продол-жал искать приключений

под видом женщины и пус-кался во все более рискованные предприятия, пока

од-нажды отец не вызвал его к себе.

Отец Феликса накинулся на сбившегося с пути сына и пересказал все слухи

(а на самом деле -- лишь стыдлибо приуменьшенную правду), ходившие в

обществе и открывающие истинную картину жизни сына. Он пред-ставил Феликсу

длинный список проступков, опозо-ривших (как считал он, но не его сын) имя

семьи.

Феликс сделал некоторые выводы. Но ни в коем слу-чае не желал перемены

в своем образе жизни.

Причем необходимо заметить, что пребывание на той ступени общественного

положения, на какой находи-лись Юсуповы вообще, все-таки с возрастом

вынудило Феликса умерить желания эпатировать. Он старался заг-нать внутрь

свой порок, но не для того, чтобы, раскаяв-шись, изжить его. (Напротив, он

пестовал его.) Феликс стал более изощренным в своем разврате. Он сделал

порок частью собственных светских манер.

И весьма преуспел в этом.

Говорили, что Феликс Юсупов страдал лунатизмом, да он и сам часто

рассказывал об этом, не воспринимая происходившее с ним как болезнь. Скорее

наоборот.

Роковое знакомство

Некоторые утверждали, что в душе Феликса боро-лись Бог и дьявол. Но

полагающие так были слишком добры к юноше. Бог давно "заготовил про него

ад".

(Примечательно следующее. До меня недавно дошло от общих знакомых, что

Феликс с жаром взялся за ри-сование. Хочет, видимо, изобразить что-то

возвышен-ное. Пока же, несмотря на все усилия, получаются только чудовища.

Юсупов жалуется, что Бог не дает ему выра-зить всю душу. Несчастный не в

силах признаться себе, что это и есть его душа.)

Феликс хвалился тем, что его несколько раз посещали видения, что он

"слышит голоса". Вполне возможно. Толь-ко уверена -- это были злые голоса и

дурные видения.

Внешне же дело выглядело таким образом, будто Феликс старается нащупать

пути к другой жизни, даже благообразиться. Особенно страстно он начал

представ-ляться таким после смерти брата, которого, надо ска-зать,

действительно любил. Однако непреодолимая тяга к дурному актерству и здесь

приводила его на грань бес-стыдства.

Мария Евгеньевна Головина, по-христиански про-стившая Николая,

перенесла всю нежность на Феликса. Она надеялась помочь ему, поэтому и

озаботилась тем, чтобы представить Феликса моему отцу -- "святому стар-цу",

как говорила Муня.

Между тем, Муню, все-таки хорошо видевшую, с кем она имеет дело, даже

как-то поразил пыл, с каким Феликс выразил не просто готовность, но

нетерпели-вое желание встретиться с моим отцом.

Феликс наблюдает

Встреча произошла в доме Головиных на Зимней Канавке. О том, что там

было, мне рассказала Анна Александровна со слов Марии Евгеньевны.

По своему обыкновению Феликс опоздал к обеду. Он был чрезвычайно

элегантно и модно одет, "весь в облаке сладких духов и душистой пудры".

Феликс целовал при-сутствовавшим дамам руки с немыслимым изяществом и при

этом имел вид человека, делавшего одолжение.

Феликс старательно не смотрел в сторону отца, си-девшего, разумеется,

на самом почетном месте. Только после того, как Мария Евгеньевна подвела

Феликса к отцу, первый даже как будто был обескуражен явлени-ем в столь

роскошной обстановке мужика.

Будучи представленным, Феликс излишне театраль-но поклонился и не

отстранился от троекратного поце-луя отца, только, как показалось Марии

Евгеньевне, несколько поежился.

Феликсу оставили место напротив отца. Как уверяла Мария Евгеньевна --

без всякого умысла.

Прерванный обед продолжился. В его протяжение Феликс почти ничего не ел

и лишь изредка вступал в беседу с незначительными замечаниями (голос у него

был довольно высоким, а интонации жеманными), но ни разу в том случае, чтобы

ответить на слова отца.

Феликс наблюдал. Надо заметить, что Юсупов слыл любителем странностей

разного рода. Он сам неодно-кратно заявлял, что его буквально тянет к

"экзотическим лицам" и пояснял: "к маньякам, садистам, хамам...". Фе-ликс

искал развлечений и умел их находить везде и во всех. И к Головиным он

пришел в поисках развлечения.

Что за мысли роились в его голове, когда он видел перед собой картину,

поначалу приводившую в расте-рянность всех рафинированных сотрапезников

отца?

Из деликатности никто из отцовских друзей никогда не говорил с ним о

правилах поведения за столом. Это казалось и на самом деле было

несущественным по срав-нению с тем, что и о чем за едой обсуждалось. Трапеза

воспринималась как ритуал, не более, но и не менее того.

Отец за столом вел себя, как говорят, малокультур-но. Он пользовался

только в редких случаях ножом и вилкой. Больше же -- просто руками. Большие

куски он разрывал. У отца был большой рот, а так как ел он не то чтобы

торопливо, но не степенно (к тому же вместо зубов имел только корешки),

крошки просыпались на бороду, где и застревали.

По виду отец в такие минуты представлял собой не-опрятного мужика и уж

никак не святого старца.

Тем не менее Феликса не оставляла напряженность, ему совершенно

несвойственная. Казалось, он силится что-то понять, сопрячь, сопоставить.

(Возможно, в те минуты Феликс пытался примериться к противнику, которого

сразу и почувствовал в отце?)

В компании обратила на себя внимание фраза отца, произнесенная им как

бы невзначай: "Всегда нужно счи-тать себя низким, но не на словах, а духом

действитель-но". (Я встретила эту фразу в его "Житии...")

Феликс, услышав это, опустил голову.

Напуганный собой

Несколько лет спустя Феликс, говоря о первой встре-че с отцом,

утверждал, что сразу распознал в старце мошенника. Конечно, он не мог при

своей болезненной

гордыне сказать, что сразу признал в отце силу, кото-рую можно было

либо убить, либо подчиниться. После-днее для Феликса было неприемлемо. Он

был оскорб-лен тем, что простой мужик, даже не старающийся пе-ренять приемы

цивилизации, претендует на то, чтобы учить его, Феликса Юсупова.

А милая Мария Евгеньевна, разумеется, была в вос-торге от мысли, что

именно она свела отца и Феликса, уже предвкушала, что Юсупов войдет в их

круг.

Когда Мария Евгеньевна спросила у отца, как ему показался Феликс, тот

ответил: "Напуганный мальчик и страшный".

"Кем напуганный?" -- спросила Мария Евгеньевна.

"Собой и напуганный", -- ответил отец.

"А почему страшный?"

Отец промолчал, чем привел Марию Евгеньевну в полное замешательство.

Больше в тот день отец не хотел говорить о Юсупове.

На следующий день Мария Евгеньевна чуть свет при-шла к нам. Как сказала

потом Анна Александровна: "Про-сить за своего князя". Что именно она

говорила тогда отцу, я не знаю, но то, что он согласился принять Юсу-пова в

скором времени -- это точно.

Однако хлопоты Марии Евгеньевны на этот раз ока-зались напрасными.

Юсупов, торопясь, уехал из Петер-бурга. Позже Мария Евгеньевна сообщила, что

он на-правился на учебу в Оксфорд.

Как странно! Юсупов будто бежал, испытывая судь-бу. И свою, и отца. Я

уже приводила историю о том, как Феликс захлебнулся во время крещения. В

Англии же он едва не погиб под колесами паровоза.

Англия начала века -- в нравственном смысле место весьма удобное для

молодых людей склада и наклонно-стей, схожих с юсуповскими. Среди

аристократической молодежи царил культ Оскара Уайльда. Причем его

ли-тературное дарование едва ли ставилось на первое место в сравнении с его

привычками известного рода.

Я помню, как пришедшая к нам Мария Евгеньевна плакала, делясь с Анной

Александровной вестями о Феликсе: "Он пропал, пропал!" -- повторяла она.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: