ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ПЕРЕВОД.

Задание 1. Сравните оригинал отрывка с двумя вариантами перевода, первый из них – студенческий перевод, второй выполнен Н. Демуровой. Прокомментируйте различия:

'And then there's the Butterfly,' Alice went on...

'Crawling at your feet/ said the Gnat (Alice drew her feet back in some alarm), 'you may observe a Bread-and-butter-fly. Its wings are thin slices of bread-and-butter, its body is a crust, and its head is a lump of sugar.'

'And what does it live on?'

'Weak tea with cream in it.'

"А еще у нас есть бабочка", продолжала Алиса...

"У твоих ног", сказал Комар (Алиса отступила подальше в некоторой тревоге), "ты можешь наблюдать Бутербродочку. ее крылья сделаны из бутербродов с маслом, тело из коржика, а голова из куска сахара."

"А чем она питается?"

"Слабым чаем со сливками."

"Ну, вот, к примеру, у нас есть бабочка", - сказала Алиса.

"А-а, - протянул Комар. - Взгляни-ка на тот куст! Там на ветке сидит... Знаешь кто? Бао-бабочка! Она вся деревянная, а усики у нее зеленые и нежные, как молодые побеги!"

"А что она ест?" - спросила Алиса с любопытством.

"Стружки и опилки", - отвечал Комар.

(Казакова Т.А. Практические основы перевода. English - Russian. – Серия: Изучаем иностранные языки. – СПб.: «Издательство Союз», 2001.)

Задание 2. Прочитайте отрывок из книги Н. Галь «Слово живое и мертвое». На какие распространенные ошибки переводчиков указывает автор? Актуальны ли замечания автора для современных переводов художественной литературы? Для других видов перевода?

1) Влюбленные повздорили. После размолвки, оставшись один, влюбленный юноша старается понять: как это случилось? Думает он об этом так: «Мы совершили ошибку, и вот ее неизбежный результат». А дело-то происходит в середине XVIII века, и герой романа – хоть и грамотный, но простодушный юнец, притом недавно из деревни. Отчего же он так странно выражается? Да оттого, что у автора-англичанина есть слово result. И переводчик, возможно, рассудил: зачем это слово переводить, существует же оно и в русском обиходе. А возможно, и не рассуждал, а попросту механически перенес этот самый результат в русский текст. А результат ни ко времени, когда развертывается действие романа, ни к обстоятельствам (ссора влюбленных!), ни к характеру героя никак не подходит. Куда правдоподобней в устах этого героя прозвучало бы: и вот к чему она (ошибка) привела, и вот что из этого вышло. < … >А вот другая книга, где тоже рассказ идет от первого лица, то есть требует особенно естественной, непринужденной интонации, да и герой-рассказчик еще моложе – совсем мальчишка, ему всего 14 лет, и время еще более раннее – XVI век... И однако в переводе он изъясняется то как современный архитектор, то как музыкальный критик: «Планировка города» – там, где можно хотя бы: расположение улиц. «Я хорошо помнил... модуляции ее голоса», а можно: переливы или – как звучал ее голос.

2) <…> Cлово за словом переводя иноязычный текст, рабски сохраняя чужой синтаксис, чужие грамматические формы, переводчик невольно впадает в то же самое туманное многословие и не всегда умеет «отредактировать» сам себя. А порою и редактор не помогает отбросить лишнее, напротив – у переводчика сказано свободнее, а иной рачительный редактор «притягивает» его поближе к подлиннику. Отсюда такие противоестественные построения:

«Ты единственная женщина, какую я когда-либо любил». Выходит совсем нелепо, как будто говорящий любил давно и уже успел разлюбить! А надо бы просто: До тебя я никогда никого не любил!

«И здесь перед нею был (сын), хорошо знавший о всех ее хитрых уловках и о лживости ее, и здесь она сама с глупым и фальшивым лицом» – так переданы в одном старом переводе горькие материнские раздумья. А верней примерно так: И вот ему стали известны все ее хитрости и обманы, и она чувствует себя такой фальшивой и глупой...

«Поймать зверя было одной из главных причин, почему мы отправились туда». А можно хотя бы: отправились... прежде всего затем, чтобы поймать...

«Они могут отказаться принять мой подарок». Нормальный человек скажет: пожалуй, не примут, либо – может быть, откажутся от подарка.

«Эта сказка остается любимой детьми и с наслаждением читается ими». Помилуйте, да почему не сказать хотя бы: «Эту сказку и сейчас любят дети и с наслаждением ее читают»! Ведь и яснее, и убедительней, и, как говорится, динамичнее!

Давно известна истина: нельзя переводить иноязычную фразу слово за словом. Прежде всего надо перестроить ее по законам своего языка. В немецкой, французской, английской фразе порядок слов почти всегда определен строгими рамками и правилами, которые ломать нельзя. Русские подлежащие и сказуемые, определения и дополнения куда подвижнее.

Но подвижностью этой не надо злоупотреблять (даже и не в переводе!), иначе получится бессмыслица вроде рассказов «Про пожары для детей»: кто и зачем, любопытно знать, устраивает для детей пожары?!

Очевидно, назвать надо было по-другому, хотя бы «Детям – про пожары».

И всякий раз переводчику очень важно определить для себя степень свободы, какая допустима в обращении с подлинником.

(Н. Галь. Слово живое и мертвое. – М: Международные отношения; 2001)

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: