Памяти И. Бродского

Привести свой дом…

А.П.

Когда бы смерть совсем стирала

что жизнь напела, нашептала —

пускай не всё, а только треть —

я б не раздумывал нимало

и согласился умереть.

Милы кладбищенские грядки.

А ну, сыграем с жизнью в прятки.

Оставим счастье на потом.

Но как оставить в беспорядке

свой дом?

Живёшь — не видят и не слышат.

Умри — достанут, перепишут.

Разрушат и воссоздадут.

Дом перестроят вплоть до крыши

и жить туда с детьми придут.

Когда б не только тело гнило.

Спасёт ли чёрная могила?

Чья там душа витает днесь?

Витая, помнит всё, что было,

и видит, плача, то, что есть.

1996, март

Прощание с юностью

Как в юности, как в детстве я болел,

как я любил, любви не понимая,

как сложно сочинял, как горько пел,

глагольных рифм почти не принимая,

как выбирал я ритм, как сорил

метафорами, в неком стиле нервном

всю ночь писал, а поутру без сил

шел в школу, где был двоечником первым.

И все казалось, будто чем сложней,

тем ближе к жизни, к смерти, к человекам,

так продолжалось много-много дней,

но, юность, ты растаяла со снегом,

и оказалось, мир до боли прост,

но что-то навсегда во мне сломалось,

осталось что-то, пусть пустырь, погост,

но что-то навсегда во мне осталось.

Так, принимая многое умом,

я многое душой не принимаю,

так, вымотавшийся в бою пустом,

теперь я сух и сухо созерцаю

разрозненные части бытия —

но по частям, признаюсь грешным делом,

наверное, уже имею я

больное представление о целом.

И с представленьем этим навсегда

я должен жить, не мучась, не страдая,

и слушая, как булькает вода

в бессонных батареях, засыпая,

склоняться к белоснежному листу

в безлюдное, в ночное время суток —

весь этот мрак, всю эту пустоту

вместив в себя, не потеряв рассудок.

1996, март

Падал снег

Я в эту зиму как-то странно жил.

Я просыпался к вечеру, а ночью

брал чистый лист и что-то сочинял.

Но и на это не хватало сил.

Стихи мои мне не могли помочь, и

я с каждой новой строчкой умирал.

Мне приходили письма от друзей.

Не понимая, что на них отвечу,

я складывал их в ящик, не раскрыв.

Не мог я разобраться, хоть убей,

что за печаль свалилась мне на плечи,

поскольку в ней отсутствовал мотив.

И радость посторонняя и боль —

все р а вно вызывало отвращенье.

И мне казалось даже: нет меня.

Я, вероятно, превратился в ноль.

Я жить ушел в свое стихотворенье —

погас на пепле язычком огня.

И был я рад покинуть этот свет.

Но не переставала прекращаться

тоска, тянулась год, тянулась век.

Не страх, не боль меня смущали, нет.

Мне просто было не с кем попрощаться…

И падал за окошком белый снег.

1996, март

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: