Секретные материалы. 4 страница

Взревели движки КамАЗа. Бронированный монстр отъехал в сторону, и колонна «Тигров» беспрепятственно въехала в чрево хорошо освещенного тоннеля, который практически сразу взял небольшой уклон вниз. Сами собой в голове Балашова всплыли сверхсекретные данные: длина тоннеля - пять с половиной километров, верхние уровни научно-исследовательского комплекса располагались под землей на глубине пятисот метров, в то время как отметка нижних уровней равнялась полутора километрам. Сотрудники комплекса работали вахтовым методом по графику «месяц на месяц». Общее число персонала НИЦ достигало пяти тысяч человек. Это была одна из самых крупных научных лабораторий мира, а ее значение для УССИР и для всей Империи было колоссальным.

Тоннель закончился еще одной площадкой, которая являлась основанием помещения полусферической формы. Радиус полусферы составлял восемьдесят метров. Помещение имело еще два тоннеля, располагавшихся друг напротив друга и уходивших вниз. Они заканчивались огромными ангарами, в которых хранилась всякая всячина, потребная для нужд лабораторного комплекса.

Напротив пасти тоннеля, ведшего наверх, располагался парадный подъезд с КПП и КТП[3]. Кортеж из четырех «Тигров» остановился аккурат возле него. Минуло с десяток секунд, и делегация высокопоставленных военных во главе с господином Советником прошествовала внутрь.

Как и любой типовой научный комплекс УССИР «Гранитный Пик» делил свои горизонты или уровни на сектора, в зависимости от их назначения. Высокоскоростные лифты без особых хлопот и со всем возможным комфортом доставили Александра Григорьевича в сектор научных лабораторий, где высокого правительственного чиновника уже дожидался Олег Соболев.

Обнажив идеальные белые зубы, Олег приветливо улыбнулся Императорскому Советнику и пожал крепкую руку Балашова.

- Рад, очень рад вас снова здесь видеть, Александр Григорьевичи! - расплылся в любезностях управляющий НИЦ. - Скажите, как добрались? Без происшествий? Можем предложить с дороги небольшой фуршет. Отдохнете, расслабитесь и с новыми силами...

- Спасибо, Олег Леонидович, но у меня чрезвычайно плотный график, - улыбнулся в ответ Советник. - Вы же знаете, покой нам только снится.

- Значит прямо к делу?- ничуть не растерялся Соболев.

- Да. Если можно, прямо к делу.

Боксы лабораторий разделялись коридорами всевозможных размеров и геометрических форм. Белоснежные, вычищенные до идеального блеска плиты умащали полы помещений, по которым передвигалась важная делегация. Недра НИЦ представляли собой настоящий подземный город со своими переулками, аллеями, закоулками, улицами и тупиками. Балашов поймал себя на мысли, что он в одиночку, без сопровождения ни за что бы не нашел дорогу к нужному ему месту и, заблудившись, вынужден бы был плутать внутри научного комплекса довольно продолжительное время.

Столь важная и перспективная программа как «Зеркало» занимала целый сегмент лабораторных боксов со своим персональным вычислительным центром и самым современным оборудованием отечественного производства. Попытки продвигать науку за грань непознанного стоили Империи баснословных денег, но держава не скупилась на проведение передовых исследований, которые, в будущем, обещали ей технологическое, а, следовательно, и политическое превосходство над другими странами.

- Прошу сюда, - любезно улыбаясь, сказал Соболев, указывая Балашову на прозрачную гермодверь одного из лабораторных отсеков. - Наш небольшой аналитический центр. Сегодня мы станем наблюдать за демонстрацией отсюда. Это и удобно, и безопасно.

- Безопасно? - переспросил Советник.

Соболев, наверняка обругав себя за чересчур длинный язык, поспешил оправдаться:

- Есть специальные протоколы безопасности, распространяемые на любые виды исследований и экспериментов. Это стандартная практика, однако мы следуем ей неукоснительно. Лучше, как говорится, перестраховаться.

- Понимаю, - кивнул Александр Григорьевич.

Небольшой аналитический центр на деле оказался впечатляющих размеров. Стеклянный куб, высотой семь метров и площадью основания тридцать на десять метров имел три этажа, под завязку заполненных компьютерами, мониторами, проекционными экранами и плазменными панелями. В залах стояла обыкновенная для такого места рабочая атмосфера: кто-то что-то обсуждал, кто-то на кого-то кричал; ловкие пальцы рук порхали по клавиатурам, стилусы вычерчивали занятные линии на экранах планшетов; на поверхностях мониторов выстраивались ровные ряды цифр, окружающее пространство заполняли всевозможные звуки высокотехнологичных агрегатов.

На появление дорогого гостя рабочий персонал аналитического центра лаборатории никак не отреагировал. Исследователи были настолько поглощены своей работой, что кроме нее ничего не желали видеть. Похвальная самоотдача.

- Прошу вас сюда, - указал Соболев на свободное место перед стеной из мониторов, - демонстрация вот-вот начнется.

- Спасибо, - буркнул Александр Григорьевич, усаживаясь в удобное кресло.

- Чай, кофе? – предложил Олег Леонидович.

- Чай, если можно, - согласился Балашов.

Кружку черного чая принесли спустя минуту, и хотя он не шел ни в какое сравнение с тем, что Александр Григорьевич привык пить на работе, Советник с удовольствием пригубил ароматный напиток.

- Если вы готовы, - произнес Соболев, - мы можем начинать.

- Готов-готов, Олег Леонидович, запускай.

В следующую секунду два черных монитора, висевших перед Балашовым, вспыхнули разноцветными изображениями, группа из четырех мониторов начала передавать, по всей видимости, видеоизображение с одной из камер наблюдения, установленной в лабораторном боксе. Бокс имел кубическую форму. На белоснежном полу в два ряда (по восемь штук в каждом) располагались кресла, напоминавшие стоматологические сиденья, в которых в настоящий момент лежали полуобнаженные люди. Тела были переплетены всевозможными проводами; грудь и плечи подопытных укрывали присоски с датчиками, на головах находились странные шлемы, от внешней поверхности которых так же отходили десятки проводков.

Советник едва заметно поморщился, отхлёбывая чай. Ему ни единожды уже приходилось видеть этих людей, ставших, фактически, подопытными кроликами в экспериментах ученых, и каждый раз он вынужден был подавлять в себе готовую выплеснуться наружу жалость. В программу «Зеркало» набирали не просто так. Далеко не все могли сюда попасть. Каждый из этих шестнадцати человек прошел тщательнейший предварительный отбор, прежде чем оказаться в своем кресле, и для общества это означало, как ни странно, безопасность. Дело в том, что подопытные изначально не являлись обычными людьми. В ходе предварительных тестов у них были выявлены специфические отклонения, которые в дальнейшем, без должного контроля со сторону высококвалифицированных специалистов, могли привести к ужасным последствиям. В памяти Советника вновь всплыло село Старово. Если б ту девчонку вовремя обнаружили и изолировали, возможно, жертв было бы меньше. С тех пор в рамках программы «Зеркало» проходил всероссийский отбор кандидатов (естественно тайный), в результате которого особо отличившиеся попадали в НИЦ «Гранитный Пик», где их, во-первых, учили контролировать свои способности, во-вторых, старались их развивать, в третьих, нарабатывали прикладную научную базу, которая могла понадобиться в дальнейшем.

На экране ноутбука, который располагался по правую руку от Александра Григорьевича, пробежали ровные строчки текста. Балашов скользнул по ним взглядом. За сухим научным языком крылась вся суть специфической терапии, которую использовали ученые научного комплекса.

- Вы не стали ничего менять? – спросил Советник, поглаживая пальцами кружку с чаем.

- Кое-что изменили, - ответил ему Олег Леонидович. - При неизменной базе, мы стараемся варьировать «надстройки». Таким образом, мы ищем оптимальные решения некоторых краеугольных проблем, стоящих перед нами.

Балашов кивнул с задумчивым видом.

- И главная среди них управляемость?

- Одна из главных, - согласился с ним Соболев. – Помимо управляемости, мы стараемся исключить случайность. Кроме того, у нас есть еще одно понятие, связанное с управляемостью. Это внутренний контроль. Если управляемость завязана на контроле под… испытуемых извне, то есть с нашей стороны, то внутренний контроль сосредоточен на сознательном управлении способностями. Он тесно связан со случайностью – фактором, которым мы так же собираемся в будущем свести к минимуму.

По экрану ноутбука пробежали параметры эксперимента. Среди строчек текста и всевозможных картинок Балашов, к превеликому своему изумлению, обнаружил знак биологической опасности.

- А это еще что значит?- немедленно задал он вопрос.

Как ни странно, Соболев не стал отнекиваться и совершенно спокойным тоном произнес:

- Значок обозначает, что часть системы защиты включена. Это наш страховочный вариант, на случай, если все выйдет из-под контроля.

- И как это связано с биологической угрозой?

- Лабораторный бокс, - немедленно ответил Олег Леонидович, - в случае ЧП незамедлительно помещается в полость с особо прочным каркасом. Внутрь бокса под большим давлением закачивается смертельное для любой биологической материи вещество. Емкости, в которых оно хранится, а также путепроводы, по которым оно доставляется в лабораторный бокс с испытуемыми, созданы из высокотехнологичных материалов на основе нанокомпозитов и прочнейших сплавов, стойких к агрессивным воздушно-капельным средам с чрезвычайной биологической и химической активностью. После того, как вещество оказывается внутри бокса, происходит практически мгновенный некроз любой биологически активной материи, в том числе и живых тканей человеческого тела, и это не считая столов, стульев, кресел, проводов и прочей начинки, находящейся внутри бокса. Таким образом, исключается любая вероятность выхода эксперимента из-под нашего контроля.

Балашов легонько почесал за ухом, отпил добрый глоток чая. То, о чем он только что услышал, было для него в новинку. Не о каком веществе, способном в мгновение ока превратить любого человека в кучу гниющей биомассы, он и слыхом не слыхивал. Интересно, почему? Где и когда успели изобрести столь опасное оружие?

- Олег Леонидович, голубчик, скажите мне не тая, почему я, Советник самого Императора по вопросам национальной безопасности и обороны, узнаю о столь страшном, разрушительном оружии, изобретенном в Империи, только сейчас?

Соболеву тут же сделалось не по себе, но он не занимал бы столь ответственный пост, если б не умел выворачиваться из самых непростых ситуаций.

- Дело в том, Александр Григорьевич, что «Сигма» еще не начала проходить государственные испытания. Нам удалось синтезировать всего лишь пять литров этого вещества, и все они находятся здесь, как часть системы охраны лабораторного бокса с испытуемыми. «Сигма» прошла лишь несколько тестов, сугубо в наших лабораторных условиях, и мы не сочли нужным тревожить столь занятую персону, какой вы, безусловно, является, по всяким мелочам.

Балашов, глядя в глаза Соболеву, готов был на него зарычать. С громадным трудом Советнику удалось подавить зарождавшуюся вспышку ярости и прийти в себя.

- Не называйте мелочью то, что, по вашим словам, способно за несколько секунд превратить живых людей в кисель. Я надеюсь, к тому моменту, как я стану покидать данное гостеприимное заведение, у меня будет подробнейший отчет об этой вашей «Сигме». Мы друг друга поняли?

Соболев быстро-быстро закивал, расплылся в наидружелюбнейшей улыбке.

- Не извольте беспокоиться, - залопотал он, - я немедленно распоряжусь подготовить для вас максимально подробный отчет.

Назревавший микроконфликт был, фактически, исчерпан, и обстановка в аналитическом центре вновь вернулась в рабочее русло.

Балашов допил свой чай, потребовал еще кружку. Экраны мониторов по-прежнему показывали запись с камеры видеонаблюдения, установленной в тестовом блоке с испытуемыми. Те, лежа без всякого движения, казались, спящими. Их грудные клетки едва заметно вздымались в такт дыханию, у некоторых слегка подрагивали пальцы рук.

- Они спят? - поинтересовался Балашов.

Советнику доставили новую порцию напитка, и Александр Григорьевич с удовольствием подул в чашку.

- Да. Из соображений безопасности. Причем как для нас, так и для них самих. - Соболев ткнул пальцем в монитор, указывая сразу на несколько человек, находившихся в специальных креслах. - Пресловутая случайность, о которой я вам рассказывал. Однако для некоторой демонстрации нам придется разбудить одного из них.

- И сколько на это уйдет времени?

- Минут сорок, не больше.

Делать было нечего, пришлось ждать. Советник успел опорожнить и третью кружку с чаем, после чего, наконец, началось самое интересное.

Испытуемый (согласно досье парень двадцати семи лет, уроженец города Белгород), находившийся в кресле почти без движения, резко выпрямился; его тело напряглось, руки конвульсивно дернулись, спина выгнулась дугой, голова резко запрокинулась назад.

- Эээ, - издал неопределенный звук Советник.

- Так и должно быть, - поспешно заявил Соболев, облизнув губы.

Олег Леонидович нервничал, и Балашов поняло, что его словам не стоит верить.

Тем временем тело испытуемого начало ломать. Конечности стали изгибаться в неестественные положения, мышцы лица начали самопроизвольно сокращаться. Человека забила крупная дрожь.

- Кажется, он сейчас умрет, - жестко произнес Александр Григорьевич.

Олег Леонидович немедленно отдал несколько распоряжений на специфическом научном языке, однако его приказы не смогли повлиять на ситуацию. Человек в кресле дергался так, будто его одновременно поджаривали на медленном огне, резали пилами, били током и втыкали в его тело длинные иглы. При этом он не кричал. Вообще не издавал никаких звуков, что как минимум настораживало.

Мучения подопытного производили гнетущее впечатление. Смотреть на них не было никакого желания.

- Может быть, вы все же что-то сделаете? - спросил Балашов.

Соболев, поняв, что дальше не имеет смысла изображать контроль ситуацией, лишь кисло усмехнулся. Его глаза нервно забегали. Олег Леонидович, казалось, пытался оказаться сразу везде, но при этом не знал, как именно это сделать. У человека не сто рук, и сейчас глава НИЦ «Гранитный Пик» об этом сильно жалел.

- Все пошло не по плану, - шептал он, впрочем, довольно громко, - этого не должно было случиться. Ни разу не случалось. Я не знаю, что именно пошло не так. Испытуемый должен был прийти в себя в соответствии с отработанными схемами. Где же ошибка? Где?

Увы, но на этот вопрос ему никто ответил достаточно четко и однозначно. Сотрудники аналитического центра, похоже, пребывали в таком же шоке, в каком находился их начальник.

- Олег Леонидович, может быть, вы прекратите мучения этого человека? - В голосе Советника прозвенела сталь. - Вколите ему что-нибудь, усыпите его в конце концов. Это уж не научный эксперимент, а какая-то экзекуция. У нас все-таки современная Российская Империя, а не черное средневековье.

Однако Соболев на эти слова отреагировал не так, как ожидал Александр Григорьевич. Управляющий подземным научным комплексом затравленно оглянулся на Балашова, перевел свой взгляд на один из мониторов, на котором висело трехмерное изображение головного мозга человека. Картина постоянно менялась, колебалась. Рядом с ней, справа, пульсировала трехмерная диаграмма со множеством пиков и впадин, число которых ежесекундно варьировалось.

- Сейчас это уже опасно, - сказал он, со все возрастающим ужасом разглядывая диаграмму. - Мозг испытуемого находится в форсированном состоянии сознания. Подконтрольное использование форсированного состояния сознания, а так же всестороннее изучение ФСС и является целью программы «Зеркало», и если мы сейчас попытаемся ликвидировать подопытного, это может закончится большими проблемами.

- Какими еще проблемами?- зашипел Балашов.

Олег Леонидович протер ладонью лоб, которая тут же стала мокрой от пота.

- Испытуемый, вероятно, может понять, что его пытаются ликвидировать, и начнет сопротивляться. И, поскольку сейчас его сознание функционирует в форме ФСС, наши меры стабилизации могут не сработать. Или сработают, но не так, как мы того хотим.

Балашов тихо выругался. Сегодня он надеялся увидеть результаты эксперимента, а не его провал. «Интересно, - подумал Советник, - все то представление, которое я сейчас вынужден наблюдать, действительно случайно, или же до сих пор мне эффектно скармливали дезу, и проблем в программе, на самом деле, куда больше, чем я предполагал»?

Додумать свою мысль Александр Григорьевич не успел, поскольку в следующую секунд произошло кое-что неожиданное. Камера видеонаблюдения, установленная в лабораторном боксе, продолжала исправно передавать картинку. Пробужденный испытуемый все так же дико извивался, когда соседний с ним субъект самопроизвольно вышел из состояния сна. Он открыл глаза, резко вынулся дугой, а потом встал.

- Это что еще за...

Олег Леонидович не верил своим глазам. Испытуемые один за другим выходили из спящего состояния, пробуждались и поднимались на ноги. Показатели работы их головного мозга указывали на то, что все они находились в состоянии ФСС.

- Быть того не может, - прошептал Соболев. Изумлению ученого, казалось, не было предела. - Мы никогда раньше не наблюдали такой картины. Это невероятно!

Аналитический центр мигом наполнился гвалтом голосов. Количество специфических терминов на кубометр помещения грозило перевалить за все мыслимые и немыслимые пределы. Всевозможные альфа-волны, тета-волны, биоритмы и прочая научная дребедень захлестнули ученый люд с головой. Александр Григорьевич имел редкую возможность наблюдать рабочую атмосферу, сопровождавшую любой важный научный эксперимент, что называется, без прикрас и излишней показухи.

Правда очень скоро ученым пришлось забыть о восторге и умерить свой исследовательский пыл. Шестнадцать испытуемых, пробудившихся ото сна, представляли собой серьезную опасность. Мало того, что они обладали нечеловеческими возможностями, которыми были не в состоянии сознательно управлять, они все действовали организованно! И, судя по всему, им очень не нравилась та роль, которую им отвели ученые «Гранитного Пика».

За спиной Балашова взвизгнула девушка. В следующее мгновение в аналитическом центре начал мигать свет, а электронная аппаратура сбоить. Балашову показалось, что к нему кто-то подкрался с сзади и огрел чем-то тяжелым по голове.

Заложило уши, изображение в глазах начало двоиться, словно Советник только что перебрал с алкогольными напитками. Стоявшая перед ним пустая кружка, едва заметно завибрировала.

Скрипнув зубами, Советник ущипнул себя за щеку. Сейчас нужно было во что бы то ни стало оставаться в сознании. Эксперимент грозился окончательно выйти из-под контроля; речь шла уж не о сборе научных данных, а об элементарном выживании.

После пощечины сознание на краткое время прояснилось. Александр Григорьевич уставился прямо перед собой. Соболеву, похоже, повезло меньше. Олег Леонидович оказался не готов к возникновению нештатной ситуации прежде всего психологически, а посему в настоящий момент представлял собой довольно-таки бесполезное существо, от которого было мало толку. Впрочем, как и от большинства сотрудников аналитического центра.

- Черт, - прохрипел Балашов, - за что ж мне такое наказание!

Советник сполз с кресла и в этот момент почувствовал, что его ноги не могут держать тело. Он упал, едва не разбив лоб о край стола.

- Твою мать, - выругался Александр Григорьевич, пытаясь ползти вперед.

- Леонидыщщ,- шипел Советник, - Леонидыщщ.

Соболев услышал, развернулся в сторону подползавшего к нему Балашова.

В этот момент на людей накатила жуткая волна страха, от которой практически у всех едва не остановились сердца. Несколько девушек прямо-таки взвыли, словно увидели перед собой самые страшные свои кошмары, материализованные в реальности. Обстановка грозила окончательно впасть в пучину хаоса. Пора было действовать кардинально и незамедлительно.

- Леонидыщщ, «Сигма»! - выкрикнул, что было мочи, Балашов.

Соболева, обхватив ладонями уши, очумело таращился на важного чиновника из Москвы.

- Активируй «Сигму», иначе эти твари перемочат нас здесь всех до единого!

Балашов наконец-таки дополз до Олега Леонидовича и, собрав в кулак остатки воли, зарядил тому оглушительную оплеуху.

Соболев вскрикнул, невольно дернулся назад и врезался затылочной частью головы в стол. Комично замахав руками, он, словно рыба, выброшенная на берег, жадно глотал воздух и глядел на мир выпученными глазами.

- «Сигма»! - проорал ему прямо в лицо Александр Григорьевич. - «Сиг-ма»!!

Что толку от системы защиты, если в самый нужный момент никто не в состоянии ее активировать? Но, как выяснилось, решительные действия господина Советника возымели некий эффект. Олег Леонидович наконец-таки понял, что от него хотят, собрался с силами, и пополз в сторону соседнего стола.

- Куда? - заревел Балашов, пытаясь догнать директора НИЦ.

- К-ключи, - выдавил из себя Соболев. - Протокол т-требует а-активации двух к-ключей.

Страх всецело господствовал над ним, делая мужчину в самом расцвете физических и душевных сил податливой марионеткой. Лишь воля Советника и его жесткий, можно даже сказать, жестокий взгляд заставляли Олега Леонидовича действовать.

Преодолев несколько метров в невероятной суматохе, двое мужчин уперлись в металлический шкаф, располагавшийся под канцелярским столом с обилием компьютерных дисплеев. Соболев выдвинул верхнюю нишу шкафа и извлек на свет божий металлическую коробку, крышка которой содержала дактилоскопический детектор. Олег Леонидович прислонил трясущийся палец к поверхности детектора. Справа вверху крышки замигали два красных светодиода. Спустя секунду оба они уже горели зеленым. Среди общего хаоса и обилия шума нельзя было услышать щелчки кодового замка. Крышка откинулась вверх, и Соболев извлек из коробки два металлических ключа.

- П-пульт там, - дернул рукой Соболев, указывая куда-то за спину советнику.

- Там, так там. Бегом!

Балашов выхватил один из ключей, приподнялся с четверенек на ноги и, что есть мочи, припустился в указанном направлении.

- Живее! Живее! - кричал он не переставая.

Соболев с горем пополам следовал за ним, изо всех сил сжимая кулак с драгоценным ключом.

Александр Григорьевич первым заметил заветный пульт, вделанный прямо в стол. Металлическая панель содержала несколько сенсорных кнопок, светодиодных ламп и два отверстия под ключи.

- В-ваш к-красный ключ, - заикаясь, пропищал Соболев.

- Какой еще к черту красный?- огрызнулся Балашов, чувствуя, что внутри него страх постепенно замещается дикой, всепожирающей яростью.

- На к-ключе полоска. У м-меня с-синяя, - пояснил директор НИЦ.

Рыча, словно дикий зверь, Александр Григорьевич взглянул на свой ключ и заметил на его конце красную полоску.

- И что это, черт побери, значит!?

Соболев привстал. Его лицо оказалось над металлической панелью пульта.

- Под отверстиями точки с соответствующими ц-цветами, - пролепетал Олег Леонидович.- М-мой - правый, ваш - л-левый.

- Вставляем, - приказным тоном сказал Советник и запустил свой ключ в отверстие с красной меткой.

Соболев моментально повторил действие Балашова.

- Поворачиваем од-одновременно, только в-вы вправо, а я влево.

- На счет три, - уточнил Советник.

- Да, - кивнул Соболев.

- Раз, дав, три, - произнесли они одновременно и каждый из них повернул свой ключ.

Светодиодная гирлянда замигала красными и зелеными огоньками. Олег Леонидович, шепча себе под нос, нажал сенсорные клавиши в определенном порядке, затем выдохнул и безвольным кулем осел на пол.

И тут же захлестывающая волна ярости отступила. Балашов протер рукой лицо, чувствуя, как ему с каждым мгновение становится легче. Советник перевел взгляд на мониторы, которые все еще транслировали видеоизображение из лабораторного бокса, и ужаснулся. С момента активации таинственной защитной системы «Сигма» прошло не более пяти секунд, но шестнадцати испытуемых уже не существовало. Вместо привычных глазу человеческих тел на полу бокса валялись дымящиеся груды мяса вперемешку с кипящей кровью.

Советник почувствовал, что его желудок вот-вот исторгнет наружу свое содержимое. Спустя еще десяток секунд некогда вылизанный пол бокса представлял собой одну большую лужу биологического материала, в которой оседали специальные кресла, всевозможные провода и прочая техническая аппаратура. В довершении ко всему видеокамера вскоре перестала передавать изображение на экраны мониторов, что, откровенно говоря, Балашова только порадовало.

Он медленно занял ближайшее к нему кресло, оглядел верхний этаж аналитического центра. Люди лежали на полу, в креслах, под столами и в проходах. Некоторые из участников научной группы не шевелились, других донимал дикий приступ кашля. Кто-то плакал, другие продолжали стонать, словно им прямо в эти самые минуту причиняли боль.

- Преддверия Ада, - прошептал Советник, закрывая глаза.

По его спине пробежал холодок. На секунду Александр Дмитриевич представил себе, что этот эксперимент вышел из-под контроля, что шестнадцать обезумевши испытуемых вырвались наружу. Каких бед это могло стоить Российской Империи? Сколько бы жертв в этом случае было на его совести?

Олег Леонидович наконец-таки смог совладать с собой и сесть в соседнее кресло. Выглядел он потрепанным, осунувшимся, словно весь день занимался перетаскиванием тяжелых ящиков.

Балашов придал своему лицу как можно более суровый вид, разглядывая директора НИЦ. Тот невольно поежился под взглядом Советника.

- Олег Леонидович, - наконец произнес Балашов, - я даю вам два часа на составление рапортов. Подчеркиваю, что они должны быть максимально информативны и правдивы. Первый из них вы посвятите сегодняшнему неудачному эксперименту, а второй - вашему биологическому оружию, которое вы до сих пор скрывали и от меня, и от Императора! И не дай Бог вам не уложиться в сто двадцать минут - ваше кресло займет кто-то другой, а вы переедите в другое специализированное заведение. Надеюсь, мне не стоит уточнять, в какое?

Соболев судорожно завертел головой и буквально вспорхнул с кресла.

Александр Григорьевич выдохнул через нос, закрывая глаза.

Этот день принес ему массу негативных эмоций.

Глава 4.

Беглец

Солнце стояло в зените, в следствие чего на палубах царило просто адское пекло. Близость воды никак не помогала, и многочисленные гости, приглашенные на очередную супервечеринку, вынуждены были прятаться под навесами из специального солнцезащитного материала, пропускавшего ультрафиолетовые лучи в крайне ограниченном количестве.

«Alexia» сошла со стапелей меньше полугода назад, но уже успела привлечь к себе повышенное внимание светской публики со всего земного шара - счастливчиков, которым по закону «всемирного свинства» удалось сосредоточить в своих загребущих лапах огромное количество денег, сравнимое с государственным бюджетом какой-нибудь банановой республики. «Alexia» поражала воображение своей технологичностью, футуристичностью и комфортом, поистине достойным королей. На этом судне, длиной сто тридцать метров и шириной двадцать пять метров, имелось шестнадцать кают VIP-уровня, способных принять тридцать человек гостей, готовых насладиться роскошным отдыхом где-нибудь посреди океана, а услужливый, вышколенный персонал обещал быть как можно менее заметным, но при этом находиться, казалось, везде и всюду, чтобы выполнить любой каприз важного гостя.

Добрую половину этих прожигателей жизни, этих бесполезных кожаных мешков с костями я знал лично. Понятия не имею, как им не осточертело перемещаться с одной вечеринки, на другую, видеть одни и те же рожи и заниматься ничегонеделанием посреди очередного экзотического места в границах мировом океане. Лично я после трех месяцев плавания на этом дуратском корыте готов был застрелиться. От всех этих размалеванных рож, пестроты купальников, глупых, если не сказать больше, тупых улыбок рябило в глазах. Болела голова, и я принимал все возможные меры, чтобы не сорваться на каком-нибудь пьяном джентльмене. Или леди, хотя этим силиконово-ботексным дамочкам подходило несколько иное определение, впрочем созвучное со словом «леди».

И все-таки жизнь посреди океана и работа на кухне одной из самых крутых мегаяхта на Земле была куда безопаснее того, чем я занимался раньше. Чем я занимался всю свою сознательную жизнь. В восемнадцать лет меня призвали в армию. После двух годов срочной службы в «Войсках Дяди Васи» я поступил в РВВДКУ, умудрился закончить его с отличием, а дальше Родина позаботилась о том, чтобы мои весьма специфические навыки послужили Отечеству. Была служба в спецназе, затем в Силах Специальных Операций, бесконечные командировки, войны, кровь, боль, человеческая жестокость и предательство. Горячие точки нашего голубого шарика стали для меня вторым домом. Я уже не мыслил себя на гражданке - мне было куда комфортнее существовать под жарким палящим солнцем где-нибудь в пустыне или под проливным дождем в дремучих джунглях. Я очень хорошо умел делать то, чему меня обучили, но никто, даже я, не был застрахован от случайности.

В своей крайней командировке я получил серьезное ранение. Меня чудом удалось собрать по частям, после чего я проходил долгий период реабилитации. В конечном счете, я был готов снова встать в строй и отправиться туда, куда бы приказала мне родная страна, но государства на мой счет имело несколько иные планы. Я был уволен на пенсию с формулировкой «по состоянию здоровья», а спустя месяц меня зачислили в какую-то жутко секретную военную программу, где я, по замыслу ученых, должен был лучше всего проявить свои навыки.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: