Солдатский бунт 1882 г. и его итог

Первая попытка Тэвонгуна сместить Кочжона была сделана еще в 1881 г.. Во главе заговора стоял его старший сын от наложницы Ли Чжэ Сон, который планировал совершить нападение на ванский дворец, дома родственников королевы Мин и на японскую миссию, чтобы свергнуть и клан Мин и возвратить отца на престол. В заговоре приняли участие 30 высших сановников, но за день до переворота двое предателей рассказали обо всем Мин Тхэ Хо: план был раскрыт, заговорщиков обезглавили, а принц Ли был отравлен[233]. Тэвонгуна от репрессий спас только статус отца короля.

В 1882 г. в Корее случилась сильная засуха, которую традиционно связали с гневом Небес за неправильную политику двора[234]. Король Кочжон лично совершил моление о дожде, однако неурожай все равно случился.

Итогом стал «стрелецкий бунт» августа 1882 г., когда взбунтовались солдаты старой армии. В результате махинаций чиновников им шесть месяцев не платили жалования, а когда, наконец, пришло время расчетов, то они получили жалование только за один месяц вместо жалования за год, при этом чиновник из клана Мин выдал им рис вперемешку с песком. Солдаты пошли по начальству, но начальник интендантов Мин Гым Хо, тоже принадлежавший к клану Мин, приказал казнить солдат-жалобщиков. Был в этом замешан сам Мин, или только его подчиненные, которые продали рис, выделенный на солдат, и заменили его плохим (Хальберт держится второй версии)[235], уже неважно, потому что на этом терпение лопнуло: солдаты взялись за оружие и разгромили дома сановников из клана Мин.

Непосредственные виновники рисовой аферы были найдены и убиты, но, большая часть членов кланам укрылась в королевском дворце. Те, кто пытался прятаться в городе или выдавать себя не за члена клана Мин (как Мин Чхан Сик, известный своим вымогательством), были опознаны и зверски убиты[236]. К восставшим примкнула городская беднота, поскольку политика открытых дверей привела к наплыву иностранных товаров, за которые надо было платить рисом, что увеличило разрыв между богатыми и бедными[237]. Кроме того, были освобождены заключенные сторонники старого порядка.

В первые часы после начала восстания у солдат появилась идея обратиться за помощью к отстраненному от дел Тэвонгуну, который повстанцев принял, но формально отказался иметь с ними дело как с зачин­щиками беспорядков. Впрочем, часть историков полагает, что он стал тайным руководителем вос­стания, если не был им с самого начала.

Ближе к вечеру восставшие солдаты вместе с простым населением напали на японское дипломатическое представительство, сожгли его и убили 13 человек, в том числе японского военного инструктора (посланник бежал). Из-за данного инцидента «стрелецкий бунт» часто описывают как стихийный военный мятеж, который носил антияпонский характер[238], но такое определение немного некорректно, поскольку он был направлен не столько против Японии или засилья японцев вообще, сколько против японских инструкторов, обучавших «войска нового строя», из-за которых войска старого образца оказались в таком положении.

После этого мятежники направились к королевскому дворцу Чхандоккун и ворвались внутрь. Там им удалось убить еще какую-то часть Минов, включая Мин Гём Хо, и если верить Хальберту, убийства сановников произошли практически в присутствии Кочжона. Согласно прилизанной версии, когда восставшие солдаты ворвались во дворец и потребовали выдать им ненавистных представителей клана Мин, добродетельные советники решили обеспечить безопасность государя, сами вышли к восставшим и дали себя убить (Хальберт придерживается скорее этой версии). Однако есть и другие версии, согласно которым или солдаты самостоятельно нашли, кого искали, или трусоватый ван сам приказал охране вытолкать чиновников на расправу.

Последнее довольно важно для автора, так как некоторые историки, пытающие обелить вана, придают этой кровавой сцене излишнее значение и сравнивают ее с детскими травмами Ивана Грозного или Петра Первого, у которых в детском возрасте толпа мятежников тоже растерзала родственников/сторонников на их глазах. Дескать, подобная ужасная картина повлияла в дальнейшем на его характер и сделала его тем «ваном-тряпкой», стараниями которого страна утратила свою независимость. Однако к этому времени вану уже было под 30 лет.

А что королева, которую солдаты считали главной виновницей бедствий? В суматохе она исчезла: один из верных слуг посадил ее себе на спину и вынес из дворца под видом своей сестры-служанки, которую он несет в безопасное место[239]. Скрывшись в провинцию Чхунчхон, она отправила в Китай послание, где излагала события со своей точки зрения и просила Китай оказать военную помощь для прекращения «беспорядков».

Видя, что восстание принимает угрожающие масштабы, ван издал указ о передаче всей полноты власти Тэвонгуну, после чего «беспорядки» прекратились.

Тэвонгун ликвидировал Тхонни Киму амун, отменил иные нововведения и занялся восстановлением боевой мощи корей­ских войск старого образца. Исчезнувшую королеву сочли погибшей и даже провели похоронный обряд[240].

Однако Ли Хунчжан был заинтересован в «относительном развитии» страны - проходящем медленными темпами и не несущем угрозу интересам сюзерена. Излишнее усиление Тэвонгуна, который был слишком консервативен и слишком самостоятелен, не входило в его планы. Используя как предлог обращение королевы Мин, три тысячи китайских солдат вошли в страну и арестовали Тэвонгуна, заманив на китайский корабль почти как княжну Тараканову[241], и отправив в ссылку в Китай. Вожаков бунта и сочувствующих казнили вплоть до публичных разрываний быками[242], к власти вернули Минов (благо королева «нашлась»), на всякий случай оставив в столице свои войска.

Вос­пользовавшись ситуацией, в сентябре 1882 г. Китай вынудил Корею подписать неравноправный торговый договор, во многом напоминавший корейско-японский и корейско-американский дого­воры и предоставлявший китайским торговцам на территории Кореи многочисленные привилегии, аналогичные предоставляемым «западным варварам.

После заключения договора с Китаем другие страны Европы одна за другой стали заключать договоры с Кореей: Англия и Германия (1883 г.), Италия (1884 г.), Франция и Австрия (1886 г.). Эти договоры содержали статьи, определяющие режим наибольшего благоприятствования и право экстерриториальности для граждан соответствующей страны, а в корейско-французском договоре для изучения французского языка и письменности было разрешено проповедовать католицизм.

Японцы тоже «урвали свой кусок». В конце августа 1882 г. к Инчхону подошла японская эскадра с приказом добиться от корейского правительства компенсации за ущерб, понесенный во время мятежа, а также потребовать передачи Японии восточного (значительно уда­ленного от корейских берегов) о. Уллындо и южного о. Кочжедо. Такая позиция Японии, естественно, не устраивала ни Корею, ни Китай, чей представитель Ма Цзяньчжун вы­ступил в качестве посредника. В итоге 30 августа 1882 г. был подписан Чемульпхоский корейско-японский договор, по которому двор был вынужден заплатить Японии значительную компенсацию в 500 тыс. иен, разрешить держать в Сеуле небольшой воинский контингент, расширить грани­цы свободного передвижения японских подданных по территории Кореи и снести те стелы, которые были поставлены по приказу Тэвонгуна по всей стране как символ безусловного противостояния иностранному вторжению.

Что же до Российской империи, то после присоединения к России Южно-Уссурийско­го края по Айгуньскому 1858 г. и Пекинскому 1860 г. договорам с Китаем у двух стран появилась общая сухопутная граница в нижнем течении р. Туманган. Торговые отношения, так же, как и про­цесс перехода корейцев на русскую территорию на временное или постоянное проживание, требовали специального урегулирования. В 1884 г. был подписан договор с Россией об открытии корейских портов, однако соглашение о сухопутной торговле было подписано четырьмя годами позже[243].

Таким образом Корея подпала под еще большее влияние извне, в особенности — от Китая и Япо­нии.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: