В Дианетике любой кейс, независимо от его серьезности, независимо от уровня одитора, лучше открыть, чем оставить закрытым. 3 страница

Обычно такой кейс много волнуется и беспокоится о разных вещах, и это требует дополнительного времени при составлении рабочих листов [133].

В случае кейса «даб‑ин», который не знает, что выдается измененная информация, мы имеем дело с кейсом, который может оказаться очень длинным и потребовать большого искусства, поскольку где‑то в инграммном банке существует «фабрика лжи». Этот кейс может быть в повседневной жизни воплощением честности, но когда он начинает всерьез браться за свои инграммы, их содержание заставляет его выдавать материал, которого там не существует.

Вот четкий и ясный, без дальнейших предосторожностей и условий, Дианетический диагноз: аберрация – это и есть содержимое инграмм; психосоматическое заболевание – это и есть прошлая травма. Ощущения цвета и звука, рикол ниже оптимального, воображение выше оптимального – все это определяет продолжительность работы над кейсом.

По желанию, одитор может обозначить на шкале умственное и физическое положение общего тона пре‑клира. Женщина, которая тупа и апатична, конечно, находится на уровне 0,5 в нулевой зоне на шкале динамик, приведенной выше. Если мужчина зол и враждебен, одитор может обозначить его уровень как 1,5 или в общем где‑то в первой зоне на шкале выживания. Эти отметки относятся к возможному среднему тону совокупности инграмм в реактивном уме. Это представляет интерес, так как означает, что человек в нулевой зоне гораздо более предрасположен к болезням и является немного более сложным кейсом, чем человек в первой зоне. Терапия повышает тон до четвертой зоны, поэтому уровень 1,5 можно считать находящимся ближе к цели.

Трудно сказать, сколько времени потребуется на терапию. Как уже отмечалось, существует несколько факторов, определяющих это, как, например, – мастерство одитора, рестимулирующие элементы в окружающей пре‑клира среде и просто объем инграмм.

Советуем одитору для его первого кейса найти члена семьи или друга, который находится как можно ближе к описанию оптимального пре‑клира, или, другими словами, человека с видео и соник риколами и средними ощущениями. Во время клирования этого кейса, он изучит самостоятельно многое из того, чего можно ожидать от инграммного банка любого человека, и ясно увидит, как ведут себя инграммы. Если одитор сам попадает в одну из наиболее тяжелых групп и собирается работать с пре‑клиром, который также принадлежит к этой группе, это не представит больших трудностей; любой из кейсов может быть облегчен за одну сотую часть того времени, которое требовалось по прошлым технологиям умственного лечения. И они могут стать клирами, если проявить хоть какое‑то мастерство, за 500 часов работы над каждым из них. Но если два кейса особенно сложны, было бы хорошо, чтобы каждый из них проявил мудрость, и перед тем, как начать работать друг с другом, сначала нашел бы почти оптимального пре‑клира и довел его до состояния клира. Таким образом, каждый был бы компетентным одитором, прежде чем дело дойдет до более трудных кейсов.

Итак, диагностика. Другие ощущения, риколы и воображение интересны, но не столь важны для определения времени, которое нужно для кейса. Интеллект, если он не на уровне слабоумия, не имеет значения. При клиринге уровень интеллекта любого пациента взмывает вверх как ракета и продолжает расти по мере продвижения работы.

Существуют органические сумасшествия. Психозы, возникшие вследствие врачебного вмешательства, не всегда поддаются Дианетике, так как некоторые части мозга могли оказаться разрушенными. Однако кейс, отягощенный большим количеством органических психозов, может быть улучшен с помощью Дианетики, даже если оптимального состояния добиться нельзя. Все, что одитор может сделать – это попытаться. Умопомешательства, возникающие в результате отсутствия каких‑то частей нервной системы, в настоящее время недостаточно изучены одиторами: воскрешение мертвецов не является конечной целью Дианетики; наибольший акцент ставится на приведение ума к оптимальному, действующему состоянию у нормальных или просто невротических людей. Дианетика может быть использована по‑другому, и она используется по‑другому и будет использоваться. Но при таком количестве потенциально ценных людей, которые могут стать действительно ценными для себя и для общества, был сделан акцент на неорганические аберрации и органические психосоматические заболевания. В Дианетике считаются сомнительными кейсы, которые подозреваются на прифронтальную лоботомию (операция, при которой удаляется часть аналитического ума), топектомию (когда части мозга удаляются, как при снятии кожуры с яблока), трансорбитальную ликотомию (при которой одновременно с электрическим шоком пациенту в каждый глаз вставляют инструменты типа шила, проворачивают их и разрывают аналайзер на части), электрошоковую «терапию» (при которой мозг подвергается воздействию электрического тока напряжением 110 вольт), а также получали инсулиновый шок и другое подобное «лечение». Существуют также обычные органические помешательства типа парезов [134]. Несмотря на все это, большинство людей с такими расстройствами могут получить пользу от Дианетики.

Глава Пятая

ВОЗВРАЩЕНИЕ, ФАЙЛ‑КЛЕРК [135]

И ТРАК ВРЕМЕНИ

С уществует метод мышления, о котором человек даже не знал.

Если вы хотите убедиться в этом, спросите маленького ребенка, хочет ли он покататься на санках по памяти. Ребенок попытается вспомнить, когда в последний раз катался на санках. Он поморщится и, возможно, нахмурит брови. Тогда попросите его вернуться в тот момент, когда он в последний раз катался на санках. После уговоров он внезапно перескажет все, что происходило и, если он не очень сильно аберрирован, сможет рассказать о снеге, который попадает ему за воротник и так далее. Он в своем воображении катается на санках, плавает или делает что‑то еще.

Человек, если он вообще об этом думал, наверное, путал эту способность с воображением. Но это не воображение. Любой бодрствующий человек, если он действительно не сильно аберрирован, может быть «возвращен назад» к опыту прошлого. Для первых попыток проверить это нужно использовать недавние и приятные происшествия [136].

Это не память, которой человек пользуется, чтобы «ВСПОМНИТЬ» что‑то. Это возвращение. Вспоминание является гораздо более сложным процессом, чем возвращение. Если говорить о потерянных вещах, прочитанных заметках, прошлых разговорах, то является загадкой, почему люди пытаются вспомнить какие‑то специфические или сложные данные, когда они могут возвратиться. Вспоминание, конечно, играет вполне определенную роль и является автоматическим процессом, который обеспечивает «Я» нескончаемым потоком выводов и информации. Но когда человеку нужен очень точный, специфический кусочек информации, или когда он хочет вспомнить прошлое удовольствие, возвращение приходится очень кстати.

Гипнотизер, с большим количеством болтовни и движений рук, использует нечто под названием «регрессия». Это очень сложный процесс, который требует, чтобы пациент находился в состоянии гипноза. Это правда, что регрессия представляет ценность для исследовательской работы, так как при помощи гипноза она проходит мимо неких «пробок», которые другим путем было бы трудно преодолеть. Регрессия сослужила Дианетике хорошую службу, когда автор проверял свою информацию о банках памяти. Но похоже, что никому не пришло в голову, что регрессия является искусственным заменителем естественного процесса.

Не вызывает сомнений, что некоторые люди пользуются возвращением как частью своей умственной деятельности. Эти люди, наверное, думают, что «так делают все», однако это далеко не так. Но даже те люди, для которых это естественно, возвращаясь, редко понимают, что возвращение – это своеобразный процесс, сильно отличающийся от вспоминания.

Люди могут также переживать прошлое без наркотиков или гипноза; это более редкое явление. Если человек думает о прошлой славе в течение какого‑то времени, он начинает переживать прошлое вместо простого возвращения. В Дианетике мы часто имеем дело со «спектрами». Спектр оттенков является гораздо лучшим механизмом для философии, чем маятник Аристотеля, который качался от одной крайности к другой. Существует спектр динамик. Мы называем их четырьмя динамиками, через которые выражается команда «Выживай!». Они имеют на самом деле множество градаций: от клеток «Я», через «Я», через детей и семью, через клуб, город и штат, через страну, расу и полушарие и, наконец, через все человечество. Этот спектр – градация чего‑то единого, чего‑то расширяющегося, охватывающего все большее пространство.

Приблизительно таким же образом, как и спектр «Выживай!», работает спектр памяти. Сначала идет память в своем наиболее точном смысле, принадлежащем настоящему. Потом – память о прошлом. Память о прошлом преобладает. Так мы движемся в ту часть спектра, которая была пропущена раньше: часть «Я» возвращается назад, потом большая часть «Я» возвращается назад (в этот момент мы получаем возвращение), и в конце концов, в виде последнего звена, все «Я» возвратилось в прошлое. Сначала идет вспоминание. Это наименее точная информация (у всех, кроме клиров). Потом идет возвращение, когда часть «Я» действительно оказывается в прошлом, и записи выглядят так, как будто это ощущения, переживаемые в настоящий момент. Потом наступает переживание вновь, когда человек настолько полно оказывается в прошлом на какое‑то время, что если его испугать, когда он переживает происшествие в младенчестве, он будет реагировать так же, как когда он был грудным ребенком.

В современном обществе существует много аберрированных идей о вреде частых путешествий в прошлое. Они частично происходят от нежелания аберрированных людей быть лицом к лицу с прошлым и понять вчерашний день.

Одним из основных источников «плохой памяти» является мать. Кажется, весь земной шар охватила аберрация, возбужденная ее панической мыслью о том, что ребенок вспомнит, что именно она ему сделала. Стандартный кейс попытки аборта почти всегда имеет в основе младенчество и детство, наполненное мамиными попытками внушить ему, что он ничего не помнит о своем прошлом. Она не хочет, чтобы он вспомнил, как она ловко, хотя и безуспешно, орудовала различными инструментами в своих попытках сделать аборт. Возможно, что пренатальная память оставалась бы обычным видом памяти со способностью к полному риколу для всей расы, если бы материнская тяжелая совесть не сопутствовала ей все эти тысячелетия. В ходе нормальной работы одитор будет получать охапки маминых крикливых возражений против того, чтобы ее взрослый сын или дочь начинали терапию из опасения перед тем, что может обнаружиться. Были случаи, когда матери приходили в состояние полного нервного краха при мысли о том, что их дети могут вспомнить пренатальные инциденты. Не все это, между прочим, основывается исключительно на попытках аборта. Мама могла иметь парочку приключений с другими мужчинами, о которых папа никогда не узнает; и зачастую матери предпочитают обречь своих детей на болезни или сумасшествие, или просто на несчастную жизнь, чем дать им возможность быть пре‑клирами, хотя они клянутся, что не помнят, чтобы с их детьми случалось что– нибудь плохое. Во время собственной терапии мать обычно добровольно выкладывает всю правду. Вот в чем причина того, что хорошая память не принимается благосклонно в обществе, и младенческие и пренатальные воспоминания упускаются из виду, не говоря уже о способности возвращаться и переживать прошлое.

Индексная система стандартных банков – это чудо природы. Там хранится все, рассортированное по предметам, по времени и по выводам. Присутствуют все ощущения.

Подшивка по времени называется в Дианетике траком времени. Движение части «Я» в обратном направлении по этому траку называется возвращением. Трак существует для сознательной и бессознательной информации. Трак времени представляет собой огромный интерес для одитора.

Ум – это отлично построенный компьютер, имеющий широкий набор возможностей. Уходя от латыни и сложностей, одиторы называют источник одной из таких возможностей файл‑клерком. Название не очень серьезное, которое, к тому же, имеет переносный смысл. Никакого маленького человечка с зеленым козырьком там, конечно, нет. Однако происходящее похоже на то, что было бы, если бы такой человечек действительно существовал в уме.

Файл‑клерк является контролером и смотрителем банка. Он смотрит как за реактивным, так и за стандартным банком. Когда одитор или «Я» пациента запрашивает у него какую‑то информацию, он выдает ее одитору через «Я». Он ведет себя немного по‑идиотски, когда работает с реактивным инграммным банком (заражение от реактивного ума), а временами выдает каламбуры и сумасшедшие сны вместо серьезных данных.

Если одитор спросит пре‑клира о том, как тот последний раз ходил в кино, файл‑клерк выдаст название фильма, дату просмотра, возраст и физическое состояние человека, все ощущения, сюжет фильма, погоду – короче, все, что присутствовало и было связано с фильмом.

Обычно в жизни файл‑клерк наполняет «Я» памятью с большой скоростью. Хорошая память снабжает данными за доли секунды. Если файл‑клерк должен лавировать, обходя различные реактивные «пробки», для нахождения нужных данных могут понадобиться минуты или даже дни.

Если бы мы посмотрели, на большую вычислительную машину самого современного образца, мы обнаружили бы «банк памяти», состоящий из перфокарт или чего‑то в этом роде, она должна была бы иметь выборочный механизм, механизм для выдачи информации, которая нужна машине. Мозг тоже имеет такое устройство, он не мог бы оперировать без него. Это смотритель банка – файл‑клерк.

Постоянно имейте в виду эти две части ума: трак времени и файл‑клерк, а также механизм возвращения. Мы используем эти три механизма, имея дело с реактивным и стандартным банками в ревери Дианетики.

Файл‑клерк – очень исполнительный малый. Если он сталкивается с затруднениями, которые возникают при контактах с «Я» через реактивные закупоривания и неполадки контактных цепей, он становится особенно старательным. Он помогает одитору.

Контролирующая система (файл‑клерк) может быть рассмотрена на основании единиц внимания. Предположим, у человека имеется 1000 таких единиц. Таким образом, существует 1000 возможных единиц внимания в распоряжении «Я» клира. У аберрированного человека, возможно, лишь 50 единиц доступны для «Я», 500–600 поглощены реактивными инграммами, остальные используются различными другими способами, не образуя того механизма, который мы называем контролером банка, файл‑клерком.

Создается впечатление, что файл‑клерк аберрированного человека предпочитает работать с одитором больше, чем с самим пре‑клиром. Это кажется поразительным, но это – научный факт. Файл‑клерк работает наилучшим образом, когда он выбирает данные из банков пре‑клира для выдачи одитору. Это свойство закона аффинити. Одитор и файл‑клерк пре‑клира являются одной командой, они часто работают в гармонии без явного согласия со стороны аналайзера пре‑клира.

Возвращение аберрированного достигается особенно просто, если одитор обращается к файл‑клерку, а не к самому пациенту. Это действительно может быть сделано в состоянии бодрствования пациента. Одитор запрашивает у него информацию и просит его вернуться к ней. «Я» внезапно получает весь файл. Что‑то в его уме работает в гармонии с одитором, и работает больше на него, чем на обладателя ума. Это файл‑клерк.

Цель одитора – брать все, что дает файл‑клерк и предотвращать возможность того, чтобы файл оказался захлестнут реактивной информацией. Как только данные выданы файл– клерком, одитор должен сделать так, чтобы пре‑клир прошел их достаточно много раз с тем, чтобы заряд из них был удален. Механизм этого очень прост. Определенная рутинная процедура, которую одитор проводит в каждой сессии, помогает человеку сосредоточиться и приводит его в такое состояние, что файл‑клерк имеет возможность работать.

Пациент сидит в удобном кресле или лежит на кушетке в тихой комнате, где его ничего не отвлекает. Одитор велит ему смотреть в потолок. Он говорит: «Когда я сосчитаю от одного до семи, ваши глаза закроются». Одитор считает от одного до семи спокойным голосом до тех пор, пока пациент не закроет глаза. Подрагивание ресниц – показатель состояния оптимального ревери.

Таков обычный порядок действий. Это надо рассматривать как сигнал начала сессии: значит, внимание пациента сконцентрировано на его собственных волнениях и на одиторе, а не на чем‑то еще. Это не гипнотизм. Это нечто совершенно иное. Прежде всего, пациент осознает все, что происходит вокруг. Он не «спит», и может выйти из этого состояния в любой момент по собственному желанию. Он может двигаться, но одитор обычно не разрешает пре‑клиру курить, поскольку это отвлекает пациента.

Прежде, чем начать отсчет, одитор убеждает пациента, что тот не находится в состоянии гипноза. Он говорит: «Вы будете осознавать все, что происходит вокруг. Вы будете помнить все, что произойдет. Вы имеете возможность контролировать происходящее. Если вам не понравится то, что произойдет, вы сможете моментально прекратить это. Теперь – один, два, три, четыре, и т. д…»

Для того, чтобы быть вдвойне уверенным, что гипнотического воздействия не будет даже случайно, одитор устанавливает отмену. Это очень важно и этим ни в коем случае нельзя пренебречь, даже если вы уверены, что слова не действуют на пациента. Одитор может случайно использовать рестимулирующий язык, который доведет инграмму до момента «кий‑ин»: он может, особенно если недавно занимается Дианетикой, употребить слова, которые являются Холдерами [137] или денайерами [138]: сказать пре‑клиру, чтобы он «оставался на месте», когда тот возвращен по траку, пли, что хуже всего, чтобы он «забыл об этом» (один из вариантов команд механизма форгетера [139], который имеет наиболее серьезный аберрирующий эффект, отказывая аналайзеру в информации).