Ночь седьмая. Часть 4 5 страница

— Как у тебя это выходит? — бурчал себе под нос Исин, сидя на каменном подоконнике.

Он болтал ногами, стараясь выглядеть безразличным к происходящему, но игнорировать яркую улыбку Чондэ он не мог. Она притягивала его взгляд, все его внимание, и ничего в этом мире, казалось, не было таким важным, как она.

— Нет, серьезно, всего лишь одна улыбка, и все женщины у твоих ног, — продолжал он, задумчиво созерцая носки своих кроссовок. — Это какой-то новый уровень пикапа. Мне в лепешку нужно разбиться, чтобы на меня обратили внимание, а тебе достаточно всего лишь улыбнуться. Это несправедливо. Ненавижу тебя, Ким Чондэ.

Чжан жалобно поджал губы. Он не хотел говорить «ненавижу», просто слово как-то само сорвалось с губ. Если бы Чондэ услышал это, он бы наверняка был недоволен. Хотя, какая разница. Исину казалось, что сейчас он действительно имеет право на произнесение этого слова. После всего было бы странно, если бы он это не сказал. И пусть смысл в это слово вкладывался совершенно другой, сейчас оно было как никогда уместно.

— Эй, остановись, — Исин чуть нахмурил брови, понимая, куда клонит Чондэ, ненавязчиво отставляя бокал вина, — серьезно, Чондэ, остановись. Это плохая идея. Она королева. Поверь мне, это проверенная информация. У тебя потом будут проблемы…

Исин лишь опечаленно выдохнул. На что он надеялся? На то, что Чондэ вдруг услышит его, резко поменяет планы и уйдет? Это было маловероятно. Это ведь Ким Чондэ. Быть до глупого безрассудным вполне в его стиле.

— Ну ты хоть это… предохраняйся, — молодой человек прикрыл глаза. — Нет, разумеется, ты этого не сделаешь…

Исин шмыгнул носом и отвернулся в сторону окна, подставляя лицо мягкому ветру, залетающему в комнату. Что будет дальше, он знал хорошо, кажется, что даже наизусть. И даже если он не смотрел, если закрывал глаза и затыкал уши, он все равно отчетливо видел все, что происходит. Это походило на какой-то мазохизм. Или больше на насилие, потому что Исин этого не желал.

Никто, наверно, никогда не задумывался, каково это быть невольным свидетелем ситуации. Особенно если эта ситуация завязана на постельной сцене человека, который тебе очень сильно симпатичен. С которым, в перспективе, хотелось бы иметь отношения. А ты просто сидишь, и стараешься не замечать, как он занимается сексом с какой-то малознакомой девушкой.

На самом деле Исин не всегда демонстративно скалил зубы и отворачивал свою постную мордашку в сторону. Он чувствовал смущение, чужие стоны доставляли ему дискомфорт, копошась в сознании своими грязными ручками, вызывая раздражение, от которого пальцы сами сжимались в кулак. Поначалу молодой человек был растерян, не знал, как на это реагировать, ведь интимные сцены подобного рода не предназначались для посторонних глаз. Чондэ не был порно-актером, а Исин не планировал провести ближайшие пару часов за просмотром домашнего порно. Это так. Только было одно «но».

Если бы после кто-то спросил Чжан Исина, что он чувствовал, оказавшись в самой гуще этих событий, он бы абсолютно точно бросил что-то вроде «это было ужасно», и максимально правдоподобно изобразил бы на своем лице недовольство и отвращение. Однако это не было правдой. Исин бы никогда не признался в том, что в нем пробуждалось любопытство, которое перерастало в обжигающее желание, тягучей смолой растекающееся от низа живота по всему телу. Он не мог и не хотел признаваться в этом самому себе. Это было смущающе, он чувствовал себя последним извращенцем, и оттого разыгрывал сцены отвращения от происходящего, хотя здесь было некому его упрекнуть. Хватало всего одного случайно брошенного взгляда, чтобы выпасть из реальности на долгое время. Он даже сам не замечал, как заворожено наблюдает за Чондэ. Он разглядывал его, просто пожирал глазами. Впитывал каждую секунду увиденного. И это доставляло ему удовольствие.

Он старался запомнить все. Каждое движение Чондэ, его приоткрытые губы, совсем черные от возбуждения глаза, и даже то, как он откидывал мокрую челку кивком головы. Исин просто тонул в этом. Он забывался и, порой, ловил себя на мысли, что не замечает ничего вокруг. Ни время, ни девушек, которые вечно менялись, ни их стонов… он отчетливо помнил только Чондэ. Только он существовал для Исина.

Когда сознание возвращалось обратно в бренное тело Чжан Исина, молодой человек чувствовал себя отвратительно. Он понимал головой, что-то, что с ним происходит, то, что с ним делает Чондэ, просто неправильно. И жгучее желание, и стыд, который отходил на второй план в считанные минуты, и влечение к мужчинам, которое должно было казаться неправильным, но почему-то не казалось. Все это чье-то пагубное влияние, думал Исин. И он даже знал чье.

Но что больше всего Исин ненавидел в постельных воспоминаниях, так это то, что Чондэ-то себя вполне удовлетворял, а вот о самом Исине никто не думал. А ему бы не помешало хоть раз отойти, чтобы снять напряжение. Только вот этот фильм нельзя было поставить на паузу, а заниматься собой параллельно с ним, Исину не позволяло воспитание. И после было сложно воспринимать все то, что происходило дальше, потому что в воображении все время всплывало лицо Чондэ во время секса, и не думать о нем было так же сложно, как не думать о белых медведях. Это было то, что Исин бы хотел забыть, но с другой стороны, это была одна из тех вещей, которые молодому человеку не довелось бы увидеть при других обстоятельствах. Однако теперь, даже когда Исин этого не хотел, увиденные картины все равно всплывали в памяти. Воображение подкидывало все новые и новые подробности, видимо решив сыграть злую шутку. Чжан был готов рвать на себе волосы, только чтобы избавиться от этого, но ему не давали ни возможности, ни тем более выбора.

— Жизнь тебя за это накажет, — со злорадной усмешкой проговорил Исин, прислоняясь затылком к каменной кладке, — впрочем, так тебе и надо…

И когда он это говорил, он имел в виду, разумеется, внебрачного ребенка, худший кошмар Чондэ, а вовсе не свое появление в его жизни. Он ведь даже помыслить не мог тогда, что может быть настолько значимым для кого-то и не важно, в хорошем или плохом смысле.

После всего увиденного, было странно допустить, что Исин может что-то дать Чондэ. Что-то такое, чего никто до этого предложить не мог. Что-то, чем он выделялся среди других. Кроме того, что он был… хотя, может и не был. Исин уже не знал, где правда, а где вымысел, где граница между сном и явью, есть ли жизнь за пределами этих воспоминаний. Он блуждает по ним уже так долго, что уверенность в том, что так было не всегда, начинает угасать. Не было и уверенности в том, что Чондэ не врал. Почему-то Исин начал сомневаться в его правдивости и искренности, в которой раньше не было сомнений. Сейчас Чжан допускал, что такое вполне могло случиться, и большая часть из того, что он говорил, было ложью, потому что причин быть искренним у него не было. Так он считал. Врать и увиливать вполне нормально, чтобы защитить себя от вмешательства посторонних людей. Вряд ли кто-то незнакомый мог бы все это понять, потому что даже Исин, который, казалось, был готов принять все, что касается Чондэ, не мог.

Исин лежал на полу кабинета, разглядывая затейливый потолок, по которому, сплетаясь, перемещались словно змеи, лучи яркого света. Они были действительно яркими, словно солнце, но почему-то Исин не чувствовал дискомфорта, когда на них смотрел. Наоборот, ему не хотелось смотреть туда еще. Этот свет окутывал его и мысли, все тело от макушки и до пяток, пропитал собой до кончиков пальцев и волос. Это немного отвлекало. Менялись события. Вокруг происходило какое-то действие, но все это была рутина, которой не было смысла уделять особое внимание. Так Исин и лежал. Он хотел пролежать так до конца. Неподвижно, с закрытыми или открытыми глазами, думая о чем-то отвлеченном или вовсе ни о чем. В сущности, было без разницы, главное не быть частью происходящего. Просто Исин почему-то не ждал, что может произойти что-то, что заинтересует его, заставит подняться и внимательно следить за происходящим. Вот только такое произошло. Исин правда не сразу понял, что именно, поэтому внимание его было весьма рассеянным. Только чуть позже, он понял, что происходит что-то важное… что-то, касающееся его.

— Итак, новый список, — Исин услышал знакомый голос Смерти, который не слышал уже долгое время, и инстинктивно начал вслушиваться в слова, — посмотри, ознакомься.

Смерть опустила несколько листов на стол, призывно подвигая их в сторону Чондэ. Тот задумчиво посмотрел на них, отрываясь от заполнения отчета, а потом от руки в железной перчатке, поднял свой взгляд до маски.

— Что-то важное? — после молчания поинтересовался он, протягивая свою руку к списку.

— А должно? — в тон ему ответила вопросом на вопрос Смерть.

— Нет, просто непривычно видеть, как ты занимаешься такими мелочами, как доставка писем или у нас кадровый голод и кроме как тебе этим заняться некому?

— Просто решил, что список нуждается в некоторых пояснениях…

— Пояснениях? Думаешь, что за сто с лихом лет я так и не разобрался, что с ним делать? — Чондэ, быстро просмотрев список, перевел непонимающий взгляд на Смерть, вскинув бровь.

— Там есть пометки, с которыми тебе встречаться не доводилось, — спокойно заключила Смерть. — Вот, — она прижала листы к столу, откладывая ненужные, пока не добралась до того, что искала, и указала пальцем, закованной в железную перчатку руки, на имя, — пометка рядом с именем. Означает, что это особый случай.

Чондэ мгновением дольше, чем это нужно было, вчитывался в имя, прежде чем выражение его лица несколько раз изменилось.

— Чжан Исин, — еле слышно проговорил он, и голос его волнительно дрогнул, — что за особый случай?

— Особые указания на его счет, — устало вздохнула Смерть, поправляя полы своего плаща, — никакой документации и только черный зонт.

— Что? — Чондэ с трудом оторвал непонимающий взгляд от аккуратно выведенного имени. — Что значит никакой документации? Поясни.

— Это значит, что тебе, слава всем несуществующим богам, не нужно писать отчеты о посещении этого ребенка и заводить на него папку. Должно быть ты рад. Одним геморроем меньше…

— Чертовски рад, учитывая, что этот список состоит из сотни имен и, по сути, работы не особо убавилось, — забормотал молодой человек, — и не то, чтобы я хотел этим заниматься, но все же мне интересно, почему я не должен? И почему только черный зонт? Неужели мальчик уже успел провиниться? Он же только-только родился…

— Я ведь уже упомянул, что это особый случай, — Смерть поочередно, немного нервно, ударила пальцами по столу, отбивая дробь.

— И что в нем, — Чондэ чуть двинул бровями, акцентируя внимание на списке, — такого особого?

— Хм, — задумчиво выдохнула Смерть, — тебе этого знать не обязательно.

— Неужели? — молодой человек откинулся на спинку кресла и скрестил на груди руки. — Не пойми неправильно, я просто хочу знать, какова будет цена моей ошибки. Если что-то вдруг пойдет не так, я хочу знать, что мне делать, и чего мне это будет стоить. Так будет легче ориентироваться в ситуации и… ты понимаешь, да? Мне будет проще, если я буду иметь хоть смутное представление о положении вещей, чтобы в экстренной ситуации корректировать свои действия.

Смерть прислонилась к столу и, скрестив на груди руки, устремила взгляд перед собой. Непривычно было слышать ее молчание, потому что она всегда с готовностью рассказывала все и обо всем. Так, по крайней мере, казалось Чондэ. А сейчас она молчала, будто не находила слов, не знала с чего начать и стоит ли вообще это делать. Было слишком много деталей для пояснения и не хотелось начинать издалека. Были и вещи, которые открывать просто не хотелось, хотя они и не были страшной тайной. Казалось, проще было промолчать, но внимательный, полный ожидания, взгляд Чондэ просто не давал возможности.

— Мальчик под моей опекой, так что вся документация на мне, — неожиданно спокойно произнесла Смерть и, оттолкнувшись от стола, направилась к выходу, — более тебе ничего знать не нужно.

— Эй, — вскрикнул Чондэ, подскакивая с кресла, — это не ответ! Почему только черный зонт? Неужели так сложно обрисовать ситуацию хотя бы в общих чертах?

— Я сказал тебе все, что ты должен знать, — Смерть чуть вскинула руку вверх, помахивая ей на прощание, — просто попытайся в этот раз не облажаться и сделать все так, как я тебя просил.

— А если не сделаю? — с вызовом бросил молодой человек, чуть вскидывая вверх подбородок.

— У тебя будут серьезные проблемы, — Смерть остановилась в дверях, чтобы бросить взгляд на Чондэ, — впрочем, как и всегда… но только серьезнее.

Юноша нахмурился и, раздраженно фыркнув, обессилено упал в кресло, когда дверь в кабинет, глухо хлопнув, закрылась.

— Доколе? — Чондэ устало опустил голову, проводя пальцами по закрытым векам. — Почему он говорит обо всем, о чем только можно, но только не о главном? Это какая-то очередная проверка моей компетентности как исполнителя? Знает же, падла, на чем меня засадить… что-что, а исполнять приказы, смысла в которых я не вижу, мне никогда не удавалось.

Воспоминания, затерянные где-то между жизнью и смертью, оставленные по другую сторону во время перехода, щекотали сознание. Словно что-то незаметно выкорчевало с корнем их из памяти, а с годами и место, где они должны были быть, сравнялось с землей. Это называют дежавю. Что-то копошится внутри сознания, но придать этому четких очертаний просто невозможно. Не за что ухватиться, все попытки ведут в тупик. Вот здесь, на кончике языка, забытое слово вертится, но никак не слетает. Отвратительное чувство.

Чондэ вздохнул, задумчиво протягивая руку к разбросанным по столу листам, чтобы подцепить пальцами тот, на котором среди множества других имен, было отчего-то знакомое ему имя, только он не помнил, как так вышло, что он его знает. Был лишь четко уверен, что это что-то определенно важное. И дело было даже не в странной пометке рядом с именем, а с ощущением волнительной тревоги, завязывающейся тугими узлами вокруг горла.

Молодой человек ощущал, как ему через голову набросили на шею петлю, но затягивать не стали, будто бы знали, что нет смысла делать больше, он и сам с готовностью шагнет в пропасть, как и всегда это делал. Словно Чондэ не мог иначе. Без самоубийства. Даже прекрасно отдавая себе отчет в том, что этого не стоит делать, он специально расшатывал табуретку у себя под ногами, искренне веря, что сможет устоять. Но разве он мог? Еще ни разу у него это не вышло, а он с азартом продолжал, будто в следующий раз точно устоит.

Ким Чондэ был зависим в своем глупом стремлении к саморазрушению. Всегда очень болезненному. И зная это, хотя, скорее ощущая на подсознательном уровне, Исин напрягался всем телом, потому что предполагал, чем все обернется.

Чжан Исин был весь во внимании. Звучание собственного имени было для него как красная тряпка для быка. Он ощущал непривычный трепет ожидания, потому что сейчас ему предстояло увидеть нечто важное. Он знал, что в конце ему предстоит появиться, но он почему-то не думал, что это случится значительно раньше, чем он рассчитывал. У его истории должно было быть начало, но кто бы мог знать, что оно случилось не в ту роковую ночь в его доме, а за много лет до этого. Исин почему-то был несказанно этому рад, и в той же степени испуган, потому что выходило, что есть промежуток времени в его жизни, о событиях которого он не имел понятия.

С каждой прожитой в этом пространстве минуте появлялись новые вопросы. Они множились с невероятной скоростью. Какие-то были бессмысленными, какие-то очень важными, но все они были в его голове, а вот ответов на них не было. Исин торопил время, желая пойти дальше по воспоминаниям, только в этот раз движения не происходило. Воспоминание застряло. Словно зависло. И страх, что Исину не откроется истина, которую он так жаждал открыть, охватывал его от макушки до пяток. Ему абсолютно точно нужно было знать, что будет дальше. Он желал этого так явственно, что не мог сохранять самообладания. Руки нервно подрагивали. И если сейчас вдруг окажется, что на этом моменте киносеанс будет окончен, он потеряет рассудок. Это будет самой жестокой шуткой из всех возможных.

За этим воспоминанием скрывается что-то важное. Для него. Для Чондэ. Для них обоих. Там ответы на его вопросы. Там то, что он искал с самой первой ночи. Возможно, самая большая тайна, которую скрывает от него Чондэ. Причина, по которой он явился к Исину спустя много лет с этого момента. Объяснение тому, зачем ему это понадобилось, его мотивов, его чувств. Исин должен это знать. Он хочет быть уверен, что это не была очередная блажь. Что он это не от скуки. Исин просто хотел знать, что Чондэ чувствует хоть маленькую часть того, что Исин чувствует к нему. И чем дольше было ожидание, тем больше была уверенность в том, что именно в тех воспоминаниях ответ. Вот только хочет ли Исин его знать? Он ведь не мог даже предположить, как все обернется там, в будущем для Чондэ и в прошлом для Исина. Чондэ никогда не говорил об этом, даже не упоминал, что они были знакомы, а Исин не помнил. Может быть они и не были? Тогда…

— Давай же, — взмолился Исин, ощущая, что начинает захлебываться в вопросах и страхе узнать на них ответ. И когда Исин почти что не мог вздохнуть от волнения, все кругом окутала дымка.

Долгожданный белый туман налетел стремительно. Он как голодный зверь пожирал все вокруг, оставляя после себя лишь белую пустоту. За ним пришла темнота, вбирая в себя яркий свет, который резал глаза.

Примечание к части

Музычка:
We Are The Fallen – Sleep Well, My Angel
Jose Gonzalez – Heartbeats
Poets Of The Fall – Sleep, sugar
Fisher – You
Ane Brun – The light from one
Avantasia – Carry Me Over (Radio Version)
Kamelot – Don't You Cry
HammerFall – Always Will Be (Acoustic Version)
One Republic – All We Are
Shinedown – Call Me
Stratovarius – Forever
Sia – My Love
L`ame Immortelle–Fallen Angel
Opeth – Death Whispered A Lullaby

Колыбельные, которые пел Чондэ:
Женя Любич – В Белых Облаках
Павел Фахртдинов – Про ёжика
Аквариум – Под небом голубым
Григорий Данской – Ангелы на шариках воздушных

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: