Ночь седьмая. Часть 5 4 страница

Чондэ, вальяжно развалившись в кресле, сидел за столом, уставившись в одну точку. Лицо его не выражало никаких эмоций, взгляд был пустым. Сложно было понять, что чувствовал молодой человек в этот момент. Было ли ему стыдно? Чувствовал ли он вину за содеянное? А может он просто ждал, когда ему закончат лить в уши эти бессмысленные нравоучения и оставят в покое. Сказать, что на самом деле творилось сейчас в голове Чондэ было практически невозможно, однако по его позе, по потухшему взгляду, по изгибу губ, было похоже, что он чувствует себя отвратительно. Это было не далеко от правды. Он не винил себя, не стыдился своих действий, он просто выслушивал, как Смерть привычно спокойным, немного мягким, походящим иногда на кошачье мурлыканье, голосом четко рассказывала о ближайшем будущем Чондэ, которое абсолютно точно нельзя было назвать радужным.

— Суд состоится через два дня, — подводя черту под вышесказанным, сказала Смерть и остановилась, смотря на Чондэ, — думаю, ты должен сам понимать важность этого суда, после всего того, что натворил. Будь добр явиться вовремя, при полном параде.

В кабинете повисла тишина. Смерть ждала ответа, кивка, да чего угодно, но Чондэ не пошевелился. Лишь разлепил губы, будто в попытке что-то сказать, однако не проронил ни звука.

— Оставь всю свою дерзость и вредность здесь. В этот раз твоя судьба будет решаться не мной, за мной лишь оглашение решения. На суде ты должен быть кротким. Сидеть тише воды, ниже травы. Не спорить. Присяжные будут с самого начала не на твоей стороне и вряд ли на нее встанут. Готовься к худшему.

Реакции опять не последовало. Чондэ будто было плевать на свою судьбу. В нем ощущался какой-то бунтарский дух. Будто он воспринимал наказание, как личное оскорбление. Желание ему подговнить. Поэтому в нем было такое безразличие.

— Надеюсь, что это послужит для тебя уроком, — продолжила Смерть, — расплата не будет приятной. Я баловал тебя слишком долго, но лафа закончилась. Тебе безропотно придется принять любое назначенное тебе наказание, без возможности его оспорить. Даже не пытайся, прошу тебя, это может сделать только хуже.

В этот раз Смерть даже не стала ждать ответа. Она лишь смерила долгим взглядом Чондэ, словно прощаясь с ним, и направилась к выходу, бросив на прощание лишь:

— Приведи в порядок отчеты на случай, если на суде вынесут решение о твоем увольнении. Встретимся в Зале Суда.

Только спустя минут двадцать, после того, как Смерть вышла из кабинета, Чондэ позволил себе пошевелиться. Он устало выдохнул, откидывая голову на спинку кресла и долго смотрел в потолок, о чем-то меланхолично размышляя. Когда мысли закончились, он быстрым движением выдвинул ящик стола, достал оттуда низкий стакан и початую бутылку виски, и плеснув одно в другое, продолжил опускаться на самое дно своего сознания, переворачивая снова и снова все вверх дном.

Исин не знал, чем закончился очередной акт самобичевания, не имел ни малейшего понятия о том, что душу Чондэ, покрытую паутиной мелких трещин, пробороздила еще одна, походящая на разлом. Исин запечатлел лишь результат произошедшего, когда Чондэ вновь явился к нему. Сложно было сказать, сколько прошло времени, появлялся ли он еще между этими моментами, но наверняка было известно, что Чондэ на себя не походил.

Он явился к Исину в траурно-черном костюме, его волосы были отвратительно зализаны назад, и вновь на нем не было привычного пальто. Однако на этом череда странностей не заканчивалась. Чондэ был сам не свой. Неуклюжий, растерянный, постоянно витал где-то в облаках. Из рук все валилось, он путался в своих ногах, но больше всего пугало выражение лица. Он смотрел так, будто видел все первый раз. Особенно на Исина. Когда он неуклюже зацеплял какой-то предмет или, не удержав в руках, ронял его, то замирал на пару минут и растерянно смотрел на этот предмет, словно не знал, что с ним теперь делать.

От одного такого вида Чондэ становилось больно. Всегда уверенный в себе, твердый, с загадочной улыбкой на губах и сверкающими глазами — вот таким привык его видеть Исин. А сейчас перед ним был совершенно незнакомый ему человек. За все то время, что Исин наблюдал за Чондэ, молодой человек менялся, но при этом всегда был верен себе. Как же могло так случиться, что от него прежнего не осталось ничего?

Исин долго ломал голову, пытаясь найти внятное объяснение происходящему. И, видимо, не он один. Чжан Исин, что был младше, тоже не понимал, что происходит. Он с подозрением и страхом смотрел на Чондэ, который молча метался по комнате, за что-то хватаясь, что-то роняя, и все никак не находил себе места.

— Оле? — позвал Исин тихо, с опаской глядя поверх натянутого до носа одеяла.

— Ммм? — Чондэ, разглядывающий мягкую игрушку обезьянки в своих руках, перевел немного удивленный и заинтересованный взгляд на мальчика, вскидывая брови. Даже это выражение лица, казалось бы, такое простое, было Исину незнакомо.

— Ты в порядке? — осторожно спросил Чжан.

Чондэ замялся, будто не понял сути вопроса. Взгляд сам собой соскользнул с Исина и глаза потускнели. Молодой человек ушел в себя.

— Оле?

— А, — опомнился Чондэ, — прости, что?

— Ты в порядке? — снова повторил вопрос Исин, хотя прекрасно понимал, что Чондэ далеко не в порядке.

— Да, — растерянно и очень неубедительно бросил в ответ юноша, — да, я в порядке. Конечно.

— Ты сегодня странный…

— Правда? — на губах Чондэ появилась мягкая извиняющаяся улыбка. — Прости, я сегодня рассеянный. Не с той ноги встал, наверно…

Он тяжело вздохнул, поднимая взгляд к потолку и предусмотрительно умолчал, что не с той ноги он встал еще лет 150 назад, а встать с другой просто не мог, потому что с того дня, как умер, больше и не спал.

— Что-то случилось, да? — Исин сел в кровати, откидывая одеяло. Он был готов выслушать, как обычно это делал Чондэ, но тот по понятным причинам изливать душу не спешил.

— Нет, — твердо заявил молодой человек. — Ничего не произошло. Абсолютно. Ничего.

Нужно было быть дураком, чтобы не понять, что он врет. Откровенно и очень плохо. Однако Исин лишь мягко улыбнулся, принимая эту ложь, и с добротой посмотрел на Чондэ.

— Это хорошо, — произнес он, подрагивающим голосом, — замечательно, что у тебя ничего не случилось.

Глаза мальчика стали наполняться слезами. Он чувствовал на интуитивном уровне, что происходит что-то плохое и неотвратимое, только объяснить себе это внятным языком не мог. Тяжесть опустилась на его плечи, и страх стал грызть, двигаясь в направлении сердца.

Чондэ невидящим взглядом наблюдал, как глаза мальчика начинают искриться от слез, в тусклом свете ночника, и можно было почувствовать, как он сжимался всем своим существом. Он почему-то не знал, что сказать. Не мог подобрать слов утешения. Ему бы следовало сказать, что все будет хорошо, но он знал, что так вряд ли будет, а соврать сейчас просто не мог. И стоял как истукан, онемевший и растерянный, глотая подступающие к горлу обрывки слов и фраз.

В этом молчании, Исин видел повторение уже случившегося с ним расставания, и это причиняло ему почти физическую боль, потому что сейчас ему предстояло еще раз пережить этот момент. Судьба обрекала его на бесконечное повторение их расставания. По одному маленькому каждую ночь и по два тяжелых на каждую жизнь. Будет ли третье?

— Оле, — Исин опустил взгляд, сжимая пальцами одеяло, — спой мне колыбельную.

— Хорошо, — непривычно легко согласился Чондэ, — ложись поудобнее и я спою ее.

Исин покорно лег, устраивая голову на подушке, и накрылся одеялом. Чондэ осторожно присел на край кровати, вытягивая ноги, на которых устроил руки, сцепленные пальцами в замок.

— Ко временному бегу равнодушны, — начал он, и эти слова без музыки болезненно разрезали тишину, оставляя рваные раны, — не столько беззащитны, сколь смешны…

Чжан Исин поджал губы. Чондэ опять пел грустную песню, но сейчас Исин этому был рад, ведь его слезы тогда не казались глупыми.

— Слетались ангелы на шариках воздушных — не потому, что были крыльев лишены, — продолжал Чондэ, проезжаясь каждым словом стеклом по нежной коже.

Исин свернулся калачиком под одеялом, цепляясь пальцами за подушку, и сжимал губы, пытаясь не дать слезам волю. Он закрыл глаза, чтобы не дать им даже шанса пролиться, но Чондэ так умело подбирал песни, будто заворачивал страхи мальчика в стихи, а потом безжалостно их пропевал.

— На де-тских ша-риках цветных, — дробя слова, продолжал Чондэ, и паузу между строчками, разорвала печальная мелодия, существующая только в голове Исина.

Она звонко лилась в его сознание, тянулась, завывала. Она была темно-синего цвета с голубоватым отливом. Исин ощущал ее. Это была его грусть, которая проливалась слезами на подушку.

Чондэ продолжал петь, делая вид, будто не замечает, как мальчик плачет. Он не смотрел в его сторону, не поворачивал голову, и продолжал прижимать руки к ногам, чтобы не касаться Исина. Почему он не позволял себе этого, навсегда останется загадкой. Чондэ не любил прощания. И с этого момента еще больше. Не хотел он, чтобы эта ночь стала прощанием. Он собирался вернуться. Просто не мог не вернуться. Однако вести себя как обычно, будто ничего не происходит, он просто не мог. И диссонанс от этого разрывал его изнутри, разбалтывал, разрушал. От этого его и без того нестабильное состояние превращалось в хаос. Все выходило из-под контроля. Он просто продолжал петь, как будто это было единственное, что он мог.

— Как ласточки, летящие от бога, — уже не пел, а бормотал Чондэ, потому что его голос предательски срывался, — чтоб к богу возвратиться в нужный час.

Исин тихо всхлипывал, давился слезами, но пытался делать это как можно незаметнее. Ему показалось, что будет лучше, если он сделает вид, что спит, и просто даст Чондэ спокойно уйти.

— На детских шариках цветных…

Чондэ перестал петь, и будто чувствуя незавершенность песни, продолжил мурлыкать мелодию себе под нос, вслушиваясь в звуки. Исин, казалось, спал. Он мерно дышал, продолжая сжимать одеяло пальцами, выражение его лица было спокойным, и лишь на щеках блестели слезы.

Молодой человек повернулся и долго, без тени эмоций, с каменным лицом смотрел на мальчика. Время тянулось медленно. Казалось, будто он просидел так целую вечность и мог остаться так сидеть навсегда, однако неожиданно он наклонился вперед, невесомо целуя Исина в висок.

— Спокойной ночи, Малыш Син, спи сладко, — проговорил он тихо, а после быстро отвернулся, намереваясь встать.

В это же мгновение чужие пальцы вцепились в его черный пиджак, не давая возможности встать.

— Не смей, — сдавленно прохрипел мальчик.

— Что? — Чондэ ошарашенно оглянулся, встречаясь с воинственным, полным решимости взглядом Исина.

— Не смей улетать, — проговорил Чжан, поджимая губы. — Если кто-то обижает тебя, скажи мне, я с ним разберусь, но не смей улетать от меня.

— О чем ты, Малыш Син? — с мягкой улыбкой проговорил Чондэ. — Никто меня не обижает. Разве кто-то может меня обидеть?

— Тогда я просто запрещаю тебе оставлять меня, — твердо и властно сказал мальчик.

— Я не оставлю тебя, — очень убедительно заверил его Чондэ. — Я всегда буду с тобой.

— Что бы ни случилось? — уточнил Исин.

— Что бы ни случилось, — утвердительно кивнул молодой человек.

— Значит, ты вернешься? Ты просто обязан вернуться! Ведь ничего не случилось! Значит ты вернешься, как обычно возвращаешься, ведь так? — голос Исина опасно задрожал.

— Почему ты думаешь, что я не вернусь? — тихо, еле слышно спросил Чондэ, вглядываясь в глаза мальчика.

— Я не знаю… просто я чувствую… мне кажется, что ты больше не вернешься ко мне…

Исин смотрел на Чондэ с такой надеждой, будто молил, чтобы его убедили в обратном.

— Тебе кажется. Я не оставлю тебя. Всегда буду рядом. Несмотря ни на что. Я обязательно к тебе вернусь.

— Завтра, — не спрашивая, а утверждая, произнес Исин.

— Завтра? — Чондэ замялся на секунду. — У меня дела, и я не знаю, смогу ли с тобой увидеться, но я обещаю, что мы встретимся, как только я со всем разберусь.

— Ты обещаешь? — грозно спросил мальчик, хмуря брови.

— Обещаю, — подтвердил Чондэ, кивая.

— Клянешься?

— Клянусь! — юноша засмеялся. — Будь я проклят, если не исполню обещание!

И он наклонился, чтобы снова поцеловать Исина.

— А теперь спи, Малыш Син. Чем раньше уснешь, тем раньше мы снова встретимся…

— Тогда спокойной ночи, Оле! — Исин завозился, удобнее устраиваясь на кровати.

— Сладких снов, — тихо произнес Чондэ, и его мягкая улыбка стала болезненной.

Чжан Исин прекрасно понимал, что никакого завтра или послезавтра не будет, однако так же понимал, что в словах Чондэ сомневаться не стоит. Он верен своим обещаниям, всегда их выполняет. И доказательством тому стала их встреча спустя много лет. Он все еще был рядом. Он вернулся. Как и обещал. Если и в этот раз Исин возьмет с него такое же обещание, вернется ли он? Несмотря ни на что будет ли рядом? Конечно, он просто обязан. Это ведь чертов Ким Чондэ, человек, который всегда выполняет свои обещания. Что бы ни случилось. И даже Смерть его не остановит.

Именно этими мыслями старался утешить себя Исин. Если история повторилась однажды, повторится и дважды. Если Чондэ вернулся тогда, то он вернется и снова, ведь так? Тогда Исин даже не знал, что не только в этом их история повторяется.

Исин снова оказался в темноте Зала Суда. Будучи здесь много раз до этого в воспоминаниях, он только сейчас смог в полной мере осознать давящую атмосферу этого места. Он был пропитан печалью, безысходностью и страхом. Он оставлял ощущение клетки, из которой невозможно выбраться, однако Исин был намерен уйти отсюда. Вместе с Чондэ. И плевать ему, если кто-то будет против. С него хватит. Он посмотрел очень захватывающий фильм, но пора и честь знать.

Смерть стояла посреди Зала, поправляя рукава своего плаща. Перед ней, так же в черном плаще, обмякнув в кресле, безвольной куклой сидел бледный Чондэ. Его черные глаза потускнели и стали отливать серым, на щеках были видны дорожки слез. У него были посиневшие обескровленные губы и пустой взгляд, устремленный в пустоту. Чондэ не был мертв, но не был и жив. Словно от него осталась только оболочка. Картина пугала. От увиденного, Исин забыл как дышать. Он был шокирован. Сердце болезненно сжалось от тревоги и страха. Ему показалось, что сознание дало сбой, отказываясь принимать эту реальность. Чондэ… мертв? Неужели он опоздал? Пока он блуждал по воспоминаниям, Чондэ…

Исин бросился вперед, забывая обо всем. Где он, кто он и почему здесь. Важно было только тело Чондэ, сидящее в кресле.

— Итак, господа присяжные, — голос Смерти, разорвавший тишину, заставил Исина остановиться, — вы ознакомились с отчетом о деятельности Ким Чондэ. Готовы ли вы вынести решение или вам нужно время посовещаться?

Присяжные? Исин замер. Когда он покидал этот Зал, здесь были только они трое. Никаких присяжных не было, а раз так, может ли быть, что он все еще в воспоминаниях?

С трибун послышалось перешептывание, похожее на жужжание пчелиного роя. Исин принялся вглядываться в темноту, где был источник звука, и только спустя время ему удалось разглядеть там очертания людей. Но люди ли это были? Их разговоры не походили на человеческие. Они не произносили слова, а будто жужжали как насекомые.

— Хорошо, — спокойно заключила Смерть, — я дам вам еще время. Не торопитесь. Хорошенько все обдумайте.

И она отвернулась от них, возвращая свое внимание к Чондэ. Исин не мог сказать наверняка, но он будто почувствовал волнение, которое исходит от Смерти. Она переживала за Чондэ. И будто в подтверждение этой теории она нервно сжимала руки в кулак, с напряжением ожидая решения присяжных.

Жужжание стихло. Сердце Исина пропустило удар. Смерть дрогнула и прерывисто выдохнула.

— Итак, — спокойно произнесла она, — вы приняли решение?

Одна из фигур поднялась, протягивая вперед лист бумаги. Смерть, помедлив, подошла к трибунам и очень осторожно, нехотя, взяла листок, а после неторопливо, будто специально оттягивая время, направилась к своему столу, чтобы огласить решение.

— Таким образом, — Смерть прокашлялась, чтобы голос звучал ровно, и, положив лист перед собой, принялась читать, — Суд Присяжных приговаривает Ким Чондэ к…

Смерть осеклась. В гробовом молчании она принялась внимательно читать то, что написано на листе бумаги, словно не понимала ни слова из написанного или искала там какую-то ошибку. Пауза затянулась.

— Простите, — вдруг произнесла Смерть сдавленно, — по решению Суда, Ким Чондэ будет лишен всех привилегий и ограничен в использовании магии на срок в 13 лет, после чего решение может быть пересмотрено на следующем судебном заседании, а также Ким Чондэ запрещается приближаться к Чжан Исину или каким-либо способом контактировать с ним и напоминать ему о своем существовании…

Решение присяжных в отношении Чондэ было весьма мягким, учитывая все нарушенные запреты и возможные последствия. Удивительно, что они встали на его сторону, ведь как ни крути, он не создавал впечатления ответственного работника. Если бы Исину пришлось решать судьбу Чондэ, даже несмотря на свою личную привязанность к нему, он бы, скорее всего, вынес приговор значительно строже. И сейчас его радовал тот факт, что не он судил Чондэ, и не он нес ответственность за его действия, потому что тогда он мог позволить себе быть эгоистом, который не думает о последствиях. И даже если им нельзя будет видеться, ничего страшного. Исин сможет понять. Может не сразу, может спустя много лет, но сможет однажды понять причину и не будет винить Чондэ. Ведь сейчас он знает наверняка, что несмотря ни на что, Ким Чондэ все равно придет к нему, исполнит свое обещание и подарит в порядке исключения еще несколько снов. Все будет хорошо, потому что даже если Чондэ не будет рядом, у Исина останется много счастливых, радостных и теплых воспоминаний о нем, которые он будет трепетно хранить до их следующей встречи.

Смерть выдохнула, помолчала, а затем продолжила тихо и быстро:

— Суд постановил, незамедлительно стереть у Чжан Исина любые воспоминания, касающиеся Ким Чондэ. С момента оглашения приговора, Чжан Исин полностью переходит под ответственность Смерти, которая обязуется выполнять в его отношении обязанности Ким Чондэ…

Смерть ударила молотком, обозначая тем самым, что решение окончательное и пересмотру не подлежит.

— Ким Чондэ, тебе есть что добавить? — обратилась она к молодому человеку, который все так же неподвижно сидел на своем месте.

Нет. Они не могут. Нет. Он просто не примет такое решение, ведь так? Он будет против. Точно будет.

— Нет, Ваша честь, — хрипло проговорил Чондэ, еле заставляя губы шевелиться, — я полностью согласен с решением Суда.

Исин почувствовал слабость в ногах. Как он мог согласиться? Эта фраза прозвучала как предательство. Он не стал спорить лишь потому, что решение, вынесенное в его пользу, могли бы пересмотреть. Исин должен был понять, но почему-то не понял. Это так эгоистично.

— В таком случае, я думаю, что нам стоит пригласить сюда Чжан Исина, — Смерть выпрямилась, поправляя свой плащ, и спустилась вниз, к центру зала.

События развивались так стремительно, что Исин совсем позабыл о том, как прожил много лет без единого воспоминания о Чондэ. Просто сейчас Ким Чондэ было так много в его жизни, как будто он был в ней всегда, с самого начала и до конца.

Небрежный взмах руки, и рядом с креслом Чондэ появляется еще одно. Еще одного взмаха было бы вполне достаточно, чтобы вызвать сюда Исина, но Смерть отчего-то медлила.

— Ким Чондэ, — тихо произнесла она, чтобы эта фраза не стала достоянием общественности, — ты бы мог хотя бы попытаться выглядеть чуть более жизнерадостным?

— Я стараюсь как могу, — бросил Чондэ в ответ.

— Плохо стараешься, — хмыкнула Смерть, — натяни на губы доброжелательную улыбку, мы ведь не хотим его напугать.

— Тогда может не стоит его сюда вызывать?

— Если бы ты слушал, что я говорю тебе, в этом бы не было необходимости, — холодно отрезала Смерть, взмахивая рукой.

Послышался негромкий хлопок и вслед за сгустившимся черным дымом, в кресле появился Исин. Он тут же принялся растерянно и настороженно оглядываться, пытаясь понять где находится, однако сделать этого был не в состоянии, поскольку место это было знакомо не многим и только узкий круг лиц мог о нем рассказать.

— Где… я? — только и смог произнести мальчик, инстинктивно вжимаясь в кресло.

Все его внимание приковала фигура Смерти, угрожающе возвышающаяся над ним. Он чувствовал опасность, исходящую от нее, и поэтому всеми силами старался увеличить расстояние, разделяющее их.

Поддаваясь порыву, Чондэ с трудом нашел в себе силы, чтобы встать со своего места. Несколько шагов между двух кресел, ничтожное расстояние, однако ноги не слушались, отказывались двигаться, подкашивались при каждом шаге. Чондэ стоило больших усилий не выдавать свою слабость. Он практически уговаривал себя идти твердо, не опираясь ни на что.

— Малыш Син, — осипшим, не своим голосом произнес он, упираясь в подлокотники жесткого деревянного кресла, чтобы опуститься на колени.

Исин дернулся, больно ударяясь затылком о высокую спинку. В фигуре в плаще, оказавшейся перед ним, он не мог признать Чондэ. И даже когда молодой человек скинул со своей головы капюшон, чтобы убедить мальчика в том, что все в порядке, испуганный взгляд Исина не изменился. Он смотрел на побледневшее лицо Чондэ, смотрел в его уставшие тусклые глаза, и не верил в то, что знает этого человека.

— Оле? — тихо пискнул мальчик, вцепляясь пальцами в подлокотник.

— Да, — выдавил из себя слабую улыбку юноша. — Это я.

— Где я? — незамедлительно, твердо, насколько мог, произнес Исин, не сводя настороженного взгляда с Чондэ.

— Все в порядке, Малыш Син, — уклончиво ответил Чондэ, — ты со мной. Тебе нечего бояться.

— Что с тобой? Ты выглядишь ужасно…

— Все в порядке, — мягко повторил молодой человек, — просто немного приболел. Я не очень хорошо себя чувствую, так что в ближайшее время не смогу к тебе прийти, чтобы ты тоже не заболел…

— Поэтому я здесь? Ты хотел сказать мне это, чтобы я не волновался? — наивно, очень доверчиво спросил Исин, с надеждой заглядывая в глаза Чондэ.

— Не совсем, — в ответ лишь мотнул головой он. — В смысле, лишь отчасти.

— Тогда зачем?

Чондэ растерялся. Он не знал, как ответить на этот вопрос. Все, что он мог, это с сожалением смотреть на Исина и растягивать губы в слабой улыбке, будто прося прощения.

— Мы просто хотим убедиться, — вдруг подала голос Смерть, — что ты здоров. Только и всего.

— Я здоров! — коротко ответил Исин, переводя воинственный взгляд на Смерть и тут же принимая оборонительную позицию.

— Охотно верю, но нам стоит в этом убедиться…

— Я здоров! — снова повторил Исин.

— Малыш Син, — Чондэ положил руку мальчику на колено, — мы лишь хотим убедиться, что ты не заразился от меня. Я ведь переживаю за тебя.

— Но я не болен! Я чувствую себя хорошо! Не надо меня проверять! — протестовал Исин, чувствуя, что он не должен на это соглашаться. В словах, казалось бы, правдивых, ощущался подвох. Он плавал где-то между строк, его источало каждое предложение. Исин и раньше чувствовал это в разговорах взрослых, и иногда в словах Чондэ.

— Ты доверяешь мне? — с надеждой спросил юноша.

— Да, — незамедлительно кивнул Исин.

— Тогда доверься мне и сейчас, — Чондэ потянулся, чтобы потрепать мальчика по голове, — он, — молодой человек кивнул в сторону Смерти, — лишь коснется твоей головы. Будет не…

Он осекся, будто ложь иссякла. Губы просто не хотели разлепляться, чтобы дать сорваться таким откровенно лживым словам.

— Немного больно, — тихо произнес он, чувствуя, как горло начало саднить, — может быть будет кружиться голова, но все быстро пройдет, а наутро ты проснешься полностью здоровым. Не бойся. Все будет хорошо. Я буду рядом.

— Обещаешь? — тихо спросил Исин.

— Ага, — кивнул Чондэ и, сунув руку под плащ, выудил оттуда сосательную конфетку, завернутую в шелестящую обертку. — Держи, — он протянул ее мальчику, — компенсация за причиненные неудобство. Сунь в рот и не заметишь, как все закончится…

Исин осторожно взял конфету и долго крутил ее в руках, не решаясь развернуть. Мама всегда твердила ему об осторожности. Не ходить никуда с незнакомцами, не брать у них конфеты, если предлагают, не вестись на обещания купить игрушки. Исин знал, что не должен всего этого делать, но ведь это всегда был Ким Чондэ, а не незнакомец. Он определенно был хорошим человеком и не желал зла. И даже если подсознание твердило, скулило, выло, кричало о том, что все это опасно, Исин игнорировал его, потому что Чондэ хороший человек. Он не обманет.

Мальчик развернул конфетку и быстро сунул ее себе в рот. Какое-то время он молчал, задумчиво разглаживая в руках фантик от конфеты, а потом начал его аккуратно складывать, сворачивая в длинную полоску.

— Ты ведь придешь ко мне, когда поправишься? — отстраненно поинтересовался он, увлеченный своим занятием.

— Конечно, — подтвердил Чондэ.

— Обещаешь?

— Клянусь, — молодой человек улыбнулся и протянул Исину руку, сжатую в кулак с оттопыренным мизинцем, чтобы закрепить обещание.

Мальчик старательно сцепил два конца свернутого в полоску фантика и надел колечко на мизинец Чондэ. Колечко оказалось чуть больше, чем ожидалось, и на пальце сидело свободно.

— Ты не можешь нарушить обещание, которое дал! И это, — он показал на колечко, — чтобы ты о нем не забыл.

— Теперь уж точно не забуду, — улыбнулся Чондэ, снимая кольцо с мизинца и надевая его на безымянный палец, куда оно пришлось в пору. — А теперь позволь моему другу коснуться твоей головы…

— Ладно, — выдохнул Исин, словно собираясь с силами, — пусть делает.

Чондэ еще раз потрепал мальчика по волосам и с усилием, опираясь на подлокотники, выпрямился, чтобы отойти в сторону и не мешать.

— Не давай ему обещаний, которые не сможешь выполнить, — тихо произнесла Смерть, когда молодой человек с ней поравнялся.

— А почему ты думаешь, что не смогу? — огрызнулся Чондэ.

— Потому что я буду за этим пристально следить, — бросила Смерть и подошла к Исину. — Не бойся, я буду очень осторожен.

Мальчик сполз по креслу, вжимаясь в него, когда чужая рука в железной перчатке потянулась к нему. Это получалось неосознанно. Страх вибрировал в его груди. Маленький Чжан Исин всеми силами пытался противостоять своей сущности, которая противилась происходящему.

Сейчас Исин отчетливо осознал, что вовсе не его взросление было виновато в том, что воспоминания о старом друге стерлись. На их месте зияла огромная дыра, потому что их нагло вырвали, стерли, и Ким Чондэ дал на это свое согласие. Какое право он имел соглашаться с таким решением? Неужели он не понимал, что они собираются стереть его существование из памяти Исина? Навсегда! Эти воспоминания будут утеряны!

В голове будто что-то взорвалось. Исин стоял как вкопанный и чувствовал, как вместе с приближающейся к голове мальчика рукой, к нему приходит осознание. На подсознательном уровне он понимал, что случится дальше. Не в данной конкретной ситуации, это и без того было очевидно. А после, когда он вернется обратно. Исин начал смутно понимать причины такого решения, однако это не делало его более приемлемым.

Позвякивая железными пальцами, Смерть опустила руку на голову ребенка. Секунда тишины. Исин вдохнул, но так и не выдохнул. Зал взорвался от истошного, полного боли, крика мальчика.

От крика зазвенело в ушах. Голову словно сжало в тиски. Исин потерял ориентацию в пространстве. Ноги подкосились и реальность ударила тяжелым каменным полом юношу по правому боку. С трудом понимая, что происходит, Исин попытался встать. Он еле мог разглядеть очертания силуэтов. Все плыло перед глазами. Внутри черепной коробки было неприятное, болезненное ощущение, как будто кто-то щекочет сознание. Копошится в нем цепкими пальцами, что-то выискивая, но никак не может нащупать. И Исин понимал, что не нащупает, потому что там уже давно нет того, что так отчаянно эти пальцы ищут. Однако там есть кое-что другое, что они обязательно попытаются у него забрать. Не сейчас. Чуть позже. Но обязательно заберут. Исин был в этом уверен. Никто не позволит ему сохранить хотя бы капельку воспоминаний о Чондэ. Для него этот человек под запретом. Его не должно существовать в жизни Исина ни под каким предлогом.

Чондэ стоял с опущенной головой в стороне, повернувшись к мальчику спиной. Он плотно прижимал ладони к своим ушам, чтобы не слышать истошный крик, и зажмуривал глаза, чтобы создать иллюзию, будто его здесь нет.

— Останови это, — взмолился Исин еле слышно, пытаясь оторвать свое тело от пола, но сил на это не хватало, — не стой как столб! Останови это! — что есть сил закричал он Чондэ. — Я не хочу! Я не хочу, чтобы они забрали их! Я хочу помнить!

Только Чондэ не слышал. Никто не слышал. Крик ребенка был настолько оглушающим, что сквозь него не пробивались никакие звуки. Глаза мальчика закатились, тело неестественно выгнулось. Это не было «немного больно». Это было «невыносимо больно». Настолько, что Исин терял связь со своим сознанием. Ему было больно просто от того, что он существует.

— Хватит! — Исин откинулся на спину и закрыл лицо руками, заливаясь слезами. — Хватит! Кто-нибудь, прекратите это!

То, что проделывали с ним сейчас на его глазах, через время передавалось и ему, не в полной мере, однако. Он ощущал эту боль даже не в половину силы, но ему уже было нестерпимо. Он не мог держать глаза открытыми, потому что реальность сотрясалась как от сильного землетрясения. Голова была готова взорваться в любую секунду, а тело прижимало к полу неведомая сила, противостоять которой Исин просто не мог. Все, что ему оставалось, это терпеть и ждать, пока все закончится, но он не мог.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: