Глобализация или Цивилизационный Анализ?

Было бы неверным утверждать, что теория глобализации диаметрально противоположна тому, что называют «цивилизационным анализом». То же самое верно и в отношении броделианского и уоллерстайнианского анализа мировой системы: оба они признавали динамическое присутствие цивилизационного наследия и связей в мировом капитализме. Теория глобализации, как мы уже отметили, стремилась отойти от евроцентрических теорий модернизации, пытаясь «привнести цивилизации» в картину социальных перемен и утверждая, что обновление религиозных источников смыслов и цивилизационные противоречия – важнейшие аспекты существования человечества» (Robertson, 1992: 3). В действительности, видение Робертсоном «культуры» как витального источника социальных перемен, логика которого независима от политико-стратегической логики современной системы государств, делает возможной подгонку идеи цивилизации как «легального понятия» под «фундаментальную форму», которую «глобализационный процесс» принимает на «около-глобальной основе» (1992:16).

Идея цивилизации и формы поведения, сложившиеся за время длительного процесса формирования Европейских государств и придворной рациональности являются центральными проблемами исторической социологии Норберта Элиаса. «Процесс цивилизации» Элиаса (1939) стал важнейшим вкладом в социологию истории формирования (европейской) государственности и исследование культурной истории Западной цивилизации. Анализ Элиаса не концентрируется на проблемах глобализации или модерна, хотя его социология фигурации и оказала огромное влияние на формирование теории последних. Его уникальность заключается в осуществлении красноречивого и убедительного анализа связи социальных форм (социогенеза регулятивных механизмов) с трансформацией человеческой личности (психогенезом индивидуального самоограничения). Такой весьма неординарный союз связывает формирование государственности с формированием личностной идентичности. Следуя за Фрейдом (1930) и Альфредом Вебером (1920-1), Элиас вступает на территорию направления, получившего название цивилизационного анализа – исследования переплетения человеческой субъективности и фигураций власти. Идя против течения своего времени, Элиас еще на ранней стадии своей научной карьеры выдвинул «радикальную» идею, согласно которой «монополизация средств насилия или знания как источник власти играет не меньшую роль, чем монополизация средств производства» (1987: 230).

Предметом исследования Элиаса стало то, каким образом социальное различение и вытеснение насилия из социального взаимодействия ведут к трансформации человеческих чувств. Возникшие со становлением института наследования титула и подъемом аристократии в Европе эпохи раннего модерна придворные формы поведения с необходимостью повлекли за собой изменения в психике, заключавшиеся в возникновении контроля над чувствами и импульсами. Однако строгость этого контроля (как и у Фрейда) интенсифицирует способность к социальной кооперации, инструментальной калькуляции и производству символов. Эти специфически человеческие способности, как утверждает Элиас (1982), распространяются и закрепляются в соответствии с фигурацией власти в данном социальном образовании – клане, классе или какой-либо другой «группе выживания». Они являются индикаторами того, до какой степени монополисты социального контроля, такие, как регулятивный аппарат королевского двора, а позже – абсолютистского государства, вовлекают индивидов и социальные группы в сложную цепь функционирования и зависимости. Немаловажен тот факт, что цивилизирующая сила этих экономических и политических монополистов не является феноменом, характерным только для Запада: «поведение, которое формируется в рамках аристократических дворов, этих административных центров, монополизирующих право на налогообложение и физическую силу, является в равной степени значимым не только для западного, но и для азиатского или любого другого цивилизационного процесса». Подобная универсалистическая перспектива сводит на нет проблему, рожденную евроцентрическими концепциями модерна, такими, как ориенталистская классическая социальная теория (Turner, 1978). По крайней мере, теория цивилизационныхпроцессов Элиаса не определяет не-европейские цивилизации (если говорить в терминах потенциальности) как покорные или инертные. На самом деле, она скорее допускает, что в некоторых отношениях Китай продвинулся на пути цивилизации дальше, чем Запад.

Исследование Элиасом изменения отношения к функциям человеческого организма в рамках изучения «истории нравов» (1978) выявило важный сдвиг в западном понимании телесности: в определенный момент началось распространение аристократических правил самоконтроля и сопутствующей им придворной рациональности на «низшие классы». Здесь стоит особо отметить интерсоциетальный, или цивилизационный уровень взаимодействия: и аристократическая фигурация, и диффузия более «цивилизованных» форм поведения приобретают транснациональный характер. То, «что начало формироваться к концу Средних веков», - говорит Элиас, -«это не просто придворные общества, разбросанные там и сям. Это сеть придворной аристократии, охватившая всю Западную Европу, с центром в Париже» (1982: 6). Для Элиаса (1982: 46) обозначение траектории развития «индивидуального процесса цивилизации» и императива к интернализации санкций, противостоящего выражениям телесности или эмоций означало и необходимость анализа «социальной тотальности». Только для него это была Европаейская цивилизация, а не европейская мировая экономика Уоллерстайна. «Больший радиус» цивилизационного процесса «требует более широкой перспективы, исследования более широкой структуры, не одного общества-государства, а специфической группы взаимосвязанных обществ» (Elias, 1982: 287-8). В противовес возражению Манна против тотализирующих концептов «общества», Элиас настаивает, что границы «целостной фигурации социального поля» - а именно Европы – могут быть «сведены к границам взаимозависимостей», которые провоцируют цивилизационные перемены (1982: 288-9). Короче говоря, цивилизационный процесс обусловливает развитие порядка стимулов/эмоций, самоконтроля, и социальных ограничений таким образом, что они могут пересекать классовые, гендерные, национальные и религиозные границы, а следовательно, носят цивилизационный характер.

Цивилизационный анализ II: Связь с Глобализацией

С другой точки зрения, ценность концепции формирования цивилизации Элиаса существенно обедняется за счет склонности к старой, унитарной концепции общества – только теперь она оказалась представленной на цивилизационном уровне. Следует сказать, что «Европа», «Китай» или любая другая цивилизация Уоллерстайна существуют в своеобразном социальном вакууме, в котором нет места для взаимодействия с другими империями, мировыми экономиками или религиями, не считая того краткого периода, когда Европа играла роль лидера, а ее колонии – роль завистливых аутсайдеров. За исключением этих доминантно-аутсайдерских отношений (Elias, 1982) мало что позволяет утверждать, что Элиас признавал важность межцивилизационных связей для формирования самоидентичности цивилизации.

С этой точки зрения американский социолог и исследователь истории науки и религии Бенджамин Нельсон (1981) в серии своих эссе рассматривал эту проблему более полно. «Европа» или «Азия» Нельсона не определяются как органическое социальное целое, как герметически закрытая социальная тотальность. В этом отношении в работах Нельсона есть нечто общее с манновским понятием взаимоналагающихся диффузных сетей власти, хотя он, как и Элиас и Бродель, уделяет особое внимание длинным генеалогическим историям. Нельсон четко осознавал потребность в анализе связей обмена – экономического, военного, технологического, а главное, культурного – между Европой и Исламом, Исламом и Китаем, Китаем (или Индией) и Европой. В отличие от веберианского сравнительного анализа, историко - цивилизационная социология Нельсона занимается раскопками толщи культурных слоев в поисках следов других, «чужих» цивилизационных форм. В то время как Вебер исследовал не-западные урбанистические, религиозные, научные, экономические и политические явления с позиций уникальности Европы, Нельсон стремился сравнивать не просто науку Ньютона и японскую эмпирическую науку, но и влияние, которое оказали межцивилизационные связи на их развитие. С точки зрения такого подхода, сила той или иной цивилизации объясняется в терминах исторически сложившегося устройства цивилизационного комплекса и его связей с другими империями и государствами.

Вместо «цивилизации» Нельсон предпочитает использовать более многомерный термин «цивилизационный комплекс», относящийся к символическому и инструментальному устройству социетальных образований, или «политических обществ, содержащих многоуровневую дифференциацию – национальную, классовую, институциональную и культурную» (1973: 82). Переведя на английский язык ранее неизвестную совместную работу Дюркгейма и Мосса (1913), Нельсон проникся идеей ошибочности взглядов современной социологии на национальную жизнь как «высшую социальную форму», с их стремлением четко очертить границы и экстраполировать выводы на анализ других исторически сложившихся обществ (Durkheim and Mauss, 1913 (1971: 809)). Его сравнительная социология цивилизационных комплексов и процессов стремится идентифицировать то, что Дюркгейм и Мосс (р. 809) рассматривали как «феномены, не имеющие четкого контура, способные преодолевать политические границы и распространяться на не подлежащее точному определению пространство». Стремясь избежать ошибки, которая присутствует в понятии тотальности Элиаса, Нельсон утверждает, что цивилизационные комплексы разделены символическими границами, а не «железными стенами». Таким образом, история Евразийского континента может послужить примером перемещения денег, мифов, языка и техники из одного политического и социального пространства в другое еще до прихода глобализации. Символический набросок границ оказывается более полезным, чем их жирное очерчивание, так как не задает излишне схематичного и четкого деления на внутреннее и внешнее пространство. С этих позиций современная социальная теория обвиняется в существенной недооценке важности «интернациональной жизни».

Стремясь к «привнесению цивилизации» в социально - исторический анализ, Нельсон осознавал как недостатки унитарных концепций общества, так и то, что от современного социального анализа ускользает «фактура» современной жизни. «Большинство важнейших процессов и событий нашего времени», - говорит Нельсон, - «происходит в областях, которые мало изучены социологами и антропологами: это социетальный уровень, цивилизационный уровень и область интерцивилизационных связей» (1973: 80). Еще до того, как постмодернисты провозгласили пришествие информационной эры и мирововоззренческой революции (perspectival revolution), Нельсон уже определил фундаментальные сдвиги, имевшие место не только в «западной культуре», но и за ее символическими цивилизационными границами, то есть в глобальном масштабе. Современная социальная жизнь оказалась радикально трансформирована под влиянием таких событий, как революция в социальном пространстве, научно-техническая революция, революция в мышлении, революция демократических движений и всемирная революция в структурах сознания и морали (Nelson, 1973). Теория Нельсона позволяет оценить масштаб, темп и роль революции знания в науке, искусстве и формах контроля и коммуникации, рассматривать диффузию рациональной социальной организации, проявление на глобальном уровне локальных политических и общественных образований и внутреннюю и внешнюю борьбу между различными социальными категориями - без ограничений концепций модернизации, рационализации или вестернизации.

Заключение

Межцивилизационные противоречия сегодня стали общей темой анализа, отражаясь главным образом в теории глобализации. В целом, последствия вышеописанных революций видятся как «скатывание мира в гущу мучительных, шлифующих контактов» (Nelson, 1973: 80). Неслучайно и политический, и культурный экстремизм возникают тогда, когда современная наука, индустриализм и нигилизм разрушают «универсумы дискурса» (Nelson, 1973: 85) исторически сложившихся сообществ. Хотя сами по себе контакты не являются проблематичными, как мы можем видеть из бесчисленного множества исторических примеров, они в то же время могут стать источником смятения и неопределенности. Нельсон, который помимо прочего интересовался проблемой трансформации в структурах сознания (а также бессознательного), лежащих в основе символической картины мира и личности, определяет последствия процессов глобализации. Согласно Нельсону, сложные общества всегда испытывают одновременно «чувство тревоги и головокружения, когда вступают в контакт с другими большими социетальными комплексами», особенно на мировом уровне. Кроме того, революция в социальном пространстве привела «к изменению положения целых народов и различных этнических субкультур» (1973: 80). Смещение их на полу-периферию или периферию мировой системы является одновременно и следствием глобализационных тенденций, и явлением, которое позволяет эти тенденции обнаружить. Мы не можем больше с уверенностью рассуждать о сущности подобных дестабилизирующих процессов, которые дискредитируют как модернизацию, так и глобализм. Теперь мы должны строить свои теории о социальном мире таким образом, чтобы учитывать, а не игнорировать связь между социетальными, цивилизационными и глобальными переменами.

Перед лицом собственной разрушающей силы, глобализация per se едва ли может предложить внятное решение проблемы противоречий и аномалий, которые она сама же и породила. По мнению Нельсона, лишенные смыслового «якоря» в виде латентной или явной «униформизации» (стандартизации), индивиды становятся уязвимыми для разного рода аномий. Отчуждение от мира происходит в тех случаях, когда системы инструментального и технического контроля и организации оказываются за пределами области действия «чувства онтологической безопасности» - так называл его Гидденс. В свете вышесказанного оказывается, что процессы глобализации скрывают в себе еще больший риск, чем принято считать. «Эффект бумеранга», входящий в глобальное распределение рисков, но, к сожалению, не включенный в теорию «общества риска» Бека (1992), заключается не просто в вымирании отдельных видов фауны: это опасность вымирания членов человеческого вида, стремящихся хотя бы удержаться на краю индустриальных цивилизаций. Административная мощь современной бюрократии (особенно международных организаций) и научно-инструментальный разум представляют опасность для культурных общностей людей, живущих на границе мира товаров, знаков и «обесцененных» ценностей. Риск для этих не только политически и социально бесправных, но и культурно маргинализированных общностей таится в безжалостных силах модернизации, массового потребления и туризма. Калифорния, Токио, Брюссель – все это псевдонимы глобализма.

Тогда как социальная жизнь предполагает связь с природным и социальным космосом, «разомкнутость мира» (“world-disclosure”), как говорит Хайдеггер, может принимать разные обличья, что особенно хорошо заметно с цивилизационной сравнительной перспективы. Теория глобализации Робертсона предлагает по этому поводу две идеи. Во-первых, «частью символического капитала любой цивилизации является целостная концепция мира» (1992:133). Более того, ее конституирующие элементы формируют специфические ориентации в отношении мира и взаимодействия с другими. Возможно, именно так можно расшифровать положение о том, что «теория глобализации является пояснением цивилизационного анализа» (Робертсон, 1992: 129). Однако, в этом случае становится проблематичным понятие «уникальности глобального».

Вторая идея, вытекающая из первой, говорит о «важности признания различий в культурных интерпретациях современного мира» (Robertson, 1992: 68-9). Однако в таком случае непонятно, почему именно глобальность, а не цивилизационные связи становятся «центральной герменевтикой» (1992: 52) современной социальной теории и гуманитарных наук в целом. Возможно, цивилизационная перспектива Элиаса и Нельсона могла бы предоставить более логичный анализ многообразия мировоззренческих ориентаций, цивилизационных идентичностей и меж (а также внутри-) цивилизационных конфликтов. Здесь же можно отметить следующее утверждение Робертсона: «В политико-экономических терминах, экспансия мировой системы не влечет за собой симметричной экспансии мировой культуры, способной обеспечить равноценность всех акторов, выступающих на глобальной сцене» (1992: 69). Когда инструментальная и функциональная зависимость выходит за пределы того, что Хабермас (1979) называет наличными формами «морально-практического знания», жизненный мир повседневного существования не расширяется, а колонизируется технической рациональностью.

Из всего сказанного вытекает, что задача культурной социологии, - или, как ее называет Каволи (Kavolis (1985)), социологии культуры, - привнести герменевтическое измерение в культурное осмысление личности и мира. Без анализа символических систем и интерпретативных схем, которыми обладают реальные индивиды и культурные группы, мы рискуем подменить чужие концепции социального мира и «хорошего общества» своими собственными. Другими словами, если мы не уделяем должного внимания многообразию способов, которыми субъекты определяют свое место в мире и наделяют смыслом свои действия, модернизация тихо и незаметно оборачивается стандартизацией. Чтобы не допустить превращения модернизации и глобализации в форму подавления или, в худшем случае, в разновидность тоталитаризма, «смысловые горизонты», которые Гадамер (1975) считал главным пунктом философской герменевтики, должны быть поставлены в центре анализа. Рассмотренное с этих позиций формирование идентичности оказывается результатом действия уникальных механизмов. Таким образом, любая «базисная герменевтика» должна с необходимостью учитывать разнообразие и, до определенной степени, взаимоналагаемость форм само-идентичности и «разомкнутого мира». Без этого анализ бесчисленного множества трансформаций, порожденных модернизацией, сводит последнюю лишь к вестернизации.

Литература

Anderson, P. 1974a: Passages from Antiquity to Feudalism. London: New Left Books.

--1974b: Lineages of the Absolutis State. London: New left Books.

--1976: Considerations on Western Marxism. London: New Left Books.

Baran, P. 1957 (1973): The Political Economy of Growth. Harmondsworth: Penguin.

Beck, U. 1992: Risk Society. London: Sage.

Bellah, R. N. 1957: Tokugawa Religion. New Tork: Free Press.

Bendix, R. 1978: Kings or People. Power and the Mandate to Rule. Berkeley: University of California Press.

Bergesen, A. 1990: Turning world-systems theory on its head. In Featherstone (1990).

Bogner, A. 1987: Elias and the Frankfurt School. Theory, Culture & Society, 4(2-3),249-85.

Bourdieu, P. 1984: Distinction: A Social Critique of the Judgement of Taste. London/New York: Routledge and Kegan Paul.

Boyne, R. 1990: Culture and the world system. In Featherstone (1990).

Braudel, F. 1967 (1973): Capitalism and Material Life 1400-1800. London: George Weidenfeld and Nicolson.

--1981-4: Civilization and Capitalism 15^th-18^th Century. Vol. 1: The Structures of Everyday Life. Vol. 2: The Wheels of Commerce. Vol. 3: The Perspective of the World. London: Collins.

Brewer, A. 1980: Marxist Theories of Imperialism. London/Boston: Routledge and Kegan Paul.

Burke, P. 1980: Sociology and History. London: George Allen and Unwin.

Collins, R. 1985: Three Sociological Traditions. Oxford: Oxford University Press.

Durkheim, E. Mauss, M. 1923 (1971): Note on the notion of civilization. Social Research, 38 (4), 808-13.

Eisenstadt, S. N. 1963: The Political Systems of Empires. New York: Free Press.

Elias, N. 1939 (1978): The Civilizing Process. Vol. I: The History of Manners. New York: Pantheon Books.

--1982: The Civilizing Process. Vol. II: State Formation and Civilization. Oxford: Basil Blackwell.

--1987: The retreat of sociologists into the present. Theory, Culture & Society, 4 (2-3), 223-47.

Featherstone, M. (ed.) 1990: Global Culture: Nationalism, Globalization and Modernity. London: Sage.

Foucault, M. 1965: Madness and Civilization. A History of Insanity in the Age of Reason. New York: Random House.

--1970: The Order of Things. An Archaeology of the Human Sciences. London: Tavistock.

--1973: The Birth of the Clinic. New York: Pantheon Books.

--1977: Discipline and Punish. The Birth of Prison. Harmondsworth: Penguin.

Frank, A. G. 1967: Capitalism and Underdevelopment in Latin America. New York: Modern Reader Paperbacks.

--1969: Latin America: Underdevelopment or Revolution. New York: Monthly Review Press.

Freud, S. 1930 (1961): Civilization and its Discontents. New York: W. W. Norton.

Fukuyama, F. 1992: The End of History and Last Man. New York: Free Press.

Gadamer, H. 1975: Truth and Method. New York: Seabury Press.

Gellner, E. 1983: Nations and Nationalism. Oxford: Basil Blackwell.

--1988: Plough, Sword and Book. London: Collins Harvill.

Giddens, A. 1979: Central Problems in Social Theory. London: Macmillan.

--1981: A Contemporary Critique of Historical Materialism. Vol. I. London: Macmillan.

--1985: A Contemporary Critique of Historical Materialism. Vol. 2: The Nation-State and Violence. Cambridge: Polity Press.

Gouldner, A. W. 1980: The Two Marxisms. London: Macmillan.

Habermas, J. 1971 (1973): Theory and Practice. Boston: Beacon Press.

--1979: Moral development and ego identity. In his Communicacion and the Evolution of Society. Boston: Beacon Press.

Hall, J. A. 1985: Powers and Liberties. Oxford: Basil Blackwell.

--(ed.)1986: States in History. Oxford: Basil Blackwell.

Herder, J. G. 1969: Ideas for a philosophy of the history of mankind. In F. M. Barnard (ed.)Herder on Social and Political Culture. Cambridge: Cambridge University Press.

Yorkheimer, M. and Adorno, T. W. 1972: Dialectic of Enlightenment. New York: Herder and Herder.

Kavolis, V. 1985: Civilization analysis as a sociology of culture. Sociological Theory, 3 (1), 29-38.

Mann, M. 1984: The autonomous power of the state: its nature, causes and consequences. Archives Europeennes de Sociologie, 25 (2), 185-213.

--1986: The Sources of Social Power. Vol. 1: A History of Power from the Beginning to AD 1760. Cambridge: Cambridge University Press.

--1993: The Sources of Social Power. Vol. 2: The Rise of Classes and Nation-States. Cambridge: Cambridge University Press.

Marcuse, H. 1968: Negations. Boston: Beacon Press.

Melko, M. 1994: World systems theory: a Faustian delusion? I & II. Comparative Civilizations Review, 30, Spring, 8-21.

Moore, B. 1969: Social Origins of Dictatorship and Democracy. Harmondsworth: Penguin.

Nelson, B. 1973: Civilizational complexes and intercivilizational encounters. Sociological Analysis, 34(2), 79-105/

--1981: On the Roads of Modernity. Totowa, NJ: Rowman & Littefield.

Nettl, J. P. And Robertson, R. 1968: International Systems and the Modernization of Societies: The Formation of National Goals and Attitudes. New York: Basic Books.

Parsons, T. 1966: Societies, Evolutionary and Comparative Perspectives. Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall.

Rey, P.P. 1971: Colonialisme, neo-colonialisme et transition au capitalism. Paris: Maspero.

Robertson, R. 1987: Globalization and societal modernization: a note on Japan and Japanese religion. Sociological Analysis, 46(S), 35-42.

--1989: A new perspective on religion and secularization in the global context. In J. K. Hadden and A. Shupe (eds) Secularization and Fundamentalism Reconsidered. New York: Paragon House.

--1992: Globalization: Social Theory and Global Culture. London: Sage.Robertson, R. and Chirico, J. 1985: Humanity, globalization and worldwide religious resurgence: a theoretical exploration. Sociological Analysis, 46, 219-42.

Rostow, W. W. 1960: The Stages of Economic Growth. Cambridge: Cambridge University Press.

Skocpol, T. 1977: Wallerstein’s world capitalist system: a theoretical and historical critique. American Journal of Sociology, 82, 1075-90.

--1979: States and Social Revolutions. Cambridge: Cambridge University Press.

--(ed.)1984: Vision and Method in Historical Sociology. Cambridge: Cambridge University Press.

Smelser, N. J. 1959: Social Change in the Industrial Revolution. London: Routledge.

Smith, A. 1981: The Ethnic Revival in the Modern World. Cambridge: Cambridge University Press.

Smith, D. 1991: The Rise of Historical Sociology. Cambridge: Polity Press.

Spengler, O. 1926-8: The Decline of the West. London: Allen and Unwin.

Tilly, C. 1964: The Vendee. London: Edward Arnold.

--(ed.) 1975: The Formation of National States in Western Europe. Princeton: Princeton University Press.

--1984: Big Structures, Large Process, Huge Comparisons. New York: Russell Sage Foundation.

--1990: Coercion, Capital, and European States AD 900-1990. Oxford: Basil Blackwell. Turner, B. S. 1978: Marx and the End of Orientalism. London: George Allen and Unwin.

--1991: Religion and Social Theory. 2^nd edn. London: Sage.

Wallerstein, I. 1974-89: The Modern World-System. Vol. 1 (1974): Capitalist Agriculture and the Origins of the European World-Economy in the Sixteenth Century. Vol. 2 (1980): Mercantilism and the Consolidation of the European World-Economy, 1600-1750. Vol. 3 (1989): The Second Era of Great Expansion of the Capitalist World-Economy, 1730-1840. New York: Academic Press.

--1984: Civilizations and modes of production: conflicts and convergences. In R.B. J. Walker (ed.) Culture, Ideology and World Order. Colorado: Westview Press.

--1990: Culture as the ideological battleground of the modern world-system. In Featherstone (1990).

--1991: Typology of crises in the world-system. In his Geopolitics and Geoculture: Essays on the Changing World-System. Cambridge/Paris: Cambridge University Press/Maison des Sciences de l’Homme.

Weber, A. 1920-1 (1930): Fundamentals of Culture-Sociology: Social Process, Civilizational Process and Culture-Movement. Trans. G. H. Welther and C. F. Hirshman. New York: Columbia University. Originally published in Archiv fur Sozialwissenschaft und Sozialpolitik, 47.

Weber, M. 1920-1: Gesammelte Aufsatze zur Religionssoziologie. 3 vols. Tubingen: J. C. B. Mohr.

Zolberg, A. R. 1981: Origins of the modern world system: a missing link. World Politics, 33 (2), 253-81.

Для дополнительного чтения

Abrams, P. 1982: Historical Sociology. London: Open Books.

Abu-Lughod, J. L. 1989: Before European Hegemony. Pxford/New York: Oxford University Press.

Baechler, J., Hall, J. A., and Mann, M. (eds) 1988: Europe and the Rise of Capitalism. Oxford: Basil Blackwell.

Eisenstadt, S. N. (ed.) 1987: Patterns of Modernity. 2 vols. New York: New York University Press.

Elias, N. 1983: The Court Society. Oxford: Basil Blackwell.

Giddens, A. 1990: The Consequences of Modernity. Cambridge Polity Press.

--1991: Modernity and Self Identity: Self and Society in the Late Modern Age. Cambridge Polity Press.

Hall, J. A. 1989: They do things differently here, or, the contribution of British historical sociology. British Journal of Sociology, 40 (4), 544-64.

King, A. (ed.)1991: Culture, Globalization and the World-System. Basingstoke/London; Macmillan.

McNeill, W. H. 1982: The Pursuit of Power. Cambridge: University of Cambridge Press.

--1990: The rise of the West after twenty-five years. Journal of World History, 1 (1), 1-21.

Parsons, T. 1971: The System of Modern Societies. Ehglewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall.

Smith, A. 1991: National Identity. Harmondsworth: Penguin.

Tilly, C. 1981: As Sociology Meets History. New York: Academic Press.

Weber, M. 1930: The Protestant Ethic and the Spirit of Capitalism. London: George Allen and Unwin.

--1958: The City. New York: Free Press.

V

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: