ГЛАВА 1. Мученик бесконечных миров

Поскольку не найдено души отдельно от тела, и однако же она не есть тело, то она мо­жет находиться в одном или в другом теле и переходить из тела в тело.

Джордано Бруно, суд в Венеции, 1592 г.¹

СВЕТ ФАКЕЛОВ ПРОНЗИЛ БЛЕДНОЕ ФЕВРАЛЬСКОЕ УТРО. Зеваки теснили друг друга, стараясь увидеть процес­сию. Бесконечной казалась та половина мили, что отде­ляла Башню Ноны, в которой был заточен узник, от Площади цветов, на которой должна была произойти его казнь.

Пятидесятидвухлетний философ, с трудом перестав­ляя ноги, вершил свой путь по булыжным мостовым Ри­ма. Босой и с цепью на шее, он был одет в белый саван с намалеванными на нем крестами, чертями и языками красного пламени.

Монахи Ордена святого Иоанна-Предтечи шли ря­дом, уговаривая его раскаяться. Время от времени они подносили к его губам распятие, не упуская случая пред­ложить ему возможность обрести спасение.

Паломники со всей Европы заполнили площадь. Привлеченные в Рим продолжавшимся целый год празднованием церковью начала XVII века, они жаждали увидеть сожжение знаменитого еретика. Некоторые плевались и глумились, когда стража срывала одежду с маленького изможденного человека и привязывала его к железному столбу, окруженному вязанками дров. После того, как он в очередной раз отказался поцеловать крест, ему заткнули рот кляпом и навалили вокруг столба дров, переложенных соломой, так что их груда доходила ему до подбородка. Монахи запели молебны, представители римского церковного суда в последний раз предложили ему отречься [от ереси], затем костер был подожжен.

Сожалел ли Джордано Бруно о действиях, которые привели его на костер, когда пламя лизнуло его бороду и легкие наполнились дымом? Думал ли он о том, что в аду боль будет длиться вечно, когда в пламени стала ло­паться кожа и зашипела кровь? Или же он остался верен своей мечте узреть иные солнца, бесчисленные небесные миры и отправиться в странствия “через всю бесконеч­ность”?

Случаи сожжения заживо в 1600 году были достаточ­но редки по сравнению со средневековьем. Только два­дцать пять еретиков были сожжены в Риме в течение всего шестнадцатого столетия. Чем же Бруно, в прошлом монах-доминиканец и на протяжении многих лет — странствующий философ, навлек на себя самое суровое наказание церкви?

Он был сожжен за свои “еретические воззрения”, в числе которых была и мысль о том, что после смерти че­ловеческая душа может вернуться на Землю в новом теле и даже может идти дальше, чтобы жить в бесконечном многообразии миров за пределами Земли. Он также ве­рил, — а это часто сопутствует идее перевоплощения души, — что человек может обрести единство с Богом за время странствий его души на Земле. Религия, по его мнению, представляла собой процесс, в ходе которого Божественный свет “овладевает душой, возвышает ее и обращает ее в Бога”². Бруно полагал, что не обязательно ждать конца света для того, чтобы состоялось божест­венное единение. Оно может произойти сегодня.

Анализируя взгляды Бруно на потенциал человека, мы можем найти причину столь категоричного неприятия идеи реинкарнации христианством: она подрывает власть церкви. Согласно учению Бруно спасение человека зависит не от его взаимоотношений с церковью, а от его непосредственной связи с Богом. Именно это, наряду с идеей перевоплощения, и привело его к столкновению с инквизицией.

Занозой в теле церкви Бруно стал почти с того самого момента, как в возрасте двадцати четырех лет был рукоположен в сан доминиканского священника в Неаполе. Сын солдата-наемника не вписывался в рамки монастырского уклада. Он был мыслителем и страстным читателем, обладал вспыльчивым характером и нередко навлекал на себя гнев властей.

У Бруно было гораздо больше собственных идей, чем полагалось иметь молодому монаху. Он защищал ерети­ка четвертого столетия Ария, о котором мы еще расска­жем, прочел запрещенные труды голландского филосо­фа-гуманиста Эразма. Когда принадлежавший ему эк­земпляр крамольных трудов Эразма обнаружили спря­танным в монастырском флигеле, над головой Бруно сгустились грозовые тучи. Церковные власти Неаполя обвинили его в ереси, и в 1578 году он бежал из Италии.

Последующие четырнадцать лет он провел в странст­виях по Франции, Англии, Германии и Швейцарии. Пылкий, неистовый и саркастичный Бруно неоднократно был вынужден спасаться бегством, после того как его резкие, нелицеприятные высказывания и литературные труды навлекали на него неприятности. Он критиковал ученых мужей Оксфорда за их приверженность Аристо­телю и высмеивал французских академиков. В Женеве его привлекли к суду за то, что указал на “ошибки” в лекции богослова-кальвиниста.

Он был отлучен и от католической, и от протестант­ской церкви (хотя, по-видимому, никогда и не был про­тестантом). И все же Бруно мечтал, что философия при­мирит католиков и протестантов. Он вступал в полемику с богословскими концепциями обеих церквей и называл себя “гражданином и слугой мира, чадом Отца-Солнца и Матери-Земли”.

Бруно был одним из самых выдающихся людей сво­его времени. Французского короля Генриха III он обучал искусству мнемоники, преподавал философию в универ­ситете Тулузы, был вхож в литературный кружок, кото­рому оказывала покровительство английская королева Елизавета I. Его богатое и оригинальное литературное наследие обрело хотя и немногочисленных, но ревност­ных приверженцев.

Он намного опередил свое время или, может быть, родился слишком рано. Его мысли об устройстве вселенной предвосхитили некоторые открытия физики, сде­ланные в двадцатом веке. И все же Бруно не был ученым.

В девятнадцатом веке интеллигенция почитала его как мученика за Hayкy и свободомыслие, главным обра­зом, из-за того, что он поддерживал гелиоцентрические воззрения Коперника на строение солнечной системы. У него даже были общие враги с последователями Копер­ника — один из инквизиторов, кардинал Робер Беллярмин, впоследствии допрашивал Галилея по поводу экс­периментальных доказательств вращения Земли вокруг Солнца. Однако Бруно не разделял научных взглядов Коперника.

Мистицизм и философия привели Бруно к представ­лениям о бесчисленности миров. Бруно соглашался с Коперником, что Земля не может быть центром вселен­ной. Но, согласно его представлениям, центром Вселенной не может быть и Солнце. Он считал, что, наряду с Землей, существует бесконечное количество миров.

Во времена, когда большинство людей верило, будто звезды накрепко приклеены к небосклону, Бруно деталь­но изложил свои революционные взгляды: “Существует некое единое общее пространство, единая, необозримая безмерность, которую можно смело назвать Пустотой (Вакуумом); в ней находятся бесчисленные небесные те­ла, подобные тому, на котором мы живем и произраста­ем. Мы утверждаем, что это пространство бесконечно...”³

В нем существуют бесконечные миры, подобные нашему собственному”⁴

Для Бруно идея бесконечных миров открывала путь идее безграничных возможностей человека. Если сущест­вуют бесконечные миры, то почему бы не существовать и бесконечной возможности их исследования? Бруно писал, что человек вне зависимости от того, обладает ли он телес­ной формой или свободен от нее, “никогда не является за­вершенным”. Ему дана возможность познавать жизнь в различных проявлениях. “Как бесконечно окружающее нас пространство, так же безграничны потенциальные возмож­ности, способности, восприятие, восприимчивость, мате­рия”.⁵

Зверь торжествует

Впоследствии церковь утверждала, что Бруно был сожжен вовсе не за поддержку Коперника и не за теорию бесконечных миров, а за свои “богословские заблужде­ния”⁶ и веру в магию. Но протоколы следствия свиде­тельствуют о том, что истинной причиной были его вера в реинкарнацию и бесконечные миры. Эти две идеи фи­гурировали в первоначальном обвинении, предъявлен­ном ему наряду с обвинениями в похвальбе амурными похождениями — Бруно все еще числился монахом — и шутками по поводу судного дня.⁷

Гаспар Шопп, свидетель римского процесса над Бру­но и исполнения приговора, поведал о том, что среди еретических учений Бруно были “учения о вечной все­ленной и бесчисленных мирах”, а также “пасквиль, по­священный Зверю Торжествующему, под которым под­разумевался Папа римский.”⁸

Он ссылается на “Изгнание Торжествующего Зверя”, принадлежащее перу Бруно. Так как этот труд был единственным упомянутым в приговоре, то он, должно быть, задел церковь за живое. Однако Бруно, говоря о “торжествующем звере”, не имел в виду римского прела­та. Под “зверем” философ подразумевал порочную сторону человеческой натуры, такие качества, как суеверие и невежество. Он выступал за религию, основанную на разуме, при помощи которой человек сможет избавиться от этого “зверя” внутри себя⁹ Интересно отметить, что “Изгнание” включает в себя наиболее значительные тру­ды Бруно, посвященные реинкарнации.

Защищаясь, Бруно использовал две тактики. Он от­рекся от своих “ошибок” и “ересей” и попытался обосновать свои взгляды с позиции философа, а не монаха. Во время следствия в Венеции в 1592 году он говорил, что истинность реинкарнации если и не доказана, то “по крайней мере, весьма вероятна” согласно мнению Пифа­гора — философа, жившего в пятом веке до нашей эры. Бруно сказал следующее: “Я верил и продолжаю верить, что души бессмертны... Будучи -католиком, [я бы сказал, что] они не переходят из тела в тело, а отправляются в Рай, Чистилище или Ад. Но я много размышлял над этим вопросом и, будучи философом, допускаю, что, по­скольку не найдено души отдельно от тела, и однако же она не есть тело, то она может находиться в одном или в другом теле и переходить из тела в тело”.¹⁰

Но философские драпировки Бруно не могли скрыть совершенно реальных противоречий, возникших между ним и церковью. Он признал, что подвергал сомнению принципы, стоящие за понятием Троицы, особенно во­площение Сына, и отрицал, что души созданы “из ниче­го”, а посему не являются частью Бога.¹¹

Эта основополагающая для церкви теория будет рассмотрена в последующих главах, когда мы подробно расскажем, каким образом и почему церковь отвергла реинкарнацию. Эта теория стоит у истока конфликта между ортодоксальным христианством и мистицизмом.

Бруно утверждал, что душа берет свое начало в Боге и является бессмертной. Он верил, что человеческие тела создаются и преобразуются из той же самой материи и что смерть есть “ничто иное как разделение и воссоеди­нение”.¹² В подтверждение своим воззрениям он приво­дит цитату из “Книги Екклесиаста” в Ветхом Завете: “...нет ничего нового под солнцем”.¹³

Инквизиция Венеции, возможно, была готова прислушаться к подобным доводам. Однако Бруно попал в поле зрения римской инквизиции, которая в 1593 году добилась его перевода в Рим. Здесь он впервые встретился лицом к лицу с кардиналом Робером Беллярмином и группой из восьми кардиналов. Беллярмин, впоследст­вии канонизированный под именем святого Робера, был грозным противником. На его надгробии следовало бы написать: “Я силой покорял гордые умы”.¹⁴

Для начала инквизиторы заточили Бруно в темницу. Практически полностью отсутствуют свидетельства о последующих семи годах его жизни. Нам известно, что его морили голодом, лишили книг и возможности писать, вероятнее всего, его подвергли пыткам, как и большинство осужденных еретиков того времени.

Около 1599 года Беллярмин ускорил развязку, предъ­явив Бруно список, состоящий из восьми “еретических заявлений”, взятых из трудов последнего, и потребовав отречения от них. Прошел год, в течение которого Бру­но, возможно, решил отречься от некоторых своих ут­верждений. Но к декабрю его позиция стала тверже, ве­роятно, он чувствовал, что в планы церкви не входит его освобождение, вне зависимости от того, отречется он или нет. Он отказался покаяться, заявив, что ему не от чего отрекаться. Это стало началом конца.

8 февраля 1600 года Бруно доставили в церковь Свя­той Марии. Стража принуждала его преклонить колени, но обвиняемый держался прямо, с вызовом глядя в лица кардиналов. Слова его, которые эхом отозвались под сводами церкви, не стали неожиданностью. Инквизиция объявила его “нераскаявшимся и упрямым еретиком” и еще раз отлучила от “святой и непорочной церкви”, зая­вив, что он “недостоин” ее милосердия. Обвинение осу­дило его труды как “еретические и ошибочные” и внесло их в “Указатель запрещенных книг”.¹⁵

Чтобы снять с себя вину, кардиналы сопроводили обвинительный акт ничего не значащим заявлением, в котором обратились к светскому суду с просьбой проявить снисходительность к Бруно и не подвергать его “опасности смерти” или “увечья”.¹⁶ Светские власти точно знали, что делать. Бруно предстояла смерть на ко­стре.

Перед тем, как покинуть зал, Бруно, никогда не обладавший репутацией тактичного человека, нанес инквизиторам прощальный удар: “Вероятно, вы с большим стра­хом произносите приговор, чем я выслушиваю его”.¹⁷ Стража передала его представителям губернатора Рима, и он был заключен в башню Нона — тюрьму на реке Тибр. Впереди у него было еще одиннадцать дней жиз­ни.

Дело Бруно является важной главой в истории идеи реинкарнации в христианстве, знаменательной тем, что дает пример взаимоотношений пламенного и независи­мого мыслителя с одним из самых могущественных мировых институтов. Философ с рыжеватой бородкой при­надлежал древней западной традиции учения о реинкар­нации, той, что развивалась параллельно христианству, иногда в лоне церкви, иногда вне ее.

В последующих главах мы рассмотрим современный взгляд на реинкарнацию в христианстве и ответим на вопрос, почему, начиная с первого и второго веков до настоящего момента, некоторые христиане продолжают верить в перевоплощение души.

ГЛАВА 2. Вопросы без ответов

Скоро вернусь.

Джонни Карсон, эпитафия*

Что происходит с христианством?

Миллионы американцев, европейцев и канадцев ве­рят в реинкарнацию. Многие из них называют себя хри­стианами, но упорно верят в то, что было отвергнуто церковью пятнадцать столетий назад. По сведениям, поступающим из официальных источ­ников, свыше одной пятой взрослых американцев верят в реинкарнацию,¹ — к ним относится и пятая часть всех христиан.² Такая же статистика в Европе и Канаде.³ Еще 22 процента американцев говорят, что “не уверены” в реинкарнации,⁴ а это свидетельствует, по крайней мере, об их готовности поверить в нее. Согласно опросу общественного мнения, проведен­ному в 1990 году институтом Гэллопа, в Америке про­цент христиан, верящих в перевоплощение душ, прибли­зительно равен проценту верующих среди всего населе­ния. В более раннем опросе давалась разбивка по конфессиям. Обнаружилось, что в это верят 21 процент протестантов (включая методистов, баптистов и лютеран) и 25 процентов католиков. Для духовенства, ведущего свои подсчеты, это означает сногсшибательный резуль­тат — 28 миллионов христиан, верящих в реинкарна­цию!⁵

Идея реинкарнации начинает соперничать с основ­ными христианскими догмами. В Дании анкетирование 1992 года выявило, что 14 процентов лютеран этой стра­ны верят в реинкарнацию, тогда как в христианскую доктрину воскресения верят лишь 20 процентов. Молодые лютеране еще менее склонны верить в воскресение. В возрастной группе от 18 до 30 лет всего 15 процентов опрошенных заявили, что верят в него, в то время как в реинкарнацию верят 18 процентов.⁶

Эти сдвиги в верованиях христиан свидетельствуют о тенденции к развитию того, что некоторые ученые называ­ют Западным пост-христианством. Это отход от традици­онного авторитета церкви в направлении к более личной вере, основанной на установлении связи с Богом в себе.

Подобно протестантской Реформации, эта религия ставит личный контакт с Богом выше принадлежности к церкви. Но, в отличие от протестантства, она отвергает некоторые принципы, присущие христианству начиная с четвертого века, — такие понятия как ад, воскресение во плоти и мысль о том, что мы живем на Земле всего один раз. Некоторые христианские конфессии пытаются найти место для реинкарнации и связанных с ней верований в самом христианстве. Другие остаются непримиримыми к этой идее.

Чего, однако, не знают многие христиане, так это то­го, что идея реинкарнации не нова для христианства. Се­годня большинство конгрегаций ответят “нет” на во­прос: “Можете ли вы верить в перевоплощение и оставаться христианином?” Но во втором веке ответ был бы “да”.

В течение трех первых веков после пришествия Хри­ста процветали различные христианские секты, и неко­торые из них проповедовали учение о реинкарнации. Не­смотря на то, что, начиная со второго века, эти верования уже подвергались нападкам со стороны ортодоксальных теологов, полемика по вопросу реинкарнации продолжа­лась вплоть до середины шестого века.

Среди христиан, веривших в перевоплощение душ, были гностики, которые заявляли, что обладают сокро­венными, наиболее духовными учениями Христа, кото­рые были скрыты от широких масс и хранились для тех, кто способен их постичь. Религиозная практика гности­ков в большей степени формировалась вокруг просвет­ленных духовных наставников и на базе собственного восприятия Бога, чем на основе членства в какой-либо организованной церкви.

Ортодоксы же учили, что спасение может быть даро­вано только церковью. Этот догмат обеспечивал их це­лям устойчивость и долгую жизнь. Когда римский импе­ратор Константин в 312 году стал поддерживать христи­анство, он поддержал и идеи ортодоксии, по всей веро­ятности полагая, что это приведет к построению более сильного и организованного государства.

В период между третьим и шестым веками церковные и мирские власти последовательно боролись с христиа­нами, верившими в реинкарнацию. Но эти верования возникали на лице христианства как назойливый прыщ. Идеи о перевоплощении души распространились до ны­нешней Боснии и Болгарии, где объявились в седьмом столетии у павликиан, а в десятом у богомилов. Эти ве­рования забрели и в средневековые Францию и Италию, где вокруг них сформировалась секта катаров.

После того, как в тринадцатом веке церковь распра­вилась с катарами, начав против них крестовый поход, за которым последовал разгул инквизиции, пытки и кост­ры, идея реинкарнации продолжала жить в тайных тра­дициях алхимиков, розенкрейцеров, каббалистов, герметиков и франк-массонов вплоть до девятнадцатого века. Реинкарнация продолжала давать всходы и в самой церкви. В девятнадцатом веке в Польше архиепископ Пассавалли (1820-1897 гг.) “привил” реинкарнацию к католической вере и открыто признал ее. Под его влия­нием и другие польские и итальянские священники так­же приняли идею реинкарнации.⁷

В Ватикане очень удивились бы, узнав, что 25 про­центов католиков в нынешней Америке верят в перевоплощение душ. Эта статистика подкрепляется неопубли­кованными свидетельствами тех католиков, что призна­ют реинкарнацию, но предпочитают молчать. Я встреча­ла немало их, принимающих это верование. А один бывший католический священник из крупного города на Среднем Западе говорил мне: “Я знаю многих, многих католиков и христиан, принадлежащих к другим конгре­гациям, которые верят в перевоплощение душ”.

Основная проблема христианства

Почему некоторые христиане верят в реинкарнацию? С одной стороны, она являет альтернативу представ­лению “все-или-ничего”, относящемуся к раю или аду. И хотя 95 процентов американцев верят в Бога, а 70 про­центов верят в жизнь после смерти,⁸ лишь 53 процента верят в ад.⁹ 17 процентов тех, кто верит в жизнь после смерти, но не верит в ад, наверняка, не могут принять мысль, что Бог заставит кого-либо вечно гореть в аду или даже, как утверждает это нынешний католический катехизис, навечно лишит Своего присутствия.

Те же, кто не верит в ад, неизбежно задаются вопро­сом: “Что же, разве все отправляются на небо? Как быть с убийцами?” Для многих перевоплощение кажется луч­шим решением, нежели ад. Ибо христианство затрудня­ется ответить на вопрос: “Что происходит с теми, кто умирает недостаточно хорошим для рая и недостаточно плохим для ада?”

В газетах мы часто читаем истории, которые вроде бы бросают вызов стандартным христианским объясне­ниям. Например, рассказы об очевидно порядочных лю­дях, которые, совершив убийство в состоянии аффекта, лишают себя жизни. По убеждению многих христиан, включая и католиков, они должны отправиться в ад. Хо­тя убийство и является серьезным преступлением, заслу­живают ли все, кто совершил его, вечного наказания?

Вот недавний пример. Джеймс Кук, служащий из Лос-Анджелеса, выйдя на пенсию, перебрался в сельский район Миннесоты с женой Лоис и двумя приемными до­черьми-подростками. Он жил в ладу с соседями, подра­батывая доением коров.

В сентябре 1994 года шестидесятитрехлетний Джеймс узнал, что Лоис рассказала в полиции о том, будто он пристает к их дочерям. Джеймс убил всех трех — Лоис выстрелом в спину, а двух девочек, Холли и Николь, во время сна. Затем он застрелился. В предсмертной запис­ке он просил прощения за убийства, но не признался в домогательстве.¹⁰

Куда отправилась душа мистера Кука, когда оказалась на “той” стороне? В рай или в ад? Действительно ли Бог отправил его вечно гореть в аду? Получит ли он когда-нибудь возможность искупить свои последние ужасные деяния?

Если ада не существует или если Бог не ввергнул его туда, отправился ли он на небеса? Предположим, что Лоис, Холли и Николь находятся в раю, должны ли они вечно общаться со своим убийцей? В первом варианте недостает милосердия; во втором — справедливости. Лишь реинкарнация предоставляет приемлемое решение: мистер Кук должен вернуться и дать жизнь тем, кого лишил жизни. Они должны воплотиться для завершения своего жизненного плана, а он должен служить им, что­бы расплатиться за причиненное страдание.

Всем четверым необходимо получить еще одну возможность на Земле. В этом нуждаются и многие скончавшиеся преждевременно. Христианство не дает отве­тов на вопросы: “Почему Бог позволяет умирать младенцам и детям? Как быть с подростками, убитыми пья­ными водителями? Зачем они вообще живут, если их жизнь так коротка?” “Господи, почему ты дал мне Джонни, разве лишь затем, чтобы он умер от лейкемии?”

Что могут сказать на это священники и духовные пас­тыри? Их подготовка предлагает успокаивающие ответы типа: “Это, должно быть, часть Божественного плана.” или “Нам не понять Его целей”. Они могут лишь пред­положить, что Джонни или Мэри были здесь, чтобы нау­чить нас любви, а потом ушли, чтобы жить с Иисусом на небесах. Реинкарнация как ответ на подобные вопросы при­влекает многих. Но продолжающееся сопротивление церкви заставляет многих христиан создавать собствен­ную веру. Они пребывают в своего рода духовном лимбе между верованиями, удовлетворяющими нужды души, и церковью, которая по-прежнему отказывается принимать их во внимание.

Возьмем пример актера Глена Форда, который, нахо­дясь под гипнозом, вспомнил свои жизни ковбоем по имени Чарли и кавалеристом времен Людовика XIV. “Она [реинкарнация] противоречит всем моим религиозным воззрениям, — волнуется он. — Я — человек бо­гобоязненный и горжусь этим, но я совершенно запутался”.¹¹

Соединенные Штаты — страна богобоязненных лю­дей, многие из которых называют себя христианами. Од­нако противоречия, присущие христианству, не исчезают. Наряду с тем, что многим людям христианство дает смысл жизни и вдохновение, существует равное число разочаровавшихся в нем. Последние не могут понять христианства, которое провозглашает, что нехристиане будут гореть в аду, и Бога, который “позволяет” нашим любимым умирать. Реинкарнация является приемлемым решением для людей, которые задавались вопросом о Божественной справедливости. К ней обращались многие великие умы.

Наше наследие в области реинкарнации

Список западных мыслителей, принимавших идею перевоплощения или серьезно задумывавшихся о ней, читается, как “Кто есть кто?”. В восемнадцатом и девят­надцатом веках к ним относились: французский философ Франсуа Вольтер, немецкий философ Артур Шопенгауэр, американский государственный деятель Бенджамин Франклин, немецкий поэт Иоганн Вольфганг Гете, французский писатель Оноре де Бальзак, американский трансценденталист и эссеист Ральф Уолдо Эмерсон и американский поэт Генри Уодсворд Лонгфелло.

В двадцатом веке этот список пополнили английский романист Олдос Хаксли, ирландский поэт В.Б. Йейтс и английский писатель Редьярд Киплинг. Испанский ху­дожник Сальвадор Дали заявлял, что помнит свое во­площение святым Хуаном де ла Крус.

Другие великие западные писатели отдавали должное реинкарнации тем, что писали о ней или делали своих героев выразителями этой идеи. К ним относятся анг­лийские поэты Уильям Вордсворт и Перси Биши Шелли, немецкий поэт Фридрих Шиллер, французский романист Виктор Гюго, шведский психиатр Карл Юнг и американ­ский писатель Дж. Д. Сэлинджер. Йейтс обращался к теме реинкарнации в стихотворе­нии “Под Бен Балбен”, которое он написал за год до своей смерти:

Рождается и умирает не раз человек

Между вечностью расы и вечностью души.

Все это ведомо древней Ирландии было.

В постели встретит он смерть

Или пуля сразит его насмерть,

Не надо бояться, ведь худшее, что нас ожидает, —

Всего лишь разлука недолгая с теми, кого мы любили.

Пускай труд могильщиков долог,

Остры их лопаты, их руки крепки,

Однако дорогу назад, в человеческий разум открывают они. ¹²

Когда ему было двадцать два года, Бен Франклин со­чинил эпитафию самому себе, предсказав свое перево­площение. Он сравнил свое тело с потрепанным книж­ным переплетом, из которого “вырвано все содержимое”. Он предсказал, что содержание “не будет утраче­но”, но “появится в следующий раз в новом, более эле­гантном издании, проверенном и исправленном Авто­ром”.¹³

Поток вырывается на поверхность

Эти мыслители отразили новые процессы открытого обсуждения реинкарнации, начавшиеся в эпоху Просве­щения. В конце девятнадцатого века на Западе возросла популярность теории перевоплощения душ благодаря русскому мистику Елене Петровне Блаватской и ее Тео­софскому Обществу. Делая упор на восточную религию и философию, Блаватская также обращалась и к эзотери­ческому христианству. Уильям К.Джадж, один из соуч­редителей Общества, любил называть реинкарнацию лопнувшей струной в христианстве.¹⁴

Теософия открыла двери многим другим группам для обучения реинкарнации в христианском контексте. Сре­ди них Антропософское Общество Рудольфа Штайнера и Единая школа Христианства Чарльза и Миртл Филлмор.

Эдгар Кейси, “спящий пророк”, был ревностным христианином, который поверил в реинкарнацию и нес учение о ней миллионам людей. Он начинал как медиум-диагност, провидевший* состояние здоровья людей в самонаведенном гипнотическом сне. Несмотря на то, что Кейси никогда не изучал медицину, его провидения признаны точными, а его средства эффективными. Он давал рекомендации по использованию всех существующих методов лечения — от лекарств и хирургии до витаминов и массажа.

Кейси впервые упомянул о перевоплощении на се­ансе в 1923 году. Считывая информацию с объекта, Артура Ламмерса, он сказал: “Однажды он был мона­хом”. Кейси никогда не помнил того, что говорил во время сеансов, поэтому, когда ему была прочитана стенограмма с подобными словами, он впал в смятение. “Не противоречит ли реинкарнация Писани­ям?” — спрашивал он себя.¹⁵

Кейси признавал буквальное толкование Библии, ко­торую до 1923 года он перечитывал ежегодно на протя­жении всех сорока шести лет своей жизни. Он знал о реинкарнации, но рассматривал ее как индийское суеверие. После сеанса с Ламмерсом Кейси снова перечитал всю Библию, чтобы узнать, осуждает ли она эту идею. Он решил, что не осуждает, и продолжил свои провидения прошлых жизней. В конечном итоге он принял реинкарнацию и предсказал свое собственное новое воплощение в двадцать втором веке в Небраске.¹⁶ Труды Кейси оказа­ли воздействие на миллионы американцев, многие из которых никогда не вернутся к видению жизни, присущему ортодоксальному христианству.

Воспоминания в песочнице

Как и Кейси, я стала верить в реинкарнацию благода­ря необычайному опыту, пережитому мною. Когда мне было четыре года, я вспомнила прошлую жизнь. Это случилось весенним днем, когда я играла в песочнице на огороженной площадке, устроенной для меня отцом. Это был мой собственный мирок в более пространном мире нашего двора в Ред-Бэнке, штат Нью-Джерси.

В тот день я была одна, играла песком, сыплющимся сквозь пальцы, и наблюдала плывущие по небу пушистые облака. Затем постепенно, мягко сцена стала меняться. Будто кто-то поворачивал ручку настройки радиоприем­ника, и я оказалась на другой частоте — играя в песке у Нила в Египте.

Все выглядело столь же реальным, как и моя площад­ка для игр в Ред-Бэнке, и столь же знакомым. Я развлека­лась там часами, плескаясь в воде и ощущая на своем те­ле теплый песок. Моя мать-египтянка была рядом. Ка­ким-то образом это тоже был мой мир. Я знала эту реку вечно. Были там и пушистые облака.

Как я узнала, что это был Египет? Как я узнала Нил? Знание было частью моего опыта. Возможно, подклю­чился мой сознательный ум, так как родители повесили карту мира над моим ящиком с игрушками и названия большинства стран были мне уже известны.

Через некоторое время (я не знаю, сколько это продлилось) будто снова повернулась ручка, и я вернулась домой, в свой дворик. Я не ощущала ни смятения, ни потрясения. Просто вернулась в настоящее в полной уверенности, что побывала где-то в другом месте.

Я вскочила и побежала искать маму. Она стояла у кухонной плиты и что-то готовила. Я выпалила свой рас­сказ и спросила: “Что произошло?”

Она усадила меня, посмотрела внимательно и сказала: “Ты вспомнила прошлую жизнь”. Этими словами она от­крыла мне другое измерение. Огороженная площадка для игр теперь заключала в себе целый мир.

Вместо того, чтобы высмеивать или отрицать то, что я испытала, мать объяснила мне все словами, понятными для ребенка: “Наше тело — как пальто, что мы носим. Оно изнашивается до того, как мы завершим то, что нам назначено. Тогда Бог дает нам новую маму и нового па­пу, мы рождаемся снова и можем закончить работу, ко­торую Бог послал нам, и в конце концов возвращаемся в наш светлый дом на небесах. Но даже получая новое те­ло, мы остаемся все той же душой. А душа помнит про­шлое, даже если мы не помним”.

Пока она говорила, я испытывала ощущение, будто пробуждается память моей души, будто мне и раньше было известно об этом. Я сказала ей, что знаю о том, что жила всегда.

Она постоянно обращала мое внимание на детей, родившихся увечными или слепыми, на одаренных способностями, на одних, рожденных в богатстве, и других — в бедности. Она считала, что их поступки в прошлом при­вели к неравенству в настоящем. Мама говорила, что не может идти речи ни о божественной, ни о человеческой справедливости, если у нас есть всего лишь одна жизнь, и что мы можем познать божественную справедливость, только получив возможность испытать много жизней, в которых увидим, как следствия прошлых действий воз­вращаются к нам в нынешних обстоятельствах.

То, что я испытала в песочнице, привело меня на но­вый уровень осознания, у меня возникло много вопросов о Боге и мире. Я упрашивала родителей взять меня в церковь. Моя мать, швейцарка по происхождению, по­лучила протестантское воспитание, а отец вырос в люте­ранстве в Германии, но оба редко посещали церковь. Мать заставила меня подождать, пока мне не исполнится пять лет, и думаю, что год между четырьмя и пятью был самым длинным в моей жизни!

Наконец, мама отвела меня в методистскую воскрес­ную школу. Закончив раскрашивать пасхальных зайчи­ков и положив деньги на тарелочку для пожертвований, я почувствовала себя разочарованной. Хотелось, чтобы кто-нибудь ответил на мои вопросы об Иисусе. “Возьми меня в другую церковь”, — сказала я. Мама (или соседи) водили меня на службы почти во все протестантские церкви города. Мне также удавалось уговорить маму хо­дить со мной в католическую церковь св. Иакова всякий раз, когда мы выбирались в центр.

Продолжая паломничество по церквям, я ощущала неудовлетворенность, слушая проповеди с кафедры. Я попросила Иисуса объяснить мне истинный смысл его учения и стала получать ответы, которые ясный и чис­тый голос произносил в моем уме. Так началось мисти­ческое, длящееся всю жизнь общение с Иисусом.

Я пришла к убеждению, что у священников нет дос­тупа к таинствам Бога и Царству Его, потому что учения Иисуса дошли до нас в искаженном виде. Я решилась помочь людям постичь его миссию.

Для того, чтобы подготовить себя к этому, я изучала Библию и продолжала поиски учителя. Когда мне было девять лет, мать моей лучшей подруги стала брать меня с собой в воскресную школу Христианской Науки. Я не­медленно убедилась в том, что нашла соответствующее посланию Иисуса и наиболее продвинутое учение из всех, что предлагал мой родной город.

К сожалению, в христианской науке также не на­шлось места для реинкарнации. И несмотря на то, что я, наконец, выбрала для себя церковь, я никогда не отказы­валась от своих верований. Я оставалась в этой церкви, пока мне не исполнилось двадцать два года, и даже стала учительницей воскресной школы и распорядителем в главной церкви. Я также сотрудничала в “Крисчен сайенс монитор” в то время, когда изучала политологию в Бостонском университете. И тем не менее, продолжала искать более содержательные ответы.

В 1961 году в Бостоне я повстречала Марка Профета, наставника, чьи идеи мистического христианства содержали сложное понимание реинкарнации. Он стал моим учителем и мужем. Мы вместе строили Саммит Лайтхауз — духовную организацию, основанную им в 1958 году и принимающую идеи и Востока, и Запада. Одним из центральных положений нашего учения яв­ляется то, что Иисус был мистиком, который давал учение о реинкарнации.

Новые горизонты

Кто бы мог ожидать тогда, в шестидесятые годы, что наши идеи будут подтверждены древними манускриптами, относящимися ко второму веку, или даже более ранними? Обнаружилось, что эти тексты, найденные в Наг-Хаммади в Египте в 1945 году, хранят тайные учения Иисуса — и сре­ди них учение о перевоплощении душ. Будучи опубликованы в 1977 году в переводе на английский язык, манускрипты Наг-Хаммади вызвали бурю споров среди ученых и духовенства. Впервые я стала толковать их в 1986 году. Но и Марк, и я на протяжении десятилетий занимались тем, что обучали людей тем же основным положениям.

В настоящей книге мы намереваемся провести исследование мистических учений христиан, проповедовавших идею реинкарнации, вкупе с древними рукописями и последними археологическими открытиями, такими, как “Манускрипты Мертвого моря”.

Сначала мы исследуем, в чем смысл реинкарнации и является ли она недостающим звеном христианского учения. Затем рассмотрим различного рода верования в перевоплощения души, существовавшие в мире Иисуса, мире, где правили римляне, а умами владели идеи гре­ков, мире, в котором иудаизм родителей Иисуса сливал­ся с философией Платона. Мы увидим, что Иисус легко мог встретить идею реинкарнации в своем окружении, если только не извлек ее из своего собственного обще­ния с Богом. Мы исследуем, что говорит и чего не говорит о реинкарнации Библия, кто верил в перевоплощение душ во времена Иисуса и почему.

Затем мы уделим внимание некоторым ранним христианам, которые верили в реинкарнацию — гностикам и другим, — и зададим вопрос, почему церковь отвергла их верования. Для этого мы рассмотрим те соборы, на которых церковью было принято решение, что на все грядущие времена идея реинкарнации является неприем­лемой для христиан. Окажемся мы и в средневековой Франции, где перед нами оживет история христиан, ве­ривших в реинкарнацию и готовых умереть за свои убе­ждения.

И наконец, мы обратимся к Библии, “Манускриптам Мертвого моря” и другим писаниям и увидим, как неко­торые ученые сегодня приходят к заключению о том, что Иисус был мистиком, который давал учение о реинкар­нации и о пути развития нашей близости Богу, живуще­му внутри каждого из нас.¹⁷

Перед нами откроются новые горизонты смысла христианства. До сих пор многие христиане считали, что цель их веры — заслужить свое воскресение, которое зачастую представляется событием конца мира. Церковь учит, что те, кто умирает, не получив помилования от Бога, навечно изгнаны из Его Царства. Из этой книги вы узнаете о другой точке зрения. О мистическом толковании воскресения и даровании каж­дому — от Джеймса Кука и Марвина Бейкера до ребенка, умершего вчера, — новой возможности воплотить в жизнь идеи Иисуса.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: