СПЕЛЕОЛОГИИИ. 1958-1969-годы. 12 страница

Можно и “пошиковать” перед новичками. Мартюшев бросает веревку и последние полметра прыгает вниз. Красиво, элегантно, но... В последнюю секунду левая нога зацепилась за маленький кустик, росший из расщелины, и он некрасиво, не эстетично, как-то спиной брякнулся оземь.

- 0-ох! - Захолону дыхание.

Новички - спелеотуристы стыдливо отвернулись. Неудобно разглядывать конфуз опытного инструктора.

В лагерь отделение № 3 вернулось, ведя под руки постанывающего инструктора.

А через три дня вновь происшествие. Юрий Ковалев повел свое отделение в пещеру Тиссовая.

Кстати, после войны на Крымских яйлах, в том числе и на Караби, осталось много неразорвавшихся боеприпасов. И местные жители нашли самый удобный выход из положения - посбрасывали не взорвавшиеся мины, бомбы, снаряди в пещеры. Так вот, в той же Тиссовой на глубине 60 метров, на полу огромного грота лежали четыре ржавые - прержавые мины, или бомбы, черт их разберет, если не специалист.

Так вот в пещере Тиссовой на глубине 40 метров извилистый, круто наклоненный ход вливается в стенку этого грота. Ковалев объяснял своим новичкам, что эти самые бомбы ни под каким видом трогать не разрешается, еще раз объяснил, как спускаться по стене гимнастическим способом, взял в руки лежащую на выступе, не закрепленную веревку, и стал спускаться.

Спелеотуристы с интересом следили, соображая, как это опытные Красноярцы могут спускаться по стене держась за не привязанную веревку. Сказать же о том, что веревка еще не привязана, они посчитали просто неприличным. Пятнадцать метров Юрий летел, скользил по стене грота, пытался хотя бы немного притормозить падение... Одним словом, ногу он ушиб крепко и в лагерь пришел хромая.

Справедливости ради следует заметить, что у самого Ковалева несколько другая версия данного случая: якобы он не спускался в грот, а, наоборот, поднимался наверх; веревка была все же привязана, но собралась кольцам на уступчике и, когда Юрий поднялся десяток метров, она соскользнула, ну и так далее...

Пусть каждый читатель выберет себе версию по вкусу, лично мне, как автору, больше нравится первая, ибо ее я слышал от участников его отделения, едва они вернулись из пещеры Тиссовая.

Итак, два красноярца из трех уже продемонстрировали технику и передовую тактику. Оставался Киряков. И он не ударил в грязь лицом. Через несколько дней отделение № 2, которым командовал Петр; вернулось из пещеры Мира. Впереди, в своих неизменных шортах, гордо опираясь на выломанный из дерева костыль, хромал Петр Киряков!

Ну, что ж. На этом и закончим год 1968-й!

Год.

Начну, как обычно, с газетных публикаций.

“Красноярский рабочий”, 21.03.69 г., статья Л. Петренко “Неисследованный мир”.

“Многие думают, что сегодняшний день оставил нам мало мест, где можно пройти нехожеными тропами. Это не так. “Белые пятна” вокруг нас - таинственный мир пещер, мир запутанных лабиринтов, труднодоступных шахт, подземных озер и рек”.

Далее идет обычное описание Торгашинского провала, с тем самым атрибутом бревен, брошенных в провале и выплывших в Енисее, первыми спусками и т.д. И продолжение: “Нынешней зимой в Торгашинском провале были сделаны интересные открытия. Удалось установить связь водоемов в двух различных участках пещеры. Возможно, разобрав каменный завал, удастся найти ход, соединяющий две совершение автономные система пещеры. Другое открытие было сделано в районе грота “Жуткий треугольник”. Здесь был пройден и задокументирован новый кольцевой участок пещеры протяженностью свыше 200 метров, состоящий из двух гротов и нескольких колодцев, уводящих на глубину 115 метров. “Бездонная яма” по количеству открытий оказалась действительно бездонной.

Да, были открытия, новые пещеры, новые ходы и системы в уже открытых пещерах, но я, едва увидел в газете Л. Петренко, вспоминаю подъем из “Жуткого треугольника” в грот “Снежный” не колодцем, как обычно, где, уж не помню почему, мы не навешивали снаряжения, а соседним камином, в распор все двадцать вертикальных метров. Нас было четверо: Л. Петренко, В. Бикеев, Б. Мартюшев и одна карбидная лампа на всех! Да и лампа-то едва-едва светила из-за отсутствия води. Но тут самым находчивым оказался Бикеев. Он, как бы это поделикатнее выразиться, просто помочился в лампу. Сразу огонек, из чуть телепающего превратился в хорошее голубое пламя, и мы полезли наверх. В середине, между Петренко и Мартюшевым, скребся Бикеев, посвечивая то одному, то другому.

Но, где-то в середине отвеса наша карбидка, наша последняя надежда, неожиданно взорвалась, оставив нас в камине совершенно без света и в такой неприятной Бикеевской вони, что мы с большим трудом, на ощупь, выбрались на поверхность.

А вот несколько строк из “Советской России” от 13.12.69 г. “В Саянских горах немало великолепных пещер, как магнит, притягивающих спелеологов из разных городов Союза. НА СНИМКЕ: грот Грандиозный в Бородинской пещере. Фото А. Полякова (ТАСС)”

Что об этом можно сказать? В течение двух дет фотокорреспондент ТАСС, Александр Поляков, активно сотрудничал с Красноярскими спелеологами, ходил в пещеры вместе с нами и на Кавказе и в Саянах. И снимал, снимал, снимал...

Как-то в Торгашинке, в самом начале “Шкуродера”, я, по своей наивности, убеждал Полякова, что у него не получатся фотографии, (почти все спелеологи, и я в том числе, увлекаются любительской фотографией), когда он без фотовспышки, освещая Кирякова лишь одной свечкой, снимал на пленку 65 единиц. Но, посмотрев потом фотографию я был поражен: это был не просто портрет Кирякова, нет это была высокохудожественная работа. Это был портрет спелеолога! Смотря на фотографию, я не видел Кирякова; я видел спелеолога, который лазит под землей уже несколько часов, и столько в его лице усталости, одухотворенности, мечта и чего-то возвышенного, чего я и понять не в состоянии.

И еще одна небольшая заметка в “Красноярском рабочем” от 23.11.63 г., которая поразила меня нашей общей дикостью, бескультурьем.

“Утепленные стоянки в лесу для механизмов получили широкое признание у лесозаготовителей. В них быстро можно подготовить технику к работе, не тратя много времени на разогрев двигателей.

Решили построить такой гараж а в Таежинском лесопункте. Но когда стали подыскивать место под строительство, вспомнили про пещеру, расположенную недалеко от лесосек. Ее размеры вполне устраивали механизаторов. В двух залах, соединенных просторным ходом сообщения легко можно разместить до десяти тракторов и лесоукладчиков.

Сейчас в пещере заканчиваются работы по установке отопительной системы. Скоро она начнет служить людям”.

Лечебницы, профилактории, экскурсионные объекты в пещерах - это еще куда ни шло, да и то это надо делать весьма осторожно, но гараж для тракторов?! В уникальном природном образовании - пещере? Не хочется ничего даже добавлять к такой заметке. Пусть этот гараж останется на совести лесозаготовителей.

В “Красноярском рабочем” 1.05.69 г. появилась статья П. Кирякова “По приглашению Польских спелеологов”.

“Члены Красноярского краевого клуба спелеологов в феврале этого года получили приглашение польских спелеологов приехать в Польшу и посетить пещеру “Снежную”, которая находится недалеко от города Закопане в Татрах. Эта пещера интересна для спортсменов тем, что глубина ее достигает 860 метров и подобной нет у нас в стране.

А пещера эта считается одной из сложнейших для прохождения. Достаточно сказать, что вход в нее был настолько завален снегом, что три дня пришлось потратить на то, чтобы пробиться внутрь ее...

По рассказам польских спелеологов, на путь от “Колодца” до “Дна” и обратно группы из 6-8 человек тратят до 24-30 часов. При этом до “Дна” доходят два-три человека, остальные остаются на отвесах. А нас, вместе с проводником, пятнадцать, и все хотят попасть туда. Выходило, нам нужно для этого не менее 48 часов. Но прошли мы этот путь туда и обратно за 21 час. Вот почему Роман (польский проводник - М.Б.) признался, что такой темп ему непривычен”.

Строго говоря, 1969 год для клуба был, пожалуй, самимурожайным. Судите сами: впервые такой массовыйвыезд за рубеж членов клуба. Да еще не надо забывать, этот выезд совершен в застойное время, когда вообще за рубеж попасть было трудно; в этом же году на Кавказе (хребет Алек, верховья р. Хоста) красноярцы вновь установили рекорд СССР - пройдена пещера Назаровская - 500 метров глубины. Впервые в СССР достигнут рубеж в полкилометра по глубине пещеры. Это ли не сенсация. По тем временам это был наш, спелеологический Эверест! Да и у себя в крае совершено величайшее открытие: найдена пещера Большая Орешная (пока только 6 километров подземных лабиринтов, но это лишь начало Большой Орешной!).

Но, вернемся к началу года, к поездке в Польскую Народную республику. Только не надо забывать, что каждую субботу, воскресенье члены клуба ходили в близлежащие от города пещеры - Торгашинские, Бирюсинские, Манские; на праздники, уезжали подальше - в Бородинскую, Джебскую, Кашкулакскую, Лысанскую, и т.д.

Итак, выезд в Польшу. В начале года на клуб пришло приглашение от польских спелеологов, и... началось хождение по кабинетам. Надо отдать должное Игорю Ефремову и Мавру Николаевичу Добровольскому - основная нагрузка по оформлению легла на их плечи. Они прошли все инстанции от краевого Совета по Туризму и Экскурсиям и Крайсовпрофа, до краевого комитета партии.

В одном кабинете чиновник требовал:

- Дайте слово, что не опозорите лучшую в мире страну, завоюете первое место.

- У нас не соревнование, а совместный спуск в пещеру “Снежная”.

- Нет! Раз спелеология - спорт, вы обязаны занять первое место.

Инструктор крайкома партии, едва не упал в обморок:

- Вы что? Как вы смеете? Идти на прием к ПЕРВОМУ с обычной картонной папкой? Сошли с ума?

- При чем папка? Главное - бумаги внутри!

- Нет, нет, нет! Вот, возьмите... - подарил парням толстую красную папку с золотым тиснением “К ДОКЛАДУ”.

Не знаю уж папка ли сыграла роль, ила настойчивость Ефремова, но разрешение на выезд было получено.

От Красноярска в поездке участвовало восемь человек, но в их числе не было Б. Мартюшева. И не потому, что он не имел желания съездить за рубеж, просто ему в этот раз крупно не повезло. А как хорошо все начиналось.

Персональное приглашение на фирменном бланке из Польши. Характеристика - рекомендация от Красноярского завода Телевизоров, где он тогда работал, подписанная комитетом комсомола, парткомом, директором... В этот период Мартюшев был членом сборной завода и чемпионом края по парашютному спорту, так что заводской спорткомитет и ДОСААФ помогли в оформлении характеристики.

Через неделю Борис исправно потел на внеочередном заседании бюро Райкома ВЛКСМ, до умопомрачения, до скрипа мозгов пытаясь вспомнить какая власть в Польской Народной республике, кто такой Герек и за что “мы их уважаем”. В результате игры в вопросы и ответа получил-таки характеристику Райкома ВЛКСМ и добрался до последней подписи.

Предварительная запись на неделю вперед, и вот, немного смущаясь,Мартюшев вошел в кабинет секретаря Райкома Партии!

Общее впечатление - зелено-зелено. Как на лужайке. Просторный, нет! Огромный кабинет, побеленный с зеленоватым колером, необъятный стол буквой “Т”, обитый темно-зеленым сукном, мягкие стулья вдоль стола и стены тоже обтянуты зеленью. Перед таким величием у Мартюшева непроизвольно задрожали ноги.

“Присесть бы, - вяло думал он, - Страшно. Наверное, не положено. Без приглашения начальства нельзя. Никак нельзя! Ладно, уж, постою. Ух, черт побери, в пещерах, под куполом парашюта так не трусил”.

- Выкладывайте ваше дело, молодой человек.

А, это же ко мне обращаются - Мартюшев как можно короче объяснил ситуацию, рассказал о вызове в Польшу, глубоко пряча внутреннюю дрожь, прошагал через весь кабинет и протянул бумаги Секретарю.

Тот внимательно читает приглашение, характеристики, рекомендации. Вот сейчас он возьмет ручку из массивного прибора на столе, и...

- Не подпишу...

- Почему? - опешил Мартюшев. - Но, почему?

- Ты ж на заводе Телевизоров работаешь, - снизошел до объяснений хозяин зеленого кабинета.

- Так ведь директор завода подписал, секретарь парткома - тоже, - еще пытается клянчить Мартюшев.

-Ну и что? А я не подпишу. И ничегошеньки ты не сделаешь.

И действительно, ничегошеньки Мартюшеву сделать не удалось. Ни в КГБ, ни в отделе ВИЗ без подписи Секретаря Райкома даже не стали разговаривать. Обойти эту подпись он не смог. Единственное, что он сделал - помог погрузке снаряжения в поезд, увозящий парней в Польшу, но, увы - без него.

По приезду парней были разговоры, разговоры, рассказы, рассказы. Начну с того, как спелеологи проникли в пещеру “Снежная”. Помните в статье Кирякова: “...вход был настолько завален снегом, что три дня пришлось потратить на то, чтобы пробиться внутрь ее”.

На самом деде все выглядело так. На длинном снежном безлесном лавиноопасном склоне было входное отверстие. Вернее, отверстия не было.

- Где-то здесь, - показали спелеологи Вроцлавского клуба.

И сибиряки начали копать. Откидывали снег кто чем мог: лопатами, крышками, просто руками. Час, другой...

Наконец-то! Вход! Судя по описанию, далее идет горизонтальный очень узкий ход, длиною десять метров, которой заканчивается стометровым отвесом. Эти десять метров преодолеваются только ползком. Но сегодня этот лаз тоже в тугую напрессован снегом. Работа по раскопке резко замедлилась. Теперь технология откапывания пещеры Снежная выглядела примерно так: запахнувшись поплотнее в штормовку, спелеолог, извиваясь, на животе заползал внутрь, зачерпывал кастрюлю снега, после чего его веревкой вытягивали назад.

Снег из кастрюли вываливали на склон и цикл повторялся. Таким методом к вечеру вход в пещеру был прокопан.

Радостные спелеологи спустились до зоны леса, переночевали в избушке. Утром штурм!

Однако не тут-то было. Вместо раскопанного вчера входа в Снежную, ровный, девственно чистый снежный склон. Ночная лавина свела на нет все усилия Сибиряков.

Что ж! Супротив природы не попрешь! Конечно, жаль затраченного труда и немного страшно, а ну как заткнет вход, пока люди будут внизу, в пещере? Но делать нечего, надо копать.

Снова определили: “Где-то здесь”. Снова раскопки. К вечеру, уже в темноте, путь в пещеру открыт. Мокрые, холодные, полу замерзшие спелеологи решили на ночь уйти в зону леса, отогреться в избушке.

Но... история повторилась. Ночная лагуна вновь замуровала вход! Опять раскопки. Только на этот раз ребята не пошли ночевать в избушку, а, едва освободился проход, начали штурм пещеры.

Разумный читатель скажет, что могли бы и в первый день так сделать, а не идти ночевать в избу. Но, полез бы такой умный читатель совершенно мокрым в пещеру, зная, что вход может вновь закупорить лавина? А? И, главное, сразу за узким десятиметровым лазом - отвес сто метров. Притом, чистый отвес. Так что, поневоле призадумаешься. Вот такой огромный, нерасчлененный отвес впервые встретился советским спелеологам. Кстати, на этом отвесе произошел случай, в результате которого Игорь Ефремов сделал очередное открытие в технике спелеологии.

На дне большого грота, прямо под стометровым отвесом, разбит базовый лагерь. Гудят примуса, варится ужин, на уступах расставлены свечи. “Толпа” переодевается. Кто готовится спать, а кто и ужинать. Перед горой рюкзаков с продуктами удивленный проводник:

- Панове, куда столько? Здесь еды на месяц!

- Не волнуйся, Роман, - спокойно уверяет его Лев Сандахчиев. - На штурм должно хватить.

Однако Роман никак не может “вразумети”, как за один штурм, продолжительностью максимум двое суток, можно съесть столько продуктов. Просто он еще не знает сибиряков, которые любят-таки поесть. И желательно поесть поплотнее.

Питание в Польше, по сравнению с нашим, очень дорого, и всю еду парни привезли с собой. На всякий случай, захватили и пару ящиков водки. Через границу разрешено провозить две бутылки на человека. Не пропадать же разрешению - вот и купили два ящика!

Потом в поезде Вроцлав - Краков, или Краков - Варшава, когда ребятам достались только стоячие места, а ехать всю ночь, чтобы не было очень уж скучно, они и открыли бутылку. И надо же такому случиться - рядом с ними оказался ксендз. В черной сутане и шапочке, как положено. Общительные сибиряки тут же решили укреплять международные отношения:

- Отец. Не побрезгуй. Выпей с Русскими.

- Нет, панове. Религия не позволяет употреблять спиртное. Спасибо, но не могу.

- Хорошая религия, отец. Она права. Но, надеюсь, она же не запрещает попробовать русскую водку?

Ксендз на секунду задумался:

- Нет, пробовать, кажется, не запрещает...

Выпили, закусили, занюхали, чем бог послал... Налили еще по одной.

- Давай, отец. Пей быстрее, не держи стакан.

- Нет, нет. Нет, панове. Не положено. Религия.

- Хорошо. - Нашелся Николай Мороз, спелеолог из Новосибирска, на протяжении многих лет хороший друг красноярских спелеологов. - Нельзя пить - не пей! О чем речь? Ну, а скажем, повторять... Повторять-то религия не запрещает?

- Повторять? - ксендз вновь задумался. - Нет, вроде...

- Ну вот. Ты не пьешь. Просто повторяешь.

Одним словом, через пару часов, ксендз уже увлеченно говорил о политике, и все выяснял у спелеологов, уважают они его или нет?

Кстати, продукты, привезенные с собой, помогали нашим парням жить по своим меркам. Однажды парни были приглашены на торжественную встречу (банкет – по официальному). На столе перед каждым бутылка сухого вина, блюдце (а может десертная тарелка?) на котором нарезана просвечивающими пластиками копченая колбаса и тонюсенький ломтик хлеба. Все чинно, чопорно, торжественно. Сказана речь, выпит фужер вина, колбаски и хлеб моментально исчезли в желудках сибиряков. И все! Ни тебе горячего, ни какой другой закуски на следующие тосты.

И только по окончании банкета, прямо в гостинице ребята разожгли примуса, наварили каши с тушенкой и наелись по-сибирски, прочно!

Я, кажется, немного отвлекся?

В базовом лагере варится ужин, идет подготовка: кто-то пытается над примусом подсушить носки, рукавицы и даже комбинезон, а по веревке, навешанной на стометровом отвесе, спускаются последние участники экспедиции. И приземляются они совсем рядом, буквально в двух-трех метрах от базы.

Ну, вот, наконец, последний. Это - Николай Мороз. Кстати, на поверхности давно уже ночь и вход в пещеру может в очередной раз закупорить лавина.

Мороз “едет” по веревке на скользящем спусковом приспособлении, изобретенном в Новосибирске. Пройдена уже половина отвеса. Скорость спуска приличная, веревка жжет руки сквозь верхонки. И тут веревка, тот конец ее, которым тормозят, регулируя скорость, вырывается из руки.

Почти без трения веревка скользит в спусковом приспособлении, и Николай с ускорением начинает просто падать вниз. Все быстрее и ниже. Судорожно пытается схватить, поймать прыгающий, ускользающий конец веревки. Вот он уже в 20 метрах от дна. В 15...

Внизу все оцепенели. С ужасом смотрят вверх на стремительно падающий пучок света. Что делать? Чем помочь? Как быть? Вот что значит спуск последнего без страховки!

И только Ефремов! Игорь Ефремов! Непонятно, в какие доли секунды в его мозгу вспыхнула спасительная мысль. Мысль, которая тут же облеклась в действие.

Единым толчком бросил Ефремов свое 90 – килограммовое тело туда, месту приземления и всем телом повис на веревке, по которой спускался – теперь уже падал – Николай. И чудо свершилось! Туго натянутая веревка заклинилась в спусковом устройстве Николая, и он плавно завис в нескольких метрах от дна, раскачиваясь вверх – вниз.

Инцидент закончился благополучно, а по приезду в Красноярск Ефремов предложил еще один метод страховки снизу последнего спускающегося за основную веревку. Долгое время этот метод применялся на больших отвесах.

А вообще-то весь штурм сибиряками Снежной пещеры в польских Татрах отличался огромной скоростью прохождения, что было внове для европейской спелеологии. Проводник Роман вскоре вынужден был снять один из двух свитеров – темп движения оказался для него жестким. Но больше его поразило, как ребята без просьб и напоминаний хватали любой транспортный мешок, а если подвернется, то и два и тащили их наверх (это уже на подъеме, когда народ и так уставший). Такое взаимопонимание он встретил впервые. Весь механизм штурма работал настолько четко, что вместе с транспортниками подняли наверх и рюкзак Романа с личными вещами.

Но более всего был поражен Роман на подземном озере.

Метров тридцати длинной озеро заполняло весь ход. Было два варианта преодоления его: осторожно, по полочкам лезть над водой, либо по пояс в воде перебрести озеро (надувных лодок экспедиция не имела). На второй вариант никто не отважился, – как и во всех пещерах, вода страшно холодная.

И вот парни смотрят, как Лев Сандахчиев, иногда выдавая нецензурные слова, медленно перебирается по стене, выискивая зацепы, карманы, полочки. Он уже прошел почти весь участок, осталось метра 3-4 до противоположного берега, но (может Бог наказал его за брань?)...

- Бульк – тых! – срывается Сандахчиев в озеро.

- Упал... твою мать! – срывается фраза с его языка.

Ситуация просто комичная, но парням как-то неудобно смеяться над неудачей товарища, тем более сейчас каждому предстоит такое. Лева бормочет себе под нос что-то из своего репертуара и, вместо того, чтобы быстрее добежать до берега и попытаться хотя бы немного выжать одежду, возвращается к ребятам.

- Зачем? – недоумевает Роман.

- Почему? – удивляются остальные.

- Решил еще раз пройти по стене, - хохотнул Киряков. – ради тренировки.

Между тем Сандахчиев, раздвигая прозрачную воду грязным комбинезоном, подошел к парням:

- Петька, садись на спину. Так – перетак!

- Лева. Ты сошел с ума? Да? – пытается выяснить Роман.

- Я уже все равно мокрый, как... – тут он ввернул таки свои излюбленные слова, - зачем же и вам мочиться?

И всех участников одного за другим Лева перенес на спине через озеро.

Это была непостижимая логика сибиряков. Логика, не вмещающаяся ни в какие наставления методички.

Были в этой экспедиции и еще приключения и под землей и на поверхности, но перейдем, пожалуй, к летнему этапу 1969 года, к Большому Кавказу.

Начался спелеологический Кавказ всесоюзным сбором инструкторов на турбазе “Красная поляна”. Вероятно, не надо объяснять читателю, что тогда еще не начиналась борьба с пьянством, так что у входа на турбазу, справа от величественной арки ворот, усатый грузин продавал стаканами Саперави и Хванчкару. Прелестное вино. Турбаза, волейбол, танцы, вино. Несколько дней теории – экзамен. И разъехались по пещерам.

Отделение москвичей работало неподалеку от турбазы “Красная поляна” в левом боковом ущелье. Они нашли и задокументировали новую пещеру. И надо же, непередаваемое везение, буквально через день после их отъезда мощный селевый поток так плотно закупорил вход в пещеру, что и по прошествии нескольких лет он еще не открылся.

В те времена слово СЕЛЬ лично для меня было пустым звуком. В Сибири нет такого природного явления, по крайней мере, я не слышал.

Но в 1976 году, когда я всерьез, не бросая спелеологию, увлекся мототуризмом, я все же познал, что это такое.

Мы тогда на двух “Явах” поднимались от Пенджикента в горы Западного Памира ан перевал Шахристан. Хорошая асфальтированная дорога, подрезая зеленый травянистый склон, тянется к виднеющемуся вдали увалистому гребню на высоту более трех тысяч метров. Иногда, извиваясь серпантином, она делает несколько петель, набирая высоту, забегает в поперечные ложбинки, срезает небольшие скальные выступы. Сухой горный воздух до боли высушивает ноздри. Жарко!

За очередным поворотом по дороге натружено пыхтел, катаясь вперед - назад большой желтый бульдозер. Зачем он здесь? Что делает на пустынной горной дороге?

Оказывается из правого узенького оврага, не далее как вчера, объяснил бульдозерист, прошел маленький сель.

Ничего себе, маленький! Какой же тогда должен быть большой, если сейчас весь овраг, да и метров сто дороги забито темно коричневой глиной вперемежку с камнями. Этот полу застывший поток широким уступом оседлал дорогу и растекся ниже по долине. Коричневая масса на горячем азиатском солнце уже засохла, покрылась корочкой.

Мой напарник решил проверить, выдержит ли она мотоцикл, но уже через пару шагов верхняя корочка проломилась, и мы с большим трудом вытащили барахтавшегося в жидкой грязи Валерия. Он был довольно смешон, так как единственное, что ему удалось не измазать липкой глиной – белый мотоциклетный шлем.

Как бы плотно снежная лавина не закупорила вход в пещеру Снежная в Польше, ее можно откапать, имея шанцевый инструмент, людей и желание. Другое дело грязекаменный поток – СЕЛЬ. С ним шутки плохи.

Однако в этом году отделение красноярских инструкторов на хр. Алек, в зоне леса, где селя даже теоретически быть не может. Мы штурмовали пещеру Назаровская.

Обратимся, как обычно к газетным публикациям. “Комсомольская правда”. Репортаж специального корреспондента Леонида Репина “Экспедиция в бездну”.

“А ту пещеру я им нашла. Шла как-то по медвежьей тропе и увидела. Я подумала тогда: пусть она будет самой дальней и самой глубокой (из разговора с женой лесника – Таисией Федоровной Назаровой). Эту пещеру так назвали – Назаровской.

Назаровская оказалась строптивой: за гигантским, величественным входом прятались узкие лазы и вертикальные каскады, по которым стекала подземная река. Река эта вливалась в сложный сифон – естественное озеро, в которое нырял ход. Этот сифон стал у спелеологов притчей: семь лет как открыли пещеру, и ни разу никому не удавалось его пройти.

В то утро я проснулся рано и сразу почувствовал в лагере какое-то лихорадочное возбуждение. Оказалось, ночью вернулись две группы: одна из Назаровской, другая – из той, куда спускался я с Пантюхиным. В Назаровскую ходили красноярские спелеологи. Они дошли до сифона и, не веря самим себе, обнаружили между каменным сводом и поверхностью воды открылся узкий просвет – сантиметров на десять, не более. Но для спелеологов и эта удача – редчайшая. Красноярцы преодолели сифон и дошли до глубины почти 400 метров – дальше же они идти не могли, потому что кончилось снаряжение.

В Назаровскую (на второй решительный штурм – М.Б.) пошли красноярцы и несколько человек из других городов. Среди них был Илюхин (председатель центральной секции спелеологов СССР – М.Б.). Контрольный срок возвращения группы истекал через двое суток.

Поздним вечером я вместе с двумя спелеологами пошел к Назаровской, чтобы помочь группе поднять снаряжение.

Вход в пещеру был прекрасен. Огромная арка из массивных глыб, упирающаяся одним концом в гладкую вертикальную стену высотой метров тридцать. Сверху над входом нависли ветви старых деревьев, одно из которых, не выдержав собственной тяжести, рухнуло и теперь упиралось одним концом мощного ствола в вертикальную стену.

Это было очень странное зрелище: где-то далеко под ними плавно покачиваясь, ползли белые каски. Людей не было видно – их поглотила тьма и потому каски напоминали какие-то странные существа ползущие неровной вереницей по поверхности.

Первым вылез Володя Ляшков. Он поднялся по лестнице и, в конец обессиленный, сел тут же на камни. Он был мокр, как если бы вышел из-под воды, грязен как если бы век прожил под землей. У него были синие губы, безмерно усталый взгляд и руки с белыми ладонями и глубокими морщинами – от долгого пребывания в воде.

Потом вылез на свет Петр Киряков – тоже весь синий, достал негнущимися пальцами флягу, отвинтил пробку, добыл сигареты и вместе с Ляшковым их раскурил.

Мы поднялись к костру, и спелеологи стали снимать комбинезоны, подставляя застывшее тело поближе к огню. Двое едва сели, тут же уснули. Тридцать часов они продирались в пещере, иной раз по шею в воде – и греться им там было негде.

Когда я уезжал, один из спелеологов сказал: “Да, такое адское переохлаждение могли выдержать только эти ребята из Красноярска”. Не знаю, так ли это. Возможно. Знаю только, что работа, которую они проделали, была невероятно трудна.

Они лезут под землю, потому что там перед ними открывается таинственный, прекрасный мир. Мир, в котором до них никто не бывал. Они открывают его. И, открывая, проверяют свою волю и мужество.

Вчера, когда делался номер, мне позвонил Владимир Илюхин. Он сообщил, что, по уточненным данным, новый рекорд страны – ровно пятьсот метров”.

Так описана наша работа. И это было правдой.

Долгие годы штурм Назаровской не давал мне покоя. Наконец в 1980 году я написал художественно – документальную повесть на основе воспоминаний того лета 1969 года. Печатать ее, естественно, никто не собирался, да я и не носил ее по редакциям. И вот сейчас небольшие фрагменты из нее вставляю в наше повествование. Меня могут упрекнуть, что кое-где я поднаврал, мол, некоторые эпизоды просто придуманы. Может быть! Вполне может быть! Но ведь это не главное. Основное – выдержан дух того времени, показано моральное состояние спелеологов, их безудержное стремление проникнуть глубже, туда, где еще никто не был. А огромный риск и острые приключения все же были. Были. Может и не совсем так как описано, но были. А, впрочем, пусть читатель сам рассудит.

Темнота обступила его со всех сторон, давила на лицо, шею, руки. Казалось ее можно щупать руками, резать. Помимо воли вслушивался он в окружающую черноту, пытаясь уловить шаги товарищей. Но кроме своего хриплого дыхания он не слышал ничего. Через несколько минут дыхание успокоилось, и стало слышно как капли, срываясь со стен, падают в озеро, разбиваясь о воду. Звук был похож на четкие удары метронома. “Дзы-ынь... сейчас следующая... Дзы-ынь... сейчас... Кстати, который час?” – мысли, будто прорываясь сквозь черноту пещеры, были какие-то вялые, никчемные: “Прошли уже с десяток отвесных участков метров по двадцать пять – тридцать, да и основной ход с большим уклоном. Значит надо мной метров двести – триста камня. Интересно, какая погода сейчас наверху? Лишь бы не было большого дождя. Тогда уж точно наверх не вырвешься”.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: