Глава 7. АВТОМОБИЛЬ ИЛИ ШТАНГЕНЦИРКУЛЬ?

Вдавленный перелом свода черепа. Это тот частный случай, когда эксперт может показать свое умение наиболее полно оха­рактеризовать свойства тупого предмета, причинившего этот перелом. Сопоставляя характер перелома с особенностями по­вреждений кожных покровов, можно, не отходя от секционного стола (конечно, если речь идет о смертельном случае), опре­делять размеры, форму и рельеф травмирующей поверхности предмета; если же представлены предполагаемые орудия травмы, то исключить или допустить возможность причинения повреждений каждым из представленных предметов по указан­ным общим признакам. Но что представляется очень важным — работа специалиста не должна ограничиваться этим, первич­ным этапом экспертного анализа. Исходные суждения должны быть использованы для планирования последующих лаборатор­ных исследований, целью которых должна стать дальнейшая углубленная характеристика повреждающего предмета, вклю­чая стремление установить конкретный экземпляр орудия травмы.

Иногда приходится слышать: все это надо делать, если след­ствием поставлены соответствующие вопросы. А если вопросы не поставлены? Если следователь недостаточно опытен? Если «та самая» версия пока не находится в поле его зрения? Может ли пассивность эксперта быть приемлемым оправданием? Ведь хорошо известно, что несвоевременное исследование иногда ис­ключает возможность решения вопроса в последующем; в та­ких случаях не помогут и опытные эксперты, и совершенное обо­рудование, поскольку либо не были взяты для дополнительного исследования необходимые объекты, либо эти объекты не со­хранены, либо они утрачены в процессе полностью или частично разрушающих лабораторных исследований и т. д. Следова­тельно, чем более информативны первичные исследования, тем большая ответственность по полноценному и всестороннему пла­нированию дополнительных исследований ложится на эксперта. Иллюстрации приведенных положений и посвящено следую­щее наблюдение.

Около 20 ч 21.10.87 г. пьяные Бородин и Щелчков — уча­щиеся СГПТУ — учинили драку в своем общежитии, в ходе ко­торой избили несколько человек. Выйдя из общежития, они встретили незнакомого им Карасева — учащегося того же СГПТУ. Видя агрессивное настроение пьяных парней, Карасев предпринял попытку убежать от них. Не догнав Карасева, Бо­родин и Щелчков остановили попутную машину, угрожая води­телю, велели преследовать убегающего. Когда машина порав­нялась с Карасевым, они выскочили и принялись его избивать. Били в лицо и по туловищу не только руками, но и ногами.

Оставили его, когда Карасев затих, оставшись лежать на проезжей части дороги, рядом с тротуаром.

Около 22 ч лежащего Карасева заметили шофер и пассажир проезжавшей мимо автомашины такси. «Наверно, пья­ный»,— заметил водитель. «Непохоже, возвратитесь»— ответил пассажир. Машина успела проехать 50—60 м. Но шофер оста­новил ее, включил заднюю передачу и подъехал к лежащему. Вот как описывают оба положение Карасева на месте его обна­ружении; «Парень лежал на проезжей части на животе лицом вниз в полуметре от поребрика левого тротуара, головой в на­правлении движения автомашины. Тело было вытянуто вдоль поребрика тротуара. Голова непокрыта. Под головой была боль­шая густая лужа свернувшейся крови». Пассажир оказался вра­чом. Выйдя из машины, он подошел к лежащему: пульса, ды­хания, реакции зрачков на свет не обнаружил. Тем не менее вместе с водителем кое-как втащили Карасева на заднее си­денье. Через 10 мин он был доставлен в приемное отделение спе­циализированной больницы (ничего необычного не произошло. Шофер и пассажир выполнили свой общечеловеческий долг. Но впоследствии водитель будет ругать себя за то, что остано­вился).

В больнице пострадавший осмотрен нейрохирургом: состоя­ние крайне тяжелое, арефлексия, реакция на болевое воздей­ствие утрачена, пульс нитевидный, 90 уд/мин, АД 60/0 мм рт. ст.; дыхание самостоятельное, поверхностное — до 36 в 1 мин; зрачки расширены, на свет не реагируют, роговичные рефлексы отсутствуют. В затылочной области обнаружена ушибленная рана, в глубине которой виден оскольчатый перелом кости. На­чаты срочно реанимационные мероприятия, пострадавшего стали готовить к операции. Однако в 23 ч 05 мни наступила смерть. Клинический диагноз: открытая черепно-мозговая травма с оскольчатым переломом затылочной кости, ушибом головного мозга тяжелой степени, внутричерепной гематомой, отеком и дислокацией головного мозга.

Вскрытие произведено на следующий день.

Из заключения судебно-медицинского эксперта: «.Наружное исследование....В затылочпо-теменной области две параллель­ные, дугообразной формы раны. В левой скуловой области с пе­реходом на левую щеку ссадина неопределенной формы, раз­мерами 7x4,5 см. В правой скуловой области и в области пра­вой брови две ссадины неправильно-овальной формы размерами 1X4 см и 4X3,5 см... На слизистой оболочке правой половины нижней губы рана с неровными краями темно-красного цвета, размерами 2,5X0,6 см. Правые 1-й и 2-й зубы па верхней челю­сти отсутствуют, лунки зубов кровоподтечны, темно-красного цвета. В преддверии рта темная жидкая кровь. На правой по­ловине подбородка рана овальной формы с неровными краями

размерами 3,5X0,6 см. Концы ее закруглены. Дном раны явля­ется неповрежденная нижняя челюсть. В окружности раны осаднение кожи размерами 7x4 см, распространяющееся на перед­нюю поверхность шеи...

Внутреннее исследование. В мягких тканях головы затылоч­ной и лобной областей два блестящих темно-красного цвета кровоизлияния, толщиной до 0,5 см, размерами соответственно ИХ8 см и 7X9 см. В области затылочной кости1 справа вдав-

Рис. 24. Вдавленный перелом правой теменной кости Карасева.

Вид со стороны наружной (а) и внутренней (б) костных пластинок.

ленный перелом, имеющий веретенообразную форму, размерами 8,3X4,4 см, переходящий в правую теменную кость (рис. 24). В полость черепа вдавлено два фрагмента, имеющих также ве­ретенообразную форму: левый фрагмент размерами 6x3,1 см, правый-—3X1,3 см. Угол, образованный двумя вдавленными фрагментами, примерно 120—130°. Наибольшая глубина про­никновения фрагментов в полость черепа—],! см. Другие ко­сти свода и основания черепа целы. Твердая мозговая оболочка цела, не напряжена, бледная. В синусах ее следы жидкой крови темно-красного цвета. Мягкие мозговые оболочки тонкие, бле­стящие. Под ними, в области левой лобно-височно-теменной доли

с переходом на основание головного мозга блестящее темно-красного цвета кровоизлияние, толщиной до 0,3 см, размерами 12ХЮ см. В области правой лобной и переднего полюса правой височной долей головного мозга два участка темно-красного цвета, без повреждения мягких мозговых оболочек на площади соответственно 3X3 см и 5x4 см. В глубине в белом и сером веществе в пределах 0,9—1,2 см множественные темно-красного цвета мелко- и крупноточечные кровоизлияния. Граница серого ого вещества отчетливо различима. В полостях мозговых желудочков кровянистая жидкость. Внутренняя оболочка их летящая, бледно-синюшного цвета. Ядра основания головного мозга хорошо различимы. В дне IV желудочка множественные точечные темно-красные кровоизлияния. Варолиев мост дряб­лый, уплощен. В глубине его многочисленные темно-красного цвета кровоизлияния, расположенные симметрично, в основном выше сильвиева водопровода. Борозды головного мозга резко сглажены, извилины уплощены. Сосуды основания головного мозга со спавшимися тонкими эластичными стенками».

По результатам вскрытия поставлен диагноз: «Открытая ту­пая травма головы: вдавленный перелом затылочной кости справа; ушиб головного мозга в области правых лобной и ви­сочной долей; субарахноидальное кровоизлияние в области левых лобной, височной и теменной долей головного мозга; кровоизлияние в мягкие ткани головы в лобной и затылочной обла­стях; ушибленные раны затылочной области {по клиническим данным); ушибленная рана в области подбородка; множествен­ные ссадины лица; травматическая экстракция правых 1-го и 2-го зубов верхней челюсти с кровоизлияниями в лунки; рана слизистой оболочки нижней губы справа. Отек и дислокация го­ловного мозга; сглаженность борозд и уплощенность извилин головного мозга; уплощение варолиева моста; кровоизлияние 'Варолиев мост и дно IV желудочка. Операции; первичная хи­мическая обработка ран затылочной области, ушивание их (22.10.87 г.)».

Представляют интерес выводы, которые сформулировал эксперт.

«1. Смерть В. Н. Карасева последовала от отека и дислокации головного мозга, которые развились в результате тупой травмы головы, сопровождавшейся переломами костей черепа, ушибом головного мозга и кровоизлиянием в мягкие мозговые оболочки.

2. При исследовании трупа В. Н. Карасева установлены сле­дующие телесные повреждения: вдавленный перелом затылоч­ной кости справа, ушиб головного мозга в области правой лоб­ной и височной долей, кровоизлияние под мягкие мозговые обо­лочки в области левых лобной, височной и теменной долей, кровоизлияние в мягкие ткани головы в лобной и затылочной

областях, ушибленная рана подбородка, травматическая экс­тракция 1-го, 2-го зубов верхней челюсти справа с кровоизлия­ниями в лунки, раня слизистой оболочки нижней губы справа, множественные ссадины липа, ушибленные раны затылочной области (установлены клинически).

3. Все указанные телесные повреждения носят характер ту­
пой травмы и причинены тупым твердым предметом, каковым
могла быть кисть, сжатая в кулак, обутая нога и др.

4. Учитывая характер перелома затылочной кисти, считаю,
что это повреждение могло быть причинено в результате удара
тупым твердым предметом с ограниченной ударяющей поверхностью пли предметом, имеющим грань.

5. Не исключается возможность причинения указанного повреждения при падении с высоты собственного роста и ударе
затылочной областью о тупой твердый предмет, имеющий грань.

6. Маловероятно, что указанные телесные повреждения явились результатом автомобильной травмы (удар, переезд, наезд).

7. Незадолго до смерти В. П. Карасев был трезвым, что
подтверждается отрицательным результатом исследования крови
на наличие алкоголя при поступлении его в больницу и отрицательным результатом судебно-химического исследования крови, которое производилось посмертно.

8. При наличии имевшихся телесных повреждений В. Н. Карасев мог непродолжительно короткое время передвигаться».

Следователя не удовлетворили эти выводы. Почему? Прежде всего, потому, что почти все выводы (кроме 7) никак не обосно­ваны. Эксперт лишь сформулировал ряд положений, но ничем их не подтвердил. Уже одно это является основанием для на­значения дополнительной или повторной экспертизы. Однако у следователя возникли и некоторые другие недоумения.

В пункте 3 эксперт указал, что все (!) обнаруженные у В. Н. Карасева повреждения причинены тупым твердым пред­метом, т. е. речь идет недвусмысленно о том, что действовал ка­кой-то один тупой предмет (пусть многократно, но один): «ку­лак, обутая нога и др.» Однако настораживает пункт 4, где от­дельно рассматривается перелом затылочной кости' и приво­дятся свойства причинившего его предмета: «с ограниченной ударяющей поверхностью» или «имеющего грань». Рели все по­вреждения могли быть причинены «кулаком», «обутой ногой» (см. пункт 3). то их никак нельзя отнести к предметам, «имею­щим грань». А если так. то, следовательно, не все. а лишь только часть (пусть даже большая) повреждений могла быть причинена «кулаком», «обутой ногой».

¹ Мы оставили контекст эксперта, хотя читателю ясно, что речь идет о переломе правой теменной кости.

И уж совсем ничем не основывается и противоречит предыдущим пункт 6, указывающий на вероятность (хотя и ма­лую) возникновения повреждений в результате автомобильной травмы: удара, переезда, наезда. Согласно общеизвестной со­временной классификации автомобильной травмы, «удар» и «на­езд» являются синонимами при обозначении автомобильной травмы. Уже поэтому их не следовало ставить в один ряд. Но, если допустить возможность получения повреждений при на­езде, то он характеризуется определенной фазностью травмы: первичный контакт, забрасывание на капот (при травме легко­вым автомобилем), падение на грунт и последующее скольже­ние по его поверхности. Иначе говоря, должна быть определен­ная совокупность нескольких групп повреждений, которые воз­никли от ударов и трения. Таких повреждений у Карасева не имелось. И тем более не было никаких повреждений от сдавления его тела (или части тела) вращающимся колесом движу­щегося автомобиля-—повреждения в таких случаях столь ха­рактерны, что механизм их возникновения очевиден, и его уста­новление, как правило, не вызывает затруднений. В связи с этим в пункте 6 смущает прежде всего первое слово «маловероятно». Оно допускает, хотя и с малой вероятностью, возможность воз­никновения повреждений у Карасева в условиях автотранспорт­ного происшествия, в то время как такую возможность в дан­ном случае можно исключить. Однако этот неосторожный вывод сыграет свою негативную роль в будущем.

Знакомясь с выводами эксперта, можно с огорчением кон­статировать, что он пытался создать видимость глубокого ана­лиза, насытив выводы разного рода предположениями (к сожа­лению, ничем не обоснованными), и в то же время не стал ре­шать вопросы, которые в этом случае были не только возмож­ными, но и обязательными.

Если эксперт пришел к выводу, что травмирующий предмет имел ограниченную ударяющую поверхность, то он обязан был охарактеризовать размеры, форму и рельеф этой поверхности. Но не сделал этого. Была ли у пего такая возможность? Не­сомненно! Более того, он даже изъял поврежденный свод че­репа. Не требовалось никакой специальной аппаратуры (доста­точно было простой лупы) для того, чтобы получить дополни­тельное представление о свойствах травмирующей поверхности предмета. Таких исследований эксперт не провел. Может, несколько «оправдывающей» его бездействие являются существующие ведомственные требования о необходимости (?!) проведения подобных исследований в физико-технических подразделениях Бюро судебно-медицинской экспертизы. На мой взгляд, это один из образчиков формально-бюрократического свойства в учреждениях судебно-медицинской экспертизы. Где принципиальная граница между тем, что может (и, следова-

тельно, должен) делать эксперт - танолог1 и что он не должен делать, и что обязан исследовать эксперт физико-техник? Здесь может быть единственный ответ: если для первого ног необхо­димости применять специальную аппаратуру, то он и должен решать поставленный вопрос, сообразуясь со своими знаниями и умением.

Итак, у следователя оказалось достаточно оснований для назначения новой (комиссионной) судебно-медицинской экспер­тизы.

Отвлечемся еще раз. После проведения первичной экспер­тизы по существующему закону (ст. 81 УПК РСФСР) могут быть проведены два вида экспертизы: дополнительная и повтор­ная. Первая проводится в случае недостаточной ясности или полноты заключения, вторая — при необоснованности заключе­ния эксперта или сомнений в его правильности. Вполне естест­венно, следователь в своем постановлении должен принести эти конкретные основания для назначения дополнительной или по­вторной экспертизы, но почему-то он делает это не всегда, пред­почитая не предусмотренные уголовно-процессуальным законо­дательством термины «комиссионная» пли «комплексная» экспертиза. Не настаивают на уточнении процессуального ха­рактера экспертизы ни эксперты, ни руководители экспертных учреждений, поскольку такие основания, как «недостаточная полнота», «необоснованность заключения», «сомнения в его пра­вильности», прямо или косвенно указывают на невысокий про­фессиональный уровень специалистов, принимавших участие в первичном экспертном исследовании и в определенной степени свидетельствуют о профессиональном неблагополучии в учреж­дении в целом. Однако эти, личные и ведомственные, воззре­ния имеют сугубо субъективный характер. При назначении но­вой экспертизы Они не должны влиять на необходимость четко указывать на характер экспертизы (дополнительная или повтор­ная) и основания для ее назначения.

Но продолжим изложение и приведем некоторые положения из заключения комиссии пяти опытных судебно-медицинских экспертов, подписавших экспертное заключение вместе с руко­водителем экспертного учреждения. Эта экспертиза в данном случае должна рассматриваться как повторная, поскольку вы­воды первичной экспертизы были необоснованными.

Комиссия экспертов построила своп выводы на результатах изучения материалов дела, исследования свода черепа Карасева и дополнительного осмотра места происшествия. Если пер­вые два вида исследования представляются необходимыми, то осмотр проезжей части оживленной улицы спустя 3 мес после происшествия с самого начала представлялся малоперспективным. Да н на деле оказался совершенно неинформативным.

Что же нового нашла комиссия экспертов? Никаких новых материалов дела она не изучала: только короткую историю бо­лезни и первичное заключение эксперта. Поэтому новая инфор­мация могла быть получена только при изучении свода черепа Карасева. Приведем описание результатов этого исследования: «При осмотре свода черепа обнаружено: в области правой теменной кости, в задневнутреннем квадранте, имеется вдавлен­ный перелом размерами 8X3 см, состоящий из двух отломков, расположенных под углом 45^ друг к другу. Размеры отлом­ков— 7,,5X2,5 см н 4х! см. Между отломками хорошо контурируемая борозда шириной 0,8 см, длиной 9 см, заканчивающаяся «давлениями в переднем углу перелома теменной кости и сзади, переходящая через затылочный шов, на 3 см на затылочную кость. Отломки вдавлены на глубину до 1,5 см, удерживаются па внутренней пластинке теменной кости. На наружном, мень­шем по величине, отломке, посредине его, параллельно линии перелома имеется еле заметная бороздка, чуть скощенная внутрь, размером 2X0,1 см>

Что следует из этого описания? Прежде всего, комиссия по­правила эксперта, правильно уточнив локализацию перелома -правая теменная кость. Во-вторых, комиссия дала общее (мак­роскопическое) объективное описание перелома. Однако на­звать достаточным это описание нельзя — ведь перелом никак не описан со стороны внутренней костной пластинки (а там, как покажут последующие экспертизы, были интересные нару­шения целости костной ткани). Пожалуй, этим и ограничились дополнительные сведения, полученные комиссией из пяти экс­пертов. К сожалению, и на этот раз никакие дополнительные лабораторные исследования не проводились. Не почувствовали необходимость их проведения ни эксперты с большим стажем работы по специальности. ни руководитель учреждения. А ведь одним из основных поводов к назначению повторной экспертизы была необходимость установить свойства повреждающего пред­мета. При таком характере исследования рассчитывать на реше­ние поставленной задачи не приходилось.

Приведем ответ па этот основной вопрос. «Все обнаружен­ные у Карасева повреждения возникли от воздействия твердого тупого предмета (предметов). Вдавленный перелом свода че­репа (задневнутренний край правой теменной кости) причинен тупым твердым предметом, выступающая (следообразующая) часть которого имела толщину около 3—4 мм, длину не менее 8 см. Удар был нанесен с большой силон в направлении сверху вниз, слева направо. В момент нанесения удара нападающий мог находиться спереди, при условии, что Карасев стоял па коленях или находился в положении с туловищем, наклоненным

кпереди. Кроне того, удар мог быть нанесен и сзади, в этом случае Карасев мог находиться как в вышеуказанном положе­нии, так и в положении стоя, с выпрямленным туловищем. По­вреждения зубов, слизистой оболочки губ являются характер­ными для повреждений, возникающих от удара кулаком. Дру­гие имеющиеся на лице повреждения могли возникнуть как от ударов кулаками, ногами, обутыми в ботинки и др., так и при неоднократных падениях и ударах о твердые тупые предметы».

Читая этот вывод, с удивлением замечаешь, что эксперты дают тот же самый повод для назначения следующей повтор­ной экспертизы —ни одно из положений не аргументировано. И здесь снова уместно заметить, что предварительное следст­вие настолько привыкло к немотивированным заключениям, что никак не отреагировало на необоснованное заключение, удовле­творившись научными и должностными регалиями экспертов, а также числом специалистов, принявших участие в экспертизе.

Что еще должно обратить на себя внимание в этом выводе? Эксперты уточняют размеры следообразующей поверхности предмета — 8X0,3...0,4 см. Но если установлены размеры, зна­чит, они имеют вполне определенные границы. Если же име­ются границы, то, помимо размеров, они должны иметь и вполне определенную форму (!). Однако эксперты форму не устанав­ливают. Хочется обратить внимание и на то, что эксперты имели дело с объемным повреждением (вдавленным переломом). Сле­довательно, «следообразующая» часть предмета должна быть охарактеризована как трехмерная. Однако этого не было сде­лано.

Эксперты заметили в зоне перелома поверхностные вдавления. Жаль, что описание такой важной детали свелось к фор­мальной (фотографической) констатации. Иначе они отметили бы и форму, и протяженность, и глубину вдавлений. Как мы увидим, это будет иметь значение для характеристики повреж­дающего предмета.

Обвинительное заключение, опирающееся и на результаты комиссионной экспертизы, было направлено в суд. В судебное заседание были вызваны члены экспертной комиссии и судеб­ный медик, производивший первичную экспертизу. Они подтвер­дили свои заключения, данные в ходе предварительного след­ствия. Однако ответы экспертов не удовлетворили суд. Если часть повреждений на голове Карасева могла возникнуть от уда­ров кулаками и ногами, то каким был предмет, причинивший пе­релом правой теменной кости, оставалось неясным. Эксперты дали его ограниченную характеристику, а следователь не нашел хотя бы предполагаемое орудие травмы. Между тем этот вопрос приобрел в суде решающее значение.

На самом деле для квалификации действий Бородина и Щелчкова следовало установить, был ли это случайный пред-

мет или заранее взятый ими для применения во время запла­нированной драки. Так или иначе, но суд вынужден был назна­чить новую повторную экспертизу с предложением установить предмет, которым причинен перелом свода черепа. Экспертиза была назначена другим экспертам. Так она попала к нам.

В сущности, мы получили те же материалы, что и наши кол­леги: уголовное дело и свод черепа. К сожалению, кожный лос­кут головы с ушибленными ранами не был изъят при первич­ном исследовании трупа, раны не были сфотографированы, а описание оказалось недостаточно полным. В результате была утрачена важная часть экспертной информации. Более того, именно с кожей вступает в непосредственный первичный кон­такт повреждающий предмет, оставляет на ней и часть своего материала, и возможные загрязнения со своей поверхности. Последние отражают условия хранения или эксплуатации пред­мета, что может приблизить судебного медика к «индивидуали­зации» искомого предмета.

Что же представлял собой свод черепа? «Костный препарат является сводом черепа, отделенным обычным анатомическим секционным распилом. Толщина костей черепа на уровне рас­пила: лобная кость — 3—6 мм, височная кость — 2—4 мм, темен­ная кость — 3—6 мм, затылочная кость — 5—8 мм. При рас­сматривании черепа на просвет видны множественные очаговые просветления, наиболее выраженные в наружных отделах теменных костей и нижних отделах чешуи лобной кости. Препа­рат полностью лишен мягких тканей, обезжирен.

В задневнутренних отделах правой теменной кости и приле­гающих отделах чешуи затылочной кости вдавленный перелом неправильной вытянутой овальной формы, размерами 87Х32Х X 12 мм. Концы перелома заострены. В области обоих концов прямолинейные вдавления, по направлению близкие к длиннику перелома (рис. 25). Длинник перелома приходится под углом около 70" к стреловидному шву. Левая боковая стенка представ­лена вдавленной внутрь наружной костной пластинкой разме­рами 77x26 мм. Левый край этой стенки в средней части пред­ставляет собой расхождение стреловидного шва, от которого кпереди и кзади к концам перелома идут дугообразные тре­щины. Расхождение шва достигает 3 мм. У переднего края ле­вая стенка перелома имеет ступенчатый вид из-за 4 параллель­ных трещин, длиной от 6 до 15 мм, нависающих одна над дру­гой. Соответственно длиннику перелома по левой боковой стенке до заднего его конца проходит поверхностное прямолинейное вдавление, имеющее прерывистый характер и общую протяжен­ность до 36 мм (рис. 26). Наиболее четко вдавление выражено у заднего конца перелома и постепенно сходит «на нет» в сред­них отделах левой боковой стенки. Максимальная удаленность вдавления от края перелома—14 мм, от дна — 7 мм. Других

Рис. 25- Прямолинейное плавление на дне вдавленного перелома у одного

из его концов.

дополнительных повреждений на левой боковой стенке не обна­ружено.

Правый край перелома неровный, имеет неправильный пря­моугольный выступ в средних отделах за счет свободно под­вижного осколка наружной костной пластинки неправильной вытянутой овальной формы, размерами 49x9 мм. Правая боко­вая стенка скошена под углом, близким к углу скоса левой боковой стенки.

Прямая линия, проведенная от правого края перпендику­лярно к левой боковой стенке, в средних отделах перелома имеет длину 8 мм, в передних отделах —9,5.мм, в задних отде­лах— 8,5 мм.

Дно перелома шероховатое и представлено губчатым веще­ством кости (рис. 27). В средних отделах перелома оно углуб­лено в наибольшей степени, где имеет вид относительно пло­ской площадки длиной около 34—36 мм, постепенно возвышаю­щейся к углам перелома. Эта особенность формы дна перелома наиболее четко прослеживается по левому краю. Правая стенка перелома имеет неправильную форму с многими выступами и западениями за счет выкрошившегося губчатого вещества.

На наружной поверхности подвижного осколка, расположен­ного у правого края перелома, параллельно и в 5 мм от этого края и в 15 мм от наиболее углубленной точки перелома рас­полагается прямолинейное прерывистое поверхностное вдавление длиной 36 мм, заканчивающееся двумя поверхностными ли­нейными вдавлениями, идущими параллельно и оканчивающи-

Рис. 26. Поперечный профиль вдавленного перелома.

Рис. 27. Дно перелома, представленное губчатым веществом кости.

Рис. 28. Прерывистое вдавление длиной 36 мм па правой стенке осколка

мися у левого края осколка (рис. 28}. Эти два плавления располо­жены под тупым углом {заднее вдавление) и углом, близким к пря­мому (переднее вдавление), по от­ношению к первому прямолиней­ному прерывистому вдавлению. Об­разующиеся углы располагаются напротив углов, от которых кпереди и кзади начинает возвышаться дно перелома.

Со стороны внутренней поверх­ности черепа перелом представлен двумя вышестоящими внутрь круп­ными осколками внутренней кост­ной пластинки, сходящимися под тупым углом. Размеры осколков — 68X24 мм и 62x16 мм. Рас­стояние между обращенными друг к другу краями осколков — 3 — 7 мм. Внутренние края костных отломков параллельны длиннику ранее описанного вдавленного перелома.

Поверхности и края переломов дополнительно осмотрены с помощью лупы и бинокулярного стереомикроскопа МБС-2 при рассеянном, узко направленном косом освещении — других повреждений и особенностей не обнаружено.

Глубоковдавленный характер перелома свода черепа, пре­обладание длины перелома над его шириной и глубиной, соот­ношение основных размеров перелома, наличие четкой линии по границе дна и левой стенки перелома указывают па то, что этот перелом возник от воздействия твердым предметом с удли­ненной ударяющей поверхностью, имеющей узкий поперечник и небольшой выступ в средних отделах ударяющей части. Длина ударяющей поверхности более 87 мм, поперечник не более 9,5 мм, протяженность выступающей части около 34 мм».

Описание, сколь точно и подробно оно ни представлено, не обойдется бет пояснительной схемы. На рис. 29 схематически показана ударяющая часть предмета, которым был причинен перелом. Видно, что она имеет вполне определенную объемную форму: вытянутая, узкая, с наличием нескольких сходящихся под углом граней и выступов. Схема была показана следова­телю. Безусловно, в окружающем мире можно найти не один предмет со сходными групповыми признаками. Но истинный творческий характер расследования заключается в выдвижении версий, опирающихся на достоверно установленные обстоятель­ства. Одним из таких обстоятельств было то, что учащиеся СГПТУ во время занятий широко пользуются различными ин­струментами. На запрос следователя администрация СГПТУ со­общила. что в день конфликта учащимся выдавали штангенцир-

кули. Проверкой было установлено, что после занятия не все инструменты были возвращены мастеру. Следователь изъял несколько штангенциркулей. Они были однотипны (рис. 30).

Конечно, каждый предмет, тем более инструмент, может быть охарактеризован по-разному, в зависимости от поставлен­ной цели.

В соответствии с задачей найти предмет, которым был при­чинен перелом свода черепа Карасева, штангенциркуль был оха­рактеризован следующим образом.

Рис- 30. Один из штангенциркулей, изъятых следователем.

Он оказался изготовленным из металла высокой прочности и имеет типовую конструкцию. Его размеры — 309ХЮ5Х7 мм. Толщина отдельных выступающих частей на боковой поверх­ности штангенциркуля составляет 9 и 10 мм. Хвостовая часть инструмента представляет собой полоску с плоскими гранями, размерами 204x16x3,5 см. Головная часть имеет сложную конструкцию. Внешний контур узкой нижней поверхности го­ловной части имеет в целом глубоковогнутую форму. Поверх­ность широких боковых поверхностей в целом плоская, лишь в средней ее части имеются углубления: 55X15x2 мм с одной стороны и 39X9X2 мм — с другой стороны. Ширина головной

части в разных участках составляет 105, 34, 42, 38 н 43 мм. Верхний контур торца головной части имеет вид плоской трапеции: основание «трапеции» — 105 мм, боковые стороны -36 и 38 мм, верхняя сторона — 34 мм. Углы между основанием н боковыми сторонами составляют 13 и 18°, Толщина торцовой части — 3,7 мм. На расстоянии 13,5 мм от верхней стороны «тра­пеции» параллельно ей на обеих широких боковых строках в средних отделах головной части имеются прямоугольные вы­ступы шириной но 36 мм и толщиной до 1,5 мм. Выступы сме­щены по длине один относительно другого на 1,5 мм. Толщина головной части на уровне выступов — 7 мм. По одной из боко-

Рис. 31. Сопоставление головки штангенциркуля и вдавленного перелома.

вых сторон трапеции в 7 мм от ее острой вершины имеется фи­гурная выемка размерами 7X3 мм; другая сторона «трапеции» оканчивается пологим скосом, имеющим протяженность 5,5 мм. На поверхности штангенциркуля отштампованы следующие обо­значения: «10», «0,05 мм», «4618233» и «ЛИЗ» внутри ромба. Головка штангенциркуля казалась похожей на составленную схему ударяющей части предмета. При сопоставлении головки штангенциркуля и перелома (рис. 31) установлено соответствие формы и размеров перелома форме и размерам торцовой по­верхности головной части штангенциркуля по следующим пара­метрам: длина — более 87 мм (длина торцевой поверхности — 105 мм), поперечник—менее 9,5 мм (толщина головной части штангенциркуля — 3,7—7 мм), наличие выступающей части дли­ной около 34 мм (протяженность верхней стороны трапецие­видной торцевой поверхности — 34 мм). Помимо этого, установ­лено соответствие взаимного расположения выступов на боко­вых поверхностях головной части штангенциркуля и углов выступающей части его торцевой поверхности и взаимного рас­положения углов на дне перелома и углов вдавления на по­пе

|; верхности подвижного осколка перелома. Другие участки кон­туров н поверхности штангенциркуля отличались от исследуе­мого перелома по общим признакам (форма н размеры).

Проведенное сопоставление, хотя и выявило некоторое сход­ство, но его не принято считать в достаточной мере доказатель­ным. На самом деле, ведь проводится сопоставление неравно-цепных объектов: «позитива» н «негатива», «объекта» и его «следа». Поэтому в таких случаях требуется изготовить слепок объемного следа и сопоставить его с предполагаемым орудием травмы.

Для этого после обработки поверхностей перелома масля­нистым раствором его внутренний объем был полностью запол­нен специальной пастой с черным наполнителем. После полиме­ризации пасты она была извлечена в виде единого слепка плот­ной эластической консистенции (рис. 32). В просвете перелома слепочной массы не осталось.

Рельеф поверхности слепка сравнивался с рельефом поверх­ности перелома. При этом оказалось, что рельеф поверхности слепка объективно отобразил внутреннюю поверхность пере­лома. Изучение формы и размеров слепка показало их полное соответствие форме н размерам внутреннего объема перелома.

Ввиду того, что поверхность дна перелома отобразилась в виде грубо неровной поверхности за счет губчатого костного вещества, оказалось возможным уточнить форму и размеры травмирующей поверхности повреждающего предмета лишь но линии, являющейся границей между дном и левой боковой стенкой перелома, отобразившейся на слепке. Контур этой линии был переведен на кальку. Выступающие участки кон­тура были соединены прямыми линиями. Это удалось сделать тремя прямыми линиями, которые, пересекаясь друг с другом под острыми углами, составили верхнюю и боковые стенки гео­метрической фигуры — трапеции. Величины углов, образовав­шихся в результате пересечения упомянутых прямых линий: одного — от 10,5 до 13°, другого — от 16 до 18°. Всего на 10 от­дельных фотоснимках выполнено 10 самостоятельных графиче­ских построений. Колебания - значений углов указывали на сте­пень технических погрешностей при выполнении графических построений. Расстояние между углами колебалось от 34 до 35 мм.

В дальнейшем проведено сопоставление слепка и головки штангенциркуля. Торцевая поверхность штангенциркуля при­ложена к той поверхности слепка, которая соответствует левой боковой стенке перелома, отступя на 3—4 мм от края, соот­ветствующего границе между левой боковой стенкой и дном перелома н сориентирована параллельно этому краю. Край торцевой поверхности штангенциркуля и сопоставленный с ним край слепка выведены в плоскость, перпендикулярную оси фо-

тообъектнва. Произведена фотосъемка. С полученных негати­вов изготовлены фотоотпечатки (рис. 33). Произведено 10 са­мостоятельных графических построений на кальке. Калька при­кладывалась к фотоотпечаткам. Калькировались край торце­вой поверхности штангенциркуля и сопоставляемый край слепка. Через максимально выступающие участки края слепка проводились прямые линии, строились наружные углы между прямыми линиями торцевого края штангенциркуля и соответ­ствующими линиями слепка; углы между линиями торцевого крал штангенциркуля оказались равными 13 и 18°, соответст­вующие углы по слепку— 11 —13³ и 16—18°. Расстояние между углами на слепке — 34—35 мм, на штангенциркуле — 34 мм "(рис. 34).

Таким образом, были установлены совпадения линии кон­тура торцевой части штангенциркуля и линии соответствую­щего края слепка по общей форме, линейным размерам и близ­ким значениям угловых размеров. Незначительные различия линейных и угловых размеров можно было объяснить следую­щими обстоятельствами: 1) низкие пластические свойства следовоспринимающего материала, каким являются кости черепа;

2) выкрашивание части губчатого вещества из дна перелома;

3) особенности механизма образования повреждения черепа
в виде опосредованного действия на кость через прокладку мягких покровов головы и волос.

Можно было подвести следующий итог:

1. При исследовании представленного свода черепа обнаружен вдавленный перелом правой теменной и чешуи затылочной
кости, который возник от удара тупым твердым предметом
с ограниченной ударяющей поверхностью, характеризующейся
длиной более 87 мм, поперечником—менее 9,5 мм, наличием
выступа протяженностью около 34 мм в средних отделах уда­ряющей поверхности. Обоснованием такого вывода являются:

- глубоковдавленный характер обнаруженного перелома;

- значительное преобладание длины перелома над его шириной;

- соотношение основных размеров перелома (длина, ширина, глубина);

— наличие четкой границы между левой боковой стенкой и дном перелома.

2. При сопоставлении характера перелома и объемного
слепка этого перелома с конструктивными особенностями пред­ставленного на экспертизу штангенциркуля установлено, что
перелом мог быть причинен торцевой поверхностью головки
штангенциркуля. Основанием для такого вывода являются:

Рис. 32 Слепок вдавленного перелома (а—г вид слепка с разных сторон).

Рис. 33. Сопоставление слепка вдавленного перелома и головки штангенцир­куля.

Рнс. 34. Графические построения, демонстрирующие совпадение контура одного из краев слепка и формы края головки штангенциркуля.

- соответствие вывода об общих размерах ударяющей по­верхности предмета, причинившего перелом, общим размер­ным параметрам головки штангенциркуля (длина ударяющей поверхности повреждающего предмета более 87 мм — длина торцевой части штангенциркуля 105 мм, ширина ударяющей поверхности повреждающего предмета менее 9,5 мм — ширина торцевой поверхности штангенциркуля 3,7—7 мм);

— соответствие вывода о наличии в средних отделах уда­ряющей поверхности повреждающего предмета выступа про­
тяженностью около 34 мм наличию выступа длиной 34 мм на
торцевой поверхности головной части штангенциркуля;

- соответствие общей трапециевидной формы, линейных и
угловых размеров границы между левой боковой стенкой пере­
лома и его дном общей трапециевидной форме, линейным и
угловым размерам торцевой поверхности головной части штангенциркуля;

- наличие, размеры и локализация линейного вдавления
на наружной поверхности подвижного осколка у правого края
перелома — наличию, размерам и локализации выступа на
боковой поверхности головной части штангенциркуля;

— соответствие взаимного расположения вершин тупых углов на границе между левой боковой стенкой перелома и его
дном и концов линейного вдавления на наружной поверхности
подвижного осколка у правого края перелома взаимному рас­
положению вершин тупых углов на торцевой поверхности головной части штангенциркуля и концов выступа на боковой
поверхности головной части штангенциркуля.

Другими частями и поверхностями штангенциркуля невоз­можно причинить обнаруженный вдавленный перелом из-за различий по общим признакам (форме и размерам).

Таким образом, вдавленный перелом на исследуемом своде черепа причинен либо от удара торцевой поверхностью голов­ной части представленного штангенциркуля, либо от удара предметом, имеющим сходные конструктивные особенности ударяющей поверхности.

3. Скошенность стенок и ориентация длинника вдавленного перелома указывают на то, что в момент удара повреждающий предмет двигался в направлении слева направо и сверху вниз по отношению к вертикально стоящему человеку. При этом длинник ударяющей поверхности повреждающего предмета был ориентирован косо продольно по отношению к средней ли­лии головы.

Не представляется возможным решить вопрос об общем ко­личестве ударов в теменно-затылочную область, поскольку в медицинских документах, имеющихся в материалах дела, имеются неточности и противоречия при описании локализации и количества ран в теменно-затылочной области (в истории бо­лезни описана 1 рана, а в заключении эксперта — 2).

Эти, на этот раз обоснованные, выводы и были представ­лены суду комиссией экспертов. Казалось, можно было поста­вить точку. Но...

Вспомним «маловероятное» допущение в выводах первич­ной экспертизы о возможности причинения перелома в усло­виях автотранспортного происшествия. Это оказалось послед-

ней зацепкой адвокатов. Что же касается «подозрительного» автомобиля, то, по мнению адвокатов, это была автомашина такси, которой пострадавший был доставлен в больницу (де­скать, Карасев был сбит этой автомашиной, а затем ею же и был доставлен в больницу). Версия есть версия. Она детально не проверялась в ходе предварительного следствия. Ее надо было исключить или допустить. А это потребовало новых экс­пертных усилий.

Вначале суд посчитал достаточным осмотреть тот автомо­биль. К этому времени минул год после происшествия, автомо­биль эксплуатировался, побывал в аварии, ремонтировался, часть деталей была заменена, поэтому следов гипотетического столкновения («наезда на Карасева») не было обнаружено. Тогда решили в принципе поискать какую-либо деталь или фрагмент какой-то штатной детали автомобиля «Волга> (ГАЗ-24), которая напоминала бы предмет, хотя бы отдаленно похожий на головку штангенциркуля. Такой детали также не было обнаружено. Несмотря на это, адвокаты заявили хода­тайство и убедили председателя суда в том, что исследование автомобиля носит сугубо криминалистический характер и по­этому решение вопроса о возможности причинения перелома черепа какой-либо деталью автомобиля является компетенцией этих специалистов. Так была назначена криминалистическая экспертиза.

Конечно же, назначение экспертизы криминалистам было неправомочно, поскольку основным объектом исследования яв­ляется череп, т, е. биологический объект. А повреждения на таких объектах исследуют судебные медики. В связи с этим прокурором было заявлено соответствующее ходатайство. Но поскольку решение о необходимости назначения экспертизы было принято и определение судом было вынесено, то экспер­тиза была все-таки назначена и адресована специалистам фи­зико-технического отдела Республиканского бюро судебно-ме­дицинской экспертизы.

Как часто в практической работе приходится сталкиваться с принципом инстанционности при назначении экспертиз— еще одним проявлением формально-бюрократического подхода к экспертизе. Закон не предусматривает никакой инстанционности при назначении экспертиз. Только уровень теоретических знаний, практический опыт и компетентность, согласно духу закона, должны определять выбор эксперта (или комиссии экспертов), что особенно важно при назначении дополнитель­ных и повторных экспертиз. Но следователи и судьи в подав­ляющем большинстве случаев идут по примитивному пути: если первичную экспертизу проводил районный эксперт, то по­вторную надо назначать специалистам областного бюро; если сомневаются в их заключении, то материалы направляют в рес-

публиканское бюро и т. д. На практике иногда возникают сме­хотворные ситуации: сегодня специалист работал межрайон­ным экспертом, а завтра назначен на должность в областное бюро и автоматически получил право «быть умнее» своих быв­ших районных коллег. За свою более чем четвертьвековую экспертную деятельность, пройдя многие должности на практиче­ской, научной и педагогической судебно-медицинской работе, сталкиваясь с судебными и прокурорско-следственными работ­никами, в сущности, всех рангов, я редко констатировал то, что экспертиза сразу поручалась бы узким специалистам при условии, что уже не была бы «задействована» соответствующая высокая экспертная инстанция. К сведущим специалистам обычно обращаются тогда, когда исчерпаны возможности на всех инстанционных уровнях. А ведь проходит время — многие ме­сяцы, а иногда и годы. Люди ожидают конца следствия и ре­шения своей судьбы, а среди них бывают и безвинные. Так не гуманнее ли сразу обратиться к экспертам, наилучшим образом разбирающимся в вопросах, кардинально интересующих след­ствие? Но как это правильно сделать?

Меня всегда интересовал вопрос: как, каким способом дол­жен определять свой выбор нужного эксперта следователь? На чем он должен основываться? На мнении руководителя экспертного учреждения, знакомых экспертов, следователей, прокуроров и т. п.? А может быть, следователь должен сделать свой выбор, базируясь на каких-то объективных критериях, ха­рактеризующих знания и опыт специалиста, отражающих ре­альные условия его работы, наличие у него научно-материаль­ной базы, обеспечивающей решение поставленных следствием вопросов? К великому сожалению, такие объективные крите­рии судом и следствием не исследуются — именно это слово точно выражает смысл данного (необходимого) действия. По­иск этих критериев не является действующей системой. В этом деле на практике больше формализма и субъективных подходов.

Так или иначе, а к экспертизе единолично приступил руко­водящий республиканский физико-техник. С чего он начал свое исследование? Прежде всего, он освободил (?!) осколки от связи с прилежащими костями, затем произвел их произволь­ное сопоставление между собой и закрепил в таком положении твердым клеевым составом. Иначе говоря, с умыслом или по недомыслию, но он фальсифицировал (!) первоначальный вид перелома. При этом оказалось, что первоначальная форма вдавленного перелома была утрачена. «Вдавленный перелом» приобрел новую углообразную форму. И вот с этим «повреж­дением» эксперт начал сопоставлять различные выступающие детали автомобиля ГАЗ-24. Форма произвольного «перелома» была весьма простой, поэтому нетрудно было найти какую-то деталь, выступающая часть которой представляла бы собой

две поверхности, сходящиеся под углом, приближающимся к прямому. В качестве такой детали эксперт укапал на кнопку ветрового стекла правой передней дверцы автомобиля. В ка­ком же вычурном положении по отношению к движущемуся автомобилю должен был находиться Карасев, с учетом ею ро­ста и локализации остальных повреждений, чтобы получит, имевшийся у него вдавленный перелом правой теменной кости! Даже буйная фантазии не позволяет определить такое положе­ние. Но эксперта не смущает фантастичность этого положения, и он идет дальше (вот один из результатов того, когда эксперт замыкается на исследовании одного объекта, игнорируя всю остальную экспертную информацию). Методом светового про­филирования он «находит» несколько поверхностных царапин на поверхности одного ил осколков, которому он придал произвольное положение (именно несколько, не более 3 — 4, не вы­ясняя время и возможные условия их возникновения, демон­стрируя сугубо механистический подход к данному исследова­нию), и обосновывает вывод о том, что перелом причинен именно данной конкретной кнопкой данного конкретною авто­мобиля ГАЗ-24 (теперь уместно вспомнить сетовании шофера о том, что он зря остановил машину, подобрал избитою Карасева и отвез его в больницу).

При детальном изучении заключения физико-техника, по­мимо фальсификации первичного вида перелома (одного этого достаточно для того, чтобы не принимать во внимание данное экспертное «произведение»), обратили на себя внимание сле­дующие частные обстоятельства: 1) условия, в которых произ­водились сравнительно-микроскопические исследования, не приведены, что весьма затрудняет, если не сказать исключает, объективную оценку результатов исследования; 2) контроль­ные фотоснимки сравниваемых изображении не представлены, а фотоизображение сопоставляемых следов так размечено «по­яснительными» стрелками, что невозможно увидеть действи­тельно ли совпадают частные признаки; 3) фотомонтаж «сов­падения» общих признаков (формы и размеров) перелома и повреждающего предмета — кнопки — скорее демонстрирует различие, чем сходство; 4) слепок перелома не изготовлен, а следовательно, не проведено сопоставление повреждающего предмета и объемного отображения на слепке; 5) исследова­ние выполнено настолько небрежно, что, сопоставляя между собой на нескольких приложенных к заключению физико-техника фотоснимках изображение «смоделированного» им пере­лома с предполагаемым повреждающим предметом, отчетливо видно, что у последнего угол схождения следообразующих по­верхностей составляет 90^:, а схождение граней перелома — не менее 105"; 6) удивительно, что и учреждении, располагающем современной аппаратурой для сравнительно-трассологическнх ис-

следований, не было проведено профилографическое исследова­ние с использованием щупового профилографа с последующей количественной оценкой результатов (не потому ли, что коли­чественный метод способен помочь объективно оценить полу­ченные результаты и доказать наличие действительного, а не мнимого совпадения?). Но это все частные (и далеко не все), мягко говоря, недочеты. Главное решающее опровержение за­ключения физика-техника — это произвольное видоизменение первоначального характера перелома правой теменной кости.

Заметим еще одно примечательное обстоятельство. На пре­дыдущих этапах экспертизы выполнялись с участием несколь­ких экспертов, т. е. носили комиссионный характер, а в рес­публиканском бюро посчитали достаточным для проведения повторной экспертизы знаний и опыта одного «специалиста». По-видимому, это должно было подчеркнуть непререкаемый авторитет вышестоящей инстанции.

По счастью, суд, на заседание которого были вызваны спе­циалисты, участвовавшие в проведении всех предыдущих экс­пертиз, отверг это заключение. Но пусть читатель не спешит высоко оценивать способности данного суда, сумевшего остано­вить свой выбор на наиболее достойной и научно обоснован­ной экспертизе (уж будем служить истине до копна!). Решаю­щей оказалась представленная безвинным шофером... справка, согласно которой следовало, что ручка правой дверцы автомо­биля (вместе с «кнопкой») была заменена из-за неисправности на новую за 3 мое до того, как начал свое «исследование» рес­публиканский физико-техник. И все-таки так или иначе Боро­дин и Щелчков были осуждены.

Жаль, что эта история не имела логического продолжения. Л подумалось об этом спустя уже несколько лет, в ноябре 1986 г., когда «Вечерний Ленинград» опубликовал статью «Подделка» об эксперте-криминалисте Красносельского район­ного управления внутренних дел Ленинграда В. Хоритоненко. Исходя из высоких побуждений и желании оказать «помощь следствию», он фабриковал ложные экспертные заключения, «находя» на вещественных доказательствах отпечатки пальцев людей, которые никакого отношения к преступлению не имели. Вполне естественно, что криминалистическая деятельность В. Хоритоненко была прервана.

Но кому же в нашем случае хотел оказать услугу «специа­лист» из высокой республиканской инстанции? Ответом может быть новый вопрос: а кому такое «заключение эксперта» было более всего выгодно? Очевидный в данной ситуации ответ ос­тавляю за читателем.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: