ТОР 5 статей: Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы КАТЕГОРИИ:
|
Публицистический полешь
Публицистический подстиль обслуживает политико-идеологические, общественно-экономические и культурные отношения. Он имеет характерный словарь, соотносимый с базовыми темами в СМИ. В нем формируются основные идеологемы, которые тиражируются СМИ и затем «оседают» в массовом сознании. Публицистической речи присуща скрытая или открытая оценочность, зависящая от шкалы ценностей автора или издания. В этом подстиле специфичен образ автора, создающего определенную информационную атмосферу. В публицистической речи наиболее ярко проявляется современная установка средств массовой информации на творчество, а не стереотип, что достигается средствами языковой игры, созданием вертикального контекста с помощью цитат и всепроникающей иронией. Рассмотрим подробнее эти характерные черты публицистического подстиля. Стиль массовой коммуникации (МК) — один из наиболее «открытых» функциональных стилей современного русского литературного языка. «Незамкнутость» словаря публицистики определяется прежде всего экстралингвистическими факторами, главным из которых является разнообразие тем (экономических, политических, социальных и т. п.), попадающих в фокус журналистского внимания. Из интралингвистических факторов «открытости» рассматриваемого стиля способствует прежде всего образ автора-журналиста, выбирающего речевые иностилевые средства для реализации поставленной творческой задачи (например, жаргонизмы в материалах о заключенных могут являться речевой характеристикой
описываемых персонажей либо средством создания правдивой атмосферы в публицистическом тексте). Среди множества тем, рассматриваемых современными СМИ, можно выделить базовые: политическую, экономическую, социальную, медицинскую, спортивную, шоу-бизнес. Каждая из них имеет свои строевые лексемы, которые в рамках публицистического текста укладываются в определенный словесный ряд. Множественность и многообразие словесных рядов делает словарный состав публицистики максимально широким и незамкнутым. Но наиболее частотные слова публицистического стиля становятся символами, маркерами эпохи. Именно по ним можно будет судить о специфике конкретного отрезка времени. Если их перечислить (например, олигарх, терроризм, дефолт, бюджет, выборы и т. п.), они создадут «публицистическую картину мира» (Г.Я. Солганик). Эти слова становятся концептуальными для публицистики. «Концептуальная лексика отражает идеологию, политику газеты, ее социальные устремления». В словарях она часто имеют помету «газ.». Итак, одна часть публицистической лексики: неоценочные ключевые слова. Вторая часть словаря рассматриваемого стиля — оценочная лексика, которой принадлежит ведущая роль в формировании общественных стереотипов, или идеологем. В стиле МК можно выделить инвариантные черты, константы, которые в том или ином виде присутствуют в любой исторический период. Это шкала ценностей, оценочность, идеологема, образ автора (рис. 2). Шкала ценностей (термин Ю.В. Рождественского) основывается на семантической оппозиции «свое» / «чужое».
Рис.2
Шкала ценностей — универсалия, играющая решающую роль в выборе и распределении оценочных средств в текстах МК. С ее помощью в языке публицистики складываются оппозиции, включающие в себя слова, близкие по значению, но резко противоположные по вызываемому ими «стилистическому впечатлению»: «наши» разведчики — «их» шпионы; «наша» убежденность — «их» фанатизм; «наши» партнеры, союзники — «их» сателлиты, приспешники и т. п. Такое сталкивание «своего» и «чужого» не является номинативно необходимым, это психологически обусловленное стремление отграничить «близкие денотативные сущности». Шкала ценностей подвижна. И в определенные моменты развития общества под действием экстралингвистических факторов (одним из которых становится и общественная переоценка прежних реалий) происходит «перезагрузка» семантических областей «свое» и «чужое» в зависимости от типа оценочности (общесоциальной, классовой, групповой, индивидуальной). Например, после Октябрьской революции в советских средствах массовой информации произошло разделение на «своих» и «чужих» по классовому признаку, что и привело к структурно-функциональному различению в языке МК таких смысловых областей, как «признаваемое» («свое») и «отвергаемое» («чужое»). Таким образом шкала ценностей в советских средствах массовой информации свидетельствовала об упрощении картины мира, ее деформации из-за идеологических фильтров. Во времена перестройки установка общества на «плюрализм» мнений и взглядов, на сотрудничество со странами мирового сообщества, а не противостояние им привела к тому, что в конце 1980-х — начале 1990-х гг. в СМИ произошел резкий слом старой шкалы ценностей. Ранее негативно описываемая семантическая область «чужого» меняет стилистическую окраску на положительную. Напротив, область «своего» приобретает не свойственную ей отрицательную оценку. В языке МК складываются новые оппозиции: «их» цивилизованные страны (+) / «наша» сверхмилитаризованная страна (—); «их» развитая демократия (+) / «наш» тоталитаризм (—); «их» свобода самовыражения (+) / «наша» тоталитарная ментальность (—) и т. п. Все это приводит к развитию стилистической энантиосемии в языке МК. На современном этапе шкала ценностей опять претерпевает изменения: область «своего» (= «российского») снова наполняется позитивным смыслом. Критерием социальной оценки слов становится новая
дифференциация «своего» и «чужого», осуществляемая теперь на основе более частных признаков (социальная группа, партийная принадлежность, исповедуемое мировоззрение и др.). Идеологическая позиция адресанта в СМИ всегда играла важную роль в выборе определенных речевых средств для характеристики и оценки отображаемых им жизненных реалий. В этом сказывается специфика публицистики как проводника определенной (государственной, партийной, классовой и т. п.) идеологии. Подчеркнем, что в языке МК знаки оценки находятся в полной зависимости от позиции издания (в «Московском комсомольце», «Известиях», «Аргументах и фактах» и др. они не совпадают с оценками в «Советской России», «Завтра» и др. оппозиционных изданиях), т. е. в каждом конкретном издании сегодня существует собственная шкала ценностей. Но если рассматривать в целом современную «публицистическую картину мира» (Г.Я. Солганик), то можно увидеть, что она усложнилась по сравнению с предшествующим периодом, так как стала включать в себя все виды оценки, распределяемой в соответствии с оппозицией «свое» / «чужое» (а не только классовую): общесоциальную (например, цивилизованный мир / террористы); классовую (демократы / коммунисты); групповую (правительство / оппозиция и т. п.); индивидуальную («мое» / «чужое» нравится / не нравится и т. п.) и др. Таким образом, шкала ценностей в языке публицистики представляется универсальным способом отбора и создания речевых средств для выражения авторской мировоззренческой позиции. Оценочность — универсальная черта публицистического стиля. Она не ограничивается пределами лексической системы данного стиля, а пронизывает все ярусы публицистических текстов. Оценочность как основной стилеобразующий фактор публицистических материалов начинает играть свою роль уже на самой ранней стадии создания текста. Она проявляется в отборе и классификации фактов и явлений действительности, в их описании под определенным углом зрения, в соотношении негативных и позитивных деталей, в специфических лингвистических средствах. Именно такую преобразованную информацию и потребляет читатель. Оценочность бывает открытой и скрытой. Отличительной чертой новейшей журналистики стал отказ от открытой пропаганды, ей на смену пришло завуалированное манипулирование массовым сознанием.
Образцы открытой пропаганды можно найти в основном в оппозиционных изданиях, ориентирующихся на консервацию советской риторической традиции, например: «Вместо народного хозяйства Советского Союза создано нечто, разбивающее вдребезги по три самолета в день, обесточивающее по три города, выводящее ежедневно на улицы по три тысячи оголодавших учителей и врачей, у которых на устах трепещет робкое: "Хлебушка!" Теперь даже Лившиц не может объяснить, почему за десять лет "реформ" в экономике не произошло ничего, кроме крахов, банкротств, "отмываний"... Но, господа, если уж Лившиц молчит, то это — "Великое Молчание"» (Завтра. 2002. №32). Большинство современных средств массовой коммуникации отошло от прямого идеологического давления на адресата, используя скрытые языковые механизмы формирования оценки. Оценка может быть имплицитной, т. е. заложенной в значение слова, и эксплицитной, присущей не конкретному слову, а его употреблению (рис. 3).
Рис.3 Имплицитные оценки в публицистике — это метафоры, эвфемизмы, «скорненные» слова. Оценочные метафоры в публицистике призваны организовать общественное мнение, создать у адресата нужный адресанту яркий, зримый образ, суггестивно влияющий на восприятие информации под заданным углом зрения. Многие новейшие политические метафоры переориентированы и вплетены в контекст современной действительности: «предвыборная гонка» (ср.: «гонка
вооружения»), «политическая пена» (ср.: «бюрократическая пена»), «гидра организованной преступности» (ср.: «гидра контрреволюции»), «щупальца терроризма» (ср.: «щупальца ФБР») и т. п. В роли метафор выступают ставшие оценочными исторические номинации «смутное время», «серый кардинал», «империя», дающие негативную окраску явлению и формирующие его социальную оценку, сближаясь по своей цели с политическим ярлыком. Оценочная метафора часто становится обобщающим, ключевым словом, которое ложится в основу номинации и окрашивает окружающий его контекст. Например, таким ключевым словом стало существительное «дом» в названии политической партии «Наш дом — Россия», которое было призвано закрепить в сознании граждан положительный образ, ассоциирующийся с конкретной партией и проводимой ею политикой. Ключевое слово несет в себе мощный оценочный заряд, именно оно организует текст для выражения положительной или отрицательной оценки. Эвфемизм — замена слов и выражений, представляющихся говорящему грубыми, неприличными, эмоционально нейтральными синонимами. Эвфемистические замены — это также действенный публицистический прием создания положительного образа или нейтрализации негативного впечатления для утверждения нужных идей. Например: «Не эмиссия, а расширение денежной массы» — так поправил В. Геращенко Е. Примакова (ОРТ. «Время». 24 окт. 1998). По данным польской исследовательницы Я. Мон-коша-Бошдан, в Польше в период предвыборной кампании «были составлены списки слов, которые вообще не следует употреблять или же следует заменять словами-субститутами. Например, капитализм лучше заменить выражением — экономика на реальных основах; слово капитал лучше заменить — деньги, фонды, необходимые для большего накопления денег...»1 Все номинации, которые рекомендовалось смягчить, так долго в советской прессе употреблялись в негативных контекстах, что впитали в себя окружающую их отрицательную оценку и в памяти читателей вызывали негативные впечатления, навеянные устоявшейся коннотацией. Для создания оценочных номинаций используется и прием «скорнения» (термин Н.А. Николиной), по-
1 Монкоша-Бошдан Я. Развитие коммерческой терминологии русского и польского языков: 80 —90-е гг. XX в.: Автореф. дисс.... доктора филол. наук. СПб., 1994. С. 8.
строенный на контаминации разных слов. В результате этого приема стирается прежняя внутренняя форма слов-доноров и создается новая прозрачная внутренняя форма, ярко выражающая определенную оценку. Так, производные от нейтральных существительных «коммунист» и «демократ» в современных публицистических текстах оценочны. Каждое из данных слов послужило опорой для создания целых парадигм резко отрицательных номинаций своих идеологических противников с помощью приема «скорнения»: «КПССовцы», «коммуноиды», «коммунофашисты», с одной стороны, и, с другой, «демокрады», «демонократы», «демозавры» и т.п. Созданные специально в определенных целях, эти слова уже сами не только окрашивают тексты, но и вносят в них соответствующие сведения о форме речи, коммуникативном задании, взаимоотношениях между общающимися, о самом говорящем, о его отношении к предмету речи: «Елеельцин», «Зюгашвили», «Греф-фрукт». Как отмечают исследователи, такие слова служат средством выражения экспрессивной оценки, чаще всего иронической, и участвуют в языковой игре. Но подобная языковая игра в публицистике связана с прямым воздействием на сознание адресата. Метафоры, эвфемизмы, «скорненные» слова — это имплицитные оценки. Наряду с ними существуют и такие языковые механизмы оценочности, как контекст, квазисинонимическая ситуация и квазицитата, где оценка выражена эксплицитно. Контекст — мощный механизм формирования нужной оценки у нейтральной номинации. Оценка закладывается не в сему (основное значение) номинации, а в ее словесное окружение. Так, различные идеологические установки современных печатных органов диктуют употребление одних и тех же по значению слов в противоположных по стилистической окраске контекстах. Например, антонимичные контексты окружают слова «коммунист» и «демократ». Эти слова, ранее входившие в одно концептуальное поле, сегодня составляют семантическую оппозицию. Стилистическая окраска данных номинаций выражается эксплицитно (она выводится из контекста и может быть как положительной, так и отрицательной) и не связана с признаками самих обозначаемых данными словами понятий: «Коммунист — член коммунистической партии»; «Демократ — 1. Сторонник демократии. 2. Член демократической партии»2.
2 Ожегов СИ., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1992.
С помощью стилистического приема создания нужной коннотации СМИ влияют на языковое сознание масс. Так, употребление ранее неодобрительных слов «бизнес», «биржа», «маклер» и др. в нетипичных положительных контекстах и, наоборот, «коммунист», «советский», «номенклатура» и др. в нетипичных отрицательных способствовало стилистическому переосмыслению подобных слов. Частое употребление слова в стилистически окрашенных контекстах способствует выработке в сознании носителей литературного языка новых стилистических характеристик данного слова. Квазисинонимическая ситуация — выстраивание в один ряд слов, сближающихся по смыслу только в рамках определенного контекста. Так, объединение современными СМИ в один ряд слов все эти фашисты, коммунисты, националисты способствует «иррадиации» (распространению) негативного смысла на слово, ранее положительно окрашенное. Это очень тонкий и удобный для журналиста способ выражения собственной позиции. Например, слово «разведчик» не является языковым синонимом ни к слову «наймит», ни к слову «тайный соглядатай» и, в отличие от последних, имеет нейтральную стилистическую окраску. Но, оказавшись в квазисинонимической ситуации, данное слово «впитывает» в себя негативную коннотацию квазисинонимов: «За ним следят разведчики, наймиты, тайные соглядатаи» (Завтра. 2002. № 32). Квазисинонимическая ситуация в современной публицистике не только помогает «внедрению» в массовое сознание заданных оценок, но и является способом избежать уголовного наказания за нанесенное журналистом оскорбление, так как квазисинонимы — это не обесценная лексика и не прямо высказанная оскорбительная номинация. М.М. Бахтин писал, что «наша жизненно-практическая речь полна чужих слов: с одними мы совершенно сливаем свой голос, забывая, чьи они, другими мы подкрепляем свои слова, воспринимая их как авторитетные для нас, третьи, наконец, мы населяем своими собственными чуждыми или враждебными им устремлениями» [Бахтин, 1963. С. 261]. Если в первых двух случаях, указанных ученым, цитаты и являются собственно цитатами, то в третьем случае мы имеем дело с квазицитатами, т. е. подобиями цитат, в которых присутствует известная доля достоверности, но общий смысл трансформирован под углом зрения интерпретирующего события журналиста, а не собственно автора высказывания.
Таким образом, «вырванные» из контекста цитаты позволяют манипулировать общественным сознанием, так как в них может не быть правды, но всегда есть правдоподобие. Журналисты сокращают цитаты, интерпретируют их, расширяют с помощью журналистского комментария, пересказывают в соответствии со своим коммуникативным намерением: «Вот комментатор Пашков тоном сельского проповедника уверяет нас, что Россия — европейская держава номер один, соорганизатор нового мирового устройства: "Мы нужны всем — и США, и Ирану, и Ираку". Не важно, что наша нефть по качеству сильно уступает арабской и Штатам нужна, как прошлогодний снег, — главное, появился повод поговорить о блестящем будущем отечественной экономики» (АиФ. 2002. №7). Именно подобные комментарии позволяют закладывать в цитату дополнительный оценочный смысл. Поданые таким образом интерпретации цитат нередко требуют, по выражению Т.В. Булыгиной и А.Д. Шмелева, «переинтерпретации», т.е. цитатой задается «лишь общее направление осмысления, а подробности нуждаются в экспликации. Так, точный смысл конфуцианского изречения «Твой сын — это не твой сын...» становится понятен, если продолжить его: «...а сын своего времени» [Булыгина, 1997. С. 446]. Как видим, оценочность — ведущая стилеобразующая черта публицистического подстиля, и существует множество разнообразнейших приемов формирования необходимой адресату оценки. Идеологема предполагает целенаправленное воздействие со стороны адресанта (отправителя речи) на сознание адресата (получателя речи) с помощью заранее заданной идеи. Такая идея носит обобщенный характер и ориентирует массовое сознание в заданном направлении. Поскольку «политические взгляды есть неизбежный элемент культуры» (Е. Мелетинский), постольку утверждение в СМИ определенных идеоло-гем, соотнесенных с политической установкой издания, закономерно. Идеологемы носят личностный или социальный характер. Личностные идеологемы складываются, например, вокруг руководителя государства, начиная с образа «царя-батюшки» и заканчивая образом президента. Подобные идеологемы укореняются в массовом сознании с помощью стереотипов, тиражируемых СМИ, например: «вождь мирового пролетариата» (о Ленине), «гениальный вождь и учитель» (о Сталине), «генеральный конструктор» (о Хрущеве), «верный лени-
нец» (о Брежневе), «архитектор перестройки» (о Горбачеве) и т. п. Социальные идеологемы отражают установки и ориентиры общества на конкретном отрезке его развития. Так, советские социально-политические стереотипы задавались лозунгами: «Мы придем к победе коммунизма», «нерушимая дружба братских народов», «бескризисная плановая экономика» и т. п. С 1991 г. правительство приняло новый политический и экономический курс — отказ от идеи строительства коммунизма и проведение радикальных рыночных реформ в стране. Все это породило новые идеологемы, часто построенные на ироническом переосмыслении прежнего стереотипного фонда либо заполнении его новыми лексемами, например: «светлое капиталистическое будущее», «рынок с человеческим лицом» и т. п. Среди множества заданных номинаций, являющихся проводниками определенной политики, можно выделить группу концептуальных (независимо от периодов социального развития) для публицистики идеологем: «образ врага» (внешнего / внутреннего — например, террористы /олигархи; боевики), «образ друга» (страны СЭВ — цивилизованные страны), «светлое будущее» (социализм / капитализм), «светлое прошлое» (социализм / капитализм), «образ политического лидера», «империя зла / ось зла / цивилизованные страны» и т. п. Подобные идеологемы формируются вокруг категорий Добра и Зла, занимающих в иерархии человеческих и общественных ценностей господствующее положение. Образ автора-журналиста — неотъемлемая черта публицистической речи, ее организующее начало. Г.Я. Солганик разработал следующую структуру категории автора публицистического текста (рис. 4). Он пишет: «Важнейшая роль категории автора заключается в том, что она определяет не только стиль конкретных текстов, но и стиль эпохи... Каждое время характеризуется общим, совокупным представлением об авторе, его идеальным образом. Категория автора формируется как результат действия внешних и внутренних газетно-языковых факторов... Формируемая совокупным действием этих факторов, категория автора начинает сильно воздействовать на язык и речь газеты. Сущность этой категории составляют две грани — человек социальный и человек частный....Сущность авторского я определяется соотношением именно этих граней. Это крайние точки, два полюса, между которыми располагается огромное количество переходных случаев» [Солганик, 2002. С. 41].
Рис. 4 На язык публицистики постсоветского периода оказали непосредственное воздействие такие экстралингвистические факторы, как отмена цензуры (внешней и «внутренней»), провозглашение свободы слова и установка на плюрализм мнений, отмена идеологических фильтров, децентрализация информации. Из внут-рилингвистических причин на первый план выдвинулась антиномия «говорящего и слушающего» (отправителя речи и ее получателя). В этом структурном блоке (адресант / адресат) публицистической речи важны целевая установка адресанта (коммуникативное намерение) и уровень (культурный, образовательный, возрастной) адресата. Если ранее адресат рассматривался как пассивный объект управления, то сегодня — как суверенная личность, способная самостоятельно разобраться в предложенной ей информации. В постсоветскую эпоху сформировался и новый тип адресанта: не носителя бюрократического авторитета, но творческой личности, индивидуальности. Если рацее
«языковая компетенция журналиста определялась способностью манипулировать предварительно отобранным набором словесных формул, опустошенных семантически», то сегодня публицист — «свободно (нередко радикально) мыслящий человек, выступающий от собственного имени, защищающий идеалы прогресса, демократии, реализующий себя в свободной, эмоциональной речи, лишенной по возможности штампов, особенно штампов предшествующего периода» [Солганик, 2002. С. 50]. Изменения претерпела и целевая установка, общая стратегия речи, избираемая говорящим. В доперестроечный период в СМИ установка делалась на адресата (доходчивость, доступность изложения, тенденция к исключению средств, находящихся на периферии языка), т. е. антиномия «говорящий и слушающий» разрешалась в пользу «слушающего», Сегодня она решается в пользу «говорящего», так как именно он выбирает языковые средства для выполнения своего коммуникативного намерения.
Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:
|