Основы теоретической психологии 22 страница

Процесс, благодетельный для общества в целом, не менее бл детелен для каждого индивида. Прибегая к метафоре, можно скй: что в обществе изначально складывается своеобразная система циального страхования" индивида. Осуществляя посредством тельности позитивные вклады в других людей, щедро делясь с своим бытием, индивид обеспечивает себе внимание, заботу, лЮ уважение. Не следует понимать это узко прагматически. ПроД< свое бытие в других людях, человек не обязательно предвкуша*

душие дивиденды; он действует, имея в виду конкретные цели деятельности, ее предметное содержание, а вовсе не то, чем для других индивидов оборачиваются его деяния (хотя не исключена и осознанная потребность в персонализации).

Итак, гипотетическая "социогенная потребность" быть личностью, очевидно, реализуется в стремлении субъекта быть идеально представленным в других людях, жить в них, что предполагает поиск деятель-постных средств продолжения себя р другом человеке. Подобно тому как индивид стремится продолжить себя в другом человеке физически (продолжить род, произвести потомство), личность индивида стремится продолжить себя, обеспечив идеальную представленность, свое "инобытие" в других людях. Это позволит понять сущность общения, которое невозможно свести только к обмену информацией, к актам коммуникации; оно представляет собой процесс, где человек делится своим бытием с другими людьми, запечатлевает, продолжает себя в них и благодаря этому выступает для них как личность.

Потребность "быть личностью", потребность в персонализации обеспечивает активность включения индивида в систему социальных связей, в практику и вместе с тем оказывается детерминированной этими социальными связями. Стремясь включить свое "Я" в сознание, чувства и волю других посредством активного участия в совместной деятельности, приобщая их к своим интересам и желаниям, человек, получив в порядке обратной связи информацию об успехе, удовлетворяет тем самым потребность персонализации. Однако удовлетворение потребности, как известно, порождает новую потребность более высокого порядка. Этот процесс не является конечным. Он продолжается либо в расширении объектов персонализации, в появлении новых и новых индивидов, в которых запечатлевается данный субъект, либо в углублении самого процесса, то есть в усилении его присутствия в жизни и деятельности других людей.

Реализуя потребность "быть личностью" и перенося себя вдруго-"о> индивид осуществляет эту "транспортировку" отнюдь не в безвоз-ДУШНОЙ среде "общения душ", а в конкретной деятельности, произ-^Ммои в конкретных социальных обшностях. Экспериментальные Следования подтвердили гипотезу, что оптимальные условия для ^Рсонализации индивида существуют и группе высшего уровня раз-^я, где персонализация каждого выступает в качестве условия пер-^ализации всех. В группах корпоративного типа, напротив, каж-^ стремится быть персонализирован за счет деперсонализации дру-^ ^ ^тот психологический факт фиксирует концепция деятельност-^ опосредствования межличностных отношений.

Потребность в персо-нолизации и мотивы поведения индивида

В том случае, когда потребность индивида осуществить себя в качестве личности дана имплицитно как скрытая мотивация его по-, ступков и деяний (а чаше всего так проиСхо^

дит), она выступает в качестве существенной характеристики, пред-:1 ставленной в многочисленных и хорошо изученных в психологии яв-г лениях - мотивации достижения, притязаниях, аффилиации, склоку ' ности к риску, эмпатии и т. д. Для многих исследователей личности^ типичны попытки или выводить эти феномены друг из друга, илисво^ дить один к другому, или находить их основания то в прагматически нацеленности человеческой мотивации, то в имманентном стремле нии к "самореализации" и "самоактуализации"..'

Идея потребности индивида в персонализации, как можно наде яться, позволит понять, реинтерпретировать эти феномены, увиде за конкретными психологическими явлениями их внутреннюю суя ность.

Можно рассмотреть возможность подобной реинтерпретации при менительно к каталогу мотивов, предложенному оксфордским пщ фессором психологии М. Аргайлом, - не потому, что этот перечет как-то особенно интересен или оригинален, а как раз наоборот: всл^ ствие его типичности для большинства традиционных концепций лщ ности..;

М. Аргайл выделяет семь мотиваций поведения личности: 1) н социальные потребности, которые могут продуцировать социальц взаимодействие (биологическая нужда в пище и воде, порождают потребность в деньгах); 2) стремление к зависимости (потребностч протекции, помощи и руководстве, особенно со стороны лиц, на^ дящихся в позиции власти и авторитета); 3) тенденция аффилиа^ (стремление войти в соприкосновение с другими, добиться опре^ ленной степени интимности); 4) тенденция доминирования, лиди^ вания, стремление брать на себя решение, влиять на группу; 5) сещв альные потребности; 6) тенденция к агрессии; 7) потребность в саК оценке, связанная со стремлением получить одобрение со CTOpej окружающих. ^

Классификация Аргайла не отличается логической строгостью^ ясно, что берется за ее основание, исчерпываются ли мотивы э^ перечнем и т. д.). Представляет интерес другая сторона его пост^ нии. Что образует основу всех этих мотиваций? О "несоциальных,! требностях" нечего и говорить: их происхождение для автора очей но. Но остальные? "Секс, агрессия и аффилиация также имеют 1 стинктивную основу", - замечает Аргайл и ссылается на Д^1 X. Харлоу (1962), показавшего, что обезьяны, которые воспитыс

без контакта с матерями, впоследствии обнаруживали слабый интерес к противоположному полу. Мотивация зависимости также иллюстрируется известными опытами Харлоу с детенышами обезьян и, следовательно, также интерпретируется как инстинктивная. Не изменяется позиция у автора и при трактовке доминирования - утверждается "инстинктивное происхождение доминирующего поведения". \\ только последняя мотивация - самооценки, поддержания образа собственного "Я" - как будто считается свободной от биологических корней и параллелей.

Могут ли получить иную интерпретацию шесть перечисленных выше социальных мотиваций (если вынести за скобки первую из них как собственно несоциальную), причем такую интерпретацию, которая не сводила бы их на биологические основы, к инстинктивному поведению и вместе с тем не ограничивалась бы простым указанием на социальное происхождение и характер, а давала бы содержательную трактовку? Если принять, что потребность индивида "быть личностью" является фундаментальной социогенной (то есть заведомо не инстинктивной) потребностью, то каждая из перечисленных выше социальных мотиваций может быть понята как ее дериват.

Тогда аффилиация может быть понята как мотив, направленный на снятие барьеров на пути персонализации индивида. Агрессия - как и доминирование - в качестве стремления быть персонализированным в "других" вне зависимости от моральной оценки способа, которым это достигается, буквально "навязать" себя другим. Сексуальная потребность - как амбивалентное стремление продолжить себя в другом дважды: как индивида ^потребность в продолжении рода, в чувственном наслаждении) и какличность (обрести "инобытие" влюбимом существе, причем таким образом, чтобы вызвать у него ответную потребность и персонализации). Что касается самооценки, то она может быть понята как потребность выяснить успешность или неуспешность пер-^нализации. Однако оценивается индивидом не факт идеальной пред-ставленности в других людях (это входит в задачи и возможности пси-^огического исследования), а наличие, характер, эффективность тех ^Дств персонализации, которые он обретает в деятельности и обще-^и и через которые он утверждает себя как субъекта деятельности и

^ния. Особое место, видимо, должна занять мотивация зависимо-^- Однако существует или не существует эта потребность как фунда-^^1ьная "социальная мотивация", утверждать нельзя, так как не \\с-^чено, что это всего лишь необоснованная экстраполяция одной из ^инктивных форм поведения животных на поведение человека. ^ ^ношение между потребностью и мотивами не может быть поня-^ отношение между членами одного ряда. Это отношения между

сущностью и явлениями. Представленная в потребности зависимость личности от общества проявляется в мотивах ее действий, но сами. они выступают как форма кажущейся спонтанности индивида. Если, в потребности деятельность человека зависима от ее предметно-обч щественного содержания, то в мотивах эта зависимость проявляете> в виде собственной активности субъекта. Поэтому открывающаяся'> поведении личности многоликая система мотивов богаче признак ми, эластичнее, подвижнее, чем потребность в персонализации, с ставляющая сущность личности.

Если принять обосновываемую здесь гипотезу о мотивации ка^ ривате потребности в персонализации, то в фундамент мотивов чел веческих поступков и действий может быть заложен даже не один^ по меньшей мере два краеугольных камня.

Впрочем, первый из них - витальные потребности человека, обе почивающие сохранение его как индивида и продолжение рода, - к когда оттуда не изымался. В жизни витальные потребности (голе жажда, половая потребность, потребность в одежде, жилище, отд хе) связаны с множеством разнообразных мотивов поведения, в) торых средства удовлетворения могут выступать в превращенной d ме (например, мотивация обогащения).

Второе основание человеческой мотивации - потребность "6 личностью". Мы видим две основные формы человеческой акти1 сти, мотивированные подобным образом. Об одной было сказано^ много: это собственно потребность продолжить себя в другом. Ее вторая форма активности.

Персонализация осуществляется в деятельности. Для того' бы в позитивном плане быть идеально представленным вдругоК ловеке, первому по меньшей мере нужно уметь нечто сделать что-то сказать, значимое для второго. Чтобы осуществить акттр ляции, надо, во всяком случае, иметь что транслировать. Среде' персонализации, по-видимому, служат мысли, знания, худо> венные образы, произведенный человеком предмет, решенны дачи и т.д. Но раньше чем стать средствами персонализации,) должны были уже быть у человека, он должен был их приобр выдумать, произвести, сконструировать, открыть, решить. Вс он осуществил. Во имя чего? Какая здесь действовала мотива Не следует ли предположить, что и здесь действует та же noi ность в персонализации, только она фиксируется на предмв ее содержании, на приобретении средств для предстоящей 11 ляции себя "другому", а этот "другой" остается пока в тени, К свечивается обыденным сознанием как подлинный объектив нализации.

Возьмем простой случай. Художник трудится над полотном. Для чего? Что служит мотивом? Возможность выгодно продать картину? вероятно, и она. Но неужели все сводится к витальному? А что же еще? Мотивация творчества как предметного действия выступает в ^ячестве производной от его потребности "быть личностью", то есть потребности осуществить полноценный действенный вклад в других людей, впечатлить их, произвести в них существенные смысловые и мотивационные преобразования. Тогда перед нами еще один дериват потребности в персонализации.

Не слишком ли прямолинейна антитеза: либо материальный расчет, либо стремление поделиться бытием с другими? Нет ли чего-нибудь третьего? Стремление к самовыражению, самоактуализации? Наслаждение от процесса творчества? Что касается последнего довода, то его надо, что называется, "отмести с порога". Любой случай удовлетворения любой достаточно напряженной потребности сопровождается эмоциональной разрядкой, аффективным тоном, более или менее выраженным чувством наслаждения. Так что указание на аспекты эмоциональности в проявлении социальной мотивации ничего не добавляет к существующим объяснениям. Другое дело - стремление к самовыражению, самоактуализации. Это мотив, лежащий на поверхности, а за ним скрывается глубинный социальный мотив, в соответствии с которым человек не столько выражает себя в предмете творчества, сколько стремится через предмет искусства перенести себя, свое мироощущение, видение мира в других людей, и именно они (шире - социум) - конечная цель его творчества. Материальная связь междулюдьми, которая воплощена в общественные отношения, безличные по самому своему существу, порождает личностные идеальные отношения, где другие люди выступают как цель деятельности для творца, а идеальная представ-ленность в них, воплощенная в передаваемом им богатстве эстетического восприятия мира, - как единственное оправдание мук творчества, поиска совершенства, усилий, затраченных на накопление ^^ бесценных ценностей.

Деятельность - основной путь, единственный эффективный спо-^ быть личностью; человек своей деятельностью продолжает себя в Р^хлюдях. Произведенный предмет (построенное здание, поэти-^^ строка, посаженное дерево, мастерски выточенная деталь ^ Я-) - это, с одной стороны, предмет деятельности, а с другой - J^^o, с помощью которого человек утверждает себя в обществен-^ " ^изни, потому что этот предмет произведен для других людей. ^ предметом опосредствуются отношения между людьми, созда-"бщение как производство общего (В.А. Петровский).

Личность в общении В психологии в последние годы дискутиро-и деятельности валасьпроблемасоотношенияпроцессовоб-^

щения и деятельности. Одни утверждают, чт^1 общение - это деятельность или по меньшей мере частный случае деятельности, другие исходят из того, что это два самостоятельных ц(! равноправных процесса. Нет оснований соглашаться ни с одной, ну с другой точкой зрения, не потому, что кто-либо здесь не прав, а п< тому, что на самом деле противоречие отсутствует.

Действительно, вопрос о том, является ли общение частью (ст роной) процесса деятельности или, наоборот, деятельность - стор ной общения, применительно к традиционному пониманию общ< ния как акта коммуникации явно не имеет однозначного решен> Совершенно очевидно, что если мы понимаем взаимоотношения лк дей как опосредствованный субъект-объект-субъектный процесс, i отношения двух или более людей опосредствуются предметом де< тельности, и здесь деятельность выступает как сторона коммунию ционного акта. Если понимать их как субъект-субъект-объектны процесс (а именно так понимаются деятельностные отношения), i отношение субъекта к объекту, содержанию, цели деятельности опой редствуется взаимоотношением с участником деятельности и тогдао1 щение - это сторона, часть деятельности.

Принципиальная обратимость субъект-объект-субъектных и суй ект-субъект-объектных отношений полностью снимает поставленщ проблему. Попытки же выяснить приоритет в истории человечес1 либо общения, либо деятельности были бы подобны классичесК" проблеме яйца и курицы. "\'

Но вопрос о соотношении общения и деятельности может бь углублен в контексте предлагаемой концепции.

Для того чтобы производить, человек должен объединиться CJ гими людьми (установить с ними контакт, добиться взаимопош ния, получить должную информацию, сообщить им ответную). Зд общение, как уже было сказано, выступает как часть, сторона Д тельности, как важнейший ее информативный аспект, как коммУ кация. Но, создав предмет в процессе деятельности, включив^ себя общение как коммуникацию, человек этим не ограничивав' Он транслирует через созданный им предмет себя, свои особенно свою индивидуальность другим людям, для которых он создал ' предмет. Среди них могут быть и те, кто участвовал в создании э' предмета. Среди них может быть и сам этот человек. Через сози ный предмет человек трансцендирует в социальное целое, обрв"* нем свою идеальную представленность, продолжая себя в других^ дях и в себе как в "другом'

Это уже общение второго рода (в отличие от коммуникации, имеющей вспомогательный, "обслуживающий" характер), то есть общение как персонализация. Здесь деятельность выступает как сторона, "деть, необходимая предпосылка общения. Общение в деятельности производит общее междулюдьми, которое выступает дважды: в условиях коммуникации - своей информационной стороной и в услови-^ персонализации - личностной. В этом отношении русский язык, в отличие от других, в более выгодном положении: в нем могут быть использованы два понятия - коммуникация и общение'.

Итак, еще раз подтверждается давняя истина: многие споры происходят из-за того, что один и тот же предмет называют разными словами, или, как это получилось с понятием "общение", из-за того, что одно и то же слово используют для обозначения разных предметов.

Таким образом, потребность "быть личностью" возникает на основе социально генерированной возможности осуществления соответ-ствующихдействий - способности "бытьличностью". Эта способность, можно полагать, есть не что иное, как индивидуально-психологические особенности человека, которые позволяют ему осуществлять социально значимые деяния, обеспечивающие его адекватную персона-лизацию в других людях. Таким образом, в единстве с потребностью в персонализации, являющейся источником активности субъекта, в качестве ее предпосылки и результата выступает социально генерированная, собственно человеческая способность "быть личностью", обнаруживающаяся с помощью метода отраженной субъектности.

Строение личности многопланово. В нем выделя-Ментолитет ются различные уровни активности. В психологии личности наиболее содержательно изучено сознание в его соотношении с бессознательным. При этом следует иметь в виду, что разнообразие форм и проявлений бессознательного исключительно велико. В некоторых случаях можно говорить не только о бессознательном, но и надсознательном^ в поведении и деятель-' В английском языке - только communication.

' Понятие о надсознательном уровне психической активности личности вве-Дбно М.Г. Ярошевским. Различие между этими двумя уровнями (подсознатель-"^ и надсознательным) может быть пояснено простым примером. В процессе ^"оминания какого-либо события субъект воспроизводит усвоенную им преж-^ информацию. В этом случае она сохраняется на подсознательном уровне. ^ая же творческую задачу, личность создает новую информацию, которой ^Дб не существовало ни в его индивидуальном, ни в социальном опыте. Она ^^тся уже после того, как добыта (притом не всегда самим субъектом в ее ^ ^нном значении). В этом случае работа мысли совершается на надсознатель-^ Уровне. К.С. Станиславский, а затем П.В. Симонов говорили о сверхсозна- "о в несколько ином смысле.

ности человека. Созидание духовных ценностей творческой личг^ ностью (художником или ученым), совершаясь реально, не всегда ста>. 1 новится предметом рефлексии и фактически оказывается соединена*! j ем сознания и бессознательного. Другой важнейшей формой интег^

рации этих уровней служит менталитет,.,а1 ' ^'1 Понятие "менталитет" применяется для выделения особых явлс<1

ний в сфере сознания, которые в той или иной общественной сред характеризуют ее отличия от других общностей. Если "вычесть" к общественного сознания то, что составляет общечеловеческое нач> ло, в "остатке" мы найдем менталитет данного общества. Любовь i родным людям, боль при их утрате, гневное осуждение тех, кто ст причиной их гибели, являются общечеловеческим свойством и неок зываются чем-то специфическим для одних и отсутствующим уд гих общностей. Однако нравственное оправдание кровной мести (в детта - от итал. "мщение") - это, бесспорно, черта менталит< утверждаемая народной традицией, отвечающая ожиданиям окру ющих. Если бы сознание каждого отдельного человека автомата ски управлялось менталитетом общности, то, вероятно, эта общие через некоторое время подверглась бы полному самоуничтожени Очевидно, общечеловеческое начало пересиливает косность трад ций, закрепленных в менталитете, следовательно, менталитет ов ности и сознание индивида, члена этого общества, образуют ед1 ство, но не тождество.

Итак, менталитет-это совокупность принятых и в основном (а ряемых определенным обществом взглядов, мнений, стереотиг форм и способов поведения, которая отличает его от других чеМ ческих общностей. В сознании отдельного его члена менталитеты щества представлен в степени, которая зависит от его активной пассивной позиции в общественной жизни. Являясь - наряду с 1 кой, искусством, мифологией, религией - одной из форм общест! ного сознания, менталитет не закреплен в материализованных в дуктах, а, если можно так сказать, растворен в атмосфере общее имеет наднациональный характер. Войдя в структуру индивид) ного сознания, он с большим трудом оказывается доступен реф сии. Обыденное сознание проходит мимо феноменов менталитет замечая их, подобно тому как незаметен воздух, пока он при пер дах атмосферного давления не приходит в движение. Почему?

Есть основания считать, что здесь действует механизм устанС Причем человек не осознает свою зависимость от установки, сл^ шейся помимо его воли и действующей на бессознательном УР< Именно потому менталитет не дает возможности субъекту осуи вить рефлексию. Носитель его пребывает в убеждении, что ~

сформировал свои убеждения и взгляды. В этом обстоятельстве заключаются огромные трудности перестройки сознания человека в изменяющемся мире.

Если обратиться к истории общественного сознания в нашей стране, то можно было бы выделить основные составляющие менталитета "советского человека", складывавшиеся на протяжении семидесяти лет после 1917 года, и хотя и подвергшиеся изменениям в последние годы, недалеко еще не исчезнувшие. Они могут получить условные наименование, метафорический характер которых способствует прояснению их сущности и смысла.

Блокадное сознание... Политика, которой придерживалось государство с первых лет своего существования, формировала в сознании советских людей постоянное ощущение опасности, связанной с угрозой нападения внешнего врага. В роли потенциального агрессора в разное время выступали разные страны: Англия, Германия, Соединенные Штаты Америки, Финляндия, Япония, Китай. В некоторых случаях для этих опасений были, разумеется, основания - об этом, к примеру, свидетельствует нападение гитлеровского "третьего рейха" на СССР в 1941 году. Но даже если реальной угрозы не было, пропагандистские органы раздували страх перед неизбежной войной, навязанной потенциальным агрессором. Едва ли не до начала 90-х годов в менталитете советского человека сохранялось напряженное ожидание "неспровоцированного нападения" на страну, которая делает, как утверждалось, все возможное в неустанной "борьбе за мир". Страх перед ядерной войной в сознании конкретного человека обеспечивал готовность выдержать и оправдать любые тяготы и лишения во имя спасения детей и себя от надвигающейся угрозы "ядерного уничтожения" (расхожая формула в обыденном сознании: "Лишь бы войны не было"). В настоящее время заметны изменения менталитета. Налицо отход от "блокадного сознания". Все большее число людей осознает, что ожидать неспрово-чированного ядерного удара (во всяком случае, со стороны Запада) ч^т оснований и что реальная миротворческая позиция России признается в качестве гаранта, обеспечивающего ненападение ядерных ^Р*эв друг на друга. Образ внешнего врага все больше и больше

^^"еет, "испаряется" из сознания людей. ч/^i

семейная стриптизация"... Уникальной особенностью советско-^^ства являлось обнажение интимного мира семейных взаимо-"^^ний, то, что можно условно назвать "семейной стриптизаци- Поскольку семья рассматривалась как ячейка общества, а совет-^ ^ общество идентифицировалось с государством, то в менталите-^етского человека считалось неоспоримым естественным пра-ном государства и его партийного руконодства управлять и патьсе.мьен, каклюбои государстпеннои структурой. Многиес.1юдн не пидели ничего противоестественного и (фактах вмеша-ос^ициальных инстанций в интимную сферу их жизни. Вероят ко в социалистическом обществе в случае измены мужа жена для себя возможным обратиться в официальные органы с поос то и требованием вернуть супруга в лоно семьи. При этом 041 вполне допустимым использование стенной печати, заводской разборы на партсобраниях и т. д. Надо полагать, атавизмом се стриптизации являются родительские собрания в школах, гдекд руководитель публично позорит одних родителей за проступи достатки ихдетей, усиливая унижение похвалами по поводудру ников, чьи отцы и матери присутствуют здесь же.

По мере становления правового цивилизованного общее открытости или закрытости мира семьи, за исключением оч криминальных обстоятельств, будет определяться самой се> приведет к существенным сдвигам в сознании ее членов.

Ханжеская десексуализация... Сложившаяся к началу 30-> официальной идеологии концепция "советского нового че) главной целью которого в каждый момент его жизни остасто построение светлого коммунистического будущего, усилива> танский характер общественного сознания. Миринтимныхчу< ловека, уводящий его в сторону от служения общественномуй был изначально враждебен идеологии тоталитарного обществя большей степени это относилось к сфере сексуальных OTHt Идеологическое табу на протяжении десятков лет накладык все, что было связано с отношениями полов, и в особенности минания о собственно физиологической стороне этих on Изображения и показ обнаженного человеческого тела, за1 нием известных классических образцов, подвергались при? цензуре. Педагогическое табу в отношении любых вопросов,^ шихся к половой жизни, оставалось законом для школы, ДЯЭ это касалось старшеклассников, находящихся на пороге брачШ раста. На этом основании строилась "бесполая педагогика"^ екая десексуализация в качестве компонента менталитета t го человека", как запомнилось многим, была прорекламир одном из первых телемостов "СССР - США", когда одна1 ских участниц заявила, что в Советском Союзе "секса нет

Однако после того как в период перестройки были сня1 гические запреты, в сознании людей - если не всех, то мн(ла проявляться другая крайность как реакция на былое таб> терпимое отношение, а то и активное оправдание порногря

е отношение к проституции. В настоящее время баланс ^црител g^i.iMu запретами и сексуальной вселозноленностью в со-^еЖДУ^ ^ ^ug "g установился. Это порождает многие трудности,

знани - всегда успешно разрешают педагоги, врачи-сексологи и ^оторыб н^

^^ рт однако, помнить, что менталитет "советского человека"

^ д^ существования и других представлений. Если речь идет о ^ то всем известны такие качества россиянина, как гостепри-^ 'и хлебосольство, отсутствие национального чванства, нали-"" и стоенной потребности в защите Родины, которая сыграла ре",Q роль в годы Великой Отечественной войны, и многие дру-эдесь черты менталитета совпадают с приметами национального мтерц. Можно, конечно, сказать, что это качества скорее обще-ддеческие и поэтому выпадают из категории менталитета. Действи-д^о не исключено, что будут названы народы, имеющие такой же "д" подобный набор черт, но это не говорит еще об их общечеловеческом характере. Есть основания полагать, что для россиянина, например, нехарактерно то, что обобщенно именуется "немецким счетом" (каждый платит только за себя).

Теория личности с позиций категориального анализа психологии

"Советский менталитет" - это форма общественного сознания тоталитарного государства, внедренная в структуру личности его подданных, но менталитет народа всегда в чем-то совпадал, а в чем-то не совпадал с инвариантами мышления и поведения, навязанными и санкционированными сверху. При анализе категориального строя психологической науки, как следует из изложенного выше, выделяется шесть базисных категорий, каждая из которых характеризует одну из сторон предмета психологии: индивид, образ, действие, мотив, психосоциальное отноше-^' "^Реживание. Категориальный анализ позволяет увидеть за эм-^^'^оретическими построениями любой психологической си-^ "^ частной концепции контуры их категориального аппара-д '" ^^твование которого может оставаться скрытым для создате-эд БРОННИКОВ этих концепций и систем. Осмысление категори-дрдд ^ ^"парата науки является одним из условий формирования ре-ной методологии исследования. Нет основания полагать, что в три, ^ ^УКИ все эти категории строго одновременно стали предме-ванц ^^сии, а также методологически и теоретически организо-опреп ^Учения. Освоение указанных категорий осуществлялось в ^Нии ^^ последовательности, порождая в поступательном дви--^"о знания разветвленную систему понятий, концепций,

эмпирических исследований и добытых фактов, формируя КОНКЕ ное содержание отраслей психологии.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: