Две концепциисемантики: узкая и широкая 2 страница

Изучением закономерностей семантических изменений не исчерпы-нается вклад ученых XIX в. в становление семантики. В трудах крупней­шего лингвиста-теоретика Вильгельма фон Гумбольдта (1767-1835) новое освещение получает философско-лингвистическая проблема взаимоотно­шения человеческого мышления и языка. В. фон Гумбольдт утверждает, что представления человека о мире зависят от того языка, которым он поль-чуется. Каждый язык, по Гумбольдту, обладает специфической для него внутренней формой, которая проявляется как в членении мира «граница­ми» значений слов, составляющих словарь данного языка, так и в составе его грамматических категорий. Смысл и конечную цель исследования языка он видел в установлении того мировидения, которое язык своей внутренней формой навязывает мышлению. В XX в. эта идея Гумбольдта будет открыта заново и получит известность как гипотеза Сэпира—Уорфа (гипотеза лингвистической относительности), а мировидение, отраженное в структуре языка, получит название языковой картины мира, выявление которой станет в конце XX в. одной из главных целей семантического описания языков.

Ко второй половине ХГХ в. относится появление семантического труда известнейшего русского ученого Александра Афанасьевича Потебни «Мысль и язык», печатавшегося по частям в 1862 г. Это первое в рус­ском языкознании специальное исследование философско-лингвисти-ческой проблемы взаимоотношения человеческого мышления и языка,

24 Раздел I. Введение в предмет лингвистической семантики

Глава!. Семантика как лингвистическая дисциплина 25

написанное под влиянием идей В. фон Гумбольдта. Целый ряд терми­нов: внутренняя форма слова, вещественной значение и т. п., введенных в этой и других лингвистических работах А. А. Потебни, прочно вошли в арсенал отечественной лексической семантики. Среди отечественных ученых XIX в., занимавшихся семантикой, следует назвать Михаила Михайловича Покровского, который в своей магистерской диссертации «Семасиологические исследования в области древних языков», защищенной в Московском университете в 1896 г., прокладывал новые пути изучения сложных процессов семантического изменения родственных индоевро­пейских языков. От зарубежных семантических работ последней четвер­ти XIX в., ставивших своей целью изучение значения изолированного слова, установление причин и классификаций семантических измене­ний, русская семантическая мысль того времени отличается глубиной теоретического освещения сущности лексического значения и учетом системности семантических связей слов.

В первой половине XX в. приоритеты в изучении языкового значения меняются. Оно становится больше синхронным, нежели историческим.

С появлением структурализма во второй четверти XX в. главным содержанием истории языкознания в течение трех-четырех десятилетий была борьба за и против значения. Борьбу против учета языкового значения в лингвистических исследованиях повел американский структурализм, или дескриптивизм. Глава этого течения Леонард Блумфилд (1887-1949), хотя и не отрицал языковое значение, в отличие от его последователей, но был убежден, что современная ему лингвистическая наука не может дать такого описания значений языковых форм, которое соответствовало бы строгим критериям научности («Значения не могут быть определены в терминах нашей науки» [Блумфилд 1968]). Изгнание значения из лин­гвистики проводилось под флагом объективизма, противопоставлявшего себя ментализму. Ментализм, свойственный семантике в первый период ее развития, подвергался критике за отсутствие точных, объективных методов исследования значения. Единственным методом описания язы­ковых значений была тогда интроспекция, т. е. самонаблюдение, неиз­бежно сопряженное с субъективизмом. Критика в адрес субъективизма в семантических исследованиях была справедливой, семантика, действи­тельно, должна была стать эмпирической наукой, однако не следовало «вместе с водой выплескивать ребенка» и изымать из лингвистики то, что является по сути дела стержнем, на котором держится все здание языка.

Конечно, американская лингвистика этого периода не исчерпыва­лась дескриптивизмом. Выдающийся лингвист XX в. Эдвард Сепир в своей книге «Язык» исходил из того, что язык нельзя оторвать от мышления и рассматривать языковые структуры, абстрагируясь от передаваемого ими значения. В качестве важнейшего признака предложенной им типо­логической классификации языков он выдвигает семантический, осно­ванный на выделении четырех типов значений, упорядоченных по шкале абстрактности / конкретности.

В европейской лингвистике того же периода, в том числе и в европей­ских течениях структурализма — глоссематике Луи Ельмслева и Пражском функционализме — языковое значение не только не игнорировалось, но составляло важнейший объект изучения. В конце концов сторонники нключения семантики в число собственно лингвистических дисциплин одержали убедительную победу. Вот как красочно описывает ее результат И. Л. Звегинцев: «...значение... из Золушки, обретавшейся где-то на са­мых дальних задворках науки о языке... превратилось во владетельную принцессу, которой ныне в меру своих сил приносят знаки своего по-•пения по суги дела все современные лингвисты» [Звегинцев 1976: 60]. 11 и США, начиная с 60-х гг., семантика признана в качестве необхо­димого компонента полного описания языка. В целом нынешняя эпоха ртнития лингвистики — это, бесспорно, эпоха семантики, центральное положение которой в кругу лингвистических дисциплин непосредствен­но вытекает из того факта, что человеческий язык в своей основной функции есть средство общения, средство кодирования и декодирования определенной информации.

1.4. Основные направления и школы

современной лингвистической семантики

В настоящее время в лингвистической семантике существует целый ряд школ, которые при всем их своеобразии могут быть сведены к двум основным направлениям, которые вслед за английским философом-логиком У. Куайном [Quine 1973] называют сильной (внешней) и слабой (ннутренней) семантикой. Оба направления считают предметом семантики ишчение единиц языка и языковых выражений, но значение при этом понимают по-разному.

Сильная семантика по сути представляет собой вариант логической семантики — раздела логики, рассматривающего интерпретацию языков ногических исчислений на той или иной модели мира. Само собой разуме-t'1'ся, что в лингвистике идеи и аппарат формальной логики применяются juifl интерпретации выражений естественного языка. Следуя логической t радиции, представители этого направления считают, что описать значе-ние языкового выражения значит сформулировать правило, по которому можно установить, что соответствует этому выражению в действитель­ном мире или в некоторой модели мира. Не случайно в исследовании проблем сильной семантики естественного языка наравне с лингвистами участвуют логики: У. В. О. Куайн, Д. Дэвидсон, С. Крипке, П. Стросон,). Вендлер (см., например, статьи этих авторов в XVIII выпуске серий­ного сборника «Новое в зарубежной лингвистике» [НЗЛ 1982]) и многие другие.

Самой влиятельной школой «сильной» семантики является фор­мальная семантика, основанная на идеях американского логика Ричарда

26 Раздел I. Введение в предмет лингвистической семантики

Глава!. Семантика как лингвистическая дисциплина 27

Монтегю [Montague 1974] '\ Основным объектом изучения в формальной семантике является значение предложения, отождествляемое с условиями его истинности относительно (модели) мира, а основной проблемой — проблема композицион(аль)ности, т. е. выводимости значения предло­жения из значений составляющих его слов. Хотя адепты формальной семантики утверждают, что это учение не связано непосредственно с той или иной общетеоретической лингвистической парадигмой, но практи­чески оно наиболее естественным образом вписывается в генеративную лингвистику Н. Хомского, обеспечивая семантическую интерпретацию синтаксическим структурам, порождаемым синтаксическим компонен­том, который традиционно занимает центральное место в генеративной грамматике. Формальная семантика распространена в основном в США, Германии и Нидерландах. К этой школе принадлежат Д. Льюиз (см., на­пример, [Lewis 1972, 1975]), Б. Парти (В. Partee), Э. Кинен (Е. Кеепап), X. Камп (Н. Катр), И. Хейм (I. Heim) и многие другие (подробнее об этой школе см. в обзоре [Изворска 1997]).

В нашей стране «сильная» семантика представлена прежде всего ис­следованиями Е. В. Падучевой по теории референции, то есть соотнесен­ности языковых выражений с действительностью (см. в особенности [Па-дучева 1985]). Существенный вклад в разработку проблем референции внесли также Н.Д.Арутюнова [Арутюнова 1976, 1988], Т. В. Булыгина и А. Д. Шмелев [Булыгина, Шмелев 1997], [Шмелев 1996], Г. Е. Крей-длин и Е. В. Рахилина [Крейдлин, Рахилина 1981] и некоторые другие лингвисты, участвующие в работе организованного Н. Д. Арутюновой при Институте языкознания РАН постоянно действующего семинара «Логи­ческий анализ языка» (см., например, [ЛАЯ 1988, 1989, 1990]).

Слабая семантика считает значения языковых выражений менталь­ными сущностями, принадлежащими не описываемому миру, а сознанию человека. Языковые значения — это не фрагменты мира, а способ их представления, отражения в сознании. Для того, чтобы выявить этот спо­соб представления, недоступный непосредственному наблюдению, нет необходимости обращаться к самому миру или его модели. Достаточно исследовать отношения между языковыми выражениями внутри самого языка, устанавливаемые носителями этого языка без учета соотнесенности с действительным или воображаемым миром —- синонимию, включение (следование), несовместимость (противоречие), — изучать особенности сочетаемости языковых выражений, ограничения, которые они накла­дывают на ситуацию их употребления, анализировать их просодические особенности и т. п. Одним словом, достаточно изучать внутриязыковые отношения и ограничения и на этой основе сопоставлять языковым

'' В качестве альтернативного используются термины грамматика Монтегю и теоретико-модельная семантика, отражающие идейные источники данного подхода — работы Р. Мон­тегю по анализу английского языка и математическую теорию моделей для логического языка соответственно (см., например, [Сааринен 1986: 122 и далее]).

ныражениям их семантические репрезентации — выражения на семанти­ческом языке, на основе которых эти отношения и ограничения получали Ны естественное объяснение. Таким образом, при данном подходе язы-I;оные выражения соотносятся не с миром, а с другими выражениями по том же самом или ином языке: они переводятся на семантический и ни к, транслируясь в выражения на этом языке, и это оправдывает объ­единение некоторых школ в рамках данного направления под названием фаисляционная семантика [Сааринен 1986].

К указанному направлению можно отнести большинство семанти­ческих школ, теорий и конкретных исследований и у нас, и за рубежом.)ю и широко известная семантическая теория Дж. Катца и Дж. А. Федора (|Katz, Fodor 1964], см. также [Катц 1981]), рассматривавшаяся в каче-ci'itc основы для семантического компонента порождающей граммати­ки; это и исследования по компонентному анализу лексического значения '). Бендикса [Bendix 1966], Ю. Найды [Nida 1975], М. Бирвиша [Bier-wish 1967] и других; это и концепция «языка мысли» Анны Вежбиц-пой [Wierzbicka 1980].

В рамках данного семантического направления в нашей стране н 60-е гг. при Лаборатории машинного перевода МГПИИЯ сложилось «Соединение лингвистов, впоследствии получившее название Москов­ской семантической школы, которая быстро приобрела мировую извест­ность и последователей в других странах. В нее входят Ю.Д.Апресян, И.А.Мельчук, А. К. Жолковский, Н.Н.Леонтьева, Ю. С. Мартемьянов, I. M. Шаляпина и целый ряд других лингвистов, участвовавших в разра­ботке модели «Смысл <=> Текст» (далее МСТ) — интегральной модели (Г»ыка (см. [Мельчук 1974]) и ее применении к анализу различных языков (об истории разработки МСТ см. [Апресян 1974]). В этой модели, зада­ющей соответствие между смыслом предложения и его формой в напра­влении от содержания к выражению, смысл (= значение) предложения определяется как инвариант его синонимических преобразований, т.е. ю общее, что позволяет носителям языка признавать данное предло­жение равнозначным целому ряду других предложений. Таким образом, шачение выражения определяется не через его соотнесенность с миром, о через его семантические отношения с другими выражениями.

Особое место в рамках направления, трактующего значение как ментальный феномен, занимает когнитивная семантика, в основе которой лежат некоторые ключевые идеи когнитивной психологии — раздела пси­хологии, изучающего процессы, связанные с познанием мира человеком: процессы получения, хранения и обработки информации. Главным отли­чием этого подхода от других является стремление «согласовывать свои объяснения человеческого языка с тем, что известно об уме и мозге как из других дисциплин, таки из... лингвистики» [Lakoffl990:40]. Возникнув в США, когнитивная семантика приобрела сторонников во многих других странах. Наиболее известными представителями этого течения являют­ся американцы Дж. Лакофф, Ч. Филлмор, М. Джонсон (см. их работы,

28 Раздел I. Введение в предмет лингвистической семантики

Глава!. Семантика как лингвистическая дисциплина 29

опубликованные в сборнике [НЗЛ 1988]), Р. Лангакер [Langacker 1987, Лангакер 1992, Лангакер 1998], Л.Талми [Talmy 1988, Талми 1999], Р.Дж-экендофф [Jackendoff 1983], бельгиец Д. Герартс [Geerarts 1988, Хэй-рартс 1995]. В России идеи когнитивной семантики в последнее вре­мя развивают в различных областях Р. М. Фрумкина [Фрумкина 1991], Е. С. Кубрякова, Е. В. Рахилина, А. Н. Баранов, Д. О.Добровольский и це­лый ряд других исследователей (см. сборники статей [Фрумкина 1989, 1990], а также материалы конференции «Категоризация мира: простран­ство и время» [1997]).

С точки зрения введенного нами в разделе 1.1.2 противопоставления широкой и узкой концепции семантики большинство как сильных, так и слабых семантических школ и теорий исходят из узкой концепции, изучая и описывая только то в содержании языкового выражения, что закодировано в нем самом и извлекается из него благодаря исключительно знанию языка.

Широкая концепция семантики реализуется в исследованиях, целью которых является моделирование (в том числе компьютерное) реальных процессов вербализации, т. е. словесного оформления мысли, и понимания текстов на естественном языке (часто эти исследования имеют прикладную направленность). Таким образом, многие семантические теории и моде­ли этого типа с полным правом могут быть отнесены к когнитивной семантике. Среди них — процедурная семантика, главным пропонентом которой является американец Т. Виноград — создатель робота, понима­ющего английский язык в объеме, достаточном для выполнения команд человека в простейшем мире кубиков (см. [Виноград 1976, 1983], [Джон­сон — Лэрд 1988]); когнитивная теория дискурса У. Чейфа [Chafe 1994, Чейф 1983] (см. также обзор [Кибрик А. А. 1994]), теория концептуальных зависимостей Р. Шенка [Шенк 1980] и создаваемые на ее базе модели понимания текста (см. [Шенк, Лебовиц, Бирнбаум 1983]). У нас широ­кая концепция семантики получает воплощение в когнитивной модели текстообразования А. Е. Кибрика [Кибрик А. Е. 1992: Гл. 19], в работах А. С. Нариньяни и руководимой им группы лингвистов -из Вычислитель­ного центра РАН в Новосибирске, в трудах Г. С. Цейтина и его коллег из лаборатории математической лингвистики Ленинградского универси­тета, а также в работах И. М. Кобозевой по изучению механизмов вербали­зации визуальной информации [Кобозева 1995, 1996, 1997], А. А. Кибрика по выявлению факторов выбора средства номинации референта в дис­курсе [Кибрик А. А. 1997] и многих других исследованиях.

Различаются современные течения в семантике и с точки зрения степени разработанности в них разных разделов этой дисциплины, выде­ляемых в соответствии с уровнями языковой структуры (см. раздел 1.2). Так, лексическая и грамматическая семантика получают разностороннее развитие в рамках трансляционной семантики (особо приятно отме­тить общепризнанные достижения Московской семантической школы

и иОлисти лексической и грамматической семантики). Существенно но-ш.н' результаты в области морфемной и лексической семантики получены» исследованиях когнитивной ориентации. Что же касается семантики предложения, то в рамках указанных направлений она либо не пред-t пшена вовсе, либо представлена в существенно урезанном виде —

•им такого важного измерения, как способ соотнесения предложения г цействительностью. В отличие от этого формальная семантика, как и некоторые другие школы сильной семантики, сосредоточены на значе­нии предложения, понимаемом как функция от значений составляющих но слов, и их сильной стороной является глубокая разработка проблем

•иитаксической семантики. Поскольку сами значения слов при этом не подвергаются анализу, постольку проблематика лексической семан-1ики в работах этого направления не затрагивается. В последнее время наметилась тенденция к синтезу достижений обоих направлений.

В рамках широкой концепции семантики на базе логико-фило-i офской теории речевых актов оформился такой раздел, как семантика иыеказывания. Благодаря разработкам когнитивно ориентированных мо-ш'лей текстообразования на наших глазах происходит становление нового (щщела семантики — семантики текста.

Литература

I Алпатов В. М. История лингвистических учений. М., 1998. ' Ъегинцев В. А. История языкознания XIX-XX вв. в очерках и извлечениях. М., 1964-1965. Ч. 1-2.

• Ъегинцев В. А. Предложение и его отношение к языку и речи. М., 1976. Гл. 1.7:
Положение семантики. С. 75-90. Изд. 2. М: УРСС, 2001.

I Кибрик А. Е. Очерки по общим и прикладным вопросам языкознания. М., 1992.

Ч. 1. Гл.2: Лингвистические постулаты. С. 17-27. Изд.2. М.: УРСС, 2002. '< Кобозева И. М. Две ипостаси содержания речи: значение и смысл // Язык

о языке / Под. ред. Н.Д.Арутюновой. М., 2000. С. 303-359. f) Пауль Г. Принципы истории языка. М., 1960. Гл.: Изменение значений слов.

С. 9-27.

I Перцова Н. Н. Семантика слова в лингвистической концепции Лейбница. М., 1985.

Глава 2. Значение в структуре языкового знака

Глава 2

Значение в структуре языкового знака

Определив в предыдущей главе семантику как самостоятельную лингвистическую дисциплину, изучающую значение (в самом широком понимании) языковых выражений, мы теперь переходим к подробному рассмотрению этого феномена. Рассуждать о значении самом по себе, в отрыве от его носителя, практически невозможно. Ведь значение — сущность идеальная, не данная нам в непосредственном наблюдении. Носителем значения выступает знак — сущность, в отличие от значе­ния, материально-идеальная. Мы можем подойти к анализу значения косвенным путем, обратившись к рассмотрению такого явления, как знак.

Каждый из нас может привести примеры разнообразных знаков и имеет представление о том, как знаки функционируют в практической деятельности людей. Мы подаем знаки рукой или флагами, дарим подарки в знак дружбы, называем ордена и медали знаками отличия, говорим о радуге как знаке скорого прекращения дождя, об алфавите какого-либо языка как состоящем из энного количества знаков и т.д. Уже эти немногочисленные примеры показывают, сколь велик диапазон явлений, называемых в повседневной жизни знаками. Кроме того, следует иметь в виду, что сходные явления помимо слова знак обозначаются в языке целым рядом других слов: символ, сигнал, симптом, признак, эмблема и другие. Сравните следующие примеры:

Зеленый свет — знак разрешенного движения;

Зеленый цвет — символ надежды;

Сирена — сигнал тревоги;

Желтые листья — признак приближающейся осени;

Жар — симптом заболевания.

Анализ специфики употребления каждого из выделенных слов пред­ставляет собой интересную задачу для семантического описания. Яркие образцы такого анализа можно найти в работах Н. Д. Арутюновой [Ару­тюнова 1999: 313-346]. Но нас с вами в данном случае интересуют не столько различия, сколько то общее, что имеют между собой все эти слова, а именно — способность замещать синтаксическую позицию связки, получая при этом реляционное значение — значение отношения между двумя сущностями. Заметим, что первый член этого отношения — сущность материальная, внешняя, доступная органам чувств, а второй член — сущность либо идеальная, абстрактная, либо тоже материальная,

ни 1 врытая от непосредственного наблюдения. Итак, все эти слова назы-Н'нщ некий особый тип отношения между внешним, явным, явленным н i [.рытым, внутренним, при котором явная, материальная сущность ипиыипется представителем, заместителем, свидетельством о некоторой икчшыюй или скрытой от непосредственного наблюдения сущности.

и и отношение мы и назовем пока знаковым отношением и далее будем

шчннть наши представления о характере этого отношения.

То, что в понятии знака сосредоточены главные свойства естествен-iiHto языка, первым из лингвистов отчетливо сформулировал Фердинанд

I» I 'оесюр, определявший человеческий язык как систему знаков.

естественный язык — лишь одна (хотя и важнейшая) из многих шкиоиых систем разной степени сложности, среди которых оказываются н 1'иетема дорожных знаков, и искусственные языки логики, математи-i и„ информатики, программирования, и языки разных видов искусства, 14 ы»1\.муникативные системы животных. Наука, изучающая знаковые си-

п'иы, называется семиотикой. Цель семиотики — создание общей теории «инков во всех их формах и проявлениях. В зачаточном виде семиотиче-i Mie проблемы ставились в философии довольно рано. Так, уже стоики имели свою теорию знака. Они рассматривали знак как сущность, образу-i мую отношением означающего (semainon) и означаемого (semainomenon).

• t шпчающее определялось как воспринимаемое, означаемое — как пони-
миимое. Основные принципы семиотики были сформулированы в явном
шше американским ученым Чарльзом Сандерсом Пирсом (1839-1914), ко-
шрый ввел и самый термин «семиотика». Упорядочение теоретических
ни юв и методов семиотики падает на первую половину XX в. и связано
i именем другого американского ученого Чарльза Уильяма Морриса.

В семиотике процесс, в котором нечто функционирует в качестве «пака, называется семиозисом. Анализ процесса семиозиса позволяет v w нить сложность феномена, нерасчлененно именуемого означаемым ишка, и понять в дальнейшем, почему термин «значение» оказывается многозначным и в его употреблении царит такой разнобой.

Примеры семиозиса столь же разнообразны, как и приведенные пмше примеры знаков. Семиозис имеет место и тогда, когда говорящий

•вращается к слушающему с высказыванием, и тогда, когда один лингвист иприт другому оттиск своей статьи с дарственной надписью, выражая этим i мое уважение к коллеге, и тогда, когда один человек, глядя на другого,

•окрушенно качает головой, и тогда, когда художник пишет картину. При всем различии в деталях, приведенные примеры семиозиса, как и псе прочие возможные его реализации, имеют единую структуру.

Структуру процесса семиозиса образуют три составляющие:

1) знаковое средство — тот объект или явление, которое выступает как знак;

2) десигнат — то, на что указывает знак, что он выражает;

3) интерпретатор, или пользователь, — тот, кто использует знак.

32 Раздел I. Введение в предмет лингвистической семантики

Глава 2. Значение в структуре языкового знака 33

Исходя из этого в семиотике выделяются и рассматриваются отно­шения трех типов:

1) синтаксическое — отношение знака к знаку: а) в системе знаков (например, знака «зеленый свет — движение разрешено» к знаку «красный свет — движение запрещено»; б) в составе сложного знака (например, отношение друг к другу разных действий в ходе единого ритуала);

2) семантическое — отношение знака к его десигнату;

3) прагматическое — отношение знака к интерпретатору.

Эти три типа отношений образуют три измерения семиозиса и по­зволяют говорить о синтактике, семантике и прагматике как трех аспектах знака, каждый из которых становится объектом специального изучения в рамках трех семиотических дисциплин, именуемых также синтакти-кой, семантикой и прагматикой. Ч. Моррис дает следующее семиотическое определение языка: «Язык в полном семиотическом смысле этого термина есть любая межсубъектная совокупность знаковых средств, употребление которых определено синтаксическими, семантическими и прагматичес­кими правилами» [Моррис 1983: 67-68]. Естественный язык (далее ЕЯ) — частный случай языка в семиотическом смысле. К нему относятся все положения общей теории знаковых систем, но знаки ЕЯ обладают своей спецификой, которую мы рассмотрим в следующем разделе.

2.1. Общие свойства языкового знака

Свойства знаков ЕЯ обусловлены теми целями, для которых они используются. В лингвистике вопрос о целях, достижение которых обес­печивается употреблением знаков ЕЯ, рассматривается как вопрос о функ­циях языка. Языку свойствен целый ряд функций но, по общему мнению, основной является коммуникативная функция — функция обеспечения общения, коммуникации между людьми. Коммуникация — это сознатель­ная, намеренная передача информации. Передача информации одним человеком другому устроена сложнее, чем передача физического объ­екта, скажем, яблока. В акте языковой коммуникации некая идеальная сущность — информация — переходит от одного человека к другому не непосредственно, а опосредованно, с помощью материальных сущ­ностей — языковых выражений, представляющих собой определенным образом организованные последовательности звуков или начертаний. Это и означает, что языковые выражения функционируют в процессе комму­никации как знаки.

Языковой знак, как всякий знак, двусторонен: это материально-идеальная единица. По традиции, идущей от Ф. де Соссюра, матери­альная сторона знака называется означающим (signifiant), а идеальная — означаемым (signifie). Другая пара терминов для обозначения этих двух сторон знака была предложена Луи Ельмслевом: план выражения и план

содержания. Следствием коммуникативной функции языка является та­кое свойство знака, как наличие устойчивой связи между означающим и означаемым. Если бы одним и тем же означающим не соответствовали всегда одни и те же означаемые, если бы эта связь не была закреплена общественной традицией, то как бы люди могли понять друг друга?

Другое важное свойство знаков естественного языка — это извест­ная сложность их строения, разложимость на более мелкие элементы. Это свойство языка вслед за Андре Мартине называют членением. Свой­ство расчлененности языковых знаков продиктовано необходимостью передавать с их помощью огромное количество самых разнообразных сообщений, касающихся всех мыслимых сторон человеческой жизни и деятельности. Ведь язык — это универсальное средство общения, не ограниченное какой-либо одной предметной областью или сферой общения. Если семиотическая система обслуживает строго ограниченную сферу общения, то в ней могут использоваться простые, нерасчлененные, глобальные знаки, в которых каждому сообщению соответствует один сигнал. Классический пример элементарной семиотической системы — это сигналы светофора. Система состоит из трех знаков с неразло­жимыми означающими (красный, зеленый и желтый свет), которым соответствуют целостные сообщения — «стоять», «движение разреше­но», «внимание, приготовьтесь к смене сигнала». Для ограниченного числа сообщений удобно пользоваться глобальными сигналами. Но легко представить себе, какие трудности пришлось бы преодолевать человеку, если бы язык состоял только из глобальных, неразложимых знаков. Ему понадобилась бы фантастическая память, ибо количество сообщений, подлежащих передаче, практически бесконечно. Кроме того, общение при помощи глобальных сигналов сталкивается с еще одним препят­ствием — ограниченными возможностями передачи и приема звуковой информации. Нетрудно распознать несколько десятков звуковых единиц (фонем), которыми обычно располагает язык. Но если число их возрастет до миллионов, различия между ними станут практически неуловимы­ми для слуха человека и невоспроизводимыми с помощью его речевого аппарата. Следовательно, членение языка, разложимость языковых вы­ражений на более мелкие элементы, оправдано принципом экономии, является следствием этого принципа: с одной стороны оно мотивируется экономией памяти, с другой стороны — экономией усилий по производ­ству высказываний. Членение дает возможность с помощью нескольких десятков фонем создать значительное количество означающих, на осно­ве ограниченного набора знаков-морфем строить огромное количество знаков-слов, из которых в свою очередь можно построить бесконеч­ное множество знаков-предложений для выражения той многообразной информации, которой люди обмениваются в ходе своей деятельности.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: