Две концепциисемантики: узкая и широкая 4 страница

Раздел I. Введение в предмет лингвистической семантики

Глава 2. Значение в структуре языкового знака 45

Философы и лингвисты, размышлявшие над феноменом знака, нередко использовали для репрезентации (представления) его структуры геометрические фигуры. Эти фигуры можно рассматривать как своего рода графические модели знака.

Первой получившей широкое распространение графической моде­лью знака был так называемый «семантический треугольник», или «тре­угольник отнесенности» Ч. К. Огдена и А. А. Ричардса, который появился в их работе «Значение значения», опубликованной в 1923 г. (см. рис. 1):

понятие

референт (предмет)

Рис.1

Этот треугольник отображает известное уже со времен средневе­ковых грамматик положение о том, что форма языкового выражения обозначает «вещь» посредством «понятия», ассоциируемого с формой в умах говорящих на данном языке.

Уже с помощью такой упрощенной схемы, игнорирующей ряд важ­ных семиотических факторов, можно рассмотреть некоторые из узких пониманий «значения». Одни из них называются субстанциональными, поскольку «значение» в них выступает как материальная или идеальная субстанция, другие — реляционными, поскольку «значение» трактуется как отношение (между субстанциями).

При субстанциональном понимании значение отождествляется с од­ной из вершин семантического треугольника, репрезентирующих ин­формацию, передаваемую знаком, т. е. с понятием или с референтом (предметом). Таков вариант семантического треугольника у Г. Стерна применительно к слову (см. рис.2).

В книге Дж.Лайонза [Лайонз 1977: 428] видим очень похожую фи­гуру (см. рис. 3) с той разницей, что слово вынесено за пределы треуголь­ника, что более точно отражает природу слова как знака (двухсторонней сущности).

Как мы видим, и Г. Стерн, и Дж. Лайонз, отождествляют значе­ние (слова) с понятием, продолжая средневековую традицию, согласно которой значением (лат. signiflcatum) языковой формы в данном языке является понятие, связанное с ней в умах говорящих²'.

' При широком понимании значения понятие, выражаемое словом, рассматривает­ся как важнейший, но не единственный тип передаваемой с его помощью информа­ции, который называется сигнификативным значением, или сокращенно — сигнификатом (см. раздел 1.3.3).

референт (предмет)

референт

Рис.3

Если взять терминологию философа и логика Г. Фреге, многие идеи которого оказали большое влияние на развитие лингвистической семан­тики в XX в., то он называл «значением» (нем. Bedeutung) другую вершину треугольника, относящуюся к внеязыковой действительности, а не к ее от­ражению в сознании говорящего — вершину, которую в современной лин­гвистической семантике обозначают термином «денотат» [Frege 1892]³⁾:

Sinn (= смысл)

Bedeutung (= значение)

Рис.4

Отождествление значения языкового выражения с той внеязы­ковой сущностью, которую оно обозначает, характерно для логиче­ской семантики. Целый ряд направлений современной американской и западноевропейской лингвистической семантики, разделяющих взгля­ды Р. Монтегю на язык, понимают значение в духе Фреге и в соот-

' О денотате (или денотативном значении) как одном из типов информации, предава­емой язковым выражением, подробнее см. в разделе 1.3.3.

46 Раздел I. Введение в предмет лингвистической семантики

Глава 2. Значение в структуре языкового знака 47

ветстветствии с таким пониманием формулируют задачи семантической теории. В частности, такое влиятельное направление, как «формальная семантика» видит свою цель в изучении связи между грамматической формой языковых выражений и их логической интерпретацией (подроб­нее см. [Изворска 1997]).

Реляционное понимание значения встречается реже, чем субстан­циональное. Так понимал значение, например, известный семасиолог С. Ульман, который определял «значение» (англ. meaning) как отношение имени к смыслу:

смысл (означаемое, понятие)

имя £_ _______________ \^ референт

(означающее) (предмет)

Рис. 5

Реляционное понимание «значения» в семантике не привилось, а субстанциональное подверглось дальнейшей разработке.

Можно ли считать рассмотренные выше и им подобные вариан­ты семантического треугольника адекватными моделями языкового зна­ка? Очевидно, что нет, поскольку из трех аспектов знака, выделяемых в классической семиотике (синтактика, семантика, прагматика) — они могут быть соотнесены только с одним — семантическим. При этом следует отметить, что любой семантический треугольник существенно уточняет представление о семантическом измерении семиозиса, демон­стрируя, что оно, по сути, содержит в себе два отдельных измерения: отношение языкового выражения к сознанию, мышлению (ср. вершину «понятие» / «смысл» / «значение»), и отношение языкового выраже­ния к действительности (ср. вершину «референт» / «предмет»). Извест­но предложение философа Г. Клауса ввести в семиотику соответствую­щее уточнение, введя вместо нерасчлененного семантического измерения два: семантическое (определяемое как отношение языкового выражения к отображению объекта в сознании носителя языка) и сигматическое (отношение языкового выражения к самим объектам). Соответственно количество аспектов знака увеличится с трех до четырех: 1) синтакти­ка; 2) семантика; 3) сигматика; 4) прагматика. Однако новый термин не получил широкого распространения, поскольку для обозначения отно­шения языкового выражения к объектам внеязыковой действительности к тому времени уже утвердился термин «референция», или «предметная отнесенность».

Итак, рассмотренные выше треугольники, как мы видим, игнориру­ют два важных аспекта языкового знака: в них не отражена его синтактика II прагматика.

Синтактика знака в семиотике понимается широко: как отношение шака к другим знакам и в системе языка (т. е. в парадигматике) и в тексте (т.е. в синтагматике). Попытку учесть синтактику (в ее парадигматиче­ском варианте) в графической модели знака представляет треугольник, с помощью которого В. А. Звегинцев в книге «Семасиология» [Звегин-цев 1957] разъясняет понятие лексического значения (см. рис. 6). Мы будем подробно рассматривать это понятие ниже (в разделе II.2), а пока достаточно для наших целей понимать под последним просто значение слова. Эта схема показывает, что значение слова определяется (обу­славливается) соотнесенностью не только с обозначаемым предметом и понятием о нем, но и соотнесенностью даного слова с другими словами it системе языка:

система языка

предметная отнесенность

Рис.6

Эта схема, конечно, неполно отражает синтактику словесного знака, так как она учитывает только его парадигматические отношения с другими знаками, но не синтагматические. Достоинством этой схемы, однако, является то, что в ней значение слова не отождествляется с понятием.

Многие ученые в настоящее время признают необходимым разли­чать языковое значение слова и связанное с этим словом мыслительное содержание — понятие. И языковое значение, и понятие являются ка­тегориями мышления, или, иначе говоря, ментальными феноменами. То и другое — суть отражения действительности в нашем сознании. Но это разные виды отражения. Если понятие — это полное (на данном уровне познания) отражение в сознании признаков и свойств некоторой категории объектов или явлений действительности, то языковое значение фиксирует лишь их различительные черты. Так, в значение слова река входят такие признаки понятия о реке, как 'водоем', 'незамкнутый', 'есте­ственного происхождения', 'достаточно большого размера' на основании которых объект, именуемый рекой отличается от объектов, именуемых

Gt;'i

48 Раздел I. Введение в предмет лингвистической семантики

Глава 2. Значение в структуре языкового знака

каналом, морем, прудом, озером, ручьем. Понятие же о реке включает помимо данных и другие признаки, например, 'питающийся за счет по­верхностного и подземного стока с их бассейнов'. Можно сказать, что значению слова соответствует «наивное», обиходное понятие о предмете, в отличие от научного. Существенно, что признаки предмета, которые входят в значение некоторого слова, могут не совпадать с признаками, со­ставляющими соответствующее научное понятие. Классический пример расхождения между языковым значением, в котором воплощено наивное представление о вещи, и соответствующим ему научным понятием привел Л. В. Щерба: «Научное представление о прямой (линии) фиксируется в ее определении, которое дает геометрия: "Прямая есть кратчайшее расстоя­ние между двумя точками". Но выражение прямая линия в литературном языке имеет значение, не совпадающее с этим научным представлением. Прямой мы называет в быту линию, которая не уклоняется ни впра­во, ни влево (а также ни вверх, ни вниз)». С другой стороны, как мы увидим ниже (см. раздел II.3) значение слова включает в себя не толь­ко признаки соответствующего «наивного» понятия, но и другие типы информации (денотативную, прагматическую и синтаксическую). Желая отразить в графической модели знака нетождественность языкового зна­чения и понятия (как научного, так и наивного), Л. А. Новиков заменяет треугольник трапецией [Новиков 1982: 91]:

значение.-------------------------. понятие

Рис. 8

В данной схеме Sub обозначает пользователя, Z — языковую форму, R — объект или явление языковой действительности, с которым она соотносится, S — «наивное» понятие об R, выражаемое с помощью Z. Стрелками на ней обозначены отношения между разными сторонами знака и аспектами знаковой ситуации (семиозиса), каждое из которых оставляет свой отпечаток в том целом, которое мы называем означаемым знака, внося в него различную по своему характеру информацию. Типы такой информации будут подробно обсуждаться ниже, и там же будут введены соответствующие им термины.

знак l ^ предмет

Рис.7

Итак, с помощью графических моделей знака мы продемонстри­ровали встречающиеся в работах по семантике употребления термина «значение» для обозначения того или иного из аспектов информации, содержащейся в языковом знаке. Естественный способ избежать возни­кающей при этом путаницы состоит в том, чтобы присвоить каждому из аспектов такий информации особое наименование, отличное от «зна­чения», а термин «значение» использовать как синоним терминов «озна­чаемое» и «план содержания». Для того, чтобы наглядно представить себе количество аспектов означаемого (типов информации), которые необходимо различать в системе семантических терминов, приведем в за­ключение данного раздела графическую модель знака, синтезирующую все виды отношений, образующих его структуру, включая прагматическое (отношение между знаком и пользователем / условиями употребления). Эта модель, приводимая на рис. 8, представляет собой модификацию схемы из книги Л. А. Новикова [Новиков 1982: 109]:

Литература

1. Апресян Ю. Д. Современные методы изучения значений и некоторые проблемы структурной лингвистики // Проблемы структурной лингвистики. М., 1963.

2. Ельмслев Л. Пролегомены к теории языка // НЛ. М., 1960. Вып. I.

3. Звегинцев В. А. Семасиология. М., 1957.

4. Карцевский С. О. Об асимметричном дуализме лингвистического знака // Зве­гинцев В. А. История языкознания XIX-XX вв. в очерках и извлечениях. М., 1965. Ч. II.

5. Лайонз Дж. Введение в теоретическую лингвистику. М., 1977. Гл. 9, 10. С. 424-507.

6. Моррис Ч. У. Основания теории знаков // Семиотика / Под ред. Ю. С. Степа­нова. М., 1983. С. 37-89.

7. Новиков Л. А. Семантика русского языка. М., 1982.

8. Соссюр Ф. де. Курс общей лингвистики. Ч. I. Гл. I, II // Соссюр Ф. де. Труды по языкознанию. М., 1977.

9. Уфимцева А. А. Аксиоматика словесного знака // Уфимцева А. А. Лексическое значение. М, 1986. С. 72-82.

10. Якобсон Р. О. В поисках сущности языка // Семиотика / Под ред. Ю. С. Сте­панова. М„ 1983. С. 102-117.

Глава 3. Типология значений 51

Глава 3

Типология значений

Значения языковых знаков образуют весьма неоднородное по свое­му составу множество. Действительно, в него входит, с одной стороны, «ласкательное» значение суффикса -ушк- — инвариантное, достаточно абстрактное, не содержащее отсылки к какой либо категории объектов или явлений внеязыковой действительности, а с другой стороны — ак­туальное значение, которое имеет вопросительное предложение У вас есть лишний билет? в конкретных условиях общения, включающее в себя отсылку к единственной в своем роде ситуации, которая, с точки зрения говорящего, может принадлежать действительному миру. Для того, чтобы навести порядок в «пространстве» значений, в лингвистической семанти­ке разработан набор параметров, своего рода «измерений», в соответствии с которыми может быть охарактеризовано место любого значения в этом пространстве. Можно выделить четыре таких параметра, каждый из ко­торых рассматривает значение под определенным углом зрения:

— уровневая принадлежность означающего;

— степень обобщенности значения;

— характер передаваемой информации;

— тип знаний, используемых для идентификации значения.

Каждому из параметров соответствуют определененые типы значе­ний. Рассмотрим их последовательно.

3.1. Ъшы значений, выделяемые

по уровневой принадлежности означающего

Включение данного параметра в типологию языковых значений свя­зано с одной из важнейших функций языкового знака — функцией членения целого на его компоненты. О принципе членения как одной из аксиом языкового знака речь шла в разделе 1.2.1. Эта существенная особенность естественного языка находит отражение в понятии уровня. В известной работе Э. Бенвениста «Уровни лингвистического анализа» [Бенвенист 1974] показано, как на основе логических операций сег­ментации и субституции (с учетом критерия осмысленности) в системе языка выделяются уровни, каждый из которых обладает своим набором элементов и связывающих их отношений.

Языковые выражения, или речевые отрезки, являющиеся носите­лями значения, принадлежат либо к одному из уровней, или ярусов языка как системы, либо к одному из уровней анализа языка как дея­тельности (= анализа речи). Соответственно можно классифицировать значения по их связи с единицами того или иного уровня. Если нас интересует только значение воспроизводимых единиц языка, т. е. еди­ниц, хранящихся в памяти в готовом виде как нечто целое, то мы будем выделять по данному параметру только два типа значений: значения морфем и значения слов (включая в последний тип также значения фра­зеологических единиц). В этой связи в монографии Б. Ю. Городецкого «К проблеме семантической типологии» [Городецкий 1969] предлагает­ся выделение уровней в плане содержания языка, т. е. семантических уровней, соответствующих уровням анализа двухсторонних единиц язы­ка. При этом выделяются морфо-семантический уровень, представленный значениями всех выделяемых в данном языке морфем, и лексико-семан-тический уровень, представленный значениями всех лексических единиц, входящих в лексикон данного языка. Каждый из уровней состоит из еди­ниц — морфо-семантических и лексико-семантических соответственно — и связывающих эти единицы отношений.

Если же нас интересует значение невоспроизводимых языковых выражений, т. е. речевых отрезков, которые не хранятся в памяти в го­товом виде, а функционируют только в процессе речевой деятельности: синтезируются из более мелких элементов в процессе говорения или разлагаются на более мелкие элементы в процессе понимания, — то мы можем по аналогии с морфо- и лексико-семантическими едини­цами говорить о еще двух типах семантических единиц, выделяемых по их связи с тем или иным уровнем анализа речи: сентенциально-се­мантических (значений / смыслов предложений) и тексто-семантических (значений / смыслов целых текстов).

Между значениями единиц разных уровней имеются следующие отношения. Несомненно, что значение единиц более высокого уровня выводится из значений единиц более низкого уровня, т. е. распознавание значения единиц более высокого уровня опирается на распознавание зна­чений единиц более низкого уровня. Действительно, понимание смысла целого текста опирается на понимание составляющих его предложений, понимание предложения опирается на знание значений составляющих это предложение слов, а понимание (незнакомых) слов опирается на зна­ние значений составляющих их морфем.

В области семантики предложения принцип, в соответствии с ко­торым значение предложения представляет собой совокупность значе­ний его частей называется принципом композиционное™, или принципом Фреге, по имени немецкого философа и логика, впервые выдвинувшего гипотезу о том, что значение (семантическая интерпретация) предложе­ния строится, собирается по определенным правилам, последовательно

Quot;71 (i ОТ

52 Раздел I. Введение в предмет лингвистической семантики

Глава 3. Типология значений 53

объединяющим значения составляющих предложения (слов и словосоче­таний), синтаксически связаных друг с другом.

Важно подчеркнуть, что значение единицы более высокого уровня не сводится к простой сумме значений составляющих ее единиц более низкого уровня. Так, содержание текста не сводится к простой сумме зна­чений составляющих его высказываний-предложений. Чтобы убедиться в этом, достаточно рассмотреть в качестве примера такой простой, ничем не примечательный текст, как (1):

(1) Иван Петрович вылетел из Москвы в 6 ч вечера. В 8 ч вечера он уже сидел за чашкой чая в уютной квартире своего рижского коллеги Петра Петровича.

В содержание этого текста входит не только та информация, которую передают два составляющих его предложения. Это доказывается тем, что каждый, кому будет предъявлен данный текст, не задумываясь ответит на вопрос Куда вылетел Иван Иванович?, хотя соответствующая инфор­мация не входит в значение ни первого, ни второго из предложений.

Аналогичным образом значение предложения — высказывания не сводится к полученной по определенным правилам сумме значений со­ставляющих его слов и значений синтаксических отношений между ними. Так, мы вполне понимаем, что высказывание Мне надо готовиться к экза­мену в ответ на предложение пойти в кино означает отказ, хотя эта информация не содержится в комбинации значений слов, составляющих высказывание.

И наконец, значение слова не тождественно сумме значений соста­вляющих его морфем. Так, слово чтиво состоит из трех морфем чт-, -ив-

и -о, каждая из которых имеет свое значение: чт --------- 'действие чтение';

-ив — 'совокупность предметов, являющихся результатом или объектом действия, обозначаемого корневой морфемой', -о — морфема с грам­матическим значением «предметности, ср. рода, ед. числа, им. / вин. падежа». Но значение слова чтиво содержит компонент, не обнаружи­ваемый среди значений составляющих его морфем, — это компонент презрительного отношения говорящего к обозначаемому предмету, так называемое пейоративное значение.

Рассматривая классификацию значений по уровневой принадлеж­ности, мы не можем обойти вопроса о том, существует ли значение, соответствующее единицам языка, меньшим, чем морфема, т. е. су­ществует ли так называемое «фонетическое значение»— информация, связанная непосредственно со звуками данного языка. И да, и нет. Как правило, последовательность звуков сама по себе, вне членения на значащие единицы, хранящиеся в памяти носителей языка, не вос­принимается как носитель какой-либо информации. Но в некоторых случаях звуковая форма как бы выступает на первый план и опреде­ляет собой восприятие значения слова. Оказывается, наблюдается яв­ное единообразие реакций носителей языка на определенное звучание,

не связанное напрямую с языковым значением соответствующих звуков пли звуковых комплексов. Эти реакции выявляются с помощью экс­периментов, в ходе которых испытуемым предлагается оценить ничего не значащий для них звуковой комплекс, например, слово неизвестного им языка в терминах таких шкал, как размер, сила, твердость, темпе­ратура, свет, оценка, активность, форма, гладкость, влажность и т.д. (Данный метод исследования, называемый семантическим шкалировани­ем, разработанный психолингвистом Ч. Э. Осгудом, широко применяется для выявления ассоциаций, связываемых с тем или иным словом.) На­пример, при предъявлении им литовских слов didelis «большой» и mafas «маленький» подавляющее большинство испытуемых — носителей рус­ского языка, не владеющих литовским, — приписывает первому слову значение 'маленький', а второму — 'большой' (эксперимент, описан­ный в работе В. В. Левицкого). Давно и плодотворно исследованием «фонетического значения» занимается А. П. Журавлев, автор монографии «Фонетическое значение». По его мнению, при восприятии звукоизобра-зительных слов фокус восприятия сосредотачивается на звучании слова. Наиболее интересно восприятие звукоизобразительных слов, когда их понятийно неопределенная семантика затмевается ярко выраженной со­держательностью звучания, которая и становится основой значения сло­ва. Так, трудно точно определить понятийное значение слова хмырь, но его выразительное звучание создает некий звукоизобразительный образ, допускающий описание с помощью признаков «неприятный», «хитрый», «темный», «тихий» и т. п. Решающую роль играет содер­жательность звучания также при восприятии слов зюзя, мямля, карга, хрыч и т. п.

3.2. Типы значений, выделяемые по степени их обобщенности

Данный аспект типологии значений связан с противопоставлением двух ипостасей языка — языка как системы и языка как деятельности, иначе говоря, с дихотомией языка и речи. Одному и тому же языковому выражению будут сопоставлены разные типы значения в зависимости от того, рассматриваем ли мы это выражение абстрактно, как единицу языка или конкретно, как единицу речи.

Рассмотрим для начала, как разные по степени обобщенности типы значений могут быть выделены у слова. Воспользуемся для этого анали­зом семантики слова огонь, данным в работе Вайнриха [Вайнрих 1987]. Что представляет собой значение слова огонь, если рассматривать его только как единицу лексической системы языка? Для этого надо пред­ставить себе следующую искусственную ситуацию. Имеются говорящий и слушающий. Говорящий, обращаясь к слушающему, произносит сло­во огонь. Допустим, что контекст отсутствует, т. е. что до этого ничего

54 Раздел I. Введение в предмет лингвистической семантики

Глава 3. Типология значений

еще сказано не было и что жизненная ситуация, в которой произнесено данное слово, никак не фиксирована, т. е. произвольна. Слушающий, который согласно описанному сценарию получает сообщение, состоя­щее из слова огонь, узнает совсем немного. Информационная ценность полученного сообщения ничтожна. Тем не менее, кое-что слушающий теперь знает. То, что он знает, совпадает со значением слова огонь в системе языка, которое называется виртуальным значением. Из очень большого количества слов выбрано одно, и тем самым многие предметы уже немыслимы в качестве потенциальной темы разговора. Но слуша­ющий еще не знает, о каком именно огне идет речь. Это может быть огонь очага, пожар или пламя свечи, огонь пылающий или тлеющий, реальный или воображаемый. Слушающий даже не может быть вполне уверен, об огне ли, собственно, идет речь. Ведь, возможно, что речь идет о метафорическом огне (ср. и царствует в душе какой-то холод тайный, когда огонь кипит в крови) или об артиллерийском залпе. Таким образом, виртуальное значение по своему объему растянуто (объем сло­варной статьи слова огонь в толковом словаре отражает эту растянутость значения слова физически). Будучи растянутым, виртуальное значение является тем самым неопределенным в том смысле, что слушающий не знает, какое из возможных пониманий слова огонь он должен выбрать. Вместе с тем виртуальное значение социально. Зная только его, носите­ли языка располагают немногим, но это немногое является общим для всех людей, принадлежащих к одной языковой общности. Все ее пред­ставители имеют одинаковые ожидания по отношению к дальнейшей информации.

Теперь допустим, что мы, будучи нейтральными зрителями, по ка­ким-либо признакам сделали вывод, что с помощью слова огонь гово­рящий сообщает о пожаре, свидетелем которого он стал. Этот пожар со всеми его особенностями, в принципе, может быть описан как един­ственное в своем роде событие. Из всех этих признаков слушающий, которому дано только слово огонь и его виртуальное значение, полу­чает лишь скудную информацию, которая может быть приблизительно описана признаками 'горячий', 'горящий'. Никаких других признаков конкретно огня он не узнает. Таким образом, в виртуальное значение слова огонь входтг только те немногие признаки огня, которые считаются релевантными. Процесс отбора признаков предмета с точки зрения их релевантности является актом абстрагирования. В этом смысле мы может сказать, что виртуальное значение всегда абстрактно.

Итак, виртуальное значение — это один полюс на оси обобщения — самое обобщенное из всех видов значений. Виртуальное значение в одно и то же время и бедно, и богато. «Какая скудость информации в слове цветок по сравнению с богатством признаков в каждом цветке. Но вер­но и обратное: какая ограниченность у отдельной вещи по сравнению с назывной силой слова!» [Вайнрих 1987: 48].

Когда мы рассматриваем языковое выражение, будь то слово или предложение, в речи, значение его конкретно, так как каждый говорящий или слушающий вкладывает вполне определенное содержание в то, что он говорит или воспринимает. Так, если от искусственной ситуации, понадобившейся нам для разъяснения понятия виртуального значения слова, перейти к естественной, когда то же слово огонь употреблено в со­ставе целостной коммуникативной единицы — предложения (например, предложения Погаси огонь), которое предстает в определенном языковом и ситуативном контексте (например, когда двое сидят перед горящим камином, и произнесению данного предложения предшествовало дру­гое высказывание, например, Нам пора уходить), то передаваемая им информация будет уже гораздо более определенной и конкретной. Значе­ние, которое имеет языковое выражение, употребленное в конкретной ситуации речевого общения, называют актуальным значением этого вы­ражения. В нашем примере актуальным значением слова огонь будет конкретный огонь в камине, перед которым сидят говорящий и его адресат.

Актуальное значение языкового выражения связано с минимальной (вплоть до нулевой) степенью обобщенности передаваемой им информа­ции, а виртуальное значение — с максимальной. Актуальное и виртуаль­ное значения языкового знака диалектически взаимосвязаны. Виртуаль­ное значение есть абстракция от актуальных значений, формируется на их основе, но с другой стороны, виртуальные значения служат семантиче­ским базисом для актуальных значений. Вот как писал о соотношении актуального и виртуального значений применительно к слову Александр Матвеевич Пешковский: «...мы должны различать два образа: один, воз­никающий в нас при произнесении отдельного слова, а другой — при произнесении того или иного словосочетания с этим же словом. Весьма вероятно, что первый есть лишь отвлечение от бесчисленного количе­ства вторых. Но статически это не меняет дела. Все же этот образ есть, это "отвлечение" не есть плод наших научных размышлений, а живой психологический факт, и он может даже вопреки действительности пред­ставляться как сущность, а конкретные образы слов и словосочетаний как модификация этой первосущности» [Пешковский 1952: 93].

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: