Информация о прагматических функциях лексемы

Прагматическими функциями лексемы мы будем называть те речевые действия, которые говорящий может осуществлять с ее помощью. Яс­но, что как и в случае с референтом (= актуальным денотатом) слова, о прагматической функции слова можно говорить только тогда, когда оно рассматривается в составе высказывания, употребленного в речи, т. е. как

словоупотребление, а не как единица лексической системы. В обычном случае спектр прагматических функций словоупотреблений лексемы вы­водится из ее лексического значения. Такие функции Ю. Д. Апресян пред­ложил называть тривиальными. Так, тривиальными функциями лексем, относящихся к названиям лиц по их профессии, являются функция номи­нации, или функция введения в общее поле зрения говорящего и адресата класса лиц, являющегося денотатом данной лексемы, и функция обра­щения к лицу, входящему в этот класс; тривиальной прагматической функцией формы повелительного наклонения глагола является функция побуждения: говорящий побуждает адресата сделать так, чтобы начала иметь место ситуация, обозначенная глаголом; тривиальной прагматиче­ской функцией вводных слов, называемых показателями достоверности сообщения, является именно указание на степень достоверности сооб­щения, в составе которого они употреблены.

Кроме, того у лексем могут существовать нетривиальные прагматиче­ские функции, т. е. функции, не выводимые непосредственно из ее лек­сического значения, или индивидуальные ограничения на употребление в той или иной тривиальной функции. Поскольку такие отклонения от стандартного для лексем определенного класса спектра функций явля­ются индивидуальным, идиосинкретическим свойством лексемы, они должны рассматриваться лексической семантикой как тип лексической информации прагматического характера.

Приведем некоторые примеры таких отклонений. Первый пример связан с прагматической функцией имен. В принципе, лексемы, обозна­чающие лиц по роду их занятий, могут (с разной степенью этикетности) быть употреблены в функции обращения к лицу, находящемуся при исполнении своих профессиональных обязанностей, а иногда и вне та­кого ситуативного контекста (ср. обращения в высказываниях Извините, профессор; Солдат, закурить не найдется?; Эй, кузнец-молодец, захро­мал мой жеребец, ты подкуй его опять!; Официант, принесите две пор­ции мороженого и т.п.). Однако могут существовать пары совпадающих по значению лексем того же класса, одна из которых специализиро­вана в функции обращения, а другая в ней употребляться не может. Так, из двух лексем — доктор и врач, вторая никогда не употребляется в функции обращения к человеку данной профессии при исполнении им своих обязанностей. Это ограничение на употребление нельзя объ­яснить исходя из лексического значения слова, оно представляет собой независимый элемент прагматической информации, связанной именно с данной лексемой.

Второй пример, связанный с прагматической функцией глагол он, рассматривается в работе [Апресян 1995: 149-150]. Глагол знать в кои струкции с придаточным изъяснительным, вводимым союзом что, буду чи употребленным в императиве, не имеет тривиальных прагматически* функций, свойственных этой форме глаголов — функций побудитель)ими гипа (приказ, требование, просьба и т.п.), а приобретает нетривиши.мут

92 Раздел II. Лексическая семантика

Глава 3. Компоненты лексико-семантической информации 93

функцию сообщения собственного знания, т. е., говоря Знай, что Р, Г имеет в виду следующее: «Я знаю, что Р; я считаю, что ты не знаешь, что Р; я считаю, что знание Р важно для тебя; я хочу, чтобы ты знал, что Р и поэтому говорю, что Р».

Третий пример нетривиальной прагматической функции связан с вводными словами. В работе [Баранов, Кобозева 1984] сделано на­блюдение, что некоторые вводные слова — показатели достоверности сообщения могут независимо употребляться в функции ответа на общий, или да-нет вопрос (ср. Он устал? — Конечно (вероятно, пожалуй и не­которые др.)). Это свойственно далеко не всем лексемам этого класса (ср. Он устал? — *Верно (кажется, чего доброго и некоторые др.)), причем данное различие в функционировании лексем никак не мотивировано их сигнификативным значением, и следовательно также представляет собой независимый элемент прагматической лексической информации.

Коннотации лексемы

Еще один важный тип лексической информации, который относят к прагматике слова, — это коннотации, иногда называемые также (семан­тическими) ассоциациями. В настоящее время под коннотациями лексемы понимаются «несущественные, но устойчивые признаки выражаемого ею понятия, которые воплощают принятую в данном языковом коллективе оценку соответствующего предмета или факта действительности» [Апре­сян 1995: 159], «отражают связанные со словом культурные традиции, господствующую в данном обществе практику использования соответ­ствующей вещи» [Апресян 1974: 67]; или «совокупность... закрепленных в культуре данного общества ассоциаций», образующих сопутствующие лексическому значению «содержательные элементы, логические и эмо-тивные, которые складываются в стереотип» [Bartminski 1980: 13-14]. Очевидно, что коннотации отличаются от прочих видов прагматической информации тем, что они включают в себя отсылку не к индивидуаль­ному пользователю знака — говорящему, а к языковому коллективу. Так что говорящий, используя лексему, имеющую определенные коннотации, не выражает этим своей личной оценки обозначаемого объекта, как это было в случае оценки, входящей в прагматический слой лексического значения слова (см. примеры эмоционально-оценочных прагматических элементов значения, приведенные выше, в 3.3.1).

Примером коннотаций служат признаки 'упрямства' и 'тупости' у слова осел; признак 'монотонности' у слова пилить, признаки 'быстро­ты' и 'непостоянства' у слова ветер. Коннотации лексем объективируются в целом ряде явлений, принадлежащих языку или речи. К языковым про­явлениям коннотаций, т. е. таким, которые зафиксированы в системе языка, относятся переносные значения (ср. переносное значение 'тупой и / или упрямый человек' у слова осел), привычные сравнения (ср. упря­мый как осел), значения производных слов (ср. ветреный в значении

'легкомысленный'), значения фразеологизмов (ср. как ветром сдуло, что означает быстрое исчезновение кого / чего-либо).

К числу объективных проявлений коннотаций следует отнести и явления речи, которые обычно не фиксируются словарями, но с до­статочной регулярностью воспроизводятся в процессе порождения и ин­терпретации высказывания с данной лексемой или ее дериватом. Одно из таких явлений — это относительное единообразие в интерпретации носителями языка псевдотавтологических конструкций вида Хесть X, на­пример, Немец есть немец (см. [Grice 1975:42], [Падучева 1985: 42], [Апре­сян 1988:40]). С формально-логической точки зрения такие высказывания тавтологичны (истинны в силу своей формы), а значит должны были бы избегаться в речи как неинформативные (предикат не сообщает ничего нового о субъекте). Однако этого не происходит: они воспринимаются как вполне нормальные высказывания, которые информативны именно благодаря тому, что в них субъекту X в неявной форме, имплицитно при­писывается свойство, устойчиво ассоциируемое в сознании говорящих с сущностями данного типа. В частности, как показало эксперименталь­ное исследование, о котором мы подробнее расскажем в разделе Н.9.4, и приведенном примере псевдотавтологии немцу с высокой степенью ре­гулярности приписываются такие свойства, как 'аккуратность' и 'педан­тизм', которые, как выясняется, устойчиво связаны в сознании носителя русского языка с этнонимом немец, безусловно не относясь при этом к существенным признакам соответствующего денотата, составляющим лексическое значение этнонима.

К речевым проявлениям коннотаций лексемы X относится также эф­фект сужения круга ее правдоподобных синтагматических партнеров Р, своего рода ограничение на сочетаемость, наблюдаемое в специфичес­ких диагностических конструкциях. Так, например, конструкция Он X, по он Р, как показано в целом ряде работ о семантике союза но, импли­цирует мнение говорящего 'X должен быть не Р' или 'X в норме не Р' (см., например, [Левин 1970], [Санников 1986]). Если в эту конструкцию на место Р подставить имя коннотативного признака лексемы X, то мы получим неестественное, странное, аномальное высказывание, ср., на­пример, Он холостяк, но он неприхотлив в быту / неухоженный / беспечный при абсолютной естественности Он холостяк, но он очень домовитый / ухо­женный I человек весьма обстоятельный и серьезный.

Коннотации специфичны для каждого языка. Л. В. Щерба отметил следующее различие между русским словом вода и обозначающим то же иещество французким словом еаи: «Французское еаи, как будто вполне равно русской воде; однако образное уотребление слова вода в смысле 'нечто лишенное содержания' совершенно чуждо французкому слову, а зато последнее имеет значение, которое более или менее можно пе­редать русским отвар (еаи de ris, еаи d'orge). Из этого и других мелких фактов вытекает, что русское понятие воды подчеркивает ее пищевую iнеполезность, тогда как французкому еаи этот признак совершенно

Раздел П. Лексическая семантика

чужд» [Щерба 1958: 86]. И таких примеров великое множество. Так, в русском языке слово березка связано с такими коннотациями, как «женственный», «стройный», а название той же породы дерева в норвеж­ском языке связывается с признаками стойкости и выносливости. Слово слон в русском языке имеет коннотацию 'тяжеловесности', 'неуклю­жести' (ср. топать, как слон; как слон в посудной лавке), а в санскрите его переводной эквивалент gadja — коннотацию 'легкости', 'грациозности' (ср. gadjagamini «легкой походкой» букв, «слоновой»). Коннотации слов чужого языка носителю данного языка чаще всего неизвестны, и поэтому при желании снять отрицательные коннотации, имеющиеся у исконного слова своего языка в него вводится путем заимствования переводной эквивалент, лишенный этих коннотации, и приобретающий в заимству­ющем языке коннотации, связанные с представлениями о той стране, из языка которой взят синонимичный неологизм. Ср. следующее спра­ведливое и весьма актуальное рассуждение нелингвиста на эту тему, на­печатанное в одной из газет: «Вольное или невольное стремление стереть различия между добродетелью и пороком отразилось и в языке, ставшем в известной степени аморальным. В нем как печальный знак времени появились... слова путана, рэкетир и прочие, несущие шлейф "загра­ничного шика", укрывающего... истинный смысл понятий: проститутки, бандиты...».

В одном и том же языке у слов, близких по значению, коннотации также могут сильно различаться. Ср. осел (упрямство, тупость) и ишак (го­товность много и безропотно работать) и другие примеры, приведенные в [Апресян 1995: 172-173].

Это свойство коннотаций, которое Ю. Д. Апресян называет каприз­ностью и непредсказуемостью, и делает необходимой их фиксацию как особого субкомпонента полного описания означаемого лексемы.

Литература

1. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. М., 1974. С. 56-69.

2. Городецкий Б. Ю. К проблеме семантической типологии. М., 1969. С. 130-208.

3. Зализняк А. А. Русское именное словоизменение. М., 1967. Ч. I. Гл. 1: Исходные положения.

4. Монелья М. Прототипические vs непрототипические предикаты: способы по­нимания и семантические типы лексических значений // Вестник МГУ. Фи­лология. М., 1997. №2. С. 157-174.

5. Падучева Е. В. Денотативный статус именной группы и его отражение в семан­тическом представлении предложения // НТИ, 1979. Сер. 2. № 9. С. 25-31.

6. Талми Л. Отношение грамматики к познанию // Вестник МГУ. Филология. М., 1999. № 1.

7. Мельчук И. А., Жолковский А. К. Толково-комбинаторный словарь современного русского языка // Wiener Slawistisher Almanach. Wien, 1984. Bd. 14.

Глава 4

Лексико-семантическоя парадигматика

Рассмотрев, какие виды информации заключает в себе значение слова как единицы лексической системы языка, обратимся к вопросу о том, как соотносятся между собой значения разных слов в этой системе или, иначе говоря, в какие парадигматические семантические отношения вступают между собой лексемы. Как известно, наличие отношений между элементами некоторого множества и есть то, что делает это множество системой, а не простым набором объектов. Рассмотрение парадигматиче­ских семантических отношений между словами тесно связано с основной проблемой лексической семантики — проблемой описания лексических значений. Мысль о том, что нельзя правильно описать значение отдель­ного слова вне сопоставления его со значениями других слов в языке, утвердилась в языкознании с приходом структурных методов анализа, хотя и ранее некоторые семасиологи сознавали важность учета взаимоот­ношений между значениями слов.

4.1. Значимость слова

В наиболее четкой форме обусловленность значения знака теми отношениями, в которых данный знак находится с другими знаками в системе, была сформулирована Ф. де Соссюром. Он ввел термин зна­чимость (valeur) специально для обозначения места знака в системе — места, которое определяется чисто дифференциально, на основе проти­вопоставленности знака другим знакам. Он подчеркивал, что значение и значимость — не синонимы. Значение определяется позитивно — это та информация, которая образует внутреннюю сторону знака. Значи­мость же определяется негативно — через отношение знака к другим знакам. «Для определения значимости слова недостаточно констатиро­вать, что оно может быть сопоставлено с тем или иным понятием...; его надо, кроме того, сравнить... с другими словами, которые можно ему противопоставить» [Соссюр 1977: 144].

Главная мысль Соссюра состоит в том, что содержание слова (его зна­чение, означаемое) «определяется как следует лишь при поддержке того, что существует вне его» [там же: 148], т. е. невозможно правильно описать значение слова, не зная его значимости. В этом смысле он говорит, что значимость есть элемент значения. В подтверждение этому Соссюр приво­дит разнообразные примеры. Французское слово mouton и русское баран,

Раздел П. Лексическая семантика

Глава 4. Лексико-семантическая парадигматика 97

на первый взгляд, соотносятся с одним и тем же классом объектов и с од­ним понятием, но значимость этих слов различна по многим основаниям, в частности и потому, что говоря о мясе данного животного, француз употребит то же самое слово, а русский — другое: баранина. Различие в значимости между французским mouton и русским баран связано с тем, что в русском, наряду с баран, есть другое слово, как бы «отбирающее» у него часть в принципе возможного для него (как показывает фран­цузский язык) содержания (пользуясь терминологией, введенной в 1.3.2, можно было бы сказать: в принципе возможного для слова баран узуаль­ного значения, ср. возможность в том же русском языке для многих слов, обозначающих недомашних животных и птиц, употребляемых в пищу, типа сайгак шт. рябчик, обозначать также их мясо). Внутри одного языка слова, выражающие близкие понятия, ограничивают значения друг друга. Так, близкие по значению слова твердый и жесткий соотносятся с одной и той же подобластью понятийной области физических свойств, членя ее между собой; если бы не существовало, например, слова жесткий, то его содержание перешло бы к его конкуренту. И мы видим, что в ряде язы­ков содержание обоих русских прилагательных действительно передается с помощью одного слова, например, dur во французском или hart в немец­ком (см. [Щерба 1974: 74-75]). И наоборот, как подметил Соссюр, бывают слова, значение которых обогащается от соотношения с другими словами, например, новый элемент, привходящий в значение слова decrepit (un viel-lard decrepit «дряхлый старик»), появляется в силу наличия наряду с этим словом омофона, т. е. произносимого точно так же слова decrepi (ип тиг decrepi «облупившаяся стена»). Итак, значение любого слова определяется всем тем, что с ним связано. Даже значение слов типа солнце невозможно установить непосредственно, без обращения ко всем связям этого слова с другими словами в данном языке: есть языки, в которых немыслимо, например, выражение, аналогичное русскому сидеть на солнце.

То, что Соссюр назвал значимостью, в литературе по семантике называют также структурным значением. Структурное значение — то же, что отношение знаков к другим знакам.

Отношения знака к другим знакам в речи, или синтагматические от­ношения, мы выше назвали синтаксическим значением знака (см. 1.3.3). Важную часть этих отношений составляют семантические (синтагматиче­ские) отношения, или семантические реляции. Примером лексико-семан-тической реляции может служить отношение между элементами англий­ского сочетания stone wall, буквально «камень стена», которое означает «каменная стена». Реляция, связывающая второй, синтаксически и семан­тически главный компонент этого словосочетания, с первым — это отно­шение, которое можно выразить как «быть сделанным, состоять из того, что обозначено первым компонентом» [Городецкий 1969: 187]. Планом выражения для данной реляции служит соответствующая синтаксическая конструкция. Подробному обсуждению лексической синтагматики будет посвящен раздел 11.1.

Семантические парадигматические отношения знака к другим зна-nim, называемое иногда «дифференциальным значением», мы будем м.иывать семантической корреляцией¹'. Примером семантических корре-п и ций могут служить отношения между словами в парах сидеть — сажать, Щют — сестра, смотреть — глазеть, купить — продать и др.

Итак, мы установили, что невозможно описать лексическое значение i нова без учета корреляций, связывающих это слово с другими слова­ми в языке. В этом смысле выявление корреляций, в которые вступает данное слово, можно рассматривать как вспомогательное средство для постижения конечной цели — дать адекватное описание значения этого слова. Но выявление кореляций, свойственных данному слову, можно рассматривать и как задачу, представляющую самостоятельный интерес. 1ак, в монографии Б. Ю. Городецкого [Городецкий 1969] вводится поня-i не семантико-корреляционной характеристики семантической единицы, определяемой как совокупность семантических корреляций, в которые нступает эта единица. Высказывается мнение, что полная характеристика семантической единицы включает помимо описания ее содержания и ее семантико-корреляционную характеристику. В Интегральном толковом словаре, создаваемом под руководством Ю. Д. Апресяна, в семантиче­скую зону словарной статьи предлагается включать перечень единиц, связанных с данной единицей парадигматическими семантическими от­ношениями [Апресян 1986].

Первая трудность, с которой мы сталкиваемся при изучении отно­шений данного слова к другим словам в системе языка, связана с тем, что слов в языке слишком много для того, чтобы сопоставление их всех между собой было возможным. В этом смысле гораздо проще обстоит дело, когда мы изучаем отношения между элементами фонологической или грамматической системы языка, количество которых ограничено. Но сопоставление всех слов со всеми не только невозможно, но и бес­смысленно. Действительно, что интересного мы узнаем, если нам взду­мается противопоставить по значению слова, например, мерцать и друг или вчера и благодаря.

Вообще, для того, чтобы говорить о противопоставленности одной сущности другой, необходимо, чтобы эти две сущности имели меж­ду собой что-то общее, что можно было бы считать основанием для сравнения. Это хорошо известно из фонологии. Вспомним, что писал И. С. Трубецкой об оппозициях: «Противопоставление (оппозиция) пред­полагает не только признаки, которыми отличаются друг от друга члены оппозиции, но и признаки, которые являются общими для обоих членов оппозиции». Признаки, являющиеся общими для коррелирующих слов, называют интегральными, а признаки, которыми они различаются, — дифференциальными семантическими признаками. Очевидно, что имеет

'Автором пары соотносительных терминов «реляция» и «корреляция» является Л.Ельмслев.

98 Раздел II. Лексическая семантика

Глава 4. Лексико-семантическая парадигматика 99

смысл исследовать отношения между словами в рамках отдельных отно­сительно замкнутых групп, выделяемых на основе общности значений составляющих их элементов.

Замкнутые группы слов, значения которых связаны между собой по определенному числу однозначных противопоставлений, в лекси­ческой семантике называют лексико-семантической парадигмой. Класси­ческим примером лексико-семантической парадигмы служат термины родства. Однако под понятие парадигмы, накладывающее строгие огра­ничения на характер связей между словами, подводится лишь небольшая часть группировок слов, объединямых на основе общности их значе­ний. В связи с этим необходимо иное понятие, применимое к более широкому кругу парадигматических отношений. Так возникает понятие семантического поля.

4.2. Семантическое поле

Лексика представляет собой совокупность частных систем, или под­систем, называемых семантическими полями, внутри которых слова свя­заны отношениями взаимного противопоставления. Основателем теории семантического поля считается немецкий ученый Иост Трир [Trier 1973]. Согласно этой теории на каждое «понятийное поле», соответствующее определенной сфере понятий (М. М. Покровский называл это кругом представлений), как бы накладываются слова, членящие его без остатка и образующие «словесное» поле. При этом каждое слово получает смысл только как часть соответствующего поля. Носитель языка в полной мере знает значение слова лишь в том случае, если ему известны значения других слов из того же поля. Последователь Трира известный немецкий ученый Лео Вайсгербер приводит в качестве иллюстрации общей идеи семантического поля следующий яркий пример (цит. по [Баранов 1987]). Сравним три системы оценок знаний учащихся — системы А, В и С:

С sehr gut

«отлично»

gut

«хорошо»

befriedigen

«удовлетворительно»

ausreihend

«достаточно»

mangelhaft

«не вполне удовлетвори­тельно» ungeniigend «неудовлетворительно»

Здесь один и тот же континуум качества знаний учащихся (поня­тийное поле) по-разному членится тремя системами оценок (словесными полями), образуя в результате три семантических поля. Если не знать, к какой системе (семантическому полю) относится та или иная оценка, то вряд ли возможно установить ее реальную ценность, т. е. покрывае­мый ею диапазон качества знаний учащихся; ср. оценки gut «хорошо» и mangelhaft «не вполне удовлетворительно» в системах А, В и С.

В современном языкознании семантическое поле определяется как совокупность языковых единиц, объединенных общностью содержания и отражающих понятийное, предметное или функциональное сходство обозначаемых явлений. Семантическое поле характеризуется следующи­ми основными свойствами:

1) наличием семантических отношений (корреляций) между состав­ляющими его словами;

2) системным характером этих отношений;

3) взаимозависимостью и взаимоопределяемостью лексических еди­ниц;

4) относительной автономностью поля;

5) непрерывностью обозначения его смыслового пространства;

6) взаимосвязью семантических полей в пределах всей лексической системы (всего словаря).

Примеры семантических полей: поле времени, поле животноводства, поле имен родства, поле цветообозначений, поле глаголов побуждения, поле имен характеров и т. д.

4.3. Корреляции семантического поля

Связи между значениями слов в семантическом поле различаются по степени общности. Есть корреляции широкого охвата, связывающие между собой элементы внутри самых разных в содержательном отно­шении полей. Наряду с ними существуют корреляции, специфические для какой-то одной понятийной области. Рассмотрим сначала основные, наиболее общие типы корреляций между словами в рамках семанти­ческого поля. В Московской семантической школе в рамках модели «Смысл <j=4> Текст» понятию (общей) семантической корреляции соот­ветствует понятие лексической функции-замены (далее сокращенно ЛФ-3). Поскольку для последних разработана специальная нотация, мы будем вводить соответствующие символы по ходу изложения.

4.3.1. Синонимия

Группа синонимических корреляций включает в себя отношения, основанные на полном или частичном совпадении словесных означпе-

100 I'imnhii il lh)k<mathiiintmiiiuikii

мых (многозначные слона рпсемотришпотся при >том и киком io одном из их узуальных значений). Слона, сиизыиасмыс синонимической корре ляцией, называются синонимами. (В МСТ корреляции данной группы обозначаются символом Syn.) В завимости от того, допускаются ли вооб­ще различия в значениии слов, и если допускаются, то какие, выделяются разновидности синонимии и синонимов, обозначаемые тем же термином, но снабженные уточняющим определением. Корреляция полной или точ­ной синонимии связывает между собой слова, которые не обнаруживают никаких семантических различий, т. е. не различаются ни в денотатив­ном, ни в сигнификативном, ни в прагматическом, ни в синтаксическом плане. Напомним, что точная синонимия — явление редкое по причи­не избыточности кодирования одного и того же содержания разными формальными средствами (см. принцип «одна форма — одно значение», обсуждавшийся в разделе 1.2.2). Примеры кандидатов в точные синони­мы, не обнаруживающие никаких семантических различий: бросать — кидать; глядеть — смотреть; плебисцит — референдум; везде — всю­ду; заснуть — уснуть. Если означаемые двух слов совпадают во всем, кроме экспрессивно-оценочных элементов их прагматического слоя, то связывающее их отношение называют (экспрессивно-)стилистической си­нонимией. Примеры экспрессивно-стилистических синонимов: убегать — драпать — улепетывать или англ. policeman — cop «полицейский». По ана­логии с этим можно говорить о синтаксической синонимии в том случае, когда слова различаются только по своему синтаксическому значению, т. е. теми или иными грамматическими или лексическими ограничения­ми на сочетаемость с другими словами. Так, синтаксическим синонимом слова полный в значении высшей степени (ср. полный восторг / провал / противоположность / сирота...) является слово круглый, которое вы­ражает то же самое самое значение только при двух словах — сирота и дурак. Вопреки общепринятой практике, согласно которой синонимы должны принадлежать к одной части речи, синтаксическими синони­мами должны считаться и слова, которые, совпадая по денотативному, сигнификативному и прагматическому слою, различаются только своей принадлежностью к определенной лексико-грамматической категории, например, глагол доверять и имя доверие, прилагательное красивый и имя красота. В МСТ корреляции данной группы обозначаются символом Der (дериваты).

Слова достаточно близкие по значению, но имеющие различия, затрагивающие денотативный и сигнификативный слои значения, на­зываются квазисинонимами. Среди разновидностей квазисинонимии особо выделяются гипонимия и несовместимость (см. ниже). В МСТ ква­зисинонимия обозначается символом Syn с подстрочными индексами, указывающими на включение или пересечение означаемых у квазисино­нимов.

IНими 'I Лнш1/«м t ишшиччсшн пщнщшшшм 101

I.U. Гипонимия

Гипонимические корреляции, называемые также гипогипероними-чи'кими, или родо-видовыми связывают слово, обозначающее общее ро-ипное понятие со словами, обозначающими частные подразделения этого понятия. В отличие от синонимии отношение гипонимии несимметрич­но, и поэтому в МСТ данной корреляции соответствуют две лексических функции — одна из множества гипонимов в множество гиперонимов, и другая — обратная ей. Функция Gener сопоставляет некоторому ис­ходному слову слово, обозначающее соответствующее родовое понятие, например, Gener (дуб) = дерево; Gener (племянник) = родственник; Gen-гг (синий) = цвет; Genet (идти) = передвигаться; Gener (стакан) = сосуд. Функция Syn₃ сопоставляет некоторому исходному слову слово, обозна­чающее соответствующее видовое понятие, например, Syn_D (стрелять) обстреливать. Слово, выражающее более общее понятие в этом виде корреляции, называется гиперонимом, а слово, обозначающее частный случай, вид указанного рода объектов или явлений называется, гипони­мом. Слова, имеющие общий гипероним называются когипонимами или еогипонимами. Так, слово дерево является гиперонимом по отношению к словам дуб, ясень, береза, пальма, саксаул и т. п., которые являются его гипонимами, и тем самым когипонимами по отношению друг к другу.

Денотат (экстенсионал) гиперонима включает в себя денотат гипо­нима. Так, множество школ является подмножеством множества учебных заведений. С другой стороны, сигнификат гиперонима включается в сиг­нификат гипонима. Так, множество признаков, составляющих сигнифи­кат учебного заведения является подмножеством множества признаков, составляющих сигнификат школы.

На основе родо-видовых корреляций можно строить эндоцентриче-ские ряды, в которых каждое следующее слово ряда представляет собой гипоним по отношению к предыдущему слову и гипероним по отноше­нию к последующему, например: человек — ребенок — мальчик — пострел; передвигаться — идти — плестись. Лексемы из таких рядов могут в речи использоваться для называния, номинации одного и того же референта. Действительно, если какой-либо объект может быть назван антоновкой, то в силу существующих в языке гипонимических корреляций он может быть назван яблоком, фруктом, предметом. Говорящий, желая указать на какой-либо объект, таким образом имеет на выбор целый ряд лексем разного уровня специфичности, конкретности. На чем же мы основы­ваемся, какие факторы определяют выбор? Рассматривая этот вопрос, исследователи установили, что можно выделить в каждом эндоцентриче-ском ряду, построенном на отношении включения (= гипонимии), слово, соответствующее нейтральному уровню конкретности. Так, на вопрос Что у тебя в кармане? можно получить три равно правдивых ответа: (а) Ябло­ко; (б) Антоновка; (в) Фрукт. Из них только (а) является нейтральным,

Раздел II. Лексическая семантика

Глава 4. Лексико-семантическая парадигматика 103

немаркированным, (б) и (в) — маркированные, несут дополнительную информацию прагматического характера.

Слова типа яблоко, собака, чашка, синий, бежать (в отличие от слов типа фрукт, антоновка, животное, пудель, сосуд, темно-синий, передви­гаться, трусить) обозначают классы объектов, свойств и явлений, выде­ляемые на базовом уровне категоризации действительности. Иначе говоря, им соответствуют основные, базовые категории человеческого мышле­ния. Понятие базового уровня категоризации восходит к исследованию Б. Берлина и П. Кея о базовых цветообозначениях [Berlin, Kay 1969]. В экспериментальных исследованиях когнитивного психолога Э. Рош и ее коллег понятие базового уровня категоризации приобрело терми­нологическое значение: так был назван уровень, промежуточный между самым высоким (суперординатным) и нижним (субординатным, или суб­категориальным) уровнем в иерархии категорий. Мы уже упоминали о базовом уровне категоризации действительности в разделе 1.2.2 в связи проявлениями иконичности в языке: понятия этого уровня обозначаются одним словом, которое, как правило, является непроизводным. Слова, соответствующие категориям базового уровня, содержат такое количество информации об объекте или явлении, которого оказывается достаточно для большинства ситуаций, в которых человек с ними встречается. Так, яблоко — категория базового уровня, потому что в нашей повседневной деятельности для нас чаще важно то, что данный объект принадлежит к классу яблок, чем к классу фруктов или атоновок.

К именам большего или меньшего уровня точности мы прибегаем, только когда этого требует контекст. Это возможно в следующих случа­ях: 1) когда использование лексемы базового уровня в данных условиях может привести к неправильному пониманию, например, (а) когда тре­буется произвести действие с любым элементом класса, составляющего экстенсионал лексемы (например, употребление лексемы базового уровня картошка для номинации референта в составе высказывания Мне пять кило картошки будет корректным в типовой ситуации покупки картошки в Москве, но не в Манчестере, потому что там регулярно продаются несколько видов картошки, и для успеха коммуникации необходимо упо­требить соответствующий гипоним картошки, поскольку иначе продавец не получает достаточной информации о потребностях покупателя; по той же причине некорректно формулировать рекомендацию по диете в фор­ме Вам нельзя есть яблоки, если нельзя есть только яблоки с высоким содержанием витамина С типа антоновки (как это бывает при некоторых видах почечно-каменной болезни); (б) когда в данных условиях спра­ведливо более широкое обобщение (так, увидев ребенка, собирающегося есть немытое яблоко, было бы неправильно сказать Нельзя есть немытые яблоки. Хотя такое предложение и истинно, и информативно для адреса­та, оно может навести его на неверную мысль, что другие фрукты можно не мыть, поэтому в подобных ситуациях следует сказать Нельзя есть

немытые фрукты); 2) когда употребление лексемы базового уровня кате­горизации будет избыточным из-за очень высокой степени заданности ее референта в ситуации общения, говорящий обычно переходит к гиперо­ниму (например, на выставке собак член жюри скажет скорее не Собака в отличной форме, а Животное в отличной форме, а продавец мотоциклов и своем магазине порекомендует вам эту машину, а не мотоцикл).

Маркированный уровень точности при номинации объекта — это либо недоопределенность, либо чрезмерная точность. Семантическим эф­фектом недоопределенности, т. е. использования гиперонима вместо его гипонима, является затушевывание отсутствующих у гиперонима семан­тических признаков, входящих в сигнификат гипонима (ср. Возьми фрукт вместо Возьми яблоко). Семантическим эффектом чрезмерной точности является интенсификация, подчеркивание признаков гипонима, отсут­ствующих в сигнификате его гиперонима (ср. Возьми антоновку вместо Возьми яблоко). Кроме этого, к употреблению лексем с маркированным уровнем точности (в сторону меньшей, чем следовало бы конкретности) мы прибегаем в следующих ситуациях: 1) при выражении сочувствия, ср. Бедный ребенок! (обращение к плачущей девочке или мальчику) или Несчастное животное! (при виде побитой собаки или кошки); 2) при не­возможности (из-за незнания) или нежелании быть более точным, ср. Что у тебя в коробке? — Музыкальный инструмент; 3) для демонстрации того, что являешься экспертом в соответствующей области, сталкиваясь с не­которым классом вещей ежедневно, ср. камешки вместо алмазы в устах ювелира.

4.3.3. Несовместимость

Корреляция несовместимости тесно взаимосвязана с гипонимиче-ской корреляцией, поскольку это отношение, которое связывает между собой когипонимы. Так, в отношении несовместимости находятся слова мать и отец, идти и бежать, просить и приказывать и т. п. Эти слова несовместимы в том смысле, что они не могут в один и тот же момент времени характеризовать одно й то же явление, относиться к одному и то­му же объекту. Иначе говоря, денотаты (экстенсионалы) слов, связанных отношением несовместимости, не пересекаются, при том что сигнифи­каты их имеют общую часть — совокупность признаков, составляющих сигнификат их общего гиперонима. В этом отличие корреляции несовме­стимости от более слабого отношения различия по смыслу. Так, слова студент и поэт имеют разные значения, но они не связаны отношением несовместимости (множества студентов и поэтов могут пересекаться), тогда как слова студент и школьник несовместимы по значению. Слова могут находиться в отношении несовместимости и в том случае, ко­гда в языке отсутствует слово, выражающее то родовое общее понятие, которое расчленено между значениями этих слов. Так, например, нет слова, которое выражало бы родовое понятие для находящихся в отношо-

104 Раздел II. Лексическая семантика

Глава 4. Лексико-семантическая парадигматика 105

нии несовместимости слов отличник, хорошист, троечник и т. д. В МСТ данной корреляции соответствует лексическая функция Syn_n, например, Syn_n (саднить) = жечь, ломить, ныть, резать, стрелять.

4.3.4. Корреляция «часть — целое»

Данное отношение связывает имя некоторого объекта с именами его составных частей. Так, слово дерево связано корреляцией «часть — целое» со словами ветка, лист, ствол, корни. В отличие от представителей некоторого вида, каждый из которых одновременно является и предста­вителем соответствующего рода (например, и дуб, и береза, и ольха и т. п. суть деревья), ни одна из частей целого не является сама по себе целым (например, ни ветка, ни лист, ни ствол, ни корни не есть дерево).

В рамках данного типа корреляций можно выделять более частные его разновидности. Так, частным случаем этого отношения можно счи­тать отношение между словом, обозначающим некоторую единую, хотя и сложную по своему составу сущность, и словом, обозначающим квант, элемент или член этой сущности. В МСТ этому несимметричному от­ношению соотвествует две ЛФ-3: Sing (например, Sing (бусы) = бусина) и обратная к ней функция Mult (например, Mult (корабль) = флот). Еще один частный случай корреляций данного типа — отношение между именем некоторого иерархически организованного множества, рассма­триваемого как целое (собирательная множественность в противовес обычной) и именем главного элемента этого множества. В МСТ данному отношению соответствует ЛФ Сар, ставящая в соответствие множеству его главный элемент. Так, Сар (банда) = главарь.

Антонимия

Под понятие антонимии подводится группа корреляций, связываю­щих слова, выражающие в том или ином отношении противоположные понятия. Ниже мы рассмотрим три основные разновидности антонимии.

Отношение дополнительности, или комплементарная антонимия, характеризует пару слов, когда отрицание того, что обозначает одно из них, влечет утверждение того, что обозначает второе, например, жена­тый — холостой, спать — бодрствовать, с — без. Дополнительность можно рассматривать как особый случай несовместимости, когда некая общая для двух слов содержательная область полностью распределяется между ними. Так, студент и школьник находятся в отношении несовместимости, не входя при этом в отношение дополнительности, поскольку общее для них понятийное поле, выразимое словом учащийся, не покрывается полностью их значениями.

Отношение векторной антонимии связывает слова, обозначающие разнонаправленные действия: влететь — вылететь, здороваться — про­щаться, замерзать — оттаивать и т. п.

Отношение контрарной антонимии связывает слова, в значение которых входит указание на противоположные зоны шкалы, соответству­ющей тому или иному измерению или параметру объекта или явления, например, такому как размер, температура, интенсивность, скорость и т. п. Иначе говоря, корреляция этого типа характерна для пар слов г «параметрическим» значением: большой — маленький, широкий — уз­кий, жара — мороз, высоко — низко, ползти — лететь (о времени) и т. п. В отличие от комплементарной противоположности, между словами, свя-тнными этой корреляцией, есть «средние члены, покрывающие среднюю часть шкалы» [Новиков 1982].

Указанные три вида антонимических корреляций являются основ­ными, но помимо них существует еще ряд разновидностей антонимии, охватывающих уже меньшее количество слов, например, отношения в па­рах вдоль — поперек, белый — черный.

В МСТ симметричному отношению антонимии соотвествует ЛФ-3 Anti.

Конверсивность

Конверсивная корреляция связывает слова, обозначающие одну и ту же ситуацию, но рассматриваемую с точки зрения разных ее участников: выиграть — проиграть, над — под, иметь — принадлежать, младше — старше и т. п. В МСТ симметричному отношению конверсивности соот­вествует ЛФ-3 Conv.

Мы рассмотрели шесть типов семантических корреляций между словами. Четырьмя из них — синонимическими, гипогиперонимически- ми, несовместимости и антонимическими — семасиологи долгое время ограничивались при обсуждении системных семантических отношений в лексике (см. в частности поучительную итоговую таблицу семантических ■ корреляций, приведенную в учебнике [Новиков 1982: 258]). Но правильно ли это? Верно ли, что четырьмя названными типами исчерпываются все существующие между словами в языке системные отношения? Возьмем, например, такую пару слов, как есть — съедобный. Для нас очевидно, что выражаемые этими словами понятия имеют между собой чтогто общее, следовательно, есть основания для их сопоставления. Вместе с тем, отношение между ними такое же, как и в большом количестве других пар слов, например, выносить — выносимый, терпеть — терпимый, перевозить — транспортабельный, сравнивать — сравнимый, ковать — ковкий и т.д. Т.е. это отношение — системное. Но оно не относится ни к одному из наших четырех типов. Это не синонимия, не антонимия, не гипонимия, не несовместимость. Почему же это и многие другие подобные ему отношения не удостоились попать в число системных?

Произошло это потому, что при установлении семантических кор­реляций за образец были взяты процедуры выявления системных от­ношений в фонологии. Там, как вы помните, используется дистрибу­тивная методика, состоящая из операций сегментации и субституции

106 Раздел II. Лексическая семантика

Глава 4. Лексико-семантическая парадигматика 107

(или подстановки). При лексико-семантическом анализе сегментацию можно считать уже проведенной. Остается субституция. Чтобы устано­вить системное отношение между словами А и Б, надо подставлять одно вместо другого в фиксированные контексты (словосочетания или предло­жения) и смотреть, что при этом получается: сохраняется при этом смысл целого или меняется. Если пользоваться только методом субституции, то мы сразу резко ограничиваем круг лексем, между которыми можно установить системные отношения, и прежде всего получается, что они должны принадлежать к одной части речи. Так, в предложении Он съел че­тыре конфеты вместо съел можно подставить сожрал, украл, принес и т.д., но не съедобный, еда, едок. Тем самым получается, что корреляции связы­вают только слова, обозначающие сущности одного и того же типа: имена предметов могут коррелировать только с именами предметов, названия свойств — с названиями свойств и т. д. В рамках чисто дистрибутив­ного подхода других корреляций, кроме четырех вышеупомянутых, мы не выявим. Однако, если мы снимем требование подставимости в один и тот же контекст, а оставим только чисто семантическое требование — наличие существенной общей части в выражаемых словами понятиях (сигнификатах), то круг корреляций существенно расширится за пределы рассмотренных шести типов корреляций семантического поля.

4.3.7. Корреляции семантической производное™

Под этим названием может быть объединена большая группа кор­реляций на том основании, что слова, связываемые отношениями этого типа, часто, но не всегда, в языках оказываются формально связанными словообразовательным отношением производного и производящего сло­ва. Так, например, в паре слушать — слушатель семантическое отношение между действием и его типовым исполнителем выражено словообразова­тельными средствами, а то же самое отношение во французском языке между словами с тем же значением ecouter — auditeur уже не являет­ся словообразовательным в собственном смысле слова (иногда в таких случаях говорят о супплетивном словообразовании по аналогии с суп­плетивным словоизменением типа идти — шел). В рамках корреляций семантической производности можно выделить такую их разновидность, как актантные корреляции, сопоставляющие имени ситуации стандарт­ное наименование ее г-го обязательного участника — актанта (в МСТ им соответствуют ЛФ-3 S*). К ним относятся, в частности, следующие корреляции: 1) действие — субъект действия (в МСТ ей соответству­ет ЛФ-3 Si): Si {слушать) = слушатель; фр. Si {ecouter) = auditeur, 2) действие — объект действия (в МСТ ей соответствует ЛФ-3 S2): S2 (боготворить) = кумир.

Кроме актантных существуют такие корреляции семантической про­изводности, как «действие — инструмент действия» (в МСТ ей соответ­ствует ЛФ-3 Sj_nst_r): стрелять — оружие; пилить — пила; «действие —

средство, используемое при его совершении» (в МСТ ей соответствует ИФ-3 S_mo,i): отравлять — отрава, кормить — пища, финансировать — день­ги; «действие — способ действия» (в МСТ ей соответствует ЛФ-3 S_m0d): ходить — походка, писать — почерк; «действие — его результат» (в МСТ ей соответствует ЛФ-3 S_res): царапать — царапина, ранить — рана, перечи­слять — перечень; «действие — место действия» (в МСТ ей соответствует ЛФ-3 Sioc): жить — жилье, хоронить — могила; «действие — способный к нему (легко его производящий)» (в МСТ ей соответствует ЛФ-3 Ablej): Ablei {плакать) = слезливый; «действие — такой, над которым можно легко производить это действие» (в МСТ ей соответствует ЛФ-3 АЫег): юмать — ломкий, есть — съедобный, перевозить — транспортабельный и целый ряд других корреляций семантической производности, которые мы можете найти в книге Ю.Д.Апресяна «Лексическая семантика» в главе «Супплетивное словообразование» [Апресян 1974: 168-175].

Рассмотренные нами выше корреляции, включая отношения се­мантической производности, являются общими для самых разных семан­тических полей. Помимо этого существуют корреляции семантической производности, специфические для того или иного семантического по­ля. В силу их многочисленности и разнообразия мы ограничимся лишь одним примером: корреляциями, выявленными французским лингви­стом Ж. Муненом при анализе семантического поля «мир домашних животных» (цит. по [Мамудян 1985]). Все выделенные корреляции (в тер­минологии МСТ — лексические функции-замены) сопоставляют слову, используемому в качестве общего названия класса животных, другие слова из данного семантического поля. Мы не будем перечислять все выделенные в данном поле специфические семантические отношения, а проиллюстрируем некоторые из них на конкретном примере части данного поля, структурируемой относительно лексемы boeuf «крупный рогатый скот». Ниже названия самих корреляций набраны обычным шрифтом, а слова, с которыми они связывают исходное слово boeuf, набраны, как обычно, курсивом:

самец — taureau «бык»;

кастрированный самец — boeuf «вол»;

самка — vache «корова»;

детеныш — veau «теленок или телушка»;

новорожденный — 0;

детеныш-самец — taurillon, bouvillon «теленок»;

детеныш-самка — gehisse «телушка»;

приплод — 0;

роды — veler «телиться».

Как было сказано, это не все выделенные в данном поле корреля­ции. К ним следовало бы добавить еще корреляции человек, который разводит данный вид животных; место, где разводят данный вид животны х

108 Раздел П. Лексическая семантика

и некоторые другие. Ясно, что слова, составляющие другое семантиче­ское поле, скажем, «мир мебели» или «речевые действия» по понятным причинам не будут связываться вышеперечисленными специфическими корреляциями.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: