ПАПСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И КАНОНИЧЕСКОЕ ПРАВО 2 страница

Иногда отмечалось, что слишком узкий взгляд на право не дает воз­можности эффективно изучать его представителям других дисциплин — ис-

3-499

торикам, политологам, социологам, философам. Если относиться к праву всего лишь как к господствующим нормам, процедурам и приемам, оно и вправду представляет мало интереса для историков общества или гуманита­риев. Следует также отметить, что теряют от этого не только сами юристы, но и историки общества и другие гуманитарии, которые таким образом ли­шаются одного из богатейших источников понимания своих собственных дисциплин. Если наши общественные и гуманитарные науки и стали чрез­мерно бихевиористскими и фрагментарными, а историография, в особенно­сти, превратилась в чрезмерно националистическую и чрезмерно привязан­ную к относительно коротким отрезкам времени дисциплину, то причина этому и в том, что такова теперь наша правовая мысль. А будучи такой, правовая мысль ушла из кругозора профессионального ученого и вместе с тем образованной публики.

Конечно, куда проще пожаловаться на компартментализацию знания, чем сделать что-нибудь конструктивное для преодоления этого. Всякая по­пытка вернуть права гражданства прошедшим временам скорее всего будет понята и оценена в терминах господствующих категорий и концепций. Пы­таться представить историю права на Западе как метафору нашей эпохи — значит слишком многого ожидать от наших читателей, воспитанных в со­вершенно иных представлениях об истории, праве и Западе. Однако без восстановления прошлого в его правах нет пути назад и не будет дороги в будущее.

ВВЕДЕНИЕ

Вот какую историю рассказывает эта книга. Была однажды такая ци­вилизация, и называлась она "западная"; она создала "законные" институты, ценности и понятия; эти западные законные, правовые институты, ценности и понятия веками сознательно передавались из поколения в поколение, и так из них получилась "традиция". Западная правовая традиция произошла от "революции", а потом в течение многих столетий другие революции пе­риодически прерывали и изменяли ее. В XX в. западная традиция права пе­реживает величайший за всю свою историю революционный кризис, да такой, который, по мнению некоторых, с ней практически покончил.

Не все захотят выслушать эту историю. Многим сюжет покажется не­подходящим; они сочтут его фантазией. Некоторые скажут, что и не было никогда никакой западной традиции права, другие — что западная правовая традиция дожила до конца двадцатого века в полном здравии.

И даже те, кто признает, что история эта правдива и необходимо при­нять ее всерьез, сильно разойдутся во мнениях о том, как понимать слова "западный", "правовой", "традиция", "революция". Одна из моих целей и есть раскрытие смысла этих терминов, их значения в повествовательном кон­тексте, то есть во временном измерении. С этой точки зрения попытка заранее дать определения этих понятий обречена на поражение. Как однажды сказал Фридрих Ницше, ничему, имеющему историю, нельзя дать определение. Тем не менее, если пишешь не роман лучше сразу признаться в своих предрас­судках и заодно устранить некоторые недоразумения.

То, что в этой книге называется "Западом", — это особая историческая культура, или цивилизация, которую можно охарактеризовать многими способа­ми в зависимости от цели, какая перед нами стоит. Раньше Запад называли

"Occident" и под ним понимали все те культуры, которые наследовали культуру Древней Греции и Рима, противопоставляя ему "Orient", который состоял в ос-

3* 19

новном из мира ислама, Индии и "Дальнего Востока". А со времени окон­чания второй мировой войны слова "Восток" и "Запад" часто использовали для обозначения коммунистических и некоммунистических стран: в торговле между Востоком и Западом партия товаров из Праги в Токио — это с Во­стока на Запад.

Существует и другое разделение Востока — Запада, менее известное сегодня: это разделение между восточной и западной христианскими церк­вами, которое в первые века христианской эры соответствовало границе раз­дела между восточной и западной частями Римской империи. Хотя разногла­сия между восточной церковью и западной церковью существовали с давнего времени, окончательно раскололись они только в 1054 г. Этот раскол совпал с западным движением за передачу единовластия над церковью епископу Ри­ма, выведение духовенства из-под контроля императора, королей и феодалов и резкое отграничение церкви как политического и правового организма от светской политики. Это движение достигло кульминации в так называемой григорианской реформации и борьбе за инвеституру (1075—1122) и поро­дило первую правовую систему Запада нового времени, "новое каноническое право" (jus novum) римско-католической церкви, а впоследствии и новые свет­ские системы права — королевское, городское и др.

Термин "западная" в выражении "западная традиция права" относится к тем народам, чьи правовые традиции проистекают из этих событий. В XI и XII вв. это были народы запада Европы, от Англии до Венгрии и от Дании до Сицилии. Такие страны, как Россия и Греция, которые остались в вос­точной православной церкви, равно как и большие области Испании, нахо­дившиеся под властью мусульман, были в то время исключены из этого про­цесса. Позже частью Запада стали не только Россия, Греция и Испания, но и Северная и Южная Америка и другие области.

Итак, Запад определяется не по компасу. Географические границы по­могают найти его, но со временем они меняются. "Запад" скорее культурный термин, но с очень значимым диахроническим измерением. Запад, однако, не просто идея; это — общество. Понятие Запада подразумевает как исто­рическую структуру, так и структурированную историю. На протяжении мно­гих столетий его можно было определить просто как "народы западного хри­стианства". В самом деле, с XI по XV век общность этих народов выражалась в их общей преданности единственной духовной власти, римской церкви.

Как историческую культуру, как цивилизацию Запад надо отличать не только от Востока, но и от "дозападных" культур, к которым Запад "воз­вращался" в разные периоды "возрождения". Такие возвраты и возрождения характерны для Запада. Их не следует смешивать с теми моделями, к которым они обращались за вдохновением. Израиль, Греция, Рим стали духовными предками Запада не потому, что Запад пережил их или является их потомком, а в результате того, что он их взял в приемные родители, принял их как предков. Более того, он их принял избирательно — частями и в разное время. Коттон Мэтер был вовсе не древний еврей. Эразм отнюдь не был греком. Римские юристы Болонского университета не были римлянами.

Какая-то часть римского права сохранилась в германских варварских правдах и, что более важно, в церковном праве; в церкви сохранилась час­тично и греческая философия; ну а древнееврейская Библия сохранилась,

разумеется, в виде Ветхого завета. Но эти примеры прямого "выживания" не объясняют огромного влияния этих традиций на западное право, западную философию и западную теологию. Влияние это распространялось через новое обращение к древним текстам, новое их прочтение, новое восприятие. Даже при том, что древнее знание, можно сказать, дошло до наших дней не пре­рываясь, оно неизбежно трансформировалось. Эта мысль особенно важна для понимания того, как было заново открыто и возрождено римское право: ведь ни при каком полете воображения нельзя систему права, скажем, вольного города Пизы XII в., которая восприняла многие правила римского права, со­держащиеся во вновь открытых текстах византийского императора Юстини­ана, приравнять к правовой системе той империи, которой правил Юстиниан. Одинаковые формулы несли весьма различное содержание.

И в этой перспективе Запад — не Греция, не Рим и не Израиль, но народы Западной Европы, обратившиеся за вдохновением к греческим, рим­ским и древнееврейским текстам и приспособившие их так, что это повергло бы в изумление их авторов. И разумеется, ислам ни в коей мере не является частью Запада, хотя и наблюдалось сильное арабское влияние на западную философию и науку (однако не на западные правовые институты).

В самом деле, каждая из древних составляющих западной культуры трансформировалась путем смешения ее с другими двумя ингредиентами. Са­мое удивительное здесь то, что столь антагонистичные элементы вообще уда­лось свести в единое мировоззрение. Древнееврейская культура не потерпела бы ни греческой философии, ни римского права; греческая культура не при­нимала римского права или древнееврейской теологии; римская культура не терпела древнееврейской теологии и сопротивлялась значительной части гре­ческой философии. При этом Запад в конце XI и начале XII в. соединил все эти три элемента и этим трансформировал каждый из них.

Несколько более спорный вопрос — различие между Западом и куль­турой германцев и других варварских племен Европы до XI в. Если бы Запад был только географическим понятием, тогда эту более раннюю культуру надо было бы включить в это понятие. Более того, как делают большинство исследователей европейской истории, следовало бы начать с галльских войн Цезаря, с завоевания Римской империи германцами, с возникновения Франкской

монархии, Карла Великого и Альфреда Великого, прежде чем перейти к гри­горианской реформации, борьбе за инвеституру и тому периоду, который обычно называют высоким средневековьем или Возрождением XII в. (хотя оно в действительности началось во второй половине XI). Наверное, странно звучит для некоторых, когда германские народы Европы называются "доза-падными". Однако существует резкий разрыв преемственности между Европой периода до 1050—1150 гг. и Европой периода после 1050—1150 гг.

И наконец, необходимо сказать в связи со значением слова "запад­ный", что, по крайней мере в целях анализа и объяснения правовых инсти­тутов, не следует проводить резкого различия между словами "западный" и "новый" ("относящийся к новому времени"). Следует также различать тер­мин "новое время", как относящийся к периоду до двух мировых войн, и термин "современный", как относящийся к периоду после 1945 г. Одна из задач настоящего исследования — показать, что на Западе новое время — не только правовые институты и правовые ценности нового времени, но также

и государство нового времени, церковь, философия, университет, литература и многое другое, относимое нами к новому времени, — берет начало в период 1050 — 1150 гг. и не ранее.

Как и понятие "западный", понятие "правовой" тоже имеет свою ис­торию. "Право" в настоящее время обычно определяется как "корпус правил". А правила, в свою очередь, обычно считаются производными от статутов и там, где признается судебное законотворчество, от решений судов. Однако с этой точки зрения не существует такой вещи, как "западное право", потому что нет западного законодательного органа или суда. Точно так же не может существовать "американское право", а только федеральное право Соединен­ных Штатов и законодательство каждого из пятидесяти штатов. Такое опре­деление права чересчур узко для такого исследования, которое охватывает системы права всех стран Запада во все периоды западной истории и инте­ресуется не только правом в книгах, но и правом в действии. Право в дей­ствии включает правовые учреждения и процедуры, правовые ценности и пра­вовые понятия и образ мыслей, равно как и правовые правила. Оно включает то, что иногда называют "правовым процессом", или по-немецки Rechtsverwirklichung ("реализация права").

Лон Л. Фуллер определил право как "предприятие по подчинению че­ловеческого поведения руководству правил". Это определение справедливо подчеркивает примат правовой деятельности над правовыми правилами. Одна­ко я бы пошел еще дальше и добавил, что цель этого предприятия — не толь­ко создание и применение правил, но и другие способы руководства, включая подачу голосов, выдачу ордеров, назначение официальных лиц и вынесение суждений. У права есть и другие задачи, кроме руководства в обычном смысле этого слова: право — это предприятие по облегчению добровольных догово­ренностей через переговоры по сделкам, выпуск документов (например, кре­дитных или документов на право владения) и другие акты правового харак­тера. Право в действии состоит из людей, занимающихся законотворчеством, отправлением правосудия, вынесением судебных решений, переговорами и другими правовыми действиями.

Такое широкое понятие права необходимо для того, чтобы сравнить в единых рамках те многие конкретные правовые системы, которые существова­ли на Западе на протяжении веков. Оно необходимо и для того, чтобы иссле­довать взаимоотношения этих систем с другими политическими, экономиче­скими, общественными институтами, ценностями и понятиями.

Я позволил себе определить право в общих терминах, без отсылки к конкретным правовым институтам, ценностям и понятиям, существующим на Западе уже многие века. Поступая так, я ставил своей целью ответить тем, кто, определяя право слишком узко, то есть как корпус правил, не позволяют нам понять зарождение западной традиции права, влияние на нее великих революций западной истории, а также ее нынешнее трудное положение. По­нятие права как особого рода предприятия, в котором правила лишь играют определенную роль, приобретает смысл в контексте действительного историче­ского развития права данной культуры.

Говорить о "традиции" права на Западе — значит привлекать внима­ние к двум важнейшим историческим фактам. Первый состоит в том, что начиная с конца XI и в XII в., кроме определенных периодов революционных перемен, правовые институты на Западе непрерывно и последовательно раз-

вивались на протяжении веков, причем каждое последующее поколение со­знательно продолжало работу предыдущего. Второй факт заключается в том, что этот сознательный процесс последовательного развития воспринимается (или воспринимался когда-то) как процесс не только перемен, но и орга­ничного роста. Даже великие национальные революции прошлого — Русская революция 1917 г., Великая французская и Американская революции 1789 и 1776 г., Английская революция 1640 г., Реформация в Германии 1517 г. — в конце концов примирились с той традицией права, которую они или некоторые их лидеры собирались уничтожить.

Концепцию сознательного органичного развития в XI и XII вв. можно применить к учреждениям. Здесь термин "учреждения" обозначает структуры, предназначенные для выполнения конкретных общественных задач. Напри­мер, университеты — это учреждения для распространения высшего образо­вания и подготовки специалистов; финансовые и судебные отделы в прави­тельстве — это учреждения для осуществления соответственно налогообложе­ния и правосудия. Правовая система — это стройная система мероприятий, одна из главных целей которой — дать руководство разным отделам прави­тельства, равно как и людям вообще, относительно того, что разрешено и что запрещено. На Западе в XI и XII вв. не только недавно созданные универ­ситеты, казначейства, суды и правовые системы рассматривались как развива­ющиеся учреждения, но так же стали рассматриваться и церковь, светские структуры, такие, как городские и королевские правительства. Эти различные учреждения были задуманы как имеющие продолжающийся характер, ожида­лось, что они постепенно будут приспосабливаться к новым ситуациям, рефор­мироваться, расти в течение длительных промежутков времени. Частично та­кой рост был запланирован: например, многие соборы предполагалось строить на протяжении веков и поколений, бюджет строительства был рассчитан в буквальном смысле на тысячелетие. А иногда такой рост бывал не столько за­планирован, сколько подстроен: администраторы и законодатели пересматри­вали работу своих предшественников, ученики задавались целью улучшить работу мастеров, за "глоссаторами" следовали "комментаторы". Рост также бывал и не запланирован, и не подстроен, а просто случаен: например, архи­текторы "соединили" романский стиль с нормандским, в результате чего ро­дилась ранняя готика, которая потом развилась в позднюю готику и т.п.

Как говорит Роберт Нисбет, никто не видит, как общество "растет", или "развивается", или "загнивает", или "умирает"³. Это все метафоры. И тем не менее убежденность живущих в определенном обществе людей в том, что оно в самом деле растет, развивается, загнивает или умирает, — вещь весьма ре­альная. В эпоху формирования западной традиции права старая мысль Авгу­стина о том, что общество, "град земной", постоянно гниет, разлагается, была смягчена новым представлением о том, что общественные институты способны к рождению, росту и размножению. Более того, считалось, что это такой про­цесс, в котором поколения людей сознательно и активно участвуют. Как ска­зал Гете, традицию нельзя унаследовать — надо ее заработать.

Великий английский историк Ф.У.Мейтленд использовал биологиче­скую метафору роста для описания перемен, происшедших в английском пра­ве, в отношении форм судебного иска в XII в. и далее. Он писал: "Наши формы судебного иска и не просто рубрики, и не мертвые категории; они не являются конечным результатом процесса классификации, приложенного к

изначально данным материалам. Они — институты права; они, не побоимся этого слова, — живые существа. Каждое из этих существ живет своей соб­ственной жизнью, переживает свои приключения, более или менее длительное время наслаждается своей силой, полезностью и популярностью, а потом, вполне возможно, впадает в немощную и одинокую старость. Некоторые из них — мертворожденные, другие бесплодны от рождения, а остальные дожи­вают до того, чтобы увидеть высокое положение своих детей и детей своих детей. Среди них происходит острая борьба за жизнь, и выживают только самые приспособленные"⁴.

Так, иск из причинения вреда (trespass), который Мейтленд назвал "плодовитой матерью исков", как считается, "породил", или "явился источ­ником", или "выделил" — в зависимости частично от вашего вкуса к мета­форе, частью от вашего понимания органичной последовательности — иск об оскорблении действием, иск о нарушении владения движимым имуществом с причинением вреда, иск о нарушении владения недвижимостью с причи­нением вреда и многие другие иски из причинения вреда. Он также явился "источником" деликтного иска по конкретным обстоятельствам дела, хотя здесь отпрыск весьма отличался от своего родителя⁵. Ученые даже нарисовали дерево, представляющее формы иска, со стволом, ветвями и датами, вроде генеалогического. Что это, просто педагогический прием? А может, форма анимизма?

Полезно было бы провести аналогию между развитием права в таком его понимании и развитием музыки. Начиная с XI и в XII в. одноголосная музыка, представленная в основном григорианским хоралом, постепенно за­менялась полифонической музыкой. Развивалась двухголосная, трехголосная и, в конце концов, четырехголосная музыка. Контрапунктный стиль, пред­ставленный мотетом XIII в., развился к XIV в. в гармонический стиль ars nova, представленный балладой. В конце концов контрапункт и гармония со­единились. XVI век стал свидетелем развития великих немецких протестан­тских хоралов, а те вместе с итальянскими и английскими мадригалами и другими музыкальными формами явились основой оперы, которая и появилась впервые в Италии в конце XVI — начале XVII столетия. Впоследствии му­зыка Возрождения уступила место музыке барокко, а та — музыке класси­цизма и т. д. Ни один серьезный музыкант, будь он хоть каким авангарди­стом, не может позволить себе не знать этой истории. И недалеко еще ушло то время, когда точно так же от хорошего юриста требовалось знание раз­вития правовых институтов.

Конечно же, не всякую перемену нужно рассматривать как рост. Не­которые перемены буквально обрубают растущие побеги. Например, нельзя сказать, что судебное разбирательство путем испытания или поединка явилось источником суда присяжных или что гражданский иск о нарушении владения недвижимостью с причинением вреда вырос из апелляции о фелонии. Ис­пытание, поединок и апелляция о фелонии были по природе своей пле­менными и феодальными институтами, а вот жюри присяжных и иск из причинения вреда — королевскими. Более того, первые едва пережили введение вторых, в то время как понятие органичного роста предполагает, что родитель продолжает свою жизнь наряду с отпрыском.

В то же время сознательный рост не обязательно означает целенап­равленное движение к определенным идеальным целям. Это нечто меньшее, чем моральный прогресс, однако и нечто большее, чем просто изменение или накопление. Правовая реформа, вне всякого сомнения, является по­вторяющейся чертой западной традиции права начиная с эпохи ее фор­мирования. Однако же сама реформа рассматривается как часть того, что я назвал продолжающимся характером традиции, ее осознанной непрерыв­ностью во времени.

Основные характеристики западной традиции права можно предвари­тельно суммировать так:

1. Относительно резкое различие проводится между правовыми инс­титутами и учреждениями (включая правовые процессы, такие, как законо­дательство и вынесение судебных решений, равно как и правовые правила и понятия, создаваемые в ходе этих процессов) и другими типами учреждений. Хотя право остается под сильным влиянием религии, политики, морали, обы­чая, однако его можно аналитически отличить от них. Например, обычай в смысле привычных образцов поведения отличается от обычного права в смыс­ле обычных норм поведения, считающихся юридически обязывающими. Точно так же политика и мораль могут определять закон, однако они не мыслятся как сам закон, что имеет место в некоторых других культурах. На Западе, хотя, конечно, не только там, считается, что право имеет свой собственный характер, обладая определенной относительной автономией.

2. С резкостью этого различия связан и тот факт, что управление пра­вовыми учреждениями в западной традиции права доверено специальному корпусу людей, которые занимаются правовыми действиями на профессио­нальной основе в качестве своей более или менее основной работы.

3. Эти профессионалы, именуются ли они адвокатами, как в Англии и Америке, или юристами, как в большинстве других стран Запада, специ­ально обучаются в отдельном разделе высшего образования, определяемом как юридическое образование, имеющем свою собственную профессиональную ли­тературу и профессиональные школы или иные места обучения.

4. Та сумма юридических знаний, которую получают специалисты в области права, находится в сложном, диалектическом отношении к правовым учреждениям, потому что, с одной стороны, юридическая литература описы­вает эти учреждения, а с другой стороны, сами эти учреждения, которые ина­че были бы несоразмерны и неорганизованы, концептуализируются и систе­матизируются, таким образом трансформируясь в соответствии с тем, что го­ворится о них в ученых трактатах, статьях. Другими словами, право включает в себя не только правовые учреждения, правовые требования, правовые ре­шения и тому подобное, но и то, что правоведы (включая иногда и законо­дателей, судей, других официальных лиц, когда они выступают как право­веды) говорят об этих правовых учреждениях, требованиях и решениях. Пра­во содержит в себе и науку о праве — правоведение, то метаправо, с по­мощью которого его можно и анализировать, и оценивать.

Первые четыре характерные черты западной традиции права разделяет и традиция римского права, которая развивалась в Римской республике и Римской империи со II в. до н.э. по VIII в. н.э. и позднее. Однако эти черты не разделяются многими современными незападными культурами, не было

4-499 25

их и в правовом порядке, господствовавшем среди германских народов За­падной Европы до XI столетия. Германское право коренилось в политической и религиозной жизни и в обычае и морали точно так же, как и сегодня это происходит во многих неформальных сообществах — в школе, городском квартале, в деревне, на фабрике. Ни во франкском государстве, ни в англо­саксонской Англии, ни в иных местах в Европе в то время не делалось осо­бенного различия между правовыми нормами и процедурами, с одной стороны, и религиозными, моральными, экономическими, политическими и другими нормами и практикой — с другой. Разумеется, были законы, а то и своды законов, изданные королями, однако не было профессиональных юристов или судей, не было профессиональных правоведов, как и юридических школ, юри­дических книг, самой науки правоведения. Это же справедливо и в отношении церкви: каноническое право было сплавлено с теологией, и за исключением нескольких довольно примитивно организованных сводов канонов и монаше­ских книг наказаний за грехи, не было ничего, что можно было бы назвать литературой церковного права.

5. В западной традиции права закон воспринимается как связное целое,
единая система, "организм", который развивается во времени, через века и
поколения. Можно подумать, что понятие права как corpus juris незримо
присутствует во всякой традиции права, в которой право рассматривается как
отличное от морали и обычая. Часто предполагается, что такое понятие не
только скрыто присутствовало, но и было открыто изложено в римском праве Юстини­
ана. Однако же фраза corpus juris Romani была в употреблении отнюдь не у римлян,
а у европейских специалистов канонического и римского права XII и XIII вв.,
перенесших это понятие из работ тех ученых, которые одним-двумя столетиями ранее
обнаружили старые тексты эпохи Юстиниана и преподавали их в европейских универ­
ситетах. Именно схоластическая техника XII в., которая примиряла противоречия и
выводила общие понятия из правил и казусов, позволила впервые упорядочить и
объединить римское право Юстиниана.

6. Жизнеспособность понятия организма, "корпуса", или системы права, зависела от уверенности в продолжающемся характере права, его способности расти на протяжении веков и поколений, — уверенности, свойственной исключительно Западу. Организм права продолжает жить только потому, что в нем есть встроенный механизм органичных измене­ний.

7. Представляется, что рост права имеет внутреннюю логику; измене­ния — это не только приспособление старого к новому, но и часть общей модели изменений. Процесс отражает некую внутреннюю необходимость. В западной традиции права предполагается, что изменения не происходят слу­чайно, а путем нового истолкования прошлого стремятся удовлетворить по­требности сегодняшнего дня и будущего. Право не просто продолжается; оно имеет историю. Оно рассказывает историю.

8. Историчность права связана с понятием его превосходства над по­литическими властями. Развивающийся организм права как в любой данный момент, так и в длительной перспективе в понимании некоторых — хотя и не всех, и даже не обязательно многих — является обязывающим для самого государства. Хотя слово "конституционализм" было придумано Американской

революцией, однако с XII в. во всех странах Запада, даже при абсолютных монархиях, широко высказывалась и часто принималась мысль о том, что в не­которых важных аспектах право переступает границы политики. Говорится, что монарх может творить закон, но он не может творить его произвольно, и до тех пор, пока он не переделает его, законным же образом, он связан им.

9. Возможно, самая яркая черта западной традиции права — это со­
существование и соревнование внутри одного общества различных юрисдикции
и различных правовых систем. Именно этот плюрализм юрисдикции и правовых
систем и делает превосходство закона необходимым и возможным.

Правовой плюрализм проистекал из дифференциации церковной власти от светских властей. Церковь объявила свою свободу от светского контроля, свою исключительную юрисдикцию по некоторым вопросам и совместную юрисдикцию по другим. Миряне, хотя ими и управлял в целом светский за­кон, подлежали церковному праву и юрисдикции церковного суда в вопросах брачно-семейных отношений, наследства, духовных преступлений, договорных отношений, когда было дано слово, и некоторых других. И наоборот, духо­венство, в целом управляемое каноническим правом, подлежало светскому за­кону и юрисдикции светского суда в отношении определенных видов пре­ступлений, определенных типов имущественных споров и т.п. Само светское право разделялось на разные соперничающие виды, включая королевское пра­во, феодальное право, манориальное право, городское право и торговое право. Один и тот же человек мог подлежать церковному суду по одному делу, ко­ролевскому суду по другому, суду своего лорда по третьему, быть подсуден манориальной курии по четвертому делу, городскому суду по пятому, купе­ческому — по шестому.

Сама сложность общего правового порядка, содержащего разнообраз­ные правовые системы, обеспечивала правовую изощренность. Какой из судов обладает юрисдикцией в данном случае? Какой закон применим? Как при­мирить правовые разногласия? За этими техническими вопросами лежали важ­ные политические и экономические соображения: церковь против короны, ко­рона против города, город против феодала, феодал против купца и т.д. Право было способом разрешения этих политических и экономических конфликтов. Но оно же могло послужить и их обострению.

Этот плюрализм права на Западе, который отражал и одновременно укреплял плюрализм политической и экономической жизни Запада, явил­ся, или когда-то являлся, источником развития, или роста — правового, равно как и экономического и политического. Он также стал, или когда-то был, источником свободы. Серв мог прибегнуть к городскому суду за за­щитой от своего помещика. Вассал мог прибегнуть к суду короля за за­щитой от своего сеньора. Клирик мог прибегнуть к церковному суду за защитой от короля.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: