ПОСЛУШАЙ, ЧТО Я ТЕБЕ РАССКАЖУ! 12 страница

РАСС МОРГАН. Не может быть двух мнений на сей счет - старый состав Голдкетта был величайшим бэндом, который только можно собрать. Ни один современный оркестр не мог бы с ним сравниться. Когда мы играли в зале "Roseland" в Нью-Йорке, то в своей программе по субботам мы выдавали такие вещи, как «Tiger Rag» и "Riverboat Shuffle", а в воскресенье утром мы играли концерты в церкви! Я никогда не забуду наш исключительный вечер в "Roseland" Среди публики там присутствовали музыканты по меньшей мере из 50 различных оркестров. После того, как был сыгран последний номер, люди отказались покинуть помещение, и менеджер должен был вызвать полицию, чтобы оркестр мог уйти со сцены.

Когда мы аранжировали свою музыку, то мы всегда давали Биксу полистать газету вместо его партии - он не мог читать ноты, поэтому уходил с газетой в сторонку и спокойно покуривал в течение репетиции. Конечно, он слышал все, что мы делали, и когда мы проигрывали всю аранжировку в целом, он возвращался на свое место и, подудев немного в корнет, исполнял свою партию в таких прекрасных нотах, которые вы вряд ли могли еще услышать от кого-нибудь другого. Я никогда не слыхал от него каких-либо накладок или плохих нот. Бикс, может быть, был оберткой из целлофана вокруг нашей корзины с фруктами.

Каждый из нас искренно любил Бикса. Вероятно, у него не было врагов во всем мире. Да он и сам был как будто вне этого мира большую часть времени. Я помню, как однажды трое наших ребят пошли поиграть в гольф рано утром и наткнулись на Бикса, спящего под деревом. Накануне он решил поиграть в гольф один на закате солнца, но, растеряв все свои шары, он просто улегся там же под деревом и заснул. Мы разбудили его утром, и он закончил свою партию вместе с нами.

ФРЭНК ТРАМБАУЭР. Когда мы с Биксом играли в «Graystone Ballroom»(тогда я руководил бэндом), однажды на балконе появился Пол Уайтмен. В перерыве за сценой Бикс сказал мне: "Это наш следующий шаг. Правда, у этого человека свои причуды, но я слышал, что мы ему понравились, - по крайней мере, так ребята мне говорили".

Однако, многие люди уже забыли, каким был наш следующий бэнд. Адриан Роллини собирал "Олл старз бэнд" для кафе "Нью-Йоркер" - кажется, так оно называлось. Гвоздем программы был Фрэнк Фэй, а Пэтси Келли выступал комиком. Пианистом работал Франклин. Все мы знаем, где теперь Фэй, а также Пэтси и Франклин. Каждый, кто хоть раз побывал в студии "Paramount", может многое рассказать вам о них. Наш бэнд состоял из Джо Венутти, Эдди Лэнга, Чонси Морхауса, Роллини (лидер), а также в него входили Фрэнк Синьорелли, Дон Мюррей, Бикс, я и другие.

Мы с Биксом присоединились к оркестру Голдкетта в один и тот же день. То же самое произошло с "Олл старз" и с оркестром Уайтмена. Мы были неразлучны. Когда мы встретили "Папу" Уайтмена в Индианаполисе, он сказал нам: "Ребята, я надеюсь, что со мной вы будете счастливы. Я плачу музыкантам больше, чем любой другой бэнд-лидер, потому что я хочу иметь самых лучших, и я должен сделать так, чтобы они всем были довольны. Получайте красную форму и будете играть уже в следующем шоу со мной".

Бикс отправился в медную группу, не имея ни малейшего представления, что он там должен играть, а я уселся в первой линии с саксофонами. Я чувствовал себя так же неуверенно, как и Бикс. Надо сказать, этот состав включал много крупных "звезд" того времени - там были Бинг Кросби, Джек Фултон, братья Дорси, Билл Чэллис, Ферд Грофе и Стрикфадден. Это был 1927 год, и вы должно быть, помните состав Уайтмена тех лет.

Во время шоу сам Уайтмен всегда стоял впереди оркестра и дирижировал. Он указывал на Бикса, и на него падал луч прожектора. "Бери следующий квадрат!" - кричал "Папа". Бикс смотрел на меня и, улыбнувшись, играл свой квадрат, я подхватывал следующий, и хотя ребятам Уайтмена не очень нравилась наша игра, нас, по крайней мере, сразу не уволили.

ПИ-ВИ РАССЕЛ. Впервые я встретил Бикса в конце 1926 года. Это было в «Arcadia Ballroom»в Сент-Луисе. Там у Фрэнка Трамбауэра был свой бэнд, и он вытянул Бикса из Детройта, где оба они работали на Жана Голдкетта. Это была летняя работа, и мы играли там целый сезон. В конце этого сезона мы перебрались в Хадсон Лэйк. Я раньше слышал Бикса на записях фирмы «Gennett», где с ним играли Томми Дорси, Пол Мертц и другие ребята, а так же я слышал его в Чикаго. В "Rendezvous" был бэнд, которым обычно руководил Чарли Стрэйт. То были дни "сухого" закона. Бикс приходил поздно и играл иногда с оркестром Стрэйта. Порой это продолжалось до 7-8 часов утра. Но я никогда не работал вместе с Биксом вплоть до того времени, когда мы оказались в Сент-Луисе.

Сонни Ли, который позже играл с Томми Дорси, был тромбонистом нашего бэнда в "Arcadia", и мы жили с ним в одном доме. Как-то я пришел домой во второй половине дня и застал там Бикса с Сонни, которые в гостиной проигрывали записи Бикса. Мне было очень приятно встретиться с Биксом в своем доме. Среди большинства музыкантов уже в то время Бикс пользовался заслуженной репутацией. Правда, лишь немногие из нас понимали то, что он делает, - в самом Чикаго было весьма ограниченное количество таких понимающих людей. Фактически, это были лишь такие ребята как Джин Крупа, Бенни Гудман, Джо Салливэн, Бад Фримен, Дзйв Таф и, естественно, Тешемахер. Они могли действительно оценить и понять его. Другие же музыканты, как например, в Сент-Луисе, понимали его только в том случае, если он делал что-либо в гораздо меньшем масштабе. Что касается местных менеджеров, то Бикс даже никогда и не рекламировался ими в бэнде.

Тем не менее, главным в музыке Бикса было то, что он вел за собой весь наш бэнд. Он так или иначе заставлял вас играть, хотели вы этого или нет. Если у вас был хоть какой-нибудь талант вообще, он заставлял вас играть еще лучше. И это заключалось не только в том, как он солировал в ведущей партии, но также и во всем его ощущении целостности ансамблевой игры. Он добивался большого тона звучания на корнете. Существующие записи никогда удовлетворительно не производят его звучание, некоторые весьма близки к этому, но в большинстве случаев отсутствует главное - его звук.

Тогда были определенные люди, вместе с которыми он обычно записывался на пластинки. У него бывали больше затруднения с этими записями. Я не хочу сказать, что люди, с которыми он записывался, были плохими музыкантами - с ними он находился отнюдь не в плохой компании, но они не происходили из среды джаз-бэндов, тогда как сам Бикс рос преимущественно среди джаза. Как раз из-за этих людей большинство записей не отражает того, что мог сделать Бикс. Но его тоже нельзя обвинять. По своему характеру он не мог бы сказать, например, что мне не нравится вот этот парень и вместо него я хочу взять такого-то. Он никогда бы не пожаловался на ту компанию музыкантов, с которыми играл. Как я уже говорил, они по существу были хорошими музыкантами и отлично могли работать с Голдкеттом, где им следовало делать нечто определенное и предписанное. Но они не были созданы для джаза.

Без сомнения, музыка была всем в жизни Бикса. Помню, как мы играли по воскресным вечерам в "Arcadia". Биксу очень нравилось смотреть как танцует молодежь под нашу музыку. Ребята отплясывали чарльстон, а Бикс говорил, что ему это нравится потому, что у них прекрасное чувство ритма. С другой стороны, и сами ребята знали, что делает Бикс, - они понимали, что он хочет заставить их танцевать.

У нас было несколько аранжировок, написанных некоторыми членами нашего бэнда, но мы их в основном держали в голове. Вообще, в бэнде у нас были тогда неплохие музыканты. Например, наш басист одно время работал даже в симфоническом оркестре Сент-Луиса. Иногда мы играли столь радикальные и передовые в музыкальном отношении вещи, что прибегал наш менеджер и кричал: "Ради Бога, что вы делаете?". Помнится, у нас была аранжировка темы "I Ain’t Got Nobody" с пятичастной гармонией для трех саксофонов и двух медных, которая была расписана хроматически на основе целотонной гаммы. В те дни об этом никто даже не слышал, и когда вопил наш менеджер, то мы, естественно, не могли объяснить ему это словами. Однако, такая музыка постепенно становилась популярной новинкой среди людей из публики и иногда они сами просили: "Сыграйте-ка ту самую ужасную вещь!". Здесь уже Бикс был на своем месте. Большинство аранжировок того времени делал Бад Хаслер, наш тенорист.

Что касается композиций Бикса, то появление "In a Mist", например, имело соответствующую предысторию. Томми Сатерфилд, который тогда работал с братьями Скурас, содержал контору, где делал все партитуры для больших театральных оркестров. Будучи аранжировщиком, Томми полюбил Бикса за то, что он делал, и как-то переложил "In a Mist" для него на ноты. То есть Бикс проиграл ему тему на фортепиано, а тот записал ее на ноты. Это было впервые, чтобы композиция Бикса была записана на ноты. Кроме того, я помню, что позже Ферд Грофе помог Биксу аналогичным образом с его композицией "Candlelights".

Бикс имел удивительный слух. Что касается классической музыки, то он больше всего любил некоторые темы МакДауэлла и Дебюсси - очень легкие и небольшие вещицы. А также и Делиуса, например. Затем он сделал большой шаг от этих вещей сразу к Стравинскому и т.п. в современной классике он обычно слушал некоторые определенные места - например, целые тона, говоря при этом: "Почему бы не исполььзовать их в джазе?". Бикс часто спорил с нами по поводу классики: "Какая тут разница? Ведь музыка - не такая вещь, на которую можно надеть оковы". И он оказался прав - позже этим стали заниматься все музыканты.

Мы нередко заказывали партитуры новых классических работ, изучали их и затем просили симфонический оркестр в Сент-Луисе исполнить их в концерте. На этих концертах у нас даже была своя ложа - она всегда была заполнена нашими ребятами, когда давали программу, которая нам нравилась. Чаще всего там бывали Бикс, Хаслер и я. Мы просили музыкантов играть те произведения, которые нам особенно хотелось услышать, например, сюиту "Жар-птица" Стравинского и т.д.

Симфоническим оркестром в то время руководил Рудольф Ганц. Мы хорошо его знали, т.к. у нас была связь через басиста из бэнда Трамбауэра. Кроме того, там у них был один прекрасный солист на кларнете Тони Сарли. Я даже хотел, чтобы он меня немного подучил теории, и мы с ним познакомились, но, к сожалению, слишком мало.

Так или иначе, наши заявки выполнялись. Мы не были особенными любителями - это совсем другое дело. Скорее, нас можно было назвать любителями по-особенному. По крайней мере, мы пробовали чему-то научиться и что-то узнать. И мы хотели услышать эти композиции в хорошем исполнении. Причем мы знали, что именно будет исполнено в следующий момент, т.к. с нами находились целые партитуры, по которым мы могли следить прямо за оркестром. Позже Дон Мюррей, Бикс и я таким же образом ходили на симфонические концерты в Нью-Йорке. Мюррей был очень умным и способным аранжировщиком (так же, как и Билл Чэллис), хотя порой изрядно чудил.

ПОЛ УАЙТМЕН. Бикс Байдербек (упокой господь его душу!) с ума сходил по современным композиторам - Стравинскому, Равелю и Шенбергу, но у него оставалось очень мало времени для классической музыки. Однажды вечером в взял его с собой в оперу. Там ставили "Зигфрида" Вагнера. Когда он услышал крики птиц в 3-м акте с интервалами, которые и сейчас считаются современными, когда он начинал понимать, как лейтмотивы оперы строятся, разрушаются и вновь сооружаются любым вообразимым способом, он решил, что старик Вагнер не так уж старомоден, как кажется, и что музыканты свинга не так уж много знают, как они возомнили о себе.

ПИ-ВИ РАССЕЛ. Я думаю, Пол Уайтмен может подтвердить эту историю. Мы жили тогда в отеле на 44-й стрит в Нью-Йорке и должны были пойти на концерт в Карнеги холл. Программу я уже не помню. Уайтмен заказал ложу, пригласив Бикса и Мюррея, а Бикс пригласил меня, но в последнюю минуту Уайтмен сказал, что затея сорвалась. Мы пали духом и решили тогда взять побольше виски на троих. Но затем вдруг позвонил Уайтмен и сказал, что там все уладилось. Мы соответственно отметили это приятное сообщение и почувствовали себя совсем хорошо. Одев вечерние костюмы, мы пропустили еще по одной и немедленно отправились в театр.

Когда мы уселись в ложе, Дон Мюррей, помнится, уселся справа на краю своего кресла. Вокруг нас сплошь были лорнеты, меха и прочий шик. От нас, конечно, здорово пахло виски, но выглядели мы вполне прилично. Мюррей сидел на самом краю кресла. Вдруг кресло под ним соскользнуло, и он громко свалился на пол. Мы с Биксом остались джентльменами, сделав вид, что ничего не заметили. Мы старались вести себя как можно лучше. Мюррей спокойно поднялся и снова сел на край кресла, не говоря ни слова. В антракте он продолжительно извинялся, но в середине следующего действия пришел в такой восторг, что кресло под ним снова выскользнуло, и он во второй раз с грохотом очутился на полу. Мы с Биксом опять не сказали ни слова. Мюррей тоже. Мы слегка задернули занавес над ложей и потихоньку удалились. Ни один из нас при этом не сказал другому ни слова. Мы направились прямо в бар и выпили за стойкой. Нам было стыдно перед другими людьми на концерте. Мюррей, конечно, не был виноват, т.к. падал он не нарочно. В баре мы тоже сначала ничего ему не сказали, ибо не хотели смущать его еще больше, но в конце концов он сам начал ругать себя последними словами. Мы сказали, чтобы он заткнулся. Так прошел для нас этот концерт.

ДЖИММИ МАКПАРТЛЭНД. Вообще, Бикс много не разговаривал. Только выходила какая-нибудь пластинка, мы ее молча прослушивали, а потом беседовали о разрешении аккордов или - в случае Стравинского или Хольта - насколько различной и интересной была гармония. Он очень любил Стравинского, Хольта, Иствуда Лэйна и Дебюсси. Помню, как в 1929 г., будучи в Нью-Йорке, он взял меня на концерт Стравинского в Карнеги Холл. Тогда мы еще говорили о создании некой джазовой симфонии. Идея заключалась в том, чтобы дать солистам колоссальное сопровождение с хорошим битом. Ничего и никогда из этого не вышло, но он очень интересовался созданием такой музыки. Если бы он записывал на бумагу хоть часть того, что было в его голове!

Правда, на наших сессиях он иногда показывал мне отрывки из того, что он писал, - это были вещи, которые впоследствии стали известны как "In a Mist", "Flashes" ("Проблески") и т.п. Он даже проигрывал мне отдельные части и спрашивал, что я думаю об этом, а затем играл их по-другому, чтобы добиться лучшего звучания. При игре на корнете Бикс довольно сносно мог читать ноты, но вообще он никогда не был хорошим "чтецом". Он должен был изучить каждую свою партию отдельно и индивидуально, чтобы потом ее играть с большим бэндом. Однако, он умел создавать музыку гораздо лучше, чем иные ребята, умеющие писать и читать ее.

Что касается того, почему он так никогда и не перешел на трубу, то он обычно говорил, что труба для его слуха имеет "чирикающий" тон. В отношении же его джазовых записей, я думаю, что звучал он там совсем не плохо, если учесть, что он играл, с трудом таща за собой весь мертвый груз своего аккомпанемента.

Бикс дал джазу очень многое. Он помог отполировать его и сделать более музыкальным. Его техника была превосходной, интонация - бесподобной. Столь же выдающимся было его гармоническое чувство и применение его к фортепиано или корнету. Он был первым человеком в джазе, насколько я знаю, который начал использовать целые тона и увеличенную гамму. Я думаю, что почти каждый джазовый музыкант (особенно из группы медных инструментов) так или иначе испытал на себе влияние Бикса.

У нас с ним часто заходил разговор о свободе в джазе. Люди обычно просили Бикса сыграть тот или иной квадрат точно так, как он был записан на пластинках. Конечно, он не мог этого сделать. "Это невозможно, - сказал он мне как-то. - Мои чувства не бывают дважды одинаковыми. Именно это мне и нравится в джазе, т.к. я не знаю, что произойдет уже в следующий момент".

ЛУИС АРМСТРОНГ. Когда я впервые услышал Бикса, я сказал себе: "Этот парень относится к своей музыке так же серьезно, как и я". Без помыслов о корнете Бикс ничего не делал, ибо его сердце принадлежало его инструменту постоянно, всю жизнь.

Я никогда не забуду те встречи в Чикаго, когда Бикс играл с мистером Пи-Ви, а я работал на Джо Глэзера в «Suset Cafe» на 35-й и Калюмет-стрит. Именно тогда в нашем бэнде были Эрл Хайнс, Табби Холл и Дарнелл Хауард. Руководил оркестром К. Дикерсон. «Sunset» тогда было действительно первоклассным заведением.

Бикс прибыл с Пи-Ви, и они должны были выступать в "Чикаго-театре". Я никогда не смогу забыть тот день, когда я попал на их первое шоу, - для этого, между прочим, мне пришлось провести бессонную ночь. Я впервые увидел Бикса в таком большом, специально подобранном бэнде, который был тогда у Пола Уайтмена. Мне Бикс нравился гораздо больше, когда он играл в малых составах. Здесь же он принимал участие в поистине огромных, грандиозных аранжировках - например, "From Monday On". Тут у него было короткое соло, но его прекрасные ноты пронзили меня насквозь. Затем Уайтмен исполнял увертюру "1812 год" - Боже мой, вопли трубы, грохот пушек, звон колоколов и чего там только еще не было! Но несмотря на эти ужасные эффекты, все время можно было слышать Бикса. Если у вас такой чистый тон, то другие не могут заглушить его, как бы они не вопили. После этого шоуя отправился прямо на сцену, чтобы поприветствовать Бикса и некоторых других музыкантов, которых я знал лично. Впоследствии я купил запись "From Monday On" в исполнении Бикса - да и все его известные пластинки от "Singin’ the Blues" до "In a Mist" являются мечтой коллекционера, говорю без преувеличений.

После работы в театре Бикс приходил вечером в «Sunset», где я тогда играл, и оставался с нами вплоть до последнего номера. Потом мы запирали двери и устраивали джем-сэшн. Что ни говори, это было замечательно. Всякий чувствовал каждую ноту или аккорд соседа. Музыка смешивалась воедино - это была групповая импровизация, и никто не старался переиграть другого. Нет, мы даже и не думали об этом, т.к. музыка создавалась нашим общим вдохновением.

Когда у нас наступала передышка, Бикс садился за фортепиано и играл что-то очень красивое. Его музыка глубоко трогала за душу. Так постепенно он готовился записать свою бессмертную тему "In a Mist". Эта мелодия до сих пор еще свежа так же, какой она была и тогда. В целом мире вы нигде не найдете музыканта, которому бы не нравилась композиция "In a Mist".

АРМАНД ХАТ. Я встретился с Биксом впервые осенью 1928 года. Тогда он ушел от Фрэнка Трамбауэра и Голдкетта и присоединился к большому оркестру Уайтмена, отправившись с ним в турне по Штатам. Когда Уайтмен приехал в Новый Орлеан, то Монк Хэйзел, Эдди Миллер пробрались за сцену поболтать с Биксом в перерыве между отделениями. Помню, в это время мимо нас как раз прошел Уайтмен, и Монк сказал: "Послушай, Пол, если ты не позволишь Биксу побольше играть на своей трубе, то мы разнесем все это заведение". Уайтмен ухмыльнулся и вежливо ответил: "Не беспокойся, после перерыва он будет играть сколько угодно". И действительно, в течение остальной части программы мы слышали со сцены чудесный джаз.

В то время фортепьянная композиция Бикса "In a Mist" еще не была нигде опубликована, и я пытался выучить ее прямо с пластинки. Но у меня возникало много трудностей, и я попросил Бикса показать как она играется. Бикс сел рядом со мной за фортепиано и начал играть те части, с которыми я сам не справился. Я запомнил этот урок на всю жизнь.

Был еще один случай, когда следовало отдать дань его гению. Однажды вечером, когда Бикс играл в Чикаго, он сел вместе с бэндом Кинга Оливера в "Plantation Club". Линн Харрел, пианистка из Техаса, которая присутствовала на этом вечере, говорила потом, что по лицу Оливера текли слезы, и он сказал, что Бикс - великий трубач. Луис Армстронг, который довольно долго играл вторую трубу с Оливером, также высказывал самые высокие похвалы этому парню из Давенпорта.

ДЖИММИ МАКПАРТЛЭНД. Перед тем, как отправиться мне в путешествие по стране с бэндом Бена Поллака, Бикс уже присоединился к Полу Уайтмену. Они заключили контракт на турне, начиная с Чикаго, и как-то раз в 8 утра у меня в номере раздался телефонный звонок от Бикса. Он оставил свой смокинг в чистке и просил дать ему на время мой костюм. Я согласился - он всегда мог брать у меня все что угодно.

В течение их гастролей в городе целая группа наших ребят постоянно собиралась по ночам после шоу, и мы устраивали отличные сессии в заведении "Три двойки". Если у нас не хватало ударника, Бинг Кросби играл на тарелках или барабанах. На сессиях Бикс всегда предпочитал играть на фортепиано, а один раз он попросил меня поиграть на его новом корнете фирмы "Bach". Более прекрасного инструмента у него еще никогда не было.

Я был просто без ума от его нового корнета, и тогда Бикс сказал: "А ты бы хотел иметь такой же инструмент?". На следующий день он повел меня в "Dixie Music House", выложил 100 долларов и заявил: "Это все деньги, которые у меня есть с собой, но я надеюсь, ты наскребешь остальные 50 долларов. Когда-нибудь сочтемся".

Я никогда не забуду ту неделю. Мы играли вместе почти все время, когда он не был занят на сцене с Уайтменом. Правда, своего смокинга я больше так и не увидел, но вы думаете, я беспокоился об этом? Ничуть не бывало. Между прочим, у меня до сих пор остался тот баховский инструмент. Бикс несколько раз играл на нем в театре, теперь же в него частенько дует мой 4-летний внук.

Люди иногда спрашивают меня, что за человек был Бикс. Он был очень сдержанным и молчаливым, а главный интерес его жизни заключался в музыке, поэтому порой казалось, что он существует где-то вне нашего мира.

Я думаю, одной из причин его усиливающейся склонности к выпивке было то, что он постоянно стремился к совершенству и хотел сделать в музыке больше, чем это было в человеческих силах. В результате он вечно был неудовлетворен, и крушение его надежд послужило значительным фактором для пьянства и трагического конца.

ПИ-ВИ РАССЕЛ. Как я говорил, Бикса нельзя обвинять за ту компанию, в которой он находился. Он был очень мягким и великодушным человеком. К тому же, он обладал хорошим чувством юмора. Для него ничего не было лучше доброго смеха. Он всегда стремился к совершенству в музыке, хотя и нельзя сказать, чтобы он заметно падал духом, если упускал ноту-другую. Правда, я фактически не помню такого случая, чтобы он пропускал ноты, могу в этом поклясться.

МЕЗЗ МЕЗЗРОУ. В конце 1927 года Бикс внезапно появился в городе. Тогда он играл в Чикаго-театре с оркестром Пола Уайтмена, и как только об этом стало известно, мы с Эдди Кондоном отправились туда, чтобы поймать его. После концерта Бикс вышел из-за сцены вместе с Бингом Кросби (Бинг пел в вокальном трио Уайтмена "Ритм бойз" с Гарри Бэррисом и Элом Ринкером) и первое, что он сказал после взаимных приветствий: "Пошли, ребята, давайте выпьем". Он повел нас через "Петлю", затем вдоль по Стэйт-стрит и дальше, пока мы не добрались до берега озера, где и остановились возле какой-то почерневшей от времени забегаловки, которая выглядела так, как будто с трудом уцелела после знаменитого пожара в старом Чикаго. В двери чуть приоткрылся глазок и через щель кто-то взглянул на Бикса, а затем вдруг дверь быстро распахнулась настежь как семафор, показывающий нам, что путь свободен. Я ошеломленно подумал, что физиономия нашего молодого проводника, видимо, известна в каждом дверном глазке этой округи.

ДЖИММИ МАКПАРТЛЭНД. Последний период моего сотрудничества с Биксом приходится на Нью-Йорк. бэнд Поллака не работал уже почти два месяца. Восемь наших ребят, включая братьев Гудман, жили в одной комнате в отеле и едва волочили ноги от голода. Неожиданно на Парк-авеню я встретил Бикса, который тогда только что вернулся в город с оркестром Уайтмена. Когда я сказал, что не могу купить себе даже бутерброд, он отвел меня за угол и сунул две сотни долларов. Я запротестовал, сказав, что мне хватит и десяти долларов, но он сказал: "Не беспокойся об этом, парень. Вскоре ты тоже начнешь делать большие деньги. Когда ты почувствуешь себя прочно, тогда и рассчитаемся", - что я и сделал через 8 месяцев, поработав некоторое время в городском театральном оркестре.

В последние месяцы жизни Бикса я видел его довольно часто в одной небольшой закусочной на 53-й стрит, которая называлась "Plunkett’s". Большинство музыкантов Нью-Йорка в то время встречалось именно там. Я также виделся с Биксом во всех тех местах, где выступал Уайтмен. Мы устраивали после концертов настоящие "джем-сэшнс" в его туалетной комнате, а Бинг Кросби обычно сидел за малым барабаном или тарелками.

В "Plunkett’s" мы просто толкались, сидели и разговаривали. Бикс тогда был уже болен, плохо выглядел, весь распух. Он много пил, почти ничего не ел, очень поздно вставал с постели и весь был каким-то безвольным и совершенно подавленным. Уайтмен на некоторое время отослал его домой в Давенпорт, но и это ему все равно уже не могло помочь.

Однажды я встретил Бикса, когда он был очень сильно простужен и даже хрипел. Я велел ему идти домой и лежать в постели до тех пор, пока не станет лучше, и дал ему денег. "Спасибо, парень, - сказал он. - Со мной все будет в порядке, не беспокойся. Я только что получил работу на танцах в университете Принстона на пару дней". Тогда я не знал, что вижу Бикса в последний раз. Как я плакал, Боже, когда узнал о его смерти! Я очень любил его как человека и как музыканта.

ПИ-ВИ РАССЕЛ. Что же послужило причиной полного разрушения здоровья Бикса? В те времена, когда он начинал свой путь в Индиане, повсюду было много джина и самогона - вспомните 20-е годы, "сухой" закон и все прочее. Молодые пили не хуже взрослых, чтобы создать себе "уважение" и "репутацию", а также для храбрости. Поэтому позже, когда у Бикса уже было громкое имя, он всегда мог получить бутылку виски, и она находилась с ним в любое время дня и ночи. Видимо, Биксу нравилась выпивка, сам вкус вина или джина был ему приятен, но он также продолжал оставаться человеком со всеми нашими привычками и свойствами. Ведь каждому нравится уединение, необходимое хотя бы для того, чтобы человек мог есть и спать. Но для него невозможно было когда-либо иметь это уединение. В его комнате всегда находились люди, они стучали в дверь даже в 6 часов утра, а он был слишком мягким человеком, чтобы обидеть кого-то или отказать кому-то, не говоря уже о том, чтобы выгнать.

Я помню как в одном отеле он обычно просил говорить, что его нет дома, но некоторые ребята все равно приходили и барабанили в дверь до тех пор, пока он не был вынужден ответить. В его комнате иной раз даже стояло фортепиано, но когда в свободные моменты он урывками пробовал набросать кое-что из своих композиций, весь этот народ бесцеремонно отирался в номере, так что у него не оставалось никакой возможности позаниматься своим делом. В известное смысле Бикс был убит своими же друзьями. Да и сам этот термин в данном случае слишком неопределенный, т.к. все эти люди вовсе не были его друзьями. Это был такой тип людей, которым больше всего нравилось, что они вот могут сказать вам, например: "Недавно вечером я был у Бикса и, Боже мой, как он напился! Видели бы вы его комнату!", и т.п. Вы знаете, такие типы бывают. Им очень хочется упомянуть при случае, что они, дескать, были там-то и там-то, они жить без этого не могут. Не стоит много говорить о них. Но Бикс никогда им не отказывал, он вообще не мог бы сказать "нет" кому бы то ни было.

Я вспоминаю одну сессию записи для фирмы "Victor". Бикс в то время работал в бэнде Уайтмена. Он пригласил меня на эту сессию, но чтобы никого не обидеть, он созвал также братьев Дорси, Бенни Гудмана и многих других. Естественно, ничего хорошего из этого не вышло.

Каждый раз, когда кто-либо заходил в бар "Plunkett’s", Бикс говорил: "Боже, что ж. мне делать?". А после этого он вставал, подходил к парню и приглашал его с собой на какую-нибудь сессию записи. Бикс не хотел, чтобы кто-то остался недоволен им, в результате он не раз превышал свой бюджет и мы должны были наскребать денег на такси, чтобы как-то добраться домой со студии записи.

Бикс пришел в джаз из добропорядочной семьи, которая вела спокойную домашнюю жизнь. Он имел все самое лучшее, ибо его родители были весьма состоятельными. Тем не менее, он плохо кончил. Все, что я могу вам еще рассказать про Бикса, давно уже является достоянием истории и не раз описывалось в книгах многими авторами.

ХОГИ кармайкл. Бикс был очень болен. Уайтмен послал его домой в Давенпорт, но он вскоре снова объявился в Нью-Йорке. Однако, Бикс не смог присоединиться опять к оркестру Уайтмена и это очень расстроило его. Он здорово выпивал и почти целые дни проводил один в своей комнате в отеле. Его единственным развлечением были кинофильмы, такие как «Wings» или «Hell’s Angels». Его интересовали полеты по воздуху, и иногда он еще посещал городской морг.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: