Рекомендуемые документы 2 страница

В 1973 г. Д. Рокфеллером и 3. Бжезинским была создана Трехсторонняя комиссия – неправительственный политико-исследовательский центр, объединяющий свыше 200 видных представителей делового мира, академических кругов, руководителей средств массовой информации США и Канады, западноевропейских государств и Японии (6).. При ее создании была поставлена задача всемерного содействия тесному сотрудничеству правящих кругов стран Запада в целях предупреждения кризисных явлений в их экономической, социальной и политической жизни, разработки предложений правительствам по крупномасштабным политико-экономическим проблемам (общая стратегия в области энергетики, перестройка международной валютно-финансовой системы, условия международной торговли и др.), а также относительно политического курса, который могли бы проводить эти страны на международной арене, особенно в отношениях с развивающимися и социалистическими странами. Замысел идеологов трилатерализма предусматривал в конечном итоге формирование новой интегрированной мировой системы, базой которой была бы капиталистическая экономика. Рекомендации Трехсторонней комиссии представляют собой не только ответы на текущие или ближайшие вопросы, стоящие перед правительствами государств, входящих в это сообщество, но также дают предложения относительно политики этих стран в среднесрочной и долгосрочной перспективе. Документы комиссии внимательно изучаются в правительственных и деловых кругах ведущих развитых стран; ее рекомендации зачастую становились основой принятия крупных экономических, социальных и политических программ. Среди проблем, рассматривавшихся комиссией, и выпущенных ею документов следует выделить прежде всего обращение к проблемам стабильности функционирования глобальной рыночной экономики: энергоресурсы и доступ к ним, промышленная политика, взаимоотношения работодателей и работников, условия международной торговли, наука и технологии. Однако комиссией обсуждались не только вопросы сохранения стабильности мирового капиталистического рынка. Она много занималась проблемами взаимоотношений Север – Юг, международной задолженности и др. Заметное место в деятельности Трехсторонней комиссии занимала и разработка подходов к решению военно-политических глобальных и региональных проблем: реформирование международных институтов, взаимоотношения Восток – Запад, безопасность в Восточной Азии, проблема мирного урегулирования на Ближнем Востоке и др.

В плане практической политики строительством новых отношений со своими ведущими партнерами начала заниматься администрация Р. Никсона, и в первую очередь помощник президента по национальной безопасности Г. Киссинджер. В 1973 г. им была инициирована разработка проекта новой атлантической хартии, основной задачей которой должна была стать оптимизация взаимоотношений между США и государствами Западной Европы. Декларируя необходимость построения новых, более равноправных трансатлантических отношений, Г. Киссинджер, тем не менее, настаивал на сохранении за Соединенными Штатами функций "глобального лидерства" и "глобальной ответственности" в международных делах, в то время как западноевропейские партнеры должны были осуществлять региональные функции, подчиненные "глобальным" интересам. В перспективе, по замыслу Г. Киссинджера, к "атлантическому сотрудничеству" должна была на аналогичных условиях также подключиться и Япония.

Идеи Белого дома о таком разделении ответственности были весьма скептически восприняты в Западной Европе, которая, несмотря на известные различия в позициях государств-членов ЕС, все же сумела выработать известную декларацию "Об облике Европы", одобренную на встрече глав государств и правительств ЕС в декабре 1973 г. Смысл противоречий между западноевропейцами и американцами состоял в том, что партнеры по обе стороны Атлантики по-разному видели свои роли в международных отношениях. Для Западной Европы (и эту позицию наиболее горячо отстаивала Франция) при безусловном признании важности сохранения тесных военно-политических связей с США приоритетным являлось сохранение и укрепление своих позиций в экономической и финансовой области. В конечном итоге, в результате активного американского давления на правительства отдельных стран-членов ЕЭС, США удалось добиться того, что весной 1974 г. министры иностранных дел ЕЭС согласились с тем, что консультации Сообщества с США как единой организации не будут носить обязательный характер. Вопрос о целесообразности проведения консультаций должен будет решаться в каждом случае отдельно. Это давало возможность – в случае отсутствия единого похода западноевропейских государств к тем или иным проблемам – ведения Вашингтоном дел с ними на двусторонней основе. Результатом многомесячной дипломатической активности правительств США и западноевропейских стран стало подписание в Брюсселе в июне 1974 г. "Декларации об атлантических отношениях". В ней провозглашались "единство и неделимость общей обороны", подчеркивалась "незаменимость" американского вклада в виде ядерных сил и присутствия в Европе обычных войск, а также важность западноевропейского вклада. Брюссельский документ отразил сложившееся соотношение сил между США и Западной Европой. Благодаря его компромиссному характеру удалось зафиксировать во взаимоприемлемом виде американское лидерство, с одной стороны, и усиление роли стран Западной Европы – с другой, а также сохранить Атлантический союз.

Однако и в дальнейшем отношения между партнерами продолжали оставаться непростыми. Наибольшие трудности возникали в экономической, торговой, валютно-финансовой и других сферах. В США вводились торговые барьеры для широкого круга западноевропейских товаров. Вашингтон навязывал партнерам "добровольные" ограничения на их поставки стали, телевизоров, автомобилей, текстиля. Поступление сельскохозяйственной продукции пресекалось разного рода квотами, таможенными правилами и "санитарными" барьерами.

Формальной или, точнее говоря, полуформальной структурой, призванной координировать отношения Запад – Запад (отношения трех центров силы развитого мира), стали совещания глав государств и правительств "большой семерки", начало которым положила встреча, проведенная по инициативе президента Франции Валери Жискар д’Эстена в Рамбуйе в ноябре 1975 г. В совещаниях принимают участие руководители семи ведущих промышленно развитых стран: США, Японии, Германии, Франции, Великобритании, Италии и Канады, а также председатель Комиссии Европейских Сообществ (первая встреча проходила в составе шести участников, в 1976 г. принять участие в дискуссиях был приглашен также премьер-министр Канады, а председатель Комиссии Европейских Сообществ был включен в состав участников с 1978 г.). На первом этапе встречи носили характер обмена мнениями в основном по энергетическим, торговым и валютным вопросам. Так, большое место занимали вопросы выработки стратегической программы в области энергосбережения, что имело особое значение практически для всех экономически развитых стран. Предметом достаточно острых дискуссий стали проблемы, связанные с состоянием и перспективами развития международных валютных рынков, что было чрезвычайно актуально после краха Бреттон-Вуддской системы. Много внимания уделяли лидеры Запада и состоянию взаимной торговли. Здесь, как правило, объектом критики становилась Япония, которая, как представлялось западноевропейцам и американцам, вела несправедливую торговую политику, уделяя первостепенное внимание стимулированию экспорта и не открывала в достаточной мере собственный внутренний рынок для своих ведущих партнеров (особенно характерна в этом отношении была встреча "семерки" в Венеции в 1980 г., где участники выступили с осуждением "несправедливой торговой практики").

Постепенно, однако, участники совещаний "семерки" расширяли круг обсуждаемых вопросов. Неразделимость экономических и политических проблем предопределила эволюцию этих форумов. К тому же в начале 80-х гг. произошла смена участников совещаний. И если В. Жискар д’Эстен и Г. Шмидт до прихода на высшие посты в своих странах имели опыт экономической деятельности (оба были в свое время министрами финансов), то новым лидерам эта сфера была знакома сравнительно меньше. В качестве пробного шара для расширения спектра дискуссий была выдвинута внешне скорее не политическая, а гуманитарная проблема, имевшая, однако, явный политический подтекст. К токийскому саммиту 1979 г. премьер-министру Японии было предложено подготовить сообщение о проблеме беженцев из Вьетнама и Кампучии. Тем самым лидеры "группы семи" как бы одновременно убивали двух зайцев: они подключали Японию, не участвовавшую ранее в многосторонних консультациях по вопросам политики и безопасности, к обсуждению этих проблем, а с другой стороны – распространяли спектр обсуждавшихся вопросов на проблемы чисто политического свойства. На встрече "семерки" в Венеции в 1980 г. уже активно обсуждалось положение в Афганистане после ввода туда советских войск, ситуация в Иране после происшедшей там исламской революции, проблемы Ближнего Востока. В 80-е гг. обсуждение политических проблем на форумах лидеров "семерки" становится регулярной практикой. Начиная со встречи в Оттаве (1981 г.) неизменной темой дискуссий стала проблема отношений Запад – Восток. Так, в Версале в июне 1982 г. было сделано заявление "большой семерки" о возможности ограничения кредитов социалистическим странам.

Переломным моментом в деятельности "семерки" можно считать встречу в Вильямсберге (США) в 1983 г., на которой было принято первое в истории этих форумов военно-политическое заявление – "Политическая декларация по вопросам безопасности". В ней участники заявили, что "безопасность наших стран неделима и должна решаться на глобальной основе", формулируя тем самым глобальное восприятие безопасности всеми участниками встречи. Таким образом и правительство Я. Накасонэ как бы подключалось к общей стратегии безопасности, отходя от традиционно осторожного подхода Японии к многосторонним заявлениям в этой области. На саммите в Токио (1986) была принята декларация о международном терроризме, резко осудившая политику ряда режимов этого региона. Столь же резко высказались участники "семерки" и в связи с событиями 4 июня 1989 г. на площади Тяньаньмэнь. Парижская встреча призвала все государства, выступающие за права человека, ввести жесткие санкции против КНР. Сами же страны "семерки" заявили о прекращении выдачи государственных кредитов Пекину и ужесточении торговой политики.

Среди глобальных вопросов, обсуждавшихся "семеркой", важное место занимали такие проблемы, как международный терроризм, распространение наркотиков, сохранение экологической системы, свобода международного судоходства, международная задолженность беднейших стран, борьба со СПИДом и другие. В исторически поворотный момент окончания холодной войны на Лондонской встрече 1991 г. "семеркой" принимается декларация "Укрепление мирового порядка", в которой поставлены все важнейшие мировые политические проблемы – от Ирака до советских реформ. Этот документ, как отмечала "Интернешнл гералд трибьюн", напоминает решение "исполнительного совета директоров, который сообщает миру не только то, что он решил, но и что следует делать остальным для всеобщей пользы".

Политика перестройки, проводимая в СССР, вызвала живейший интерес среди лидеров "группы семи", и практически каждая встреча второй половины 80-х гг. откликалась на эти процессы. Совещание в Венеции (1987) приняло документ "Об отношениях между Востоком и Западом", в котором, демонстрируя интерес к процессам перемен в Советском Союзе, участники вместе с тем призвали "проявлять бдительность" в отношении его политики. Следующая встреча, в Торонто (1988) констатировала, что советские реформы дают "возможность снизить уровень недоверия и укрепить доверие", выразила готовность "позитивно реагировать на подобные процессы". Советское руководство посчитало возможным отреагировать на проявленный интерес, и М. С. Горбачев обратился с письмом к председателю следующего саммита – президенту Франции Ф. Миттерану, в котором, по существу, заявил о желании СССР сотрудничать с "группой семи". И хотя парижская встреча обратила больше внимания на процессы, происходившие в то время в государствах Восточной Европы, в ее документах нашла отражение готовность держать дверь открытой для будущего диалога с Москвой, который состоялся два г. спустя на встрече "семерки" в Лондоне (следует, правда, отметить, что прямой диалог с советской стороной предполагал не совместное обсуждение глобальных экономических и политических проблем, а лишь взаимное информирование друг друга) (7).

Роль встреч "группы семи", несомненно, очень велика. Многие оценивают их как системообразующее ядро нового мирового порядка, как мировой регулятивный центр. Действительно, немалое число из обсуждавшихся на встречах вопросов было практически реализовано в виде подписанных позднее соглашений, таких как соглашение Плаза 1985 г. и Луврское соглашение 1987 г. о стабилизации валютных курсов. В ряде случаев договоренности, принятые на встречах, реализовывались в виде создания специальных органов: Берлинская группа (США, Великобритания, ФРГ, Франция), Намибийская группа (Берлинская группа плюс Канада), Версальская группа по валютно-финансовым вопросам или, как ее иногда называют, "группа пяти" (США, Великобритания, Франция, ФРГ и Япония). Однако главной характерной чертой этих совещаний с самого начала было стремление придать им максимально неформализованный характер, избежать превращения в "мировое правительство". Поэтому принимаемые на встречах документы – экономическая и политическая декларации, коммюнике, специальные заявления по отдельным вопросам – не носят характер обязательных решений, а имеют рекомендательный характер. Участники встреч, как отмечала газета "Генераль-анцайгер", "не принимают решения. Они дают сигналы". Другое дело, что эти "сигналы", одобренные руководителями ведущих индустриальных государств, имеют характер руководства к действию благодаря широте полномочий участников совещаний.

Можно сказать, что развитые страны Запада, оценив возникавшие их интересам угрозы, сумели найти адекватные ответы на них и создали в середине 70-х гг. достаточно эффективные структуры, – кстати, успешно действующие и в настоящее время, – позволявшие им в условиях продолжавшегося жесткого биполярного противостояния избежать размывания западной солидарности, скатывания к деструктивному национализму. И хотя существование этих структур не исключало временами весьма острых столкновений между представителями Запада (8)., все же превалирующей тенденцией было стремление к нахождению общих подходов к проблемам, стоявшим перед промышленно развитыми странами как системообразующей формацией.

Итоги первой половины 70-х гг. рассматривались советским руководством как свидетельство правильности избранного направления своей внешнеполитической стратегии. Действительно, провозглашенная на XXIV съезде КПСС Программа мира в своих основных чертах оказалась успешно реализованной, что, как представлялось, подтверждало эффективность внешнеполитического курса, избранного СССР на рубеже 70-х гг. К середине 70-х гг. удалось обеспечить достижение договоренностей с США по ограничению гонки стратегических вооружений и взаимному запрету создания общенациональной системы противоракетной обороны, ожидалось скорое подписание полномасштабного советско-американского договора по стратегическим вооружениям, были юридически зафиксированы сложившиеся в Европе после второй мировой войны границы, обеспечено недопущение ФРГ к ядерному оружию, создавалась задуманная Советским Союзом система безопасности и сотрудничества в Европе, была прекращена война и обеспечен мир в Индокитае, рушились последние колониальные империи и росли успехи национально-освободительного движения. Требовалось теперь развивать и закреплять достигнутый успех, выстроив для этого соответствующую внешнеполитическую стратегию.

Вместе с тем складывавшаяся у Советского Союза внутриполитическая и внешнеполитическая ситуация были далеко не простыми. Руководители страны отчетливо осознавали, что экономика работает на пределе своих возможностей, отвлекая максимальные средства и лучшие силы на поддержание военно-стратегического паритета с США и государствами-членами НАТО, и что чрезвычайно тяжело продолжать сохранять баланс в гонке вооружений не только на количественном, но и – особенно – на качественном, технологическом уровне. Отрыв Запада в создании новых систем вооружений на каждом новом витке становился все более ощутимым. Так, в области стратегического оружия США еще на рубеже 60–70-х гг. перешли на создание высокоточных ракет с кассетными многозарядными боеголовками индивидуального наведения, а к середине десятилетия создали крылатые ракеты большой дальности, способные благодаря компактным бортовым ЭВМ и другим высокотехнологичным системам преодолевать средства противовоздушной обороны противника; на вооружение сухопутных сил вводились высокоэффективные противотанковые средства; артиллерийские и танковые орудия, а также авиация оснащались лазерными прицелами, показавшими свою эффективность, в частности, в ходе войны 1973 г. на Ближнем Востоке. Кроме того, советский военно-промышленный комплекс, добившийся за г. правления Л. И. Брежнева большого влияния, приобретал своего рода гипертрофированную инерцию роста, требуя от политического руководства выделения все больших средств на создание новых, все более дорогостоящих видов вооружений. Немалые средства затрачивались и на укрепление боеспособности вооруженных сил Варшавского договора, где СССР нес основную нагрузку по финансированию военной мощи союза. Все это тяжелым бременем ложилось на гражданские секторы экономики, и без того безрезультатно пытавшиеся перейти на путь интенсивного развития, существенно замедляло темпы экономического роста страны.

Нараставшие экономические трудности, сами по себе создававшие немалые внешнеполитические сложности, сопровождались к тому же рядом политических проблем, приобретавших довольно значительный международный резонанс. Одной из них было состояние дел с соблюдением прав человека в СССР. Подписав Заключительный акт СБСЕ в Хельсинки, Советский Союз практически признал общеевропейские гуманитарные нормы и принципы, включая свободу слова, ассоциаций, права выбирать место жительства. Однако на практике в стране имели место ограничения въезда и выезда граждан, осуществлялись гонения на лиц, выражавших свое несогласие с проводимой властями политикой, в том числе судебные процессы (Н. Щаранский), высылка из страны (А. И. Солженицын), ссылки и домашний арест (А. Д. Сахаров) и др. Все это осложняло ситуацию в стране, негативно воздействовало на отношения СССР с Западом.

Кроме того, во внешнеполитической сфере перед руководителями КПСС и советского государства встал ряд серьезных проблем, затруднявших достижение целей руководства в международных делах. Среди них следует в первую очередь выделить необходимость противостоять правому ("еврокоммунизм") и левому (маоизм) течениям в марксистско-ленинской идеологии и коммунистическом движении. В обоих случаях это противостояние являлось не просто идейной борьбой за чистоту рядов международного коммунистического движения, а имело сугубо инструментальное значение с точки зрения возможностей воздействия Москвы на широкий спектр мировых политических процессов. С учетом событий 1968 г. ("пражская весна") и реакции на них среди коммунистических партий мира и даже среди социалистических стран (Югославия, Румыния) "еврокоммунистическое" движение, возникшее как ведущая тенденция в крупнейших коммунистических партиях стран Западной Европы (Италия, Франция, Испания) бросало вызов ортодоксальным позициям идеологов в руководстве КПСС, усиливало пропагандистские позиции Запада, создавало угрозу сохранению единства европейских социалистических стран. Маоизм же подрывал лидирующие позиции КПСС, создавая ориентированные на Пекин параллельные компартии в "третьем мире", активно агитируя развивающиеся государства следовать китайскому опыту в завоевании независимости (теория "народной войны") и побуждая их блокироваться с КНР в совместном "противостоянии империализму и социал-империализму".

"Еврокоммунизм" – направление в международном коммунистическом движении, приобретавшее в 70-е гг. заметное влияние среди коммунистических партий ряда западноевропейских стран. В его рамках отрицалось являвшееся аксиомой для ортодоксальных коммунистов учение о диктатуре пролетариата и о революции как неизбежном инструменте победы над буржуазным строем. "Еврокоммунистические" теоретики и идеологи отмечали ряд позитивных достижений в социальной политике буржуазных правительств европейских государств, выступали с позиций поддержки правозащитных движений. В ряде случаев "еврокоммунистические" деятели критически оценивали внутреннюю и внешнюю политику СССР. Наибольшее распространение получил в крупнейших коммунистических партиях стран Западной Европы – Франции, Италии и Испании.

Маоизм – интерпретация марксизма руководителями Коммунистической партии Китая (название получил по имени Мао Цзэдуна – лидера КПК). Выступал с позиций догматического восприятия ряда положений коммунистической идеологии, гипертрофированной опоры на силовые методы решения классовых противоречий во внутриполитической борьбе, неизбежности войн как двигателе мировой революции. Активно боролся против идеологических установок КПСС, которые рассматривались им как ревизионистское перерождение марксизма, предательство идеалов трудящихся. Лозунг Мао Цзэдуна – "винтовка рождает власть" становится программным в деятельности многих коммунистических и других левых партий и групп в "третьем мире", особенно там, где власти жестко подавляли левые силы В конце 60-х – 70-е гг. маоизм имел также некоторое влияние в левых кругах западноевропейских государств (события 1968 г. во Франции, возникновение таких организаций, как "прямое действие" во Франции "красные бригады" в Италии, "фракция красной армии" в ФРГ и др.).

В этой ситуации для советского руководства было чрезвычайно важно максимально развить позитивные для него тенденции, проявившиеся в международных отношениях первой половины 70-х гг., выстроить внешнеполитическую деятельность таким образом, чтобы продолжать и дальше наращивать факторы своего воздействия на международную ситуацию в желательном для него направлении. В то же время СССР стремился обеспечить в новой обстановке усиление своего влияния в мире, используя для этого как факторы благоприятной международной политической конъюнктуры, так и свой заметно возросший потенциал (в первую очередь военный), а также новую складывавшуюся в мире расстановку сил. По мнению руководителей КПСС, у СССР и его союзников появлялась реальная возможность заметно ограничить возможности воздействия противостоящих им сил на развитие международных процессов, за счет расширения зоны своего влияния и взятия в свои руки политической инициативы.

Внешнеполитическая стратегия СССР продолжала развиваться по трем основным направлениям (международное коммунистическое движение и социалистические страны, национально-освободительное движение и развивающиеся государства, зона развитого капитализма), адаптируясь к возникающим обстоятельствам, но сохраняя при этом неизменные цели. Поскольку главной задачей продолжало оставаться достижение преимущества (желательно победы) в соревновании с мировой капиталистической системой, то основные планы и действия выстраивались вокруг этой генеральной задачи. Оценивая свои ресурсы и возможности, руководство Советского Союза исходило из того, что главным продолжал оставаться собственный потенциал страны. Вставал естественный вопрос, какие ресурсы могут быть в первую очередь использованы для достижения поставленных задач.

Экономический фактор отпадал априори, поскольку к середине 70-х гг. стало вполне очевидно, что выполнить ленинский завет о достижении превосходства над капитализмом в области производительности труда советская экономика не в состоянии. Очевидной стала и невозможность реализовать положения принятой в 1961 г. Программы КПСС о построении к началу 80-х гг. материально-технической базы коммунизма. Неэффективность экономической модели централизованного планового хозяйства, заставлявшая советское руководство еще в середине 60-х гг. в поисках более новых источников развития обращаться к идеям материального стимулирования, все более отчетливо проявлялась в замедлении темпов развития, неспособности к насыщению потребительского рынка качественными товарами, катастрофическим падением сельскохозяйственного производства. Поэтому XXV съезд КПСС выдвигает довольно странный тезис о том, что "экономика должна быть экономной", пытаясь тем самым добиться повышения эффективности советского народного хозяйства.

Что касается идеологического фактора, довольно долго игравшего существенную, а порой и ключевую роль в осуществлении советской внешней политики, то к середине 70-х гг. его возможности также оказались в значительной мере исчерпанными. В зоне социалистических государств Восточной Европы, переход которых на путь социалистического строительства был обеспечен в значительной мере за счет присутствия на их территории частей Советской Армии, популярность идей социализма существенно размывалась перед лицом заметных провалов в области их экономического и социального развития, жесткого контроля со стороны СССР за "идеологической чистотой" идейно-политической и социальной модели существующих там порядков, готовностью Москвы к применению любых средств ради сохранения этих порядков. Сопоставляя свой экономический и социально-политический опыт с положением в западноевропейских государствах, население стран Восточной Европы все более ставило под сомнение правильность выбранного для них пути развития. Особенно сильно эти настроения стали проявляться после того, как необходимость хотя бы частичной реализации положений гуманитарного раздела Хельсинкского Заключительного акта заставила правящие круги восточноевропейских стран демонстрировать готовность хоть в какой-то мере приоткрывать каналы гуманитарных контактов между Востоком и Западом.

В зоне развивающегося мира, где активная поддержка Советским Союзом национально-освободительного движения, борьбы народов колониальных и зависимых стран за свое освобождение вызывала на первом этапе симпатии к СССР, а в ряде случаев и декларировавшуюся готовность к строительству обществ социалистического типа, эти тенденции начали к 70-м г. в силу ряда причин заметно ослабевать. Прежде всего это объяснялось все тем же отсутствием существенных экономических достижений Советского Союза, явственно обнаружившимся к этому времени. Непосредственно в развивающемся мире отчетливо проявлялась неспособность СССР в финансовом и технологическом плане реализовывать программы помощи, способные обеспечить решающий прорыв в преобразовании экономик государств этой зоны. Им зачастую предлагалась малоэффективная модель модернизации, предусматривавшая оказание помощи в создании и развитии государственного сектора в виде крупных предприятий базовых отраслей энергетики, добывающей или тяжелой промышленности, сроки строительства которых зачастую затягивались ввиду недостаточного финансирования либо из-за некоординированности действий различных советских министерств и ведомств, выполнявших данные проекты. Характерно, что после середины 60-х гг. лишь считанные единицы развивающихся государств (за исключением, разумеется, тех, где побеждали антиколониальные либо так называемые национально-демократические революции), провозглашали переход на социалистический путь развития. Более того, в некоторых странах, ранее достаточно тесно ассоциировавших себя с СССР, в силу ряда причин происходило перерождение правящих режимов, приводившее к отходу от сотрудничества со странами социализма.

Пожалуй, одной из немногих областей, где это сотрудничество протекало сравнительно гладко, было так называемое военно-техническое сотрудничество, или, проще говоря, советские поставки вооружений и военной техники, а также подготовка солдат и офицеров армий соответствующих государств. Эти успехи объяснялись приоритетным вниманием советского руководства к делам отечественного военно-промышленного комплекса и более высоким уровнем дисциплины, существовавшей в нем. Разумеется, данная область сотрудничества была объективно необходимой, поскольку освободившиеся государства испытывали острую нужду в сохранении своей государственной независимости в борьбе против внутренних и внешних противников, а Запад зачастую в такой помощи не только отказывал, но в ряде случаев прямо или косвенно поддерживал недружественные этим режимам силы. Тем не менее гипертрофированное внимание к военным связям со многими государствами развивающегося мира в 70–80-х гг. стало приводить Советский Союз к серьезным осложнениям в его международной деятельности.

Таким образом, можно констатировать, что сфера военная начинала приобретать все более заметное место во внешнеполитической стратегии СССР. Эта сфера всегда занимала важнейшее место среди внешнеполитических приоритетов советского руководства, однако если раньше военные проблемы рассматривались преимущественно через призму необходимости обеспечения надежной обороны своего государства, то в 70–80-е гг. эти вопросы стали приобретать новое звучание.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: