Пизанский портолан 12903.

столь же точных определений долготы, использовавшиеся в течение более дли- тельного времени. Грегори МакИнтош написал мне по электронной почте:

«Мы, живущие сейчас, похоже, склонны думать, что, поскольку теперь у нас есть методы для быстрого проведения очень точных измерений, то в про- шлом никто вообще измерений проводить не мог. Португальцы (и другие, ко- нечно) делали навигационные счисления долгот, т.е. вычисления, основанные на эмпирических оценках курса, скорости и времени. Это — один из методов измерения. Некоторые авторы, вроде Хапгуда (Чарлз Хапгуд автор книги “Кар- ты древних морских королей”), могли бы заставить нас поверить, что навига- ционные счисления — неподходящий метод для измерений. Они могли бы зас- тавить нас поверить, что португальцы не измеряли долготу. Но они, конечно, делали это. Именно поэтому навигационные счисления есть один из методов определения долготы... при нескольких подобных измерениях во время повто- рявшихся путешествий»⁷⁰.

Так,полностью реалистично, объясняются причины точности портоланов — они были результатом сбора наблюдений и измерений навигаторов, курсировав- ших вдоль побережий Средиземноморья в течение достаточно длительного пери- ода времени. Детальные отчеты о морских путешествиях, характеристики гава- ней, ветров, течений и сведения о торговле, т.е. так называемые периплы, были в большом почете у древних греков еще в V века до н.э. Однако до сих пор суще- ствует огромная лакуна между грубо приблизительными направлениями перип- лов и навигационной точностью портоланов. При исследовании гипотетической эволюции от одних к другим естественно ожидать, что существовали промежу- точные формы, хотя создавать карты лишь на основе навигационных счислений, как отмечает МакИнтош, это кропотливый и длительный процесс проб и оши- бок, коррекции и постепенного улучшения. Но промежуточных форм не имеет- ся. Джон Госс замечает: «С самого начала портоланы существуют как очень точ- ные, с весьма незначительной эволюцией за период от самых ранних известных экземпляров до позднейших чертежей, сделанных к концу XVII века»⁷¹.

А.Е. Норденшельд, крупнейший мировой специалист по портоланам, на- поминает исследователям следующее:

«Несмотря на весь прогресс, который произошел в XV и XVI веках в искусст- ве рисования карт с помощью новых навигационных инструментов, в 1595 году одним из опытных мореходов была опубликована карта Голландии, которая яв- лялась всего лишь копией или даже копией копий портоланов, нарисованных на 250 или 300 лет ранее. Это чрезвычайно примечательный факт в истории цивили- зации. Кроме того, основные особенности, присущие портоланам с начала XIV века, все еще присутствовали на морских картах Ван Кёйлена в 1681—1722 го- дах. Я полагаю, что влияние старинных портоланов может быть прослежено на картах различных частей Средиземного и Черного морей, вплоть до XIX века»⁷⁷.

ЦЕННОЕ НАСЛЕДИЕ

Чрезвычайно примечательным фактом в истории цивилизации, на который обратил наше внимание Норденшельд, в данном случае является способность карт, созданных предположительно в XIII веке, на основании навигационных

счислений на равных состязаться в точности с научными мореходными картами даже XIX века. И это поразительно, потому что в XIII веке создавали отличные портоланы с очертаниями побережий Средиземного моря, которые на протяже- нии последующих 500 лет потребовали лишь незначительного улучшения. Ни МакИнтош, ни кто-либо другой из ученых, склоняющихся к признанию «эволю- ционных изменений», необходимых для достижения столь ранней точности пор- толанов, до сих пор не могут предоставить ни одного примера таких карт, кото- рые иллюстрировали хотя бы какой-то аспект этой «постепенной эволюции».

По-моему, прав Питер Уитфилд, называющий Пизанскую карту — самый старинный портолан из всех сохранившихся в мире, — «одной из самых зага- дочных карт в истории картографии»⁷³. В его исследовании 1996 года, «Карто- графирование океанов», он подробно разрабатывал эту тему.

«Появление этой карты, а также других, которые сохранились от последую- щего столетия, является одним из наиболее таинственных событий в истории картографии. Даже беглый взгляд на Пизанскую карту немедленно выявляет две необычные черты: во-первых, средиземноморские берега изображены на ней с поразительной точностью; во-вторых, карта покрыта сетью линий, расхода- щихся из двух центральных точек, что в точности воспроизводит форму компа- са, наложенного на карту. Как могла столь точная карта неожиданно появиться в средневековой Италии, и как в действительности она связана с компасом? Была ли это оригинальная работа одиночки, или она основывалась на ряде 60- лее древних карт, которые составлялись на протяжении столетий? В первое трудно поверить, но и второе не может объяснить, почему нет свидетельств о существовании подобных карт ранее 1270 года»⁷⁴.

Уитфилд приводит ортодоксальный научный ответ, который гласит, что эволюция портоланов будто бы имела место в области устного фольклора моря- ков и в текстуальной традиции, восходящей еще к греческим периплам, в кни- гах о навигационных направлениях.

Книга под названием «Компас мореплавателей» имела хождение среди ита- льянских мореходов, так что соблазнительно было бы предположить, что ее со- держание подверглось изменению с появлением компаса, что отразилось и на Пизанской карте. К сожалению, пункты, перечисленные в «Компасе», сильно отличаются от приведенных на карте, — даже такие, как название самой Ита- лии. Кроме того, отличия списка топонимов и их местоположения по сравне- нию с точной картой очень велики. Требовалась не только высокая степень по- знаний в геометрии и черчении, но и достаточно развитое воображение, для того чтобы графически изобразить то, что на самом деле не имело параллелей.

Даже если Пизанская карта создавалась на основе ныне утраченного порто- лана, мы не знаем, как это, собственно, было сделано. Мы также не можем от- ветить на основной вопрос касательно карты — как она использовалась? У нас нет независимого описания ее применения, хотя мы действительно знаем — на основании изучения самой карты, — что компасные линии были нанесены на нее до того, как эта карта была нарисована...⁷⁵ Относительно того, каким обра- зом это происходило, Уитфилд отмечает:

«Более поздняя практика состояла в том, чтобы организовать последова- тельные изыскания, в ходе которых по мере продвижения корабля детали побережья наблюдались бы с двух, трех или четырех позиций. Исходя из курса кр- рабля, пройденного расстояния и углов зрения, создавали профиль побережья. Этот метод использовался до конца XVI века, но мы можем только гадать, был ли он известен во времена составления Пизанской карты. Если же нет, тогда крайне трудно объяснить точность изображения на ней некоторых участков по- бережья»⁷⁶.

Но даже если мы допустим и наличие такого последовательного изучения, и то что компас применяли на кораблях для создания морских карт уже в XIII веке (что большинство историков науки отрицает), мы все равно сталкиваемся с не- разрешимой загадкой поразительного и отточенного вида Пизанской карты. Как мы видели, нет ни одной предшествовавшей ей карты, которая демонстрирова- ла каким-либо образом постепенное создание профилей побережья на всем протяжении Средиземного моря, что должно было иметь место прежде, чем изоб- ражение, столь точное, как это, могло быть сделано.

Возможно, конечно, что все свидетельства эволюции портоланов до появле- ния Пизанской карты были просто утеряны. Если Пизанская карта является от- ражением конкретного момента в развитии определенного жанра картографии и если мы принимаем, что все более ранние «отражения» оказались утрачены, не должны ли мы все же ожидать, что такой «определенный жанр» мог бы бьггь об- наружен после появления самого раннего из сохранившихся экземпляров?

Определяем ли мы дату создания Пизанской карты между 1270 и 1290 годом (как полагает Уитфилд)⁷⁷ или несколько более поздним временем — между 1295 и 1300 годом, как доказывали другие ученые, мы обнаруживаем, что никакой су- щественной эволюции портоланов после этого не происходило⁷⁸.

Загадочная Пизанская карта, хранящаяся ныне в Парижской националь- ной библиотеке, не подписана, и ученые не имеют никакого представления о том, кто мог быть ее создателем⁷⁹.

Наиболее подходит то, что Уитфилд верно описывает как «изумительную и драгоценную» работу известных нам поименно самых ранних картографов пер- вой половины XIV века. Эти имена включают Висконте и Пиццагано в Вене- ции, а также Дулсерта и Вальсеку на Мальорке. Похоже, никто из них не копи- ровал непосредственно Пизанскую карту, и они не добавили на этой карте зна- чительных картографических деталей в центральной части Средиземного/ Черного морей. То, что мы видим на их более подробных картах, есть лишь не- значительные поправки и стилистические уточнения. Основной шаблон, унас- ледованный от XIII века, остается неизменным и сохраняется на всем протяже- нии существования карт этого типа. Поэтому гипотеза о постепенной эволю- ции портоланов, независимо от книг о направлениях плаваний, при тщательном рассмотрении оказывается несостоятельной. Убежденный в этом А. Е. Норден- шельд в поисках более удовлетворительного объяснения, после многих лет изу- чения вопроса, пришел к радикальному заключению, что оригинальная модель для всех портоланов, их гипотетический общий предшественник, который он именует «стандартным портоланом», скорее всего, происходил от давно утра- ченных морских карт финикийского географа Марина Тирского⁸⁰.

Иными словами, Пизанская карта и другие ранние портоланы, создавшие данный тип, не являлись результатом развития чего-либо. Они были наследием.

МОРСКАЯ РЫБА ТИРА

Норденшельд указывает, что некоторые надписи и топографические назва- ния встречаются на всех портоланах представленными одинаковы образом. Он специально проиллюстрировал это в отношении Каталонского атласа XIV века, портолана Джирольдис XV века и портолана Волонтиуса конца XVI века, но он утверждает, что это справедливо для всех портоланов.

«Есть еще и такие общие характеристики этих карт: (1) Средиземное и Чер- ное моря имеют совершенно одинаковые размеры, (2) расстояния указаны в той же единице длины, (3) расстояния от края до края Средиземного и Черного морей, измеренные по этой системе счисления, в точности совпадают на раз- личных картах, (4) традиционный размер ряда мелких островов и мысов на кар- тах сохранился почти без изменений на портоланах с XIV до конца XVI века. Можно считать полностью доказанным, что все эти портоланы являются лишь небольшими переработками и исправленными «кодексами» одного и того же оригинала, который Норденшельд именует стандартным портоланом»⁸¹.

В поисках определения того, когда и где этот исходный портолан был со- ставлен⁸², Норденшельд обнаружил прежде не привлекавший внимания пассаж в труде известного арабского географа Масуди, написанном в 955 году, кото- рый утверждает, что он «видел карты Марина, и что они значительно превосхо- дят карты Птолемея»⁸³.

Портоланы — единственные карты, созданные в древности или в Средне- вековье, которые лучше карт Птолемея⁸⁴. Мы не можем сказать наверняка, на- сколько древними являлись их оригиналы. Но где-то же они имели свои исто- ки! Гипотеза Норденшельда заключается в том, что «происхождение портола- нов следует выводить из карт тирийца, которого Птолемей называет Марином»⁸⁵ и что карта мира Марина могла быть «настоящим портоланом, снабженным тек- стом»⁸⁶. Кроме того, «сам Птолемей не всегда говорил о Марине как об опреде- ленном человеке, и можно предположить, что имя Марин Тирский, или «тирс- кая морская рыба» служило лишь наименованием для определенной категории навигационных карт... Многочисленные издания, упомянутые Птолемеем, под- тверждают, что тирские карты изготавлялись в практических целях, а улучше- ния, вносившиеся в каждое новое издание, содержали зародыш будущего ше- девра...»⁸⁷

Упоминания о Марине отсутствуют, за исключением приведенных Птоле- меем. Только он один и подтверждал существование финикийского географа. Отсюда недалеко до предположения, что в знаменитом городе мореходов Тире, где, возможно, жил Марин, разработали особую категорию карт, ставшую из- вестной под общим названием — «тирские морские рыбы». Этот некий всемир- ный атлас региональных карт именно Птолемей мог «исправить» и «улучшить» во II веке н.э., так что это вовсе не обязательно является работой одного опре- деленного картографа.

Я уже отмечал, что нам известны только слова самого Птолемея, что он «улучшил» карту Марина. Возможно, он так думал, хотя на самом деле его «улуч- шения» обернулись искажением финикийских карт. Это могло бы объяснить, почему арабские мореходы X века н.э., сохранившие оригинальные карты Ma- рина, объявляли их превосходившими птолемеевские карты.

АРАВИЯ БЕЗ КАРТ

Были обнаружены всего три арабских портолана, и все они являются клас- сическими «стандартными» портоланами района Средиземного и Черного мо- рей. Самый ранний из них датируется 1300 годом, что очень близко к дате Пи- занской карты, а два других — 1413 и 1461 годами, соответственно⁸⁸. Лично для меня это означает по меньшей мере две вещи: первая — как и европейцы, арабы не сделали ни одной попытки усовершенствовать унаследованные ими стан- дартные портоланы (разве что помещая на делаемые им копии современные названия и надписи), вторая — хотя оригинал портолана Марина и был сохра- нен арабами, как утверждает Масуди, и хотя потребность в нем существовала, то, что уцелели только три арабских экземпляра, позволяет предположить, что его использование в арабском мореплавании никогда не было столь распрост- раненным, как у европейцев.

Арабский портолан аль-Тунизи, западная часть, 1413 г.

В своем исследовании арабской картографии А.Е. Норденшельд сообщал:

«Различные превосходные описания отдаленных земель и длительных пу- тешествий, написанные арабскими учеными, не превзойденные по качеству гео- графическими трудами христиан того же времени, все еще существуют. Однако арабскими картами аналогичное совершенство никогда не было достигнуто: будь они оригинальными рисунками или нет, как планисфера Идриси, они являют- ся не более чем репродукциями карт Птолемея. Они не только значительно ниже по качеству карт александрийского географа, но они даже не сопоставимы с эс- кизами Эскимау, привезенными домой английскими и датскими полярными путешественниками из ледяных пустынь приполярных районов»⁸⁹.

Это может показаться слишком суровым приговором, поскольку нет ника- ких сомнений в том, что арабы были храбрыми и предприимчивыми исследо- вателями. Например, тот же Идриси, упомянутый в предыдущем пассаже, так- же указывает, что в X веке арабские моряки пересекли или попытались пере- сечь Атлантику⁹⁰. Но верно то, что Идриси, бывший географом короля Рожера Второго Сицилийского в конце XH века, при создании своих прекрасных карт действительно основывался на Птолемее⁹¹. И верно также, что качество арабе- кой картографии в тот период было невысоким, за исключением трех редких арабских портоланов, которые сохранились (причем один из них относится к весьма раннему времени).

Независимо от того, были ли арабы хорошими или плохими составителями карт, Норденшельд отмечал:

«Пассажем, приведенным Масуди, показано, что карты Марина Тирского еще существовали в середине X века, то есть незадолго до того, как были созда- ны первые портоланы. C тех пор они полностью исчезли/утрачены. Можно было бы с полным основанием заключить, что портоланы явились результатом модернизации (карт) “тирской морской рыбы”, предпринятой во временя Kpe- стовых походов, и что они находятся в таком же отношении к картам Марина, как “современные таблицы” в печатных изданиях “Географии” Птолемея — к собственной работе александрийского географа»⁹².

О ЧУДЕСАХ

Установив наличие у арабов в столь позднее время хороших античных карт, которые: а) приписывались Марину Тирскому; б) были признаны относивши- мися к иной традиции, превосходившей птолемеевскую, Норденшельд создал по меньшей мере основы правдоподобного ответа на загадку «утраченной эволю- ции» портоланов до появления Пизанской карты. Вот вкратце его сценарий. Карты типа «морская рыба», «не испорченные» Птолемеем, которые были доведены до совершенства ко II веку н.э., сохранялись в арабской культуре вплоть до XIII века. Затем по крайней мере часть этого наследия — чертеж района Средиземного и Черного морей, т.е. «стандартный/исходный» портолан, попал в руки европей- цев, предоставив им (с некоторыми необходимыми изменениями названий мест и т.п.) модель для создания Пизанской карты и всего жанра портоланов.

По моему мнению, это наиболее рациональный и простой путь к тому, чтобы объяснить высокоточное строение исходного портолана, нежели просить нас, как это делают большинство историков, принять предположение, будто столь удиви- тельная и точная картография могла «родиться» из книг о направлениях морских плаваний. И гипотеза Норденшельда, хотя она и оставляет без ответа все вопро- сы об источниках и древности традиции Марина (ранее II в. н.э.), дает логичес- кие основы для того, чтобы оценить роль финикийцев в данном процессе.

Обогнувшие, как известно, Африку к 595 году до н.э.⁹³, за 2000 лет до порту- гальцев, финикийцы держали свои флоты по всему Красному морю, Индийс- кому океану и Средиземноморью (в таких могущественных военных и торговых городах, как Тир, Сидон и Карфаген), создали крупные колонии на атланти- ческих побережьях Европы и Африки, прошли по Атлантике как минимум до Азорских и Канарских островов⁹⁴. Они были, несомненно, величайшими море- ходами Древнего мира. Действительно, между временами Птолемея и порту- гальцев бесполезно искать другую культуру мореходов региона Средиземного и Черного морей, которая имела бы способность и возможность разработать кар- ту типа стандартного портолана.

Более того, если такой портолан в самом деле восходит к утраченному атласу Марина Тирского, из этого следует, что иные высококачественные карты райо- нов, расположенных далеко за пределами Средиземного и Черного морей, и даже карта мира, также могли быть сохранены арабами. Из свидетельства Птолемея нам известно, что другие карты Марина, включая и карту мира, некогда действи- тельно существовали. Но тогда логично думать, что портоланы — карты мира, появившиеся в течение столетия после создания Пизанской карты⁹⁵, также мог- ли испытать влияние более древних «тирских морских рыб» финикийского про- исхождения. Христофор Колумб, чья пламенная вера в существование земель по ту сторону Атлантики привела к «открытию» Нового Света, похоже, намекает на финикийские связи, когда говорит об одной из тех идей, что вдохновила его на путешествие. Речь идет о том, что Аристотель в своей книге «О чудесах» сообщал о неких карфагенских купцах, которые достигли очень плодородного острова в океане. Этот остров португальцы показывали Колумбу на своих картах, где он именовался Антилией⁹⁶. Анталия впервые появилась на портолане 1424 года. Ее появление является загадкой, к которой мы вернемся позднее.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: