Маслова Н.П. – Контакты с иным разумом 11 страница

кнула мысль, но санитары, стоя внизу, дружелюбно махали мне мерными когтистыми лапами:

— Мы отправляем тебя домой. Не обижайся! Пора возвра- ui.li вся. Счастливой дороги!

Бросив последний взгляд на взлегную полосу, успела подумать: «Что же это за космодром? Где я была?», как вдруг быстрый поток воздуха втянул кокон в водоворот, у меня засвистело в ушах, стены слились в сплошную массу. Казалось, сердце вот- вот выскочит из фуди, а за ним следом выскочу и я. Скорость иремительно нарастала. Нырнув в черную дыру, я одним махом пролетела по темному туннелю. Меня стремительно выбросило вверх, где я пробила головой пелену тугого слоя и... проснулась.»< вершилось. Операция закончена!» — снова произнес кто-то и,m моей головой.

Легко позавтракав и окончательно проснувшись, звоню жене Шишкина и узнаю, что Николай Алексеевич эти два дня был полностью разбит, слаб и... почти все время спал. Спал niK, как не спал уже долгое время. Объяснение этому могло быть одно — за эти нни операция над его телом «наверху» была завершена.

Теперь требовалось ее завершение здесь, на земле. Но вог как и в какие сроки это произойдет — я не знала.

Лишь некоторое время спустя я смогла объяснить, что же напоминала мне •в «летно-посадочная полоса». Рисунок, сделанный по памяти, зафиксировал положение плато сверху и помог разглядеть, что это был... позвоночник, который, возможно, «разрезали лазерным

НАДЕЖДА МАСЛОВА

составляли в основании прямоугольник и висели в небе, как голограмма — бесконечно красивое, феерическое зрелище. Где-то снизу раздался голос, который мне был хорошо слышен: «Ишь, разбаловалась!» Санитары, которые наконец-то обнаружили мое отсутствие, засуетились, забегали. Закинув головы вверх, они наблюдали, как огромный сквозной луч отлавливает меня.

Шестигранный луч поймал меня как зайца в клетку, очертив в небе квадратом света. Он зацепил и держал крепко, не выпуская, словно отвечал за границы моего жизненного пространства. Меня как-то обездвижили, я больше не могла шевелиться. Снизу что-то прокричали, словно давая команду.

Лучи вдруг закрутились вокруг меня, как веретено, формируя кокон. Я застыла, замерла в золотистом желе, как муха в янтарной смоле — не могла ни дернуть рукой, ни дрыгнуть ногой. Кто-то невидимый продолжал держать и пеленать меня, укутывая в невесомую ткань мягко и заботливо. Я оказалась упакованной в золотистую капсулу, через которую было хорошо всех видно.

«Скорей, торопитесь!» — слышала я голоса внизу. «Чего они так спешат?»—лениво размышляла я, словно напилась снотворного, да еще скрученная по рукам и ногам, и вдруг увидела нечто... Черная дыра, громадная, чудовищная, надвигалась на меня с невероятной скоростью, раскручивая вокруг себя вихревые потоки звезд и снова закручивая их в воронку. Все происходило оченьстремительно. Большая черная воронка поглощала звезды и приближалась неотвратимо. «Неужели я погибну?»— мель- ч го случилось— чудо. Как же это все объяснить? Для меня так и осталось загадкой — какие силы помогли нам?

Корабль

Важные документы

Поздней ночью большой космический Корабль, затерявшись и аустках темных облаков, завис над сонным Екатеринбургом в районе Синих Камней. Его серебристый корпус был с легким ме-

I пиитическим отливом. Корабль, невидимый с Земли, был словно по- крытспециальным составом. Можно было смотреть на него сколько угодно, но так ничего и не увидеть. Лишь выходя на связь с Землей,

• >м приоткрывал себя. Но даже в это время его могли заметитьлишь 1C, кто обладал повышенной чувствительностью и способностью улавливать вибрации, на которые перестраивался корабль. Корабль прибыл на Землю исполнить приказ, который подлежал обяза- к льному исполнению. На прозрачном столе, «спроецированном» к воздухе из неизвестного на земле состава и висящем, словно сам но себе, лежали «бумаги». Документы содержали краткую, но до- (глточно полную информацию о человеке, ради которого они были иызваны на Землю. На папке значилось: «SITO! Кнемедленному исполнению!» Невидимая рука раскрыла папку...

Шишкин Николай Алексеевич

Николай Алексеевич Шишкин, начальник Уральского территориального агентства гражданской авиации, с особым уважением и теплотой рассказывает о своих родителях — Алексее Дмитриевиче и Дарье Ивановне. Показывает пожелтевшие от времени фотографии, похоронку и наградные документы отца.

Деревня Ново-Шишкино

Есть в Туринском районе Свердловской области деревня Ново-Шишкино. Здесь в крестьянской семье у Алексея Дмитриевича и Дарьи Ивановны Шишкиных и родился сын Коля.

лучом», чтобы исправить костные ткани, затем —его соединили. Оттого такими отточенными и гладкими были стенки. Позвоночник Шишкина, по которому я путешествовала, открылся неожиданной стороной. Другие не менее интересные открытия были еще впереди, но на их «расшифровку» и перевод на нормальный человеческий язык потребовалось несколько лет.

Где-то за стеной квартиры слышались веселые голоса— в городе жизнь била ключом. Но вот уже несколько дней я жила в другом мире, то ли во сне, то ли наяву. В нем все обстоятельства подчиняются жизни только одного человека— Николая Алексеевича Шишкина, с которым судьба связала меня одним узлом — накрепко.

Рассказ жены

Болезнь мужа подкосила меня. Надежды на выздоровление не было, и я понимала это как медик. Хотя я интересовалась экстрасенсорикой, но даже мысли пригласить кого-нибудь из знакомых не возникало: в таких случаях это бесполезно, вот если бы на более раннем этапе болезни... Надежды не было, и я просто молилась Богу и просила, чтоб он помог мне, — я думала, что это невозможно. Ия думаю, что это Бог помог нам. Я не знаю, как произошло, что Надежда узнала о болезни мужа, но когда она позвонила, я просто поняла — это пришла помощь.

Надежда вошла в палату, внешне все было как на рядовом сеансе. Я чувствовала, что происходит что-то необычное, но не могла понять— что. Одно могу сказать точно: от ее рук шла фантастической силы энергия, даже спустя несколько времени, когда я входила в палату, чувствовала, что воздух в ней будто наэлектризован.

Я помню, что после сеанса, который провела Надежда, муж сразу почувствовал себя лучше — он не спал долгое время от сильных болей, ему постоянно делали обезболивающие уколы. Муж в эти вещи совершенно не верит и по сей день, а тем более тогда он просто лежал на кровати и смотрел, как какая-то девчонка размахивает руками. А после сеанса вдруг уснул — впервые за последнее время. Потом дела пошли на поправку... Профессор Сокович В.М., лечивший его, долго в это не верил и говорил,

Круг диаметром в 25 километров был как бы огорожен по пери- миру невысокими холмами, которые кажутся зубами дьявола. Нынчетам сохранились лишь угрюмые бетонные глыбы, остатки ка юматов с неимоверной толщиной стен да ржавая арматура.

Полигон по территории соответствовал площади столицы (< СР в границах кольцевой автомобильной дороги. Сходство с большим городом усиливалось тем, что местами прямо в степи поили добротные кирпичные пятиэтажки, оборудованные всем необходимым. Ато вдруг из-за степного горизонта выплывает мост. Под землей проложили участок метро. Ну и, как положено на испытательном полигоне, образцы военной техники, защитных сооружений,автомашины. Вэтой «дьявольской кузнице» и ковался ндерный щит страны. То и дело адским огнем полыхали взрывы, отмечая рождение очередной супербомбы. Были среди них водородные и кобальтовые, дающие такое же радиоактивное заражение.

Взрывы проводились строго по расписанию в Ючасовутра. После взрыва от эпицентра на километры тянулось коричневое поле оплавленной земли. Как будто вулкан выбросил потоки лавы.

Те, кто видел этот кошмар, думали, что именно так должен выглядеть конец света. Иногда этот кошмар повторялся два раза в день. От увиденных ужасов можно было стать психом. И становились!..

После четырех лет службы на Семипалатинском ядерном полигоне старший сержант Шишкин, награжденный Почетной грамо- тй, вернулся на родной Урал. Многие годы он не мог рассказать о 11Н)сй службе даже близким людям. Влетной книжке врачи записали ему заведомо заниженные дозы полученной радиации. Однако пришло время и все тайное стало явным. Снят гриф секретности и с Семипалатинского ядерного полигона. Встране созданы «Комитеты ветеранов подразделений особого риска», объединившие всех, кто участвовал непосредственно в испытаниях ядерного оружия, в ликвидации последствий радиационных аварий.

Вместо эпилога

Вернувшись в Свердловск, Николай Алексеевич Шишкин долгое время летал бортмехаником в Уктуском аэропорту. По-

Когда ему было чуть больше месяца, отец ушел на фронт. Ушел и не вернулся. Когда Николаю исполнилось два года, на него пришла похоронка. Но до этого отец успел прислать домой два удостоверения о награждении медалью «За боевые заслуги» и орденом Отечественной войны 1-йстепени.

Моктября 1943года Алексей Дмитриевич был убит в бою под Полтавой. Обгоревшую похоронку на мужа Дарья И вановна много лет спустя вместе с немногими наиболее дорогими вещами вынесла из горящей избы. Сейчас эта похоронка, как семейная реликвия, как память об отце, хранится у Николая Алексеевича Шишкина.

Ну а свою судьбу Николай делал сам, как говорится, не по учебнику. Успешно закончил Ирбитский сельскохозяйственный техникум, после чего пришла пора служить в армии. Рослый крепкий парень попал в Барнаульскую военную авиационную школу, которая и определила всю его дальнейшую жизнь. Бортовой механик сержант Николай Шишкин после школы попадает в секретное подразделение «особого риска». Всоставе экипажей самолетов Ан-2и Ил-12он летает над испытательным атомным полигоном в Семипалатинске. Насмотрелся столько ядерных взрывов, наглотался столько радиации, что не пожелает этого и врагу.

Москва-400

Москва-400 — так назывался секретный городок на берегу Иртыша, научно-технический центр Семипалатинского ядерного полигона. С 1958 по 1962 год там проходили самые активные испытания: на земле и в воздухе было взорвано около восьмидесяти атомных и термоядерных устройств.

Этот центр впоследствии стал называться городом Курчатовым. Здесь жили те, кто обслуживал полигон.

Вот сюда и прибыл в 1960 году выпускник Барнаульской военной авиашколы сержант Николай Шишкин в качестве бортмеханика. Стал летать над атомным полигоном.

В «кузнице дьявола»

Пилоты, которые летали над Семипалатинским полигоном, обращали внимание на зловещий вид его центральной части.

Детально изучив послание, команда определила категорию важности — «Особая». Собранные документы и послужной список отчаянного летчика действительно заслуживали внимания. Правда, были некоторые разногласия — часть имеющихся фактов склоняла руководителей корабля к иному решению — отказать. Но крик жены о помощи и ее любовь были такой силы, что пронзили вселенское пространство, поставив в спорах точку. Чтобы получить дополнительные сведения и снять сомнения, на Землю отправили астронавтов, способных легко адаптироваться к земным условиям. Но повлияли на окончательное решение именно автобиографические данные семьи Шишкина, его послужной список. Атакже импульс о помощи, принятый из Космоса. Осогласии всех членов экипажа было сделано соответствующее включение. Ждали еще чей-то приказ, после которого включились бы всевозможные процессы, непосредственно связанные с лечением указанного человека.

...Чья-то невидимая рука осторожно закрыла папку, в которой хранились документы, и тут же засветилась надпись— «SITO! К немедленному исполнению!»

Растворившись в легкой дымке облаков, Космический Корабль бес шум но пролетал над городом, выполняя особое задание, п теперь ничто не могло помешать ему завершить свою специальную космическую миссию.

Вот ведь как бывает — в биографии семьи Шишкина Николая А к’ксеевича отразилась биография всей страны. Многие годы мы были знакомы друг с другом, а о его личной жизни почти ничего не шили. А жаль. Именно эти факты и сыграли судьбоносную роль не только в его, но и в моей, такой, казалось, обычной жизни.

Рерих Разговор с портретом

11еред тем как пойти в больницу к Николаю Алексеевичу, я пне раз попала на выставку Николая Рериха. Странно, но получалось так, что один Николай помогал другому Николаю. Не ш- к рживаясь под большой фотографией Рериха, я прошла в зал.

том там же — летал авиационным техником. Несколько лет возглавлял службу перевозок аэропорта. С1978 года— бессменный руководитель Уральского территориального агентства гражданской авиации.

Деловой, очень авторитетный и грамотный руководитель, он поддерживал тесную связь с местными органами власти. Нужно отдать должное и дальновидной политике руководителей Свердловской области. Они всегда уделяли внимание развитию гражданской авиации на Урале. Благодаря этому в свое время большинство отдаленных населенных пунктов было связано с Екатеринбургом воздушным сообщением. В 1984 году, благодаря поддержке тогдашнего первого секретаря обкома партии Б.Н. Ельцина, агентству Шишкина передается новое помещение, предназначавшееся первоначально под торговый центр. За добросовестный труд Николай Алексеевич награжден орденом «Знак Почета», удостоен нагрудного знака «Отличник Аэрофлота» и медалями.

Меняются времена, но не меняется отношение властей к своей авиации. Губернатор Э. Россель и правительство области постоянно помогают авиаторам. И сегодня Свердловский авиационный узел (авиакомпания «Уральские авиалинии», международный аэропорт «Кольцово», Уральское территориальное агентство гражданской авиации и фирма «Уралавиаинформ») считаются одними из лучших в России.

♦ **

Мерцая в ночном небе, как звезда, над уральским городом висел незнакомый корабль. В каюте необычного корабля светились прозрачные панели, усыпанные огнями маленьких лампочек, и пульты управления.

Еще недавно, находясь недалеко от Земли, Корабль космической Цивилизации принял мощный сигнал-импульс, идущий от Земли. Сигнал обладал такой силой, нес в себе столько мольбы, столько боли и страдания за близкого человека, столько пронзительной любви, что его не могли оставить без внимания. Потребовались дополнительные сведения, которые могли бы повлиять на исход выбора.

— Подойди к ней поближе, — сказал Юра.

Картина «Сантана» вдруг ожила. Она стала отталкивать меня. Глядя на себя словно со стороны, я видела, как, пытаясь удержаться на пятках, я, тем не менее, падала назад. От картины in.носильное излучение — невидимое, но большое поле энергии, которое давило, оттесняя меня от полотна, выталкивало из своего пространства.

—Толкается! — обрадовалась я. — Я не могу устоять!

— Нет, она тебя — разворачивает. Повернись и посмотри, ¹IIО тебя зовет. Пройди по залу, походи около картин — послушай их, — подсказал Юра.

«Чудно, когда пытаешься сам себе накрутить всякую тара- (мрщину, но жить так— интереснее»,— подумала я и пошла к картинам, искать ту, которой я понадобилась. По залу бродили люди, задерживаясь у полотен. Голос гида подробно излагал опи- > ание изображенного эпизода, пейзажа. Переходя от картины к каргине, я слышала, как за спиной останавливались посетители и мтихали, задумчиво скользя взглядом по огненным краскам — каждый находил что-то для себя.

С полотен зажигательно манили полнотой чувств солнечные индианки, заполонив небольшой открытый дворик. Яркие пятна цветных сари, играя в лучах солнца, притягивали, как магнит. Мы приостановились. Юра, применяя свои приемы, попытался «втиснуть» меня к индианкам на солнечный дворик, чтобы почувствовать, какая из картин хочет со мной «разговаривать», а какая нет. Нет, не получилось, нас не впустили, «Дворик» не открылся для меня. Дальше, идем дальше...

Если хочешь получить знания, приди к тому, от кого ты хочешь их получить. Когда ученик приходит к Учителю, но не замечает его, то ученику «подсказывают», подталкивая его и нужную сторону для того, чтобы он не шел мимо того, ради чего пришел, — иначе как он получит знания? Мне тоже подсказывали, но я не готова была серьезно отнестись к советам, а особенно к тому, что со мной, как живые, общаются неодушевленные предметы. Я бунтовала внутри — не верилось, что эго не фантазии. Я противостояла этому. Чтобы не идти на поводу у чужого мнения, я, как могла, протестовала внутренне, цеплялась

Картина «Сантана» висела на стене при входе справа. Бросив на нее случайный мимолетный взгляд, уже не могла оторваться — потянуло к ней, как привязанную за ниточку.

..Лилово-фиолетовая скала с нежным сиреневым туманом прочерчена на фоне далеких гор. В углублении скалы — темный вход. Седой старик сидит у костра в глубокой задумчивости. Это скала святых паломников. Я остановилась у полотна. Ничего не происходило— картина как картина, ничего особенного, не «дышит», не обдает волнами. «Что же такого в ней скрыто, что потянуло к ней?»— размышляла я около картины. Как и в прошлый раз меня сопровождал Юра. Он молча стоял рядом и наблюдал, не вмешиваясь. Не знавшая о своих возможностях и способностях, которые могли проявиться при взаимодействии с тонким планом, я напоминала автомобилиста в машине, не умеющего водить машину, — не знала, где нажать на газ, где включить поворот, а где попридержать скорость, чтобы не вылететь в кювет. С Юрой все приобретало другой смысл. Он умел «собирать» мое внимание, мою энергию, контролировал ситуацию только одному ему известным способом и направлял целенаправленно, как луч на картину. Я так и не смогла разгадать, как он делал это, но картины вдруг начинали оживать, взаимодействовать и открываться мне, как будто он прикасался к ним волшебной палочкой. Он всегда знал, что надо делать.

и I его глаз, — зелено-изумрудный, со вспышками. Меня раздуло перед портретом, как воздушный шарик, и стало приподнимать над полом. «Как бы не взлететь на глазах у публики!»— всполошилась и и, мысленно упираясь в портрет, попыталась оторваться от него. 11о Рерих вдруг сам отпустил меня — он словно успел передать что- Ю главное. И вмиг словно выдернули штепсель из розетки — раз, и нет энергии! Только что обжигала — и вдруг нет, пусто! Портрет сам «успокоился», затих и стал просто картиной. Исчез Голос. Ну и ну! Взбудораженная, с испуганными глазами, я обернулась к Юре. Он стоял невдалеке от картины, тихо и ненавязчиво наблюдая со

i троны. «Нет, все-таки мне это привиделось! Мои видения — это фантазии!*— решила я, взъерошено кося глазами на молчаливую картину. Но как бы не так!

— Иди туда! — вдруг сказал Голос из картины, заставив вздрогнуть от неожиданности.

— Опять — иди? Куда? — уперлась я, но меня легко подтолкнули вперед, взяв за шею. — Куда? — повторяла я, как заводная курица, совсем запутавшись, с кем же я сейчас разговариваю. Теплая, упругая, как надувной резиновый матрац, волна, заворачивая меня, стала клонить мою голову вправо. Ни за что никому бы не поверила, если бы это не происходило со мной, но ноги пошли сами! Мои ноги стали ПЕРЕСТАВЛЯТЬ сами себя и тоже поворачиваться вправо!

— Юра! Что происходит с моими ногами? — озадачилась я и ммахала руками, наблюдая за самошагающими сапогами.

— Не вопи! Иди, куда ведут, и не привлекай внимания,— ирошипел Юра.

«По щучьему велению, по моему хотению» ноги добрели до нужного места и САМИ остановились перед картиной молодой ювушки-индианки, одетой в золотисто-оранжевое сари. Вскинув руки, слегка повернув голову вбок, индианка игриво приподняла красивые брови. Из-под них прямо в зал смотрели черные бархатные глаза. Девушке было лет 16—18 на вид. Написана картина и 1956 году. Она висела наискосок от портрета Николая Рериха и словно подсказывала что-то или...гипнотизировала.

— Красавица, что ты должна сказать мне?— встала я перед картиной, поглядывая в сторону Рериха. Тишина. Ничего. Но

за детство. В этом детстве я неожиданно выглянула из-за столба в зале и, игриво наставив на Юру палец, выстрелила из пальца, как из пистолета. Легкомысленный поступок, как рукой, снял ненужное напряжение и мой внутренний протест.

Мы миновали уже несколько репродукций Николая Рериха— ничто не отозвалось во мне, полная тишина. «Но кто же ждет? Ведь куда-то меня направляют? Неужели я кому-то нужна?— снова стала сомневаться я, и вдруг меня толкнуло в бок и в голове глухо отдалось легким стуком. — Ну конечно! Сразу должна была догадаться!» — сообразила я и покорно пошла к портрету Николая Рериха.

Спрятанный от посетителей в самой глубине зала, закрепленный на большом планшете, портрет Николая Рериха висел прямо напротив окна. Рерих сидел за столом и был одет в белый китель, на голове — темная бархатная шапочка. Правая рука лежала на столе. Рядом — стопка книг. Взгляд глаз — пронзающий, тяжелый, властный. Рерих смотрел поверх моей головы, словно находился в раздумье. Через окно на портрет падал яркий луч солнца, освещая его лицо золотистым светом. Портрет молчал.

— Ну вот, я стою перед тобой, Николай Рерих. Зачем ты звал, Великий? Что ты хочешь сказать мне? Или все-таки я придумала тебя? Насочиняла и голос твой, и вибрации, и толчки?— Вопросы подсказал Юра. Мне бы в голову не пришло, что я зачем-то могу понадобиться Рериху, которого не знаю. Да и кто я, собственно, такая?

Добавляя шутливые нотки, смотрела вега глаза и сама не верила вто, что говорю. Я не успела опомниться, как меня вдруг обожгло— от портрета пошел сильный поток энергии. Глаза Рериха вспыхнули, испепелив меня. До этого я только слышала, как говорили про мощь, скрытую в образе Николая Рериха, но сейчас я испытала это. Видимо, эта самая мощь и обрушилась на меня огненной лавиной. Простое полотно, на котором Рерих был изображен обыкновенными масляными красками, их можно купить в любом магазине,— оживало. Меня вдруг притянуло к портрету, приклеило. Из него в меня перекачивалась энергия громадной силы. Было неясно, что это за энергия и что за прибор спрятан внутри портрета, который излучает ее, ноона распирала меня изнутри. Я видела свет, исходящий

туземцев из племени, ини кружили в ритмичном танце и что-то иыкрикивали, издавая одни и те же звуки. Стоя в центре круга, я заметно выделялась среди них — русые волосы, светлые глаза.. Как я попала сюда? Мне захотелось рассмотреть видение поближе, картинка стала приближаться ко мне и вдруг...

зачем-то меня подтолкнули сюда? Николай Рерих молча наблюдал с портрета — лицо его тихо светилось в лучах солнца.

Знала ли я в то время о возможности перемещения в пространстве и времени? Конечно — нет. Эта способность позволяет беспрепятственно преодолевать границы «незримого», а также путешествовать в далекое прошлое и необозримое будущее — но ею надо обладать. Если уникальная способность заложена с рождения — вы обречены жить интенсивно, так как причастны к целому ряду событий, где после рождения ваше присутствие становится обязательным. Чтобы напомнить, кто вы, что вы, с кем вы и дать вам понять, почему для вас открывается то восхитительное и загадочное, что наглухо закрыто, недоступно для других, — перед вами перелистывают страницы вашей жизни. Но это при условии, что вам есть, что напомнить. Но как узнать об этом?

— Подожди немного, — услышала снова я мягкий голос Николая Рериха.

Меня вдруг быстро сжали, собрали в тугой комочек, как губку, да так легко, будто тело было мягким, пластилиновым, бескостным. Голова стала сгибаться прямо перед картиной с индианкой против моей воли. «Да что же это происходит сегодня?» — вопила я. Но голова продолжала наклоняться так, словно на нее с усилием давили чьи-то руки. Не могу же я принимать это «нечеловеческое» рукоприкладство всерьез? Я попробовала смахнуть с себя прилепившуюся тяжесть и отступить в глубь комнаты, подальше от картины — не получилось. «Нет, я так просто не сдамся!» — огрызнулась я, как вдруг, не успев опомниться, куда-то нырнула и помчалась вверх, быстро, быстро...

...Передо мной распахнулось синее море. Зыбкая рябь вздувалась по прозрачной воде, плескались и набегали на берег ленивые волны, перекатывая мокрую гальку. Солнечный день такой яркий, что режет глаза. Песчаный берег тянулся вдоль моря извилистой косой, теряясь в бесконечности. На берегу я увидела себя...

Легкая белая одежда чуть прикрывала загорелое тело. Около меня столпился народ красивые индианки в длинных сари, темнокожие люди в набедренных повязках, напоминающие

11 нновь какая-то неведомая сила согнула мою голову вниз и перед Глшами пошла картинка, как давний, удивительный сон.

...Я снова стою на берегу моря в окружении какого-то племени и нескольких красивых индианок. Они бросали беспокойный и н няд в сторону песчаных дюн, словно ждали еше кого-то. Слышался тихий плеск волн, звонкий крик чаек. Прозрачное небо <чр.1жалосьв гладкой сини моря.

Вдруг разом замерли звуки, торжественно и возвышенно за-

I мхла природа в ожидании. И тогда из-за холмов появились люди и i иетло-голубых одеждах. Они возникли, как мираж, явившись со стороны «Небесного Дома», — так звучало в словах туземцев, и п.Iк которых я вдруг стала понимать.

Высокие, атлетически сложенные мужчины с красивыми шгорелыми телами, появившиеся из-за гребня песчаных дюн, йынесли, держа на вытянутых руках, прекрасные белые одежды, широченные дорогим белым атласом. Толпа танцующих людей |м юм замерла. Сбившись в кучку и не выпуская меня из плотного кольца, они с трепетом следили за приближением высоких пришельцев, словно зная, что дальше последует священное для них действие. И оно свершилось.

В это время подошел Юра:

— Остановись! Хватит напряжения на сегодня. Пойдем!

Он бесцеремонно выдернул меня из необычного пластичного

действия, которое происходило ТАМ, в другом мире. Я кубарем скатилась с неба, как с чердачной лестницы, и снова оказалась в зале. Но я по-прежнему стояла с согнутой головой, не в силах отойти от картины, словно меня накрепко приварили к ней.

— Не могу двинуться, шея не разгибается, — прошептала я еле слышно.

Юра тут же, не обращая внимания на присутствие людей в зале, сделал легкий массаж шеи. Как только голову отпустило, он быстро схватил меня за руку и торопливо пошел мимо картин, увлекая меня за собой и уводя от Рериха.

— Вернись! — прогремел вдруг голос из картины. — Вернись обратно! Вернись немедленно!

Спина у меня покрылась мелкими мурашками, холод впился в кожу, как когти большого животного. Ледяной страх сгреб меня в кулачок и заморозил. Я выдернула руку из пальцев Юры:

— Подожди минутку. Мне надо вернуться.

— Нет! — заволновался Юра, не отпуская меня. От него пошло тепло, как будто его батарейки перезарядились сразу на несколько «плюсов» и перегрелись. Он, стараясь удержать меня, «завибрировал», и это невольно вылилось в агрессию. Агрессия способна разрушить отношения. Резкий и агрессивный тон вызывает протест, воздвигает барьер между ясновидящим и тем, кто к нему обращается, мешает установлению контакта. Окружающий мир так же чувствует это состояние. Возможно, энергетическое поле Юры, замкнутое среди картин, стало более ощутимо, и картины почувствовали его агрессию. Они мгновенно отреагировали — «закольцевали» его в свое поле, притормозили, отчего Юра застыл на месте, как соляной столб. В зале закрутились мощные энергетические вихри. Думаю, если бы Юра продолжал настаивать на своем, не отпустил меня — то мог бы задымиться.

Когда он удерживал меня, во мне поднялось сопротивление— я услышала Зов. Он шел из меня, был созвучен мне, он был мною. Не уступи мне Юра я бы сбежала. Что-то просыпалось в моем сознании. ЗОВ — звал, и я не могла не откликнуться. Я вернулась.

и. наконец, замирает, останавливаясь на незримой высоте. Где-то между небом и землей...

— Что происходит? — медленно поворачиваюсь я к Пор- ipcry.— Куда же это меня занесло? Почему меня одели в белые одежды? Что значит этот ритуал и чем все это закончится? Как |Цц,яснитьто, что они знали об этом?

—Ты не готова это знать сегодня, — услышала я голос Рерихи. — Иди. Я тебя отпускаю.

Голову сразу освободило от напряжения. Я бросилась к портрету, не веря в то, что происходящее со мной — реальность. Кик могла картина разговаривать со мной, когда это всего шшь полотно, написанное земными красками?! Но с портрета емотрело лицо Николая Рериха, проникая в меня взглядом гак пронзительно и глубоко, словно было живым. Так все же явь это или бред?

Все было настолько реально, словно за мной только что мчлопнулась дверь в комнату с чудесами. И комната-то была совсем рядом, за стенкой. Стоило лишь захотеть — можно снова открыть эту дверь и поговорить с картиной. Но повери ть в саму

Высокий человек, облаченный в голубые одежды, отделившись от своей свиты, достал копье и осторожно поднес его к моей голове. Я вижу, как из копья бьет золотистый Луч и сильное свечение проникает в голову. Перед глазами зазолотился туман — боли не чувствую, как не чувствую энергии. Зрение теряет свою остроту, глаза заволокло. Понимаю, что перестала видеть свечение, идущее от копья, что исчезли люди, в глазах полная темнота — я вижу все, что происходит у моря, и одновременно не вижу ничего...

Пока из копья идет излучение в голову — атласные одежды держат передо мной. Пытаюсь пошевелиться, дернуться, но не могу — кольцо из окруживших меня людей не отпускает, не дает такой возможности. Я зажата между ними, прикована к месту, к центру круга, как пленница. Возможно ли поверить, что индианки и туземцы знали, что должен свершиться некий ритуал и сознательно готовили меня к этому? Невероятно! Но вот белые одежды подносят ближе, чтобы надеть на меня, но для чего это делают и что произойдет в дальнейшем — я не знала, как и не понимала своей роли в этом странном, молчаливом спектакле...

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: