Эскалация афганского джихада. Неусвоенные уроки

Победа является значитель­ным источником позитивного опыта, но то же самое относится и к поражению.

Че Гевара

Новые инициативы руководства ДРА. Армейские планы при­крытия границы. Операция наших подразделений в Ташкур-гане. Борьба с караванами мятежников. Операция в горах Альбурз. Неблагоприятные перспективы «равновесия» сил в ДРА. Решение Политбюро ЦК о выводе ОКСВ из ДРА. Воз­росшая активность мятежников, их обстрелы советской территории. Операции наших подразделений в 1987-1988 гг. Итоги и неусвоенные уроки.

С началом 1985 г. последовали новые инициативы и решения руководства в Кабуле и Москве, касавшиеся ситуации в Афганистане. Надежды на миссию Кордовеса (ООН) из-за острых противоречий сторон были доволь­но призрачны и не обещали в ближайшее время примире­ния и прекращения конфликта. Более того, ДРА теперь требовала гарантий невмешательства не только с терри­тории Пакистана, но и Ирана и Китая.

Становилось очевидным, что при возраставших мас­штабах военной и иной помощи мятежникам со стороны США и ряда других стран темпы роста экономики Афга­нистана (даже при некоторых позитивных результатах) в целом серьезно отстают от расходов на оборону и безопасность. Увеличение дефицита госбюджета, а с ним вынуж­денная денежная эмиссия и другие непопулярные меры отрицательно влияли на социально-экономическое и, ес­тественно, моральное состояние сельского, и городского населения ДРА. Проблему не решали и все более растущие расходы СССР на эту кампанию. В этой ситуации идея если не лишить, то серьезно ограничить поддержку мя­тежникам из-за рубежа (что называется, «перекрыть кис­лород») была, пожалуй, наиболее актуальной, и руковод­ство ДРА, как и в истекшем 1984 г., не теряло надежды ре­шить эту проблему.

В январе на специальном совещании в Кабуле по этим вопросам (участвовали члены политбюро ЦК НДПА, чле­ны РВС, советские представители) Б. Кармаль заявил, что состояние охраны и защиты границы ДРА являются «вопросом жизни и смерти Апрельской революции», для чего необходимы усилия всех партийных и государственных органов власти, всех силовых структур республики. В ка­честве первоочередной задачи он предложил повысить численность погранвойск, хотя бы до 70-75% к их штатам. Предлагались и другие меры (работа с племенами, улуч­шение взаимодействия и координации в зонах и др.). Кар­маль вновь затронул вопрос пересмотра стратегии борь­бы с мятежниками, настаивая на перенацеливании основ­ных правительственных сил из крупных городов на окра­инные, приграничные районы, где мятежники наиболее активны и менее уязвимы.

Но эта идея не получила активной поддержки со сто­роны ГВС и других представителей, считавших, что обстановка в центральных провинциях и Кабуле не менее опасна и требует присутствия здесь войск. Почти в то же время афганский вопрос рассматривался и в Москве — на комиссии Политбюро ЦК (теперь уже без Андропова и Устинова). Комиссия отметила, что каких-либо заметных результатов в стабилизации обстановки в ДРА не достигнуто и коренного перелома ситуации в пользу правитель­ственных сил не произошло. Отмечая особую актуаль­ность мер по укреплению охраны границ ДРА и участия в этом частей 40-й армии, записка комиссии констатирова­ла невыполнение плана прикрытия по ряду вопросов (на­личие открытых участков границы, доступных мятежни­кам). Признавая, что афганские пограничники по-прежне­му имеют крайне низкую укомплектованность (30-40% к штату), указывалось на их слабую боевую активность («закрылись в гарнизонах и с мятежниками не воюют»). И вновь основными причинами такого положения объяв­лялись субъективизм, неорганизованность, нетребова­тельность афганского руководства и пр. Далее следова­ли трафаретные рекомендации общего характера (обра­тить внимание, повысить активность, усилить контроль и т. п.). Конечно польза от подобных решений была неве­лика.

С началом года в афганские войска поступил приказ министра обороны ДРА о прикрытии государственной границы. Его замысел, основанный на так называемом трех эшелонном построении этого прикрытия (о чем уже говорилось), мог лишь частично, на отдельных участках улучшить ситуацию на границе. В нем указывались зоны ответственности армейских соединений, принципы и за­дачи взаимодействия, задачи ВВС и др. В качестве же конкретных мер предусматривалось выдвижение (передисло­кация) под прикрытием армейских и пограничных частей трех погранбатальонов ближе к границе для контроля отдельных караванных маршрутов.

Реализация подобных мер была довольно сложной на афгано-пакистанской границе из-за высокой активности мятежников (с декабря 1984 г.), особенно на направлени­ях, выводящих к Кабулу. Так, выдвинутый в ходе операции 8-й погранбригады один из ее батальонов на хостинском направлении почти сразу же оказался в окружении мятежников и нуждался в поддержке. Понадобились вы­движение в этот район армейских частей и несколько дней боевых действий, чтобы ослабить натиск мятежников. В по­следующем военное командование вынуждено было раз­местить (для поддержки погранбатальонов) полк «коммандос», тем не менее обстановка в этом районе остава­лась сложной.

Аналогичная ситуация складывалась на границе про­винций Нангархар и Кунар. Здесь, на караванных марш­рутах из Пакистана к Кабулу велась упорная борьба. Те­ряя некоторые из них, мятежники меняли тактику — гото­вили специальные операции по проводке караванов, со­провождали их специально подготовленными группами, проводили отвлекающие действия и пр.

На афгано-иранской границе сложным было положе­ние в приграничных провинциях Заболь и Герат. Обста­новка в самом г. Герате и его окрестностях вызвала необ­ходимость проведения здесь операции афганских армейс­ких и пограничных частей с участием наших мотомангрупп — против крупного формирования мятежников из­вестного главаря Туран Исмаила. В ходе операции мятеж­ники понесли потери и часть их ушла в Иран.

Эти меры, а также прикрытие (либо минирование) ранее открытых для мятежников маршрутов на некото­рое время стабилизировали здесь обстановку. Стала по­вышаться результативность пограничной разведки ДРА, особенно в получении упреждающей информации о пере­мещениях мятежников через границу.

Решением Минобороны ДРА 15-й погранполк (в Ургуне) развертывался в пограничную бригаду (9-я пгбр), намечалось формирование и еще одной бригады - для размещения в провинции Кунар. Но эти в общем-то нужные меры мало влияли на укрепление охраны и защиты границы: повсеместное дезертирство при крайне ограни­ченном призыве не способствовали укреплению афганских пограничных частей и подразделений. В этом плане (при­зыва и пополнения) в Д РА более благополучно выглядели лишь части и подразделения царандоя: его численность быстро росла и составляла 90 тыс. человек. О причинах не говорили, но они были: в этих формированиях были луч­шие условия расквартирования, быта и самой службы (кстати, они частично комплектовались за счет дезерти­ров из армии). Казалось бы, создавались силы, могущие со временем взять на себя основную задачу по борьбе с мятежниками. Но из-за целого ряда факторов (в том чис­ле и субъективных) царандой так и не утвердился в этой роли.

Действия наших мотомангрупп в январе-феврале 1985 г. в основном ограничивались плановыми операция­ми. После операции южнее Зульфагара (стык границ трех государств) там частично оставались наши и афганские подразделения, которые проводили разведку и отдельные оперативно-боевые действия (засады, рейды и пр.). В рай­оне Новобад (против участка Московского погранотряда) была успешно проведена операция по окружению и ликвидации крупного формирования мятежников. При этом было захвачено более 60 пленных, значительное ко­личество оружия и боеприпасов. Еще одно формирование мятежников (более 100 человек) было ликвидировано в районе к. Калай-Заль (против участков Пянджского и Термезского погранотрядов). В этой операции участвовали две мотомангруппы и батальон царандоя. На афганском Памире подразделения Восточного погранокруга готовились к операции против объединенных групп мятежни­ков, пытавшихся овладеть Коран-О-Мунджаном - важ­ным пунктом в афганском Припамирье.

С началом марта наиболее активные действия прово­дились мангруппами Тахта-Базарского погранотряда с участием афганских ополченцев против крупного форми­рования мятежников северо-западнее г. Калай-Нау. В этой операции широко применялась авиация для подавления огневых точек душманов и высадки десантов. Мятежники оказывали упорное сопротивление, но были разгромле­ны. У нас подорвался на мине БТР, несколько человек получили ранения и контузии.

Почти одновременно проводились операции мотомангруп Пянджского и Термезского погранотрядов по ликвидации установленного бандформирования в районе Имам-сахиба и очистке окрестностей порта Хайратон от просо­чившихся сюда групп мятежников. В последующем наши мангруппы участвовали в операции 18-й афганской пе­хотной дивизии севернее Мазари-Шарифа и в районе г. Балх. И здесь мятежники понесли ощутимые потери и были рассеяны.

В марте состоялись похороны К.У. Черненко, и с при­ходом к руководству страной М.С. Горбачева вместе с «новым мышлением» и обещанной «перестройкой» появились надежды на благоприятный исход афганской кампании.

Однако на Западе прогнозы по этому поводу были иными. На специальных слушаниях «рабочей группы по Афганистану» в Конгрессе США (март 1985 г.), призна­вая «некоторое укрепление общих позиций СССР в Афганистане» за последние два года и повышение эффективно­сти операций и боевых действий советских и афганских частей, комиссия отмечала, что афганская армия так и не стала реальной силой, способной самостоятельно спра­виться с мятежниками. Подчеркивалось, что она становит­ся все большим источником пополнения мятежников ору­жием и бойцами за счет дезертиров. В заключение конста­тировалось, что считать Афганистан «советским Вьетна­мом» было бы заблуждением, но и было бы ошибкой ожи­дать там «советский триумф» в ближайшее время. Так что прогнозы делались на затяжную кампанию. Однако дело не ограничивалось только подобными прогнозами. В том же месяце последовало обращение президента США Р. Рейгана к нации и народам других стран с провозгла­шением 21 марта «Днем Афганистана» и призывом уси­лить поддержку моджахедам в ДРА. По оценкам аналити­ков, рост денежных поступлений из США, Саудовской Аравии, ряда других стран для афганских мятежников уже к середине 1985 г. составлял около 1 млрд. долларов (кста­ти, вскоре после этого мятежники стали устанавливать повышенные денежные премии за подбитые боевые маши­ны, вертолеты, убитых советских военнослужащих).

Все это, безусловно, усиливало активность мятежни­ков. Несмотря на попытки правительственных сил и по­граничников прикрыть караванные маршруты на грани­це, количество перебрасываемых в Афганистан людей, оружия, грузов все возрастало.

Тогда же вновь обострилась обстановка в Нуристане (Асмар, Барикот, Асадабад и др.), откуда объединенные силы мятежников пытались создать «коридор» в Пандж-шерскую долину, центральные районы (Кабул) и в про­винцию Нангархар.

В 20-х числах марта мятежники совершили нападение на колонну транспортных машин с боеприпасами и горю­чим в районе перевала Саланг. Они взорвали и сожгли несколько десятков машин, были значительные потери среди наших военнослужащих.

На XV пленуме ЦК НДПА (март 1985 г.) в Кабуле в числе первоочередных военных задач внонь выдвигалось — усиление охраны и защиты границы, принятие самых энер­гичных мер для укрепления погранвойск ДРА. Но, как и ранее, все это оставалось лишь декларацией: афганские силовые структуры (Минобороны, МВД, СГИ), опекае­мые нашими советниками, строго соблюдали ведомствен­ные интересы. Наибольшие боевые нагрузки по-прежне­му выпадали на афганские пограничные части, прикры­вавшие афгано-пакистанский участок границы, особенно в зоне ответственности 8-й и 2-й погранбригад, блокировавших важный караванный маршрут № 16 и подступы к г. Хосту.

На афгано-иранском участке в это же время 4-я и 7-я погранбригады совместно с армейскими частями прово­дили операцию в приграничных провинциях Фарах и Нимроз по очистке от мятежников некоторых участков границы и их прикрытию. К концу марта стабилизирова­лись обстановка и в районе порта Хайратон, очищенном от мелких групп мятежников.

В этот период в соответствии с планом начиналась крупная операция в г. Ташкурган и его окрестностях (против участков Пянджского и Термезского погранотрядов) по ликвидации нескольких формирований мятежников. К операции привлекались значительные силы: две погра­ничные мотомангруппы, авиационный полк САПО, час­ти Душанбинской мотострелковой дивизии, части и под­разделения афганской армии, царандоя и органы СГИ. Руководил операцией начальник войск САПО генерал-майор В.И. Шляхтин. Наибольшее сопротивление мятеж­ники оказывали юго-западнее города. Для ударов по вы­явленным объектам и целям привлекались авиация, бое­вые вертолеты и минометные батареи. В самом городе по­иск схронов и прочесывание районов вероятного нахож­дения душманов вели афганские подразделения и опера­тивные группы СГИ (наши мангруппы в основном высту­пали в качестве заслонов на окраинах города).

В целом операция прошла успешно. Было уничтоже­но около 300 мятежников, около 150 взято в плен (в том числе несколько главарей), изъято более 450 единиц раз­личного оружия, 26 ДШК, несколько минометов, большое количество боеприпасов. У нас погибли два погранични­ка, несколько человек были ранены, повреждено два вер­толета (экипажи не пострадали).

В этой операции (в городе) довольно эффективными были действия афганских оперативных групп СГИ, которые накануне сумели добыть достоверную информацию о многих местах нахождения и укрытия (схронах) мятеж­ников. Думается, что эта операция по своему замыслу, со­ставу привлекаемых сил и средств, характеру их действий заслуживает особого внимания. Во время этой операции (она завершилась в первых числах апреля) большая группа мятежников была обнаружена непосредственно у гра­ницы (против участка Московского погранотряда) - в пойме Аму-Дарьи, на большом острове Даркад. Резервов поблизости не было и пришлось срочно перебрасывать в этот район несколько застав, авиацию и другие средства поддержки. Их действиями остров был очищен, мятежники рассеяны.

Анализ данных нашей разведки и оценки представи­телей в Кабуле однозначно подтверждали, что расшире­ние поддержки мятежников из-за рубежа (прежде всего - материально-финансовой и военной) приведет к новой эскалации боевых действий в Д РА.

Еще в марте при активном участии американских спец­служб в Пешаваре (Пакистан) было достигнуто соглаше­ние между основными группировками мятежников о со­здании политической организации - «Союза 10» и формировании из его представителей так называемого «Пра­вительства Афганистана в изгнании». Обсуждался вопрос и о создании «освободительной зоны» в одной из пригра­ничных провинций ДРА.

В качестве основного района такой зоны был опреде­лен Нуристан (провинция Кунар). Отсюда планирова­лось развивать боевые действия через Барикот и Асадабад в направлении Джелалабад — Кабул.

Наиболее активные и масштабные действия мятежни­ков в этом периоде были развернуты в восточных, юго-восточных и южных приграничных провинциях. Несмот­ря на прикрытие правительственными силами части караванных маршрутов, мятежникам все же удавалось, используя многие неприкрываемые участки границы, про­сачиваться своими отрядами и караванами через границу.

Получая самое современное оружие (мины различной модификации, противотанковые средства, средства ПВО, связи и управления), они повышали боевую активность, совершенствовали тактику своих действий. В этом периоде крупные операции (с участием афганских погранични­ков) проводились в провинции Кунар (обе стороны по­несли большие потери) и в провинции Гильменд. С на­ступлением весны командованием афганских погранвойск продолжались мероприятия по прикрытию караванных маршрутов и других уязвимых участков границы. Из-за отсутствия достаточных войсковых сил широко применя­лось минирование, но оно лишь на какое-то время закрывало проход.

В апреле завершилось формирование управления 10-й погранбригады и оно было выведено на границу в про­винцию Кунар. Некоторые авторы, участники тех афган­ских событий считают, что к весне 1985 г. погранвойска ДРА были усилены, что якобы серьезно улучшило их слу-жебно-боевые возможности. И тогда, и сейчас не могу с этим согласиться. Весной 1985 г. они имели: около 20 тыс. личного состава, 70 танков, 220 бронетранспортеров, бо­лее 450 минометов, 800 автомобилей и пр. Казалось бы, силы немалые, но каковы они были в сравнении с той ре­альностью?

Весной 1979 г. этих сил, видимо, было достаточно (что мы тогда и предлагали руководству ДРА), чтобы более-менее надежно прикрыть наиболее активные участки гра­ницы ДРА. Но ситуация коренным образом изменилась. Граница с Пакистаном и Ираном (более 3 тыс. км) стала, по сути, воюющей. На такой границе погранзаставы или роты (по-афгански), серьезно усиленные, могли контро­лировать участки границы протяженностью не более 2-3 км.

Следовательно, для надежной охраны и защиты гра­ницы Афганистана требовалось, как минимум, тройное увеличение существовавших тогда у пограничников сил и средств. Они имелись в афганской армии и царандое, но решение о пополнении ими погранвойск даже теоретичес­ки не рассматривалось.

Обстановка на границах ДРА той весной 1985 г. оста­валась наиболее сложной на направлениях, прикрывае­мых 2, 3, 6 и 8-й погранбригадами. За первую половину мая месяца пограничные части ДРА участвовали в семи операциях, провели более 300 оперативно-боевых действий (засады, рейды и пр.). При этом было уничтожено более 30 нарушителей границы, захвачено более 100 нарушите­лей и пленных мятежников, один караван, семь ДШК, зна­чительное количество оружия и боеприпасов. Но это не обеспечивало даже минимальной защиты границ ДРА. На­ходившиеся там в мае генералы В.И. Варенников (от Ген­штаба) и И.П. Вертелко (от ГУПВ КГБ) сообщали, что утвержденный руководством Минобороны и КГБ план прикрытия границы по целому ряду намеченных в нем мер, особенно в части привлечения армейских частей и под­разделений не выполняется. Казалось бы, подобные оцен­ки могли помочь укреплению афганских погранчастей, но мы не строили иллюзий, зная ситуацию в Кабуле. В се­верных провинциях ДРА этот период характерен был ло­кальными оперативно-боевыми действиями наших погра­ничных подразделений.

В районе стыка границ трех государств наши четыре мотоманевренные группы совместно с афганским баталь­оном рейдовыми действиями пытались ликвидировать вновь просочившиеся в этот район группы мятежников. Те уклонялись от боевых столкновений, укрывались на иранской стороне, а затем появлялись снова.

Против участков Пянджского, Термезского и Москов­ского погранотрядов обстановка в целом сохранялась стабильной, здесь велись частные оперативно-боевые дей­ствия по отдельным разведданным.

Сложная, затяжная операция проводилась в мае под­разделениями Восточного погранокруга совместно с афганскими подразделениями и органами СГИ в районе ущелья Вархад (против участка 66-го Хорогского погранотряда). Мятежники, мелкими группами проникшие не­посредственно в приграничную полосу, неоднократно обстреливали на границе наши пограннаряды и даже ме­стных жителей приграничных советских кишлаков, не­сколько человек были ранены. Операция проводилась в сложных горных условиях последовательным занятием и очисткой отдельных участков и кишлаков. К исходу вто­рой недели операции сопротивление мятежников резко возросло, но огневыми средствами оно было подавлено. Понадобилось еще около двух недель, чтобы окончатель­но очистить весь район операции.

Во второй половине апреля большая группа офице­ров штаба, управлений и отделов ГУПВ работала в Среднеазиатском пограничном округе, в том числе в подразде­лениях, находившихся в северных провинциях ДРА. Этот выезд назревал давно: оттуда все чаще поступали тревож­ные сигналы о серьезных проблемах во многих подразде­лениях. Необходимость разобраться в них и по возможно­сти поправить ситуацию взяла вверх над ставшей устой­чивой тенденцией закрытости. Итоги работы, как и пред­полагалось, были неутешительными: в пограничных от­рядах серьезно ухудшились дела с организацией службы, состоянием дисциплины и воинского порядка. Частыми становились перебои в снабжении, обеспечении личного состава застав и мангрупп порой самым необходимым. Снижалось качество подготовки личного состава и офи­церов.

Теперь всем в ГУПВ становилось ясно, к чему привели надуманные ограничений работы офицеров Центра в округе, попытки оценивать части и подразделения САПО иными критериями - упрощенными. Командир отвечает за все, что происходит в его подразделении, части. Это нео­споримо. Но тогда, думается, мы поступили верно, при­знав и себя причастными к вскрытым проблемам и недо­статкам. И дело было не только в отстраненности отделов и служб ГУПВ (кроме малочисленной Оперативной груп­пы) от оперативно-боевой деятельности, службы и быта подразделений САПО и ВПО в Афганистане.

САПО, например, одновременное решение двух слож­нейших задач - охрана государственной границы и оперативно-боевые действия в Афганистане - давались очень трудно. Его положение можно было облегчить еще с перво­го года афганской кампании - при более серьезном укреп­лении управленческих и тыловых структур округа и, ко­нечно, повышенном внимании Центра к вопросам обеспе­чения округа всем необходимым, подготовки и воспитания личного состава. Думается, эта проблема не столько про­шлого, сколько настоящего и будущего пограничных фор­мирований, действующих в зоне вооруженных конфликтов.

Но вернемся к афганским делам тех дней.

События летом 1985 г. не давали оснований рассчиты­вать на скорое прекращение конфликта. Четвертый ра­унд афгано-пакистанских переговоров в Женеве при уча­стии личного представителя Генерального секретаря ООН Кордовеса вновь закончился безрезультатно: пакистанцы требовали не просто вывода из Д РА советских войск, но и график этого вывода. Что, естественно, не устраивало ни советское, ни афганское руководство.

Несмотря на острые противоречия между политичес­кими группировками мятежников, американцы не остав­ляли попыток их объединить: с развалом очередных «со­юзов» возникали «альянсы» и все.начиналось заново. К объединению потенциальных союзников (разумеется, под своими лозунгами) стремилось и правительство ДРА.

В конце апреля в Кабуле прошла широко рекламируе­мая правительственными СМИ Лой Джирга. Небывалая по количеству делегатов (более 1700 человек) и представи­тельству (были делегаты и от пуштунских племен, расположенных в Пакистане), она поддержала все основные цели правительства и высказала одобрение присутствию совет­ских войск в Афганистане. Однако все эти бодрые резолю­ции и оценки, что становилось уже привычным, практичес­ки мало влияли на укрепление органов власти на местах.

Неспособность противоборствующих сторон активно реализовать свои политические цели и замыслы объектив­но создавала неустойчивое равновесие в боевых действи­ях между правительственными силами и мятежниками.

В июне обострилась ситуация на подступах к г. Хосту (провинция Пактия) и в ряде центральных провинций. Вновь начались боестолкковения в долине Панджшер с отрядами Ахмад-Шаха.

В этом же месяце у нас в Центре состоялось заседание Военного совета погранвойск по афганским проблемам. Обсуждались меры по повышению эффективности опе­ративно-боевых действий пограничных подразделений в северных провинциях ДРА (докладывал генерал И.Г. Кар­пов). Основания для серьезного разговора были: в силу разных причин (объективных и субъективных) действия многих подразделений были недостаточно эффективны­ми. В условиях их распыленности (около 50 мест дислока­ции) не удавалось организовать повседневную и актив­ную разведку, профессиональную подготовку офицеров и боевое сплачивание подразделений. Жестко централизо­ванная система планирования из Центра не всегда спо­собствовала выработке оптимальных замыслов предсто­ящих операций, учету реальной ситуации в районе пред­стоящих действий. Обсуждались и другие причины, сни­жавшие эффективность оперативно-боевых действий по­граничных подразделений в ДРА.

Это обсуждение и решение Военного совета, думается, было весьма полезным для наших будущих действий в ДРА. Оно было важным еще и потому, что совершенствовалась тактика действий мятежников, она становилась более орга­низованной, целеустремленной. При этом возрастало их внимание к разведке, организации материально-техничес­кого обеспечения, отдельным вопросам оперативной мас­кировки. Но, пожалуй, наибольший интерес представля­ла тактика минной борьбы мятежников (что, кстати, в пол­ной мере проявилось в Чечне). Их активность на комму­никациях (минирование, засады, разрушение участков и пр.) подкреплялась поставками из-за рубежа новейших минно-взрывных средств: противотанковых, противотранспортных и противопехотных мин, взрывчатки, средств подрыва. Менялись и способы применения минно-взрыв­ных средств, они становились более избирательными, це­ленаправленными. При этом главари бандформирований придерживались «тотальных» способов их применения в городах и других населенных пунктах, используя в местах наибольшего скопления людей — на рынках, в дуканах, школах и даже в мечетях. Подготовка мятежников-минеров специалистами из США, некоторых арабских стран, Паки­стана и Китая способствовала ухищренным тактическим и техническим приемам применения минно-взрывных средств. Возрастали и масштабы их применения. Так, если в 1983 г. инженерно-саперными подразделениями САПО было обезврежено немногим более 400 мин и фугасов, то в 1984 г. - 1300, а за первое полугодие 1985 г. - более 2200. Теперь мятежники более часто минирование комму­никаций сочетали с устройством засад, иногда крупными силами. Широкое применение находили и мины-ловушки в виде бытовых вещей, предметов, могущих привлечь вни­мание наших военнослужащих. Все это, конечно, требова­ло корректив в технической и профессиональной подго­товке наших подразделений.

Наиболее важным событием лета 1985 г. стала круп­ная операция с участием наших подразделений в горах Альбурз - юго-западнее Мазари-Шарифа (против учас­тков Термезского и Керкинского погранотрядов). Проводилась она в целях ликвидации формирований мятежни­ков, обосновавших свои базы в этом горном районе. В опе­рации участвовали наши мангруппы, подразделения аф­ганской армии, царандоя и оперативные группы СГИ. Руководил операцией заместитель начальника Оператив­ной группы САПО полковник И.М. Коробейников.

На первом этапе афганские подразделения проводи­ли частные операции в «зеленой зоне», вытесняя мятеж­ников в горы. Второй этап начинался ударами авиации и артиллерии по основным базам и другим объектам мятеж­ников в горах. Затем следовали высадка десантов и выход наших пограничных подразделений на рубежи прикры­тия. Замысел операции с учетом всех факторов обстанов­ки (и специфики горного участка) был достаточно проду­ман и это обусловило успех операции. Тем не менее мятеж­ники оказывали яростное сопротивление, особенно при десантировании подразделений.

Операция завершилась ликвидацией в этом трудно­доступном районе горных баз душманов с большими для них потерями. При этом было захвачено большое количе­ство оружия и боеприпасов. Операция нелегко далась на­шим подразделениям, особенно авиаторам. Здесь, как и в других операциях, мобильность, внезапность действий подразделений решали многое. А десантирование с вер­толетов в горах (часто под огнем душманов) — дело весь­ма опасное. Тем более в условиях ограниченной разведки маршрутов полетов и предполагаемых районов высадки.

В первые же дни операции было потеряно (подбито) два вертолета, экипажам удалось спастись. Но третий вер­толет, получивший повреждение, взорвался в воздухе, по­гибли командир вертолета и второй пилот. Погибшие летчики и останки вертолета оказались в зоне обстрела душ­манов. Понадобилось большое мужество группы погра­ничников во главе с офицером Н.С. Резниченко, чтобы достать и вынести оттуда тела погибших.

Для Николая Семеновича Резниченко это была не пер­вая операция. В те годы он неоднократно участвовал в боевых действиях в Д РА, был тяжело ранен. Его боевой опыт был востребован позднее в Таджикистане, где он командо­вал группой погранвойск в РТ, а затем ряд лет руководил Главным штабом ФПС.

События в афганском приграничье показывали, что несмотря на частные, тактические успехи наших погра­ничных подразделений и правительственных сил ДРА, добиться заметной стабилизации обстановки, закрепле­ния местных органов власти на местах не удавалось. И та­кая ситуация наблюдалась в большинстве регионов Аф­ганистана. Не удавалось перехватить инициативу и мя­тежникам, несмотря на возрастающую поддержку из-за рубежа: мешало, главным образом, соперничество их гла­варей и группировок. Отдельные же попытки объедине­ния их сил (обычно под давлением американцев) пока но­сили временный, эпизодический характер и к серьезным военным успехам не приводили.

И все-таки такое «равновесие» противостоящих сил было не в нашу пользу: при нарастании потенциала мятежников афганская кампания становилась все более об­ременительной для наших войск и страны в целом. Не го­воря уже о серьезных экономических затратах, росли наши потери в людях и технике. Жесткие требования из Центра о сбережений людей часто вызывали обратный эффект: командиры, боясь потерь (обычно из-за слабой подготов­ки подразделений), все чаще прибегали к оборонительной тактике - боевому дежурству в местах дислокации под за­щитой минно-взрывных и других инженерных загражде­ний. А это, естественно, способствовало повышению активности мятежников, поэтому об успешном завершении кампании пока не могло быть и речи.

В СССР набирала обороты «перестройка», и наше (к тому же неудачное) участие в афганских делах вызывало острую критику не только за рубежом, но и в собственной стране. Но в руководстве и штабе погранвойск каких-либо намерений о свертывании наших действий в ДРА пока не было — все помнили указание Председателя КГБ: «Будем в Афганистане столько, сколько нужно» и вопросов не за­давали. Напротив, даже планировали некоторое укрепле­ние наших позиций в сопредельном афганском прикордоне. Но мне уже не довелось быть причастным ко всем этим, да и последующим афганским делам: летом 1985 г. после 9-летней работы начальником штаба погранвойск я был назначен начальником Высших пограничных командных курсов. Эта работа была тоже довольно ответственной, но Афганистан и все, что с ним тогда было связано, не забы­вались, и я, естественно, старался быть в курсе наших дей­ствий там. Тем более что «афганская» тематика была тог­да довольно заметной в программе Высших курсов, где проходили переподготовку начальники погранотрядов, руководители отделов округов и другие старшие офице­ры (включая и старших офицеров погранвойск стран Вар­шавского договора). Замечу, что в то время на Высших курсах работали генералы В.И. Константинов, А.С. Вла­димиров, полковники Н.Т. Будько, В.А. Кириллов, П.И. Янчевский и другие «афганцы», имевшие богатый опыт применения пограничных формирований в локаль­ных конфликтах.

В 1985 г. у нашего руководства еще сохранялась на­дежда переломить ситуацию в ДРА в благоприятную сто­рону. В начале сентября вопросы дальнейшего укрепле­ния охраны советско-афганской границы и совершенство­вания боеспособности пограничных подразделений, дей­ствовавших в ДРА, рассматривались на коллегии КГБ с участием командования пограничных округов. Казалось бы, 5-летний опыт оперативно-боевых действий наших подразделений давал хорошие основания для серьезного, объективного анализа и выработки наиболее эффективных, решительных мер по стабилизации обстановки в зоне их ответственности. К сожалению, все ограничилось благостными, трафаретными заявлениями о высокой го­товности нашей группировки в северных провинциях ДРА к последующим действиям и т. п.

Но афганская действительность не прощала неподго­товленности и расслабленности. В ноябре во время рейда тяжелые потери понесла одна из мангрупп Восточного погранокруга в районе Гюльхана. И вновь основными причинами потерь были слабая разведка, незнание офи­церами обстановки в районе предстоящего рейда, неуме­лые действия при нападении душманов из засад. Неудача и потери в Гюльхане вызвали острую оценку руководства КГБ, и, как водится, туда зачастили офицеры Главка и ок­руга для исправления ситуации.

К исходу 1985 г. серьезные события произошли в ряде приграничных районов Пакистана на афгано-пакистанс­кой границе («линии Дюранда»). Против населявших эти районы пуштунских племен, поддерживавших правитель­ство ДРА, пакистанской армией были предприняты кара­тельные акции. Результат был предсказуем.

Весной 1986 г. представители этих племен на джирге в Кабуле заявили о своей готовности вести с мятежниками борьбу и защищать юго-восточные границы Афганиста­на. Нужны были, как всегда, деньги, оружие и... организация. А этого по-прежнему не доставало ни нам, ни афган­ским властям.

Весной того же года в ДРА произошла смена руковод­ства: вместо В. Кармаля Генеральным секретарем ЦК НДПА был избран X. Наджибулла, бывший до этого ру­ководителем службы безопасности (СГИ) ДРА.

Мне не приходилось встречаться с Наджибом. Но, по отзывам моих товарищей, его знавших, это был умный, волевой и довольно организованный руководитель, при­держивавшийся разумных, взвешенных оценок и решений. Он, как и его предшественник Кармаль, понимал хрони­ческую неспособность афганской армии вести борьбу с мятежниками и поддерживал линию на укрепление сил безопасности (царандой, органы и отряды СГИ и др.) Однако эти формирования, замечу сразу, по целому ряду причин так и не стали решающей силой в стабилизации обстановки в Афганистане.

В 1986 г., как и предыдущем, перед нашими погранич­ными подразделениями в ДРА ставились довольно актив­ные задачи. Наряду с частными оперативно-боевыми дей­ствиями в зонах своей ответственности они периодически участвовали в крупных операциях совместно с другими частями и подразделениями.

Так, весной (апрель-май) подразделения Восточного погранокруга с участием армейских подразделений про­вели крупную операцию по очистке от мятежников Вардуджской долины, района, выходящего к центру афган­ского Бадахшана — городу Файзабаду. Операция прово­дилась за пределами зоны ответственности наших погран­войск и завершилась довольно успешно.

Поучительной (для оперативного искусства) и также довольно успешной была операция наших мотомангруп, проведенная осенью того же года с участием афганских подразделений царандоя против нескольких формирований мятежников в районах, примыкающих к Имамсахибу. Операция проводилась методом последовательного бло­кирования (в основном десантированием с вертолетов) отдельных районов и их очистки. При этом было ликви­дировано три крупных формирования мятежников, зах­вачено значительное количество оружия и боеприпасов. Были проведены и другие, довольно успешные оперативно-боевые действия. И как всегда, при активном примене­нии авиации (вертолетов).

В тех операциях и оперативно-боевых действиях, как и предыдущих, многое решалось личным мужеством и мастерством экипажей, действующих обычно на пределе воз­можного.

Вообще условия для любых полетов здесь были запре­дельными: высокогорные громады седых хребтов Гиндукуша, перевалы, глубокие каньоны и многокилометровые ущелья, обширные горно-пустынные районы и испепеля­ющая жара летом.

И везде — реальная опасность душманских огневых засад, для которых наши вертолеты всегда были заманчи­вой целью.

Надо заметить, что действия здесь наших летчиков в экстремальных условиях, на грани риска много раз быва­ли решающими в разгроме душманских формирований, часто выручали подразделение, попавшие в тяжелую ситуацию.

И вполне закономерно, что многие из них за высокий профессионализм и мужество, проявленные в боевых дей­ствиях в Афганистане, получили достойные награды, за­служенное признание в пограничных войсках и в нашей стране.

Среди них офицеры Ф. Шагалеев, В. Бобков, Н. Рохлов, Р. Фалеев, А. Евдокимов, В. Бикин, В. Стрельников, Б. Заха­ров, В. Жидков, В. Киселев, С. Клюев, Н. Романюк, В. Калиберда и многие другие, участие которых в тех операциях внесло много нового, полезного в развитие искусства при­менения пограничной авиации в подобных конфликтах.

Но «госпожа удача» не всегда была к ним благосклон­на: в годы афганской кампании наши пограничники поте­ряли около 60 вертолетов (включая и потерпевшие катас­трофу), при этом погибло более 50 летчиков, членов эки­пажей.

Основными базами, где формировалась и готовилась пограничная авиация для действий в ДРА на заключитель­ном этапе были авиационные полки в городах Мары, Ду­шанбе, Алма-Ата, а также авиагруппа Восточного погранокруга в к. Гульхана (на Пальмире). Здесь осваивали мастерство, приобретали боевой опыт летчики практичес­ки всех пограничных округов.

Но вернемся к событиям 1986 г.

В Москве в это время, как известно, бушевали парла­ментские страсти по поводу участия СССР в афганских делах. В печати, на телевидении множились выступления по поводу наших «неправедных» действий в ДРА, порой клеветнические в адрес советских военнослужащих, нахо­дящихся там. В этой кампании наши диссиденты и «демократы» тесно сомкнулись со специалистами зарубеж­ных спецслужб и психологических центров, где подвиза­лись и некоторые наши «отказники». Словом, атмосфера накалялась.

Вскоре (осенью 1986 г.) состоялось заседание Полит­бюро ЦК КПСС по афганскому вопросу. Доклад маршала С.Ф. Ахромеева с констатацией безысходности пребыва­ния наших войск в ДРА был принят во внимание, и последовало решение о выводе их оттуда в ближайшие два года (несколько частей были выведены ранее).

Надо заметить, что условия вывода наших войск из ДРА, рассчитанные на договоренность с США, Пакиста­ном и представителями Генерального секретаря ООН, ставили в сложное положение советские части ОКСВ и наших друзей в Афганистане. Подписав документы о пре­кращении огня и невмешательстве в дела ДРА, эти стра­ны, как известно, продолжали поддерживать действия мятежных формирований, главари которых вообще не хотели признавать никаких договоренностей. К тому же решение советского руководства касалось не только выво­да наших войск, но и означало свертывание всех наших дел в ДРА, а следовательно, и позиций, столетиями отстаиваемых там Россией.

Отказ в поддержке афганскому руководству с нашей стороны (ограниченные поставки боеприпасов и горюче­го в ДРА в 1988-1989 гг., конечно же, всех проблем не ре­шали) был использован мятежниками для активных наступательных действий. Но, забегая вперед, подчеркну, что правительство Наджибуллы, его органы власти в боль­шинстве провинций и силовые структуры ДРА, даже ли­шившись всякой поддержки со стороны горбачевско-шеварднадзевского руководства, в одиночку еще несколько лет сдерживали натиск мятежников.

А потом, как известно, в Афганистан последовало втор­жение другой волны мятежников — талибов (кстати, тоже взращенных спецслужбами США и Пакистана), потеснив­ших силы «Северного альянса» и захвативших Кабул. Они ворвались в миссию ООН, где находился Наджибулла, и учинили над ним зверскую расправу. Эта средневековая вакханалия, поощряемая Западом, прошла незамеченной в российском руководстве и наших СМИ (глава российс­кого МИД в то время был занят улаживанием конфликта между израильтянами и палестинцами). По сути, это было предательство по отношению к нашим друзьям. Позднее Э. Шеварднадзе вынужден будет признать в одном из сво­их интервью: «...с Наджибуллой мы поступили безнрав­ственно... Бросили его на произвол судьбы».

К сожалению, наши руководители бросили тогда на произвол судьбы тысячи афганцев, тех, кто в нас искренне верил и на нас надеялся. Так в Афганистане на много лет воцарился этап кровавых междоусобиц. Он тяжелыми последствиями отозвался на советско-афганской (потом -таджикско-афганской границе).

Разгул терроризма в Афганистане и поток оттуда нар­котиков через Таджикистан в Россию нарастали. Смена режимов в стране (разгром талибов и приход ставленника американцев X. Карзая) способствовали росту произ­водства героина. В наши дни, по официальным заявлени­ям Госнаркоконтроля, доля производимых в Афганистане наркотиков на мировом рынке составляет около 76%, а на российском — 90%.

Уход российских пограничников из Таджикистана, видимо, еще серьезнее обострит эту проблему (сейчас на границе изымается лишь 15% общего объема перемещае­мого из Афганистана этого зелья). Словом, как бы не ругали режим Тараки-Амина, но он не плодил террористов («Аль-Кайду», Усами бен Ладена и др.) и не позволял пре­вращать свою страну в главного производителя и постав­щика наркотиков в мире.

Упоминание об этом не является попыткой оправдать ввод наших войск в ДРА, тем более, подчеркнуть необходимость их дальнейшего пребывания там. Безусловно, вывод наших войск был нужен. Нужен потому, что, увязнув там, наша страна, как известно, несла потери в людях, несла ог­ромные, разорительные для экономики расходы (по призна­нию советского руководства — 5 млрд. рублей ежегодно), вызвавшие экономический кризис, а затем и кризис полити­ческий. К сожалению, вывод наших войск из ДРА (как и ввод туда) и прекращение всякой помощи этой стране были ос­нованы не на трезвом расчете и прогнозировании (в том числе интересов нашей страны на будущее) и опоре на меж­дународно-правовую поддержку, а на решениях больше эмо­циональных, политически коньюктурных (в угоду Западу).

Последствия этого скажутся потом. А пока указание не проявлять активные действия в ДРА без команды из Центра получили и руководители нашей пограничной группировки. Однако наши сигналы к примирению лишь вызвали повышенную боевую активность мятежников. Их формирования быстро усиливались и все чаще проникали в районы, примыкающие к нашей границе. В марте 1987 г. они обстреляли реактивными снарядами наш приграничный райцентр Пяндж, наряды пограничников и группу местных жителей на участке Московского (117-го) погранотряда. Были убитые и раненые.

Обострение обстановки вынудило наше командование срочно усиливать заставы и отряды, охранявшие советс­ко-афганскую границу, личным составом, артиллерией, другой боевой техникой. Мотомангруппам ставились за­дачи по ликвидации наиболее активных формирований мятежников в афганском приграничье.

Этот период (1987-1988 гг.) для наших пограничных подразделений в ДРА был характерен напряженными оперативно-боевыми действиями, усилением вероятных объектов нападения душманов (мосты, переправы, трасса газопровода и др.). В ряде случаев понадобилось проведе­ние масштабных операций с применением авиации и артиллерии. Так, осенью 1987 г. в ходе операции в районе Имамсахиба была сорвана попытка мятежников вновь подвергнуть обстрелу г. Пяндж. Почти одновременно про­водилась операция «Дарбанд» (против участка Керкинского погранотряда) по ликвидации горной базы мятеж­ников в районе Меймене.

Эта операция (руководитель полковник А.Н. Мартовицкий) отличалась скрытностью подготовки и внезап­ностью действий, активным применением авиации для подавления огневых точек и позиций душманов, десанти­рования подразделений, что обеспечило ее успех.

Последующие действия нашей группировки в ДРА в основном были нацелены на обеспечение беспрепятствен­ного и безопасного прохода частей ОКСВ по намеченным маршрутам в афганских приграничных районах и через советско-афганскую границу. У пограничного командова­ния (в Центре и округах) не было иллюзий в отношении активных намерений мятежников к действиям на всех эта­пах подготовки к выводу наших войск. И хотя в письме ЦК КПСС (май 1988 г.) о событиях в Афганистане утверждалось, что «...Советские войска выводятся, и одновременно прекращается вмешательство со стороны Пакиста­на и Соединенных Штатов...», реальные факты свидетель­ствовали об обратном.

В 1988 г. при активном участии американцев произош­ло объединение еще недавно враждовавших между собой лидеров мятежных группировок, действовавших в основ­ном в северных провинциях ДРА. Призванный сплотить все оппозиционные силы севера «Исламский союз север­ных народов Афганистана» выдвинул лозунг не только добиться ухода советских войск из ДРА, но и «освободить советских мусульман в Средней Азии». Так, казалось бы, этнически родственный нашим среднеазиатским респуб­ликам север ДРА, несмотря на присутствие наших войск, оказался в авангарде мятежных сил.

Действия мятежников носили теперь более скоорди­нированный и организованный характер. В короткое вре­мя они овладели многими важными населенными пункта­ми и объектами в приграничных восточных и северных провинциях, в том числе и центрами провинций — горо­дами Файзабад и Кундуз.

В декабре 1988 г. их объединенная группировка, разгро­мив местные афганские гарнизоны, овладела г. Талуканом (провинция Тахар), где захватила большие запасы оружия, боевой техники и боеприпасов (в 50 км от нашей границы). Такими оказались последствия первого этапа вывода неко­торых наших частей и снижение активности боевых действий частей и подразделений в зонах своей ответственности.

Резкое обострение обстановки вызвало необходимость вновь усиливать группировку наших пограничных подразделений в ДРА. На этот раз сюда было введено еще шесть мотоманевренных групп из восточных пограничных округов. Эта группировка, располагаясь более чем в 60 пунктах, обладала к тому времени высокими оператив­но-боевыми возможностями.

В этом заключительном периоде (по февраль 1989 г.) было весьма важно не допустить сосредоточения крупных сил мятежников на основных коммуникациях, маршрутах перемещения частей ОКСВ из Афганистана к советско-афганской границе. Задача эта решалась всем комплек­сом мер: постоянной разведкой, нанесением ударов по формированиям «непримиримых» мятежников и даже путем переговоров и соглашений (временных, разумеется) с не­которыми главарями.

Вывод наших войск из Афганистана был достаточно организован, поскольку подготовка к нему велась с весны 1988 года.

Соединения и части 40-й армии выходили к границе по двум основным маршрутам: на Кушку и на Термез. Пограничные мотомангруппы выходили последними, поэтапно — на участках всех шести пограничных отря­дов.

Общее руководство по обеспечению организованного перехода государственной границы войсками 40-й армии и выходу из Афганистана наших пограничных подразде­лений осуществлялось, по согласованию с Генштабом, опе­ративными группами ГУПВ, Среднеазиатского и Восточ­ного пограничных округов с участием командования по­граничных отрядов.

Для наших пограничников, охранявших советско-аф­ганскую (а затем таджикско-афганскую) границу, как уже говорилось, начиналась другая война, не менее тяжкая и опасная: с захватом Кабула объединенными силами мятежников, а затем талибами эта граница превратилась во фронтовой рубеж, через который пытались активно про­никать либо прорываться с боем банды экстремистов раз­личной исламской ориентации и вооруженные караваны наркодельцов. И пограничникам здесь опять довелось ис­пытать и радость побед, и горечь тяжелых потерь. Но это уже другая тема.

В конце 1989 г. оставил должность начальника ПВ КГБ генерал армии В.А. Матросов (его сменил генерал-лейтенант И.Я. Калиниченко). Вадим Александрович руководил пограничными войсками более 17 лет, вклю­чая всю афганскую кампанию. О генерале Матросове написано немало, и мне хотелось бы подчеркнуть лишь некоторые штрихи его деятельности в тот, «афганский» период. Проблемами наших пограничников в ДРА он с самого начала и весь этот период занимался много, не­посредственно участвуя не только в оценке, а порой и разработке оперативных планов, но и в решении десят­ков других, сопутствующих вопросов. Не думаю, что та­кое постоянство было вызвано только повышенным вни­манием Андропова к афганским делам: Матросов хоро­шо представлял специфику и сложности оперативно-бо­евых действий там наших пограничников и стремился, как мог, минимизировать ошибки в применении подраз­делений и их подготовке. Этому же была подчинена и принятая им система управления, об эффективности ко­торой говорили и писали разное.

В целом, думается, она обеспечивала решение основ­ных проблем, стоявших перед нашей группировкой в ДРА. На начальном этапе, видимо, в этой системе недоставало сильной, профессиональной группы окружного управле­ния, что вынуждало привлекать к вопросам оперативно-боевого применения подразделений ДРА представителей командования округов, естественно, отвлекая их от своих прямых обязанностей. В последующем управление нашей группировкой в ДРА совершенствовалось и особых про­блем не вызывало.

Генерал Матросов часто и много бывал в Средне­азиатском и Восточном пограничных округах, в подраз­делениях, находившихся в северных районах ДРА, и это давало ему возможность объективно оценивать си­туацию.

Кстати, он и в решении афганских проблем в ДРА не изменял своему принципу — внимательно выслушивал подчиненных, советовался с ними.

Уже говорилось о негативных последствиях засекре­чивания действий наших пограничников в афганских де­лах и ограничения доступа работников Центра и округов к информации о действиях подразделений в ДРА. И сегод­ня трудно признать убедительными те аргументы, кото­рые приводил Матросов в защиту такой закрытости (по его же указанию были уничтожены основные материалы переписки, переговоров Центра и оперативных групп САПО и ВПО, что, конечно же, не добавило радости на­шим историкам в попытках описать эту кампанию).

Однако эти и некоторые другие частности не были помехой в главном: сам генерал Матросов, его заместите­ли и помощники, ответственные за действия наших под­разделений в ДРА, внимательно отслеживали ситуацию и делали все возможное для эффективного выполнения под­разделениями оперативно-боевых задач при сохранении личного состава.

Афганская кампания с участием в ней наших войск длилась, как известно, 9 лет. Учитывая ее специфику (труд­ные физико-географические условия, климат, необычные способы действий противника), она была суровым испытанием для наших воинов всех силовых структур, там дей­ствовавших. При всех ошибках и просчетах командования, подчас неоправданных потерях, в ней были примеры вы­соко оперативного искусства и тактического мастерства во многих операциях и оперативно-боевых действиях, об­разцы мужества и самоотверженности советских воинов. И это при том, что большинство наших частей не были приспособлены ни структурно, ни профессионально к ре­шению необычных, несвойственных им задач.

В силу разных причин объединенной советско-афган­ской группировке, как известно, не удалось нанести решительное поражение формированиям мятежников, получав­шим широкомасштабную поддержку из-за рубежа, и очис­тить от них территорию Афганистана. Но не удались и попытки США и их союзников устроить нашим войскам «афганский Вьетнам»: они сохраняли достаточно высо­кую боеспособность за все время пребывания в ДРА.

В этой кампании нашим войскам (в том числе и погра­ничным) все успехи давались трудно, ценой проб и оши­бок. Многократно подтверждалась известная формула маршала Б.М. Шапошникова о том, что никакая отвага и никакое превосходство в силах и средствах не могут воз­местить недостаток знаний и умений. Поэтому опыт, приобретенный в тяжелых, экстремальных ситуациях Афга­нистана, дорогого стоит. К сожалению вооруженные кон­фликты для России (пусть даже в чем-то не схожие с аф­ганским) не кончились, и, участвуя в них, силовые струк­туры, особенно в Чечне, увы, повторяют старые ошибки.

Какие же уроки афганской кампании можно считать нами менее усвоенными?

Во-первых, это способность всесторонне, объективно и правдиво оценивать ситуацию и свои действия в зоне конфликта. До сих пор бытует мнение, в том числе и среди некоторых участников афганских событий, что неудачи на­шей кампании в ДРА были обусловлены ошибочным по­литическим решением о вводе туда наших войск. И это — правда. Но не вся. Другая ее часть состоит в том, что в эту кампанию мы ввязались абсолютно неподготовленными, как в отношении системы управления (политической, во­енной, специальной), так и в части профессиональной под­готовки войск.

Имеются примеры иных оценок подобных ситуаций. Так, недавно в рассекреченных Национальным архивом США материалах переписки тогдашнего президента Р. Никсона с некоторыми должностными лицами (госсек­ретарь, министр обороны и др.) прямо указывалось на главную причину предполагаемого вывода американских войск из Вьетнама - их неспособность противостоять по­встанческим (партизанским) действиям вьетнамцев («отвратительное ведение боевых действий» и т. п.) по причи­не их низкой профессиональной подготовки.

Признавалась и некомпетентность командования («больше озабоченного тем, чтобы не проиграть войну, а не тем, как победить в ней»). Такие выводы стали идеоло­гической и организационной основой военной реформы вооруженных сил США, как известно, коренным образом изменившей их облик (в том числе и по части ведения ан­типартизанских — «специальных» — операций).

Мы же пока не удосужились объективно и всесторон­не оценить свои неудачи и ошибки в Афганистане, и по­этому закономерно повторяем их в Чечне. И это пробле­мы не столько политиков, сколько руководителей сило­вых структур, ответственных за развитие и подготовку своих формирований и органов управления.

Во-вторых, эффективность системы нашего влияния на стабилизацию обстановки в зоне конфликта.

Как известно, советское участие в афганском конфлик­те было масштабным и разносторонним от поставок значительных материальных средств (в том числе военного предназначения) и советнической деятельности многочис­ленного отряда специалистов и советников различных ведомств до непосредственного участия в боевых действи­ях советских армейских соединений и частей, погранич­ных и специальных подразделений КГБ. Логично было ожидать в этом случае создания в ДРА единого органа (цен­тра), объединявшего усилия всех союзных силовых и дру­гих ведомств в решении сложных афганских проблем. Ра­зумеется, во главе с опытным, наделенным чрезвычайны­ми полномочиями государственным деятелем.

Созданная в Москве так называемая «комиссия ЦК по Афганистану» этих проблем не решала, так как ее члены (Громыко, Андропов, Устинов, Пономарев) в силу своего служебного положения вряд ли могли глубоко вникать в афганские дела и, естественно, были зависимы от оценок и предложений своих представителей в ДРА.

Представители же силовых структур (в основном ге­нералы, иногда и маршалы), каждый со своим аппаратом, закрытой связью со своим шефом (министром), с ведом­ственными интересами и амбициями не всегда находили между собой взаимопонимание по целому ряду актуаль­ных проблем. Наглядный пример — противоположные оценки военно-политической ситуации, положения в аф­ганской армии и деятельности руководства ДРА, которых придерживались представители Минобороны и КГБ в Кабуле (особенно к концу 1979 г., когда решался вопрос о степени нашего участия в делах ДРА).

Так, активная поддержка X. Амина представителями Минобороны даже после организованного им убийства руководителя страны Н. Тараки и захвата власти не совпадала с оценками представительства КГБ, считавшего Амина не­предсказуемым диктатором, организатором беззаконий и репрессий в ДРА и даже вероятным агентом американских спецслужб. Противоположными были оценки этих предста­вителей и деятельности других афганских руководителей - Кармаля и Наджибуллы, что, конечно же, не помогало об­щему делу, негативно сказывалось и на взаимоотношениях между руководством афганских силовых структур.

И многое из этого — ведомственную разобщенность, не­согласованность, особенно в управлении объединенными силами, мы потом повторили с началом действий в Чечне.

В-третьих, роль армии в подобных конфликтах.

Наш собственный опыт (борьба с басмачеством в Сред­ней Азии, бандеровщиной в Западной Украине, «лесными братьями» в Прибалтике), и международный показывают, что в вооруженных конфликтах, подобных афганскому, где широко применяются партизанские формы и способы борьбы, включая диверсии и террор, применение армейских сил мало оправдано. Справедливо замечание по этому поводу Ф. Боннарта (известный английский историк, в прошлом разведчик): «Когда сопротивление исходит от населения, его трудно сломить регулярной армией». Структурно не приспособленные, профессионально не подготовленные к контрпартизанским действиям, армейские части в таких вооруженных конфликтах несут значительные потери, а применяемые ими удары авиацией и артиллерией часто приводят к разрушению гражданских объектов и неоправ­данной гибели местного населения. Все это резко увеличи­вает число противников власти, обостряет ситуацию в стра­не, вызывает негативную реакцию за рубежом.

Казалось бы, афганская армия в этом отношении дол­жна быть исключением: ведь Афганистану армия всегда была нужна не столько для войны с внешним врагом (все ее соседи — «тяжеловесы»), сколько в качестве полицейс­кой силы для усмирения вечно бунтующих и воюющих племен — то с кабульским режимом, то между собой.

С приходом к власти Тараки и Амина в 1978 г. эти (по­лицейские) функции армии усилились: возникла пробле­ма борьбы с мятежниками, применявшими партизанские, диверсионно-террористические формы и способы дей­ствий. Но афганская армия не была ни настоящей армией в полном смысле этого слова (плохо обучена и, несмотря на наличие боевой техники, недостаточно боеспособна), ни полицейской силой, способной надежно охранять границы (во многих странах, кстати, эта функция возложена на армию) и вести эффективную борьбу с мятежниками.

В то же время основные затраты на нее (в основном за счет советских поставок) не позволяли руководству ДРА создать достаточно крепкие, мобильные силы для реализа­ции полицейских функций. К тому же массовое дезертир­ство, большие потери техники и вооружения (часто неоправ­данные) были, по сути, одним из важных источников пополнения мятежных формирований. Словом, чем дальше, тем больше сама армия становилась дестабилизирующим фактором. Однако признать это наши военные представи­тели в ДРА так и не решились (вероятно потому, что с сере­дины 50-х годов опекали и готовили эту армию).

Как уже говорилось, попытки Кармаля, а затем и Наджибуллы создать эффективные силы безопасности не удались. Между тем зарубежный и наш собственный опыт од­нозначно показывали, что для борьбы с повстанчеством (мятежниками) нужны специальные силы. Силы, струк­турно приспособленные и обученные контрпартизанским действиям, способные проводить по единому замыслу весь комплекс мер: разведывательных (включая агентурное проникновение в среду мятежников), войсковых, опера­тивной маскировки (обеспечение скрытности, внезапнос­ти действий, дезинформации), психологической борьбы и др. Включая, естественно, и надежное обеспечение соб­ственной безопасности.

Так, в СССР в прошлом (конец 40-х начало 50-х годов), как известно, высокими оперативно-боевыми качествами обладали соединения и части НКВД (МВД) по борьбе с бандитизмом. В наше время такими силами располагают США («силы специальных операций») и ряд европейских государств. К сожалению, большой опыт применения спе­циальных сил для решения подобных задач так и не был востребован нами ни в Афганистане, ни в Чечне.

Но есть и другие, довольно эффективные способы борь­бы с мятежниками. И в этом плане, к примеру, заслужива­ют внимание операции американцев по разгрому талибов в Афганистане в конце 2001 — начале 2002 гг. Зарубежная пресса тогда называла десятки миллионов долларов, из­расходованных американскими спецслужбами на подкуп полевых командиров (главарей) формирований «Север­ного альянса», готовых сражаться с талибами, и нейтрализацию тех из них, которые ранее талибов поддерживали. При этом утверждалось, что «долларовая» операция оказалась достаточно эффективной практически безучас­тия американских сил (удары авиации по горным базам талибов серьезного ущерба им не нанесли) и прошла по­чти без потерь для американцев.

Такое решение представляется вполне разумным и, как это ни странно, экономичным. Мы же в 1970-1980-е гг., расходуя в Афганистане миллиарды, неся потери, так и не сумели выкроить хотя бы часть этих денег для привлече­ния пуштунских, белуджских, хазарейских и других пле­мен, их отрядов для стабилизации обстановки в ДРА без нашего активного участия.

Тяжелым уроком для афганского руководства и наших представителей в ДРА была недооценка проблем безопасности границ Афганистана, особенно на рубеже 70-80-х гг.

Позднее, когда мятежники окрепли настолько, что мог­ли длительное время вести боевые действия самостоятель­но, без поддержки с сопредельных территорий Пакистана и Ирана, предпринимаемые меры по прикрытию отдельных участков: границы (чаще - формальные и малоэффектив­ные) практически уже не могли влиять на исход кампании.

И опять сошлюсь на наш собственный и зарубежный опыт: он однозначно показывает, что силы и активность мятежников в значительной мере зависят от их поддерж­ки извне. Объективности ради надо признать, что у королевского режима Афганистана таких проблем не было. Открытость границ для торговых караванов, многочисленных паломников, кочевников — пуштун и белуджей с их тысячными отарами скота и просто для туристов и тор­говцев из Индии, Пакистана и Ирана и других стран да­вала приличный доход в казну.

К тому же, в Афганистане, как известно, его элита с конца XIX века не спешила признавать законной установленную англичанами границу с Пакистаном («линия Дюранда»), надеясь на поддержку родственных пуштунских племен, населявших восточные приграничные райо­ны Пакистана. Так что чисто символическая охрана гра­ниц тогда особо никого не волновала.

Все изменилось с приходом к власти Тараки — Амина и развертыванием вооруженной оппозицией борьбы про­тив их режима.

Было ясно, что практически свободное перемещение мятежников и присоединившихся к ним многочисленных «борцов за веру» из мусульманских стран (Египта, Сау­довской Аравии и др.) при нарастающей поддержке более чем десятка крупных стран во главе с США неизбежно приведет к тяжелому обострению ситуации в ДРА, угрозе захвата власти мятежниками. В этой ситуации не было иного выхода, как любой ценой — даже использованием части афганской армии и царандоя — прикрыть наиболее уязвимые участки границы ДРА.

Малочисленная афганская погранохрана в то время не могла стать основой развертывания достаточно сильных пограничных войск ДРА. К сожалению, вероятные послед­ствия этой угрозы тогда не воспринимали (или не хотели воспринимать) ни наши военные представители в ДРА, ни Амин, курировавший тогда силовые структуры ДРА.

Эту угрозу понимали пришедшие к власти в ДРА с на­чала 1980 г. Б. Кармаль, а позднее и X. Наджибулла. Но и они не сумели преодолеть железобетонный принцип: «Здесь армия решает все» (следовательно, основные силы, средства и помощь из СССР должны идти сюда).

А потом было уже поздно: мятежникам ко второй по­ловине 1980-х гг. удалось сосредоточить на территории ДРА силы, способные на равных противостоять и афган­ской армии, и советским частям ОКСВ. Исход этой борь­бы известен.

Защитой границ Афганистана, кроме ее малочисленной погранслужбы, непосредственно занимались и офицеры дот гранвойск КГБ. Советники, вначале в провинциальных отделах погранслужбы царандоя, затем в пограничных полках и бригадах, в тяжелейших условиях, порой в полном окру­жении мятежных формирований, самоотверженно выпол­няли свой долг. И не их вина, что не удалось создать надеж­ную систему пограничной безопасности Афганистана.

Казалось бы, дела давно минувших дней, и стоит ли вспоминать об этом? Как сказать...

Создай мы, к примеру, надежную систему охраны адми­нистративной границы Чечни с захватом там власти Дудаевым - вряд ли мятежники долго продержались бы. А для этого и нужно было пять-шесть погранотрядов со средства­ми усиления и поддержки да прикрытие рубежа сигнализа­ционными системами. Но наше руководство думало иначе.

Кстати, связи бандформирований в Чечне с зарубежь­ем — дальним и ближним — существуют и поныне. И это тоже следствие плохо усвоенных уроков Афганистана.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: