Ввод советских войск в ДРА. 2 страница

К лету 1980 г. наши подразделения устойчиво закре­пились в афганских населенных пунктах Ширхан, Янги-Кала, Чахи-Аб, Рустак, Хоун, Калай-Куф и Нусай, на Малом афганском Памире - в районах Сархад и Гумбат. Прикрывая основные объекты в населенных пунктах и блокируя маршруты возможного перемещения мятежни­ков, они поддерживали тесные контакты с органами АГСА и царандоя, а также афганскими пограничниками, оказы­вая им помощь продовольствием, боеприпасами, ГСМ, медикаментами и пр.

Офицеры ГУ ПВ в тот период делали частые наезды в Среднеазиатский погранокруг, и не столько для контро­ля, сколько для оказания на местах помощи командова­нию погранотрядов, командирам СБО. Особенно это ка­салось вопросов использования автобронетанковой тех­ники, авиации, систем вооружения и связи, материально­го и медицинского обеспечения. С трудом, но шло нара­щивание боевых возможностей округа, особенно по части авиации и автобронетехники.

В качестве резервов погранотрядов формировались маневренные группы на боевых машинах пехоты (БМП), численностью около 200 человек каждая. Однако, как и ранее, значительную часть этих сил и средств приходи­лось перебрасывать из других округов.

Между тем обстановка в самом Афганистане и на его границах с Пакистаном и Ираном не улучшилась и с приходом туда наших войск. Более того, в отдельных провин­циях (главным образом, граничащих с Пакистаном) она ухудшалась. К общей нестабильности в стране, утрате ка­бульскими властями контроля над многими районами до­бавлялась практическая открытость границ ДРА, что обес­печивало мятежникам и свободу маневра, и доставку ору­жия и боеприпасов. Что могли сделать 10-12 оставшихся «в живых» афганских погранбатальонов, укомплектован­ных менее чем наполовину, плохо вооруженных, на буй­ной по тем временам границе с Пакистаном и Ираном, протяженностью около 3 тыс. км?

С приходом в Афганистан эту угрозу почувствовало и командование нашего Ограниченного контингента советских войск (ОКСВ). В феврале—марте этого же года шта­бом ОКС В в Кабуле при участии представителей погран­войск КГБ был разработан план прикрытия границ ДРА с Пакистаном и Ираном. Одобренный руководством Афга­нистана, он был направлен в Москву для согласования в Генштаб и КГБ.

Планом предусматривалось к лету 1980 г. сохранив­шиеся афганские погранбатальоны переформировать по новым штатам, доукомплектовать, доведя численность до 50% к штатной, усилив их небольшим количеством авто­бронетехники (в основном БТР), инженерно-технически­ми и радиосредствами. Для прикрытия особо опасных участков границы, где пограничных подразделений ДРА во­обще не было, предусматривалось выделить девять пехот­ных (армейских) батальонов из состава афганских при­граничных дивизий и полков. Видимо сознавая, что этими силами (даже после их доукомплектования и довооруже­ния) обеспечить охрану границы невозможно, авторы пла­на предусмотрели нетрадиционный (и необычный) вари­ант защиты границ — разрушение на границе горных про­ходов (перевалов) и их минирование. На границе с Паки­станом и Ираном их насчитывалось около восьмидесяти. Планом намечалась также организация воздушной раз­ведки приграничных районов и нанесение ударов (верто­летами) по обнаруженным караванам мятежников. Пре­дусматривались и некоторые меры по улучшению управ­ления пограничными подразделениями, их материально-технического обеспечения и т. п.

В штабе погранвойск эти предложения были внима­тельно рассмотрены и признаны вполне целесообразны­ми. Но всей проблемы эти меры, к сожалению, не решали. Многое было упущено, в том числе по вине наших совет­ников, и афганская погранслужба оказалась настолько маломощной и обескровленной, что для ее реального ук­репления требовались более решительные и масштабные меры, вплоть до переформирования какой-то части аф­ганских дивизий (из 12 имевшихся тогда) в пограничные. Обоснование подобных мер, казалось бы, лежало на по­верхности: при открытых, незащищенных границах в стра­не эффективность действий правительственных сил по подавлению мятежников и достижению стабильного порядка всегда проблематична. Эти соображения мы выска­зывали и в ГОУ Генштаба, и нашим представителям в Ка­буле. Но среди наших военных руководителей, генералов (в том числе и в Генштабе) в отношении Афганистана не­зыблемым оставался принцип: «Там армия решает все, и отвлекаться на другие дела она не может», и на большее рассчитывать не приходилось. Но, как говорится, «на без­рыбье и рак - рыба», и предложения (кстати, одобренные в Кабуле С. Л. Соколовым и С. Ф. Ахромеевым) мы тогда поддержали. Более того, руководство КГБ (по инициати­ве ГУ ПВ) разрешило дополнительно выделить из наших (пограничных) фондов афганским пограничникам неко­торое количество боевой и специальной техники.

Ситуация с «прозрачностью» афганских границ бес­покоила и руководство КГБ. В последних числах мая ге­нерал В.А. Матросов находился в одном из округов, и я докладывал Ю.В. Андропову наши текущие дела. Завер­шив доклад, я приготовился уходить, но Андропов задер­жал, поинтересовался, отслеживаем ли мы в Главке об­становку в Афганистане. Я ответил утвердительно. «Си­туация там ухудшается, — сказал Ю. В. Андропов. — Вче­ра только в Кабуле было восемь терактов с жертвами. Много неясного с обстановкой на границе. Вывести из строя, взорвать проходы и перевалы, о чем докладывают наши представители оттуда — дело нехитрое. Но кто все это будет потом восстанавливать? К тому же на минах, высыпаемых с вертолетов, гибнут мирные жители, скот. Это вызывает различные толкования, в том числе и сре­ди афганских властей. Ссылаются на то, что ряд пригра­ничных районов с Пакистаном, по сути, заняты мятеж­никами и это тоже препятствует прикрытию там грани­цы. Тогда, может быть, следует оставить эти районы (на время) и отойти на другой, более выгодный рубеж охра­ны? Словом, все это требует прояснения и анализа на месте».

Уточнив, что Матросов возвращается в Москву в бли­жайшие дни, он предложил мне вылететь в Кабул незамедлительно, пожелал успехов и напомнил о личном док­ладе ему при каких-либо сложных ситуациях.

1 июня я уже был в Кабуле В аэропорту встретился с нашими представителями: генерал-майором И.И. Сагайдаком (он сменил генерал-майора А. А. Власова) и пол­ковником В. А. Кирилловым. Кабул почти не изменился за прошедший год, но военных в городе стало больше, в том числе и наших. Бросилась в глаза и такая деталь: в городе не было портретов Тараки (тогда, в 1979 г. они ви­сели повсюду), да и новых руководителей тоже. А в осталь­ном - обычный Кабул: в центре, у базаров и дуканов - скопище людей, машин и животных. Яркое разнообразие восточных костюмов и... оружия. Впечатление такое, что все жители поголовно состоят либо в ополчении, либо в других формированиях. В тот же день состоялась встре­ча с нашим послом в ДРА Ф.А. Табеевым (сменившим А. М. Пузанова) и представителем КГБ в ДРА полков­ником В. Н. Спольниковым, тоже недавно назначенного вместо убывшего в СССР Л. П. Богданова.

Фикрат Ахмеджанович, как и его предшественник, при­шел в МИД с партийной работы — руководил обкомом в Башкирии. Обстановку в Афганистане и он, и Спольни-ков, оценивали, на мой взгляд, реально и были вовлечены в различные планы советско-афганского сотрудничества, в том числе и по нашей пограничной линии.

Более подробную ситуацию на границах ДРА, есте­ственно, объяснили генерал-майор И.И. Сагайдак и пол­ковник В.А. Кириллов. Оба — мои старые сослуживцы и товарищи по Кавказу, и мы вечером встретились, вспом­нили былое и обменялись впечатлениями.

Меры по переподчинению пограничных подразделе­ний ДРА афганскому военному командованию в создав­шейся обстановке они считали целесообразными. Хотя и незначительно, но возросло количество привлекаемых к охране границы сил и средств, заметно улучшилось обес­печение погранбатальонов, устойчивость управления и пр. Но они высказывали обеспокоенность тем, что намечен­ное планами наращивание пограничной службы проис­ходит медленно, с различными проволочками. В связи с нехваткой опытных офицеров не было завершено форми­рование Управления погранвойск в Кабуле, его основные органы по-прежнему размещались в МВД.

Некоторые представители военного командования, в том числе и в Центре, не считали границу своим прямым делом, поэтому проблем хватало. Оперативная обстанов­ка оценивалась как сложная, но в отличие от прошлого года, мятежники были лишены пока возможности прово­дить какие-либо операции крупными силами. Действова­ли в основном мелкими группами — налетами и засадами, минируя дороги и другие объекты.

Активно применяли террор, как в отношении отдель­ных, лояльных правительству лиц, так и в местах скопле­ния народа (на базарах, у мечетей, в школах). Отмечались теракты и в отношении советских военнослужащих. По­ступали сигналы о накапливании мятежниками сил вблизи крупных городов (Нангархар, Кандагар, Герат, Файзабад и др.) и просачивании их групп в эти города.

Всего в охране границ Афганистана на тот период было задействовано 18 батальонов: 12 батальонов (из них 7 пограничные) на восточном участке (граница с Паки­станом), 4 батальона (из них 3 — пограничные) — на гра­нице с Ираном и на северном участке (граница с СССР) — 2 неполных батальона. Для активной границы, с ее час­тыми нарушениями и боестолкновениями с мятежника­ми, конечно, этих сил (к тому же укомплектованных едва на 30-40% к штату) было явно недостаточно. Даже несмот­ря на некоторое усиление их бронетехникой (72 броне­транспортера). По отзывам наших специалистов, эти батальоны, чтобы как-то сохранить себя в условиях посто­янного воздействия мятежников, занимают обычно кру­говую оборону в районах своей дислокации, редко реша­ясь действовать за их пределами.

В тот же день познакомился с новым начальником по­гранвойск ДРА полковником Пир Мухаммадом. Мухаммад — армейский офицер, пуштун (родом из провинции Кунар), 52-53-х лет, учился у нас в СССР, владеет русским языком. Командовал танковой бригадой в 25-й дивизии, преподавал в академии «Пахантун». В беседах осторожен, категоричных выводов и оценок избегает.

Состояние дел в пограничных подразделениях, обста­новку на границе знает неплохо. Считает, что после 1979 г. кое-что удалось поправить (подчеркивая: «с помощью со­ветников»): принято «Положение об охране границы ДРА», «Временный устав пограничной службы», укреп­ляются штаты отделов погранслужбы в дивизиях и т. п. Неудовлетворен качественным составом формируемого управления погранвойск: среди 72 офицеров (штат управ­ления 220 человек) почти нет пограничников, многие вы­шли из тюрем после свержения Амина, коллектив слабо сплочен, проявляются элементы групповщины («халькисты», «парчамисты» и пр.). До настоящего времени не на­значен начальник штаба и ряд других должностных лиц. Договорились с ним о совместной поездке на границу и последующем рассмотрении некоторых общих проблем.

2 июня вместе со Б.Н. Спольниковым встретились с маршалом С.Л. Соколовым и генералом С. Ф. Ахромеевым, возглавлявшими здесь оперативную группу Мино­бороны. Я давно был знаком с Сергеем Федоровичем Ахромеевым, неоднократно на учениях и сборах встречался с Сергеем Леонидовичем Соколовым и с глубоким уваже­нием отношусь к обоим. Им выпала нелегкая доля - пер­выми начинать афганскую кампанию в неблагоприятной для нас политической атмосфере, имея, к тому же, ограниченные возможности для ведения довольно специфичес­ких операций там. Но их влияние на использование всех имеющихся в Афганистане сил и средств тогда безуслов­но было решающим и нам важно было заручиться их под­держкой в решении неотложных пограничных проблем.

В ходе беседы оба военачальника подтвердили извест­ную оценку состояния афганской пограничной охраны: ее переподчинение армии было целесообразным, кое-что уда­лось поправить, но по-настоящему прикрыть даже наибо­лее важные участки границы пока не удавались.

Одобряя мой план побывать на иранском и пакис­танском участках границы, они предложили в последую­щем обменяться мнениями об эффективности мер по раз­рушению на границе горных проходов и их минированию. Я согласился с этим, но высказал предположение, что раз­рушение и минирование горных проходов без войскового, пограничного прикрытия вряд ли сделает неприступны­ми эти участки границы. Реальное же состояние погран-батальонов, укомплектованных и обеспеченных техникой гораздо хуже, нежели армейские, исключает возможность их активного использования и в этих, и в других меропри­ятиях по охране и защите границы. Высказал просьбу о их содействии в решении этой проблемы, а также некоторых затянувшихся оргштатных и кадровых вопросов. Маршал Соколов согласился с этими соображениями и в нашем присутствии позвонил генералу С. К. Магомедову (глав­ному военному советнику), поручив ему встретиться с нами для решения этих и некоторых других вопросов.

На следующий день с участием генерала И. И. Сагай­дака и полковника В. А. Кириллова состоялась встреча с генералами С. К. Магомедовым и В. П. Черемных.

Главный военный советник обстановку в ДРА оцени­вал оптимистично, утверждая, что совместными действи­ями советских и афганских частей удалось стабилизиро­вать обстановку в некоторых восточных и юго-восточных приграничных провинциях (в основном на границе с Па­кистаном). По его мнению, более тревожно складывается обстановка в северных и северо-восточных провинциях, и он высказал пожелание об участии там наших погранич­ных подразделений в некоторых операциях против мятеж­ников. Магомедов соглашался с острой необходимостью пополнения афганских погранбатальонов личным соста­вом и техникой, но высказал сомнения в возможной реа­лизации этих мер в ближайшее время, ссылаясь на слабые мобилизационные возможности страны. Он сообщил, что руководством Минобороны ДРА положительно рассмот­рены предложения наших советников о дополнительном усилении западной границы (с Ираном) и в провинции Кунар (граница с Пакистаном).

Были также рассмотрены затянувшиеся вопросы фор­мирования управления погранвойск ДРА, о более тесном взаимодействии наших пограничных представителей в Кабуле с Генштабом ДРА и аппаратом главного военного советника и др.

Оценивая в нашем представительстве итоги этих встреч, мы не питали особых иллюзий: даже при осозна­нии острой необходимости закрытия границ Афганиста­на наших армейских коллег в первую очередь волновали свои проблемы.

То, что удалось раньше сделать нашим советникам, конечно же, не решало главной проблемы. Нужны были (особенно теперь) пограничные части, достаточно укомп­лектованные и боеспособные. Замыслы и наработки та­ких предложений в 4-м отделе нашего представительства имелись, но требовалось время для их пробивания и реа­лизации. И главное — нужна была воля политического и военного руководства ДРА к такому решению.

Был еще один фактор, влияние которого сказывалось на пограничных проблемах Афганистана — это позиция пуштунских племен, населяющих восточные и западные пограничные провинции, их отношение к властям Кабу­ла. При королевском режиме эти племена всегда имели свои вооруженные формирования, отряды и являлись сво­его рода пограничным барьером страны (разумеется, при их лояльности к правительству). Как это было при Тараки и Амине, мы уже знали. Как изменилась ситуация те­перь - было важно прояснить на встрече с человеком, занимающим в Афганистане традиционную должность министра по делам племен и границ.

Нового министра Фаиз Мухаммеда (предыдущий - аминовский - был арестован якобы за связи с мятежника­ми) хорошо знали в нашем представительстве КГБ, и уже наследующий день мне удалось с ним встретиться. Ф. М. производил впечатление энергичного, знающего эту про­блему человека. В ходе беседы министр неоднократно под­черкивал важность для правительства Д РА поддерживать мирные отношения с племенами. По его словам, он много времени проводит на территориях племен, бывает и в при­граничных районах Пакистана, где проживают его отец и несколько братьев. Отношения с некоторыми племенами он оценивал как сложные, но был настроен оптимистично в плане привлечения вооруженных отрядов ряда других племен на границе с Пакистаном и Ираном.

В наиболее крупных, влиятельных племенах (маманд, джадран, мангал, шинвари и др.) мятежников поддержи­вает, по его словам, не более 30-40% кланов (родов), и есть реальная возможность на востоке и юго-востоке в каждой приграничной провинции сформировать отряд численностью 1-1,5 тыс. человек («малишей»). Эти от­ряды могли бы взять под охрану многие горные проходы на границе. Уже была якобы достигнута договоренность с отдельными вождями о формировании одного полка в Ургуне и батальона (из белуджей) в Келате. Причем ору­жия для таких формирований не требовалось — в племе­нах оно было.

Проблема первая (и главная) — нужны деньги для платы «малишам». И вторая — значительная часть пле­мен расселена по обе стороны границы (афгано-пакистан­ской), то есть «малишам» необходимо свободное переме­щение через границу, а это вызывает возражение со сторо­ны руководства советских военных советников. Деньги, по его словам, для содержания нескольких племенных фор­мирований были обещаны, но вопрос не решен до сих пор. Между тем он располагает информацией, что американс­кие спецслужбы с помощью пакистанцев ведут активный подкуп вождей племен и духовных авторитетов (эту ин­формацию наше представительство в Кабуле получало и из других источников). Соображения министра племен ДРА по поводу решения пограничных проблем Афганис­тана, на мой взгляд, представляли интерес, и я искренне пожелал ему успехов, предполагая заручиться поддерж­кой генерала В. А. Матросова.

Первоначально намечаемый нами на 7 июня вылет в Хост пришлось перенести: к исходу 6-го поступила инфор­мация об утрате связи с пограничной ротой, дислоциро­ванной в к. Колай-Ко (в 50 км северо-западнее Фараха, на границе с Ираном). Обрывочные и противоречивые све­дения, собранные за ночь, были неутешительны: судя по всему, афганская погранрота подверглась нападению крупного бандформирования и была разбита. Генерал С. Ф. Ахромеев в разговоре со мной по телефону инфор­мацию эту подтвердил и сообщил, что разбирательством занимается командование кандагарского корпуса и 15-й дивизии (рота входила в ее составе).

Зная о намечавшемся вылете в Кандагар, он поддер­жал предложение об участии в разбирательстве наших пограничников (советников), порекомендовав мне одно­временно ознакомиться в Шинданде с введенным недавно в практику поиском караванов мятежников с помощью авиации. В тот же день мы с Пир Мухаммадом, В.А. Кирилловым и двумя офицерами Генштаба ДРА вылетели самолетом «АН-26» командующего ВВС и ПВО ДРА в Кандагар. В штабе кандагарского корпуса, куда мы при­были к вечеру, обстановку оценивали как неблагоприятную: резко возросла активность мятежников на коммуни­кациях, участились их нападения на отдельные, неболь­шие гарнизоны. Накануне нашего прилета под Кандага­ром попала в засаду и понесла тяжелые потери радиорота корпуса. Почти ежедневно совершались теракты в отно­шении местных партийных активистов и наших военнос­лужащих (чаще тех, кто передвигался в одиночку). Наши коллеги открыто возмущались бездействием правоохра­нительных органов, их попустительством в отношении задерживаемых террористов. Утром 8 июня вылетели в Шинданд, где получили дополнительную информацию из Фараха, подтверждавшую гибель погранроты, захват ее городка мятежниками в Колай-Ко.

Рота, слабо укомплектованная, почти без тяжелого оружия, находясь в окружении мятежников, оказалась без помощи и поддержки. И это — при наличии ближайших подразделений в Фарахе и авиации (в том числе и вертолетов) в Шинданде. Командование корпуса и дивизии зна­ли об этой угрозе, но каких-либо активных мер не приня­ли. Опять сработал принцип: «Своя рубашка ближе к телу», деление подразделений и частей на своих и чужих. К сожалению, в этой ситуации не проявили должной на­стойчивости и смекалки и наши советники в афганской дивизии.

Словом, обсуждение этого ЧП и в штабе корпуса, и сре­ди наших советников — пограничников было предельно откровенным и конструктивным. А вскоре последовала и команда из Кабула о дополнительном перемещении подразделений на это направление.

В Шинданде задержались более чем на сутки из-за не­разберихи с авиацией - обещанный к исходу 8-го «Ан-26» так и не прибыл. Зато было достаточно времени, чтобы ознакомиться с воздушной охотой за караванами мятеж­ников. Мне удалось даже побывать в составе десантно-дос-мотровой группы на «Ми-8», чтобы реально оценить эти действия.

Надо заметить, для нас, побывавших ранее в Афгани­стане, идея эта была не нова (она и прежде обсуждалась, но не было возможностей, да и желания военного руковод­ства): приграничные районы, доступные для наблюде­ния — дороги, перевалы и прочие вероятные маршруты караванов-нарушителей границы делятся на зоны, нуме­руются, и в этих зонах организуется воздушное наблюде­ние. При обнаружении каравана летчики вызывают в этот район досмотровую группу (десант 6-8 человек) на вер­толете. Действия вертолета с десантом подстраховывает в воздухе второй вертолет.

Реализовать эту идею, безусловно, удалось благодаря инициативе генерала С. Ф. Ахромеева. И пока он занимал­ся Афганистаном, эта форма борьбы с мятежниками, худо-бедно, но действовала. К примеру, из Шинданда, где распо­лагалась наша авиационная база, ежесуточно выделялись самолеты («Су-17», «МиГ-21») для воздушной разведки на­меченных (из 10 определенных) зон, а также дежурные вертолеты («М-8») с десантом на борту — в готовности к немедленному вылету по докладу самолета-разведчика.

Наш вылет был «мирным»: обнаруженный караван при его досмотре десантом с вертолета оказался купечес­ким. Однако, имеющаяся у командования базы информа­ция (по захвату или ликвидации караванов мятежников) была впечатляющей. Но особое восхищение вызывали наши летчики и десантники, их мужество и стойкость. Жара, песчаная пыль - марево слепит глаза, пыль скри­пит на зубах, она везде. В вертолете - настоящая парил­ка, все раздеты до пояса, обвешаны оружием и боеприпа­сами. За 5-7 минут, пока страхующий вертолет висит над караваном, досмотровой группе, высаженной из второго вертолета, надо осмотреть караван и принять в отноше­нии него решение. И так — иногда по несколько вылетов задень. Словом, работа — не для слабаков.

В Баграм (там тоже аэропорт) прилетели лишь к ис­ходу 9-го, так как Кабул не принимал из-за погоды. До города добирались в темноте на машинах.

На следующий день встретились с генералом С.Ф. Ахромеевым. Сергей Федорович согласился с нашими оцен­ками причин потери афганской пограничной роты в Ко-лай-Ко и сообщил о полученных указаниях на этот счет маршала С.Л. Соколова. По поводу воздушных поисков и проверки караванов он поддержал идею летчиков Шинданда о целесообразности применения для воздушной раз­ведки самолетов «Ан-24» вместо «МиГ» и «Су».

Я высказал опасение, что при всей эффективности по­добных действий есть угроза ошибочных, неверных уда­ров по мирным караванам, а также превышение полномо­чий проверяющими группами.

Ахромеев такую возможность не отрицал и предло­жил привлекать к планированию и организации этих мер наших пограничных советников, что было вполне разум­ным и потому нами поддержано.

Сергей Федорович сообщил также, что готовится ука­зание Минобороны ДРА о доведении численности погранбатальонов (в течение двух - трех месяцев) до численнос­ти армейских батальонов (50-55% штатной), об усилении 20-го полка в Фарахе и дополнительном развертывании на участке Фарах - Шинданд двух пограничных баталь­онов.

Конечно, это не решало основных проблем охраны афганской границы, но серьезно усиливало прикрытие одного из активных ее участков.

Вечером состоялся разговор по «ВЧ» с генералом В. А. Матросовым. Я доложил ему положение дел на афганской границе, результаты встреч с маршалом С. Л. Со­коловым и генералом С. Ф. Ахромеевым, о намерении 12-го вылететь в Хост (провинция Пактия). Вадим Александ­рович с оценками ситуации и предложениями согласился, сообщив кратко о наших подразделениях в северных про­винциях в ДРА, их действиях. Его заинтересовала встреча с министром границ и племен ДРА, и он предложил обсто­ятельнее переговорить об этом после моего возвращения в Москву.

12 июня с генерал-майором И.И. Сагайдаком, пол­ковниками И.Н. Воиновым (наш советник при Управле­нии погранвойск ДРА) и Пир Мухаммедом мы вылетели в Хост. Этот небольшой городок в провинции Пактия, расположенный в 30 км от границы с Пакистаном, в то время часто мелькал в оперативных сводках силовых структур ДРА и наших советнических органов из-за его расположе­ния на важнейших коммуникациях из Пакистана в Кабул, Гардез и Газни. Рядом, на сопредельной территории, рас­полагались учебные военные лагеря (тогда они только затевались) и перевалочные базы мятежников. Оттуда при поддержке местных мятежных племен совершались рей­ды и налеты, а иногда и блокирование Хоста крупными силами душманов с целью его захвата. Но городок этот, часто находившийся в полной изоляции, поддерживаемый лишь с воздуха авиацией, держался довольно стойко. Здесь дислоцировалась 25-я пехотная дивизия с приданными ей двумя погранбатальонами.

В аэропорту Хоста (если можно так назвать узкую полоску аэродромной дорожки) состоялась встреча с командиром дивизии и нашим пограничным советником полковником В.Я. Литучим.

Днем осмотрев Хост и его окрестности, с командова­нием дивизии и пограничниками обсуждали положение дел на границе. По их оценкам, после тяжелых боев и по­терь летом 1979 г. обстановка несколько стабилизировалась, хотя активность мятежников проявляется даже на окраинах Хоста. Многое зависит от лояльности местных племен, особенно крупных - джадран, мангал, тани, джаджи и других, имеющих свои вооруженные отряды. Неко­торые из них открыто выступают на стороне мятежников. Граница в зоне ответственности дивизии (около 230 км) прикрывалась десятью ротами (пять - пограничных, пять - армейских) в основном на автомобильных перева­лах (проходах). Роты были усилены тяжелым оружием, а некоторые из них - танками и бронетранспортерами. Вто­рой рубеж прикрытия составляли резервы батальонов и артиллерийские подразделения.

Начальник погранвойск ДРА полковник Пир Мухаммад (прибыл с нами), ранее служивший здесь, высоко оценивал внимание командования дивизии к пограничным делам, и, судя по докладам командиров - пограничников и нашего советника В.Я. Литучиго, эта оценка была объек­тивной. Но даже и в этих условиях граница практически охранялась лишь по отдельным направлениям, так как роты располагались компактно (почти всем составом) в опорных пунктах, опасаясь нападения мятежников, остав­ляя, по сути, открытыми значительные участки границы. Слабая результативность разведки просматривалась и здесь — даже при высокой активности мятежников коман­диры частей и погранбатальонов имели мало конкретных данных об их составе и замыслах на участках своей ответ­ственности.

Были тут и промашки высшего руководства: почти не велась воздушная разведка, по-прежнему не выделялись деньги на оплату ополченцам из местных жителей (в Хос­те имелся такой батальон), укомплектованность погран­батальонов была значительно хуже армейских и др. Не срабатывал и замысел с закрытием горных проходов на границе. На этом участке их было свыше пятидесяти, в том числе десять — автомобильных. Пятнадцать проходов разрушили, но одиннадцать из них вскоре были вос­становлены отрядами племен. При всей сложности обста­новки и проблемах, с ней связанных, офицеры, с которы­ми мы встретились в Хосте вызывали уважение: они не паниковали, реально оценивали положение и добросовес­тно стремились его улучшить.

И мы, возвращаясь в Кабул на следующий день, ис­кренне желали им удачи.

Время моего пребывания здесь истекало и надо было обобщить некоторые материалы, уточнить выводы и оцен­ки для доклада в Москве. Тут меня выручил приобретен­ный нашим пограничным отделом представительства КГБ опыт анализа и оценки обстановки в ДРА, и в частно­сти в афганском приграничье.

Было очевидно, что при всей сложности ситуации в стране имелись и позитивные моменты. Армии и силам безопасности ДРА (пока довольно слабым) при поддерж­ке советских частей удалось в ряде провинций рассеять наиболее крупные бандформирования. Были и реальные перспективы активного привлечения к охране границ ДРА вооруженных формирований ряда племен - при соответ­ствующем их финансировании. Пример тому - упомяну­тый мною неплохо действовавший в провинции Пактия (Хост) батальон местных ополченцев численностью око­ло 900 человек. В отличие от прошлого, 1979 г. прорывы через границу из Пакистана и Ирана совершали обычно небольшие по составу, но мобильные группы мятежников. Наиболее сложной обстановка сохранялась на северо-во­сточном и западном участках границы с Пакистаном (Ба-дахшан, Кандагар, Забуль и др.) и западных, пограничных с Ираном провинциях (Герат, Фарах, Гильменд). Многие участки границы в этих провинциях и примыка­ющие к ним районы контролировались мятежниками либо враждебными племенами, и выход туда пограничных под­разделений практически был невозможен (по оценке Генштаба ДРА к весне 1980 г. мятежники контролировали око­ло 40% всех провинций в стране).

В этих условиях афганские пограничные подразделе­ния по-прежнему являлись постоянными объектами на­падений мятежников. Только в мае 1980 г. на границе с Пакистаном и Ираном произошло 57 боевых столкнове­ний, при этом потери пограничников убитыми и пленны­ми составили более 80 человек.

У меня не было сомнений в том, что в этих условиях оставление на афгано-пакистанском участке каких-либо приграничных провинций, где высока активность мятеж­ников, и отход на более удобный для охраны и защиты рубежей (вопрос, который интересовал Ю. В. Андропо­ва) вряд ли будет позитивно воспринят афганскими вла­стями и реально лишь усилит угрозы непосредственно Кабулу.

Мои конфиденциальные разговоры на эту деликатную тему со Б.Н. Спольниковым и И.И. Сагайдаком (особо афишировать это было нецелесообразно) подтвердили такие выводы.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: