Афганская поговорка 4 страница

В Кабуле активно помогали руководству погранохра­ны в организации штабной, оперативной и информаци­онно-аналитической работы прибывшие в числе первых наши офицеры В. К. Новоселов и С. А. Полетаев.

С прибытием второй группы офицеров представилась возможность расширить наше присутствие в других приграничных провинциях, а также сформировать в Кабуле группы советников для работы в Отделе погранслужбы ДРА и в академии царандоя (МВД), где обучались буду­щие пограничники. И, конечно, основная нагрузка по организации подготовки советников и других наших специалистов с их прибытием в ДРА лежала на полковни­ке В.А. Кириллове.

В июне 1979 г. обстановка в Афганистане оставалась сложной. И не только в приграничных, но и в централь­ных провинциях. Западные журналисты, находившиеся в Кабуле, связывали это только с ошибками режима Тараки — Амина. Подчеркивалось, в частности, нежелание руководства учитывать уклад жизни и традиции афган­цев, попытки опереться лишь на армию и репрессивный аппарат. НДПА называли партией городской интелли­генции, руководство которой не желает понимать и учи­тывать нужды крестьянства, проявляет воинствующий атеизм и прямолинейную ориентацию на Советский Союз.

Конечно, многое в этих оценках было объективным, но справедливости ради надо сказать и о том, что враждеб­ное давление извне на этот режим, о чем, естественно, умал­чивали западные журналисты, было довольно сильным. Уже позднее станет известно, что за эти годы, включая пребывание в ДРА наших войск, мятежники получили военную и иную помощь на сумму свыше восьми млрд. дол­ларов. К лету 1979 г. аппарат главного военного советни­ка в Кабуле, к примеру, оценивал силы мятежников, вклю­чая вооруженные отряды племен в 40-50 тыс. человек. Как и в мае, наибольшая активность их проявлялась на юге и юго-востоке страны, в приграничных с Пакистаном про­винциях. Рост численности и оснащенность современным оружием мятежников позволяли им решать уже более мас­штабные задачи: совершать налеты на уездные и даже про­винциальные центры, блокировать и принуждать к сдаче отдельные подразделения правительственных сил, удерживать контроль над важными участками дорог и др. Так, в провинциях Кунар и Пактия подразделения 30-го полка длительное время вели боевые действия в окружении и понесли тяжелые потери.

В первых числах июня попал в засаду и понес потери 59-й полк 25-й дивизии. Здесь мятежникам удалось надол­го блокировать г. Хост и установить контроль за дорогой Гардез - Хост. Почти в то же время в Пактии перешла к мятежникам с вооружением и техникой разведрота 12-й дивизии. В провинциях Пактикаи Газни боевые действия правительственных сил велись с переменным успехом. В ходе удачно начатой операции 14-й дивизии, к сожале­нию, тоже не все прошло гладко: на завершающем ее этапе был разбит и потерял всю свою боевую технику один из сводных отрядов дивизии. Там же в первой половине июня с помощью армейского отряда поддержки удалось вывес­ти из окружения (в сел. Двачина) пограничный батальон, тоже понесший серьезные потери.

В провинции Кандагар моторизованные группы мя­тежников 7-8 июня совершили нападение на погранбатальон в м. Дарвазой и погранроту в с.Маруф. Усилиями руководства МВД и губернатора, с помощью отряда под­держки и авиации мятежники были рассеяны. Более бла­гополучно складывалась ситуация в приграничной про­винции Нангархар. Здесь несколько попыток нападения мятежников на пограничные подразделения были отби­ты. Удачно действовали и части 11-й дивизии. В районе г. Асадабад ими был разгромлен отряд мятежников, при этом в числе пленных оказалось и несколько военнослу­жащих пакистанской милиции.

На границе и приграничных с Ираном провинциях мятежники действовали в основном небольшими группа­ми, но и они были достаточно мобильны и оснащены. Объектами их нападений были небольшие гарнизоны, местные органы власти и даже школы. Школы они, как правило, сжигали, а учителей либо убивали, либо уводи­ли с собой.

Иногда их действия носили скоординированный ха­рактер. Так, в провинции Фарах объединенная бандгруппа на мотоциклах совершила нападение на пограничную роту в местечке Колотайе-Назархан. Нападение отбили, но рота понесла потери, был убит и командир роты. В этой же провинции нападению подверглась колонна погранич­ников, были убиты и ранены несколько военнослужащих. На дороге Герат - Шинданд в засаду попала другая ко­лонна пограничников, в которой находились наши совет­ники офицеры П.И. Епишкин и В.К. Абдрашитов. Напа­дение отразили, при этом несколько афганских погранич­ников были ранены и один убит.

В северных (приграничных с СССР) провинциях по­вышенная активность мятежников отмечалась в провин­циях Бадгиз и Бадахшан. В провинции Бадахшан неудач­ные действия и тяжелые потери 24-го полка позволили мятежникам захватить несколько важных населенных пунктов. Более удачно действовали правительственные силы в провинциях Балх и Баглан, активно поддерживае­мые добровольцами из местных жителей. Возрастала ак­тивность мятежников и в окрестностях Кабула, и в самом городе. 23 июня они совершили нападение на полицей­ский участок в районе Майдана, захватив хранившееся там оружие. Почти одновременно в городе было произведено несколько взрывов и совершены нападения на другие объекты. Силами царандоя и АГСА нападавшие были рассеяны. И как уж повелось, вслед за этим в Кабуле последо­вали многочисленные аресты подозреваемых лиц.

Сложная обстановка на границе часто нарушала уп­равленческий ритм и планы пограничного руководства ДРА, но отдел погранслужбы понемногу укреплялся и при­спосабливался к ней. В отделе появились службы тыла, разведки, политработы и др. В середине июня в погранохране ДРА произошла смена руководства. Начальником погранохраны был назначен майор X. Махмуд Шах, кад­ровый офицер-танкист, окончивший академию «Пахантун», до этого назначения - начальник технического уп­равления МВД. Пограничного дела, как и его предше­ственник, разумеется, не знал.

В ответ на тревожные донесения из Кабула, участи­лись и звонки из Москвы. Запросы различной информа­ции, указания - судя по всему, там тоже стали понимать (но лишь немногие!), что гражданская война в Афгани­стане - уже де-факто. Любой начальник не любит докла­дов о негативном, и заместитель Л.П. Богданова полков­ник В.А. Чучукин, офицер с хорошим чувством юмора, обычно начинал доклад так: «Обстановка у нас, товарищ генерал, стабильная, но небезнадежная...»

6 июня меня пригласили к аппарату «ВЧ» — вызывал Ю. В. Андропов. Он интересовался обстановкой, в том числе на границе с Пакистаном и Ираном, ситуацией с добровольцами-пуштунами (и кому принадлежит идея их формирования). После моих кратких ответов спросил, возможно ли надежное закрытие границы с Пакистаном и Ираном? Я ответил, что пакистанский участок (более 2000 км) со сложным рельефом, высокогорный, можно прикрыть надежно лишь избирательно, на отдельных участ­ках. Но для этого потребуется трех-четырехкратное увеличение существующей там численности пограничников и применение специальных технических средств. На иран­ском участке эта проблема решается проще (местность горно-пустынная, легче контролируемая). Но и здесь нуж­ны более сильные, хорошо оснащенные пограничные час­ти, поскольку многие приграничные районы контролиру­ются не властями ДРА, а мятежниками. Реально достичь этого (из-за ограниченных возможностей) можно лишь за счет использования части сил армии и царандоя (МВД), разумеется, после надлежащей их подготовки. Но руководство ДРА (в частности, Амин) пока на это не решается, ограничиваясь минимальными силами. Ю. В., выслушав этот доклад без замечаний, сказал, что ситуация в Афга­нистане в ближайшее время будет рассматриваться на Политбюро, он ждет наших предложений из Кабула и к исходу 7-го (то есть завтра) хочет их заслушать.

В тот день до позднего вечера совещались у посла обсуждали оценку ситуации и предложения. Утром 7 июня донесение было отправлено в Москву (в МИД, КГБ и Минобороны). Донесение, на мой взгляд, содержало объективную оценку ситуации в Афганистане и основные при­чины ее обострения. Но с предложениями дело обстояло сложнее. Главный военный советник (ГВС), ссылаясь на решения Высшего совета обороны ДРА и следуя своему принципу: «Здесь армия решает все», настаивал на вклю­чение предложений о поставке техники и вооружения для дополнительного оснащения четырех афганских дивизий. Но было опасение, что в условиях открытости границ ДРА и недостаточно эффективных действий частей афганской армии против мятежников, нередко без боя сдающих им боевую технику и оружие, такая практика и обременитель­на для нашей страны и бесперспективна в плане стабили­зации обстановки в ДРА. Сама ситуация объективно пока­зывала на необходимость укрепления в первую очередь сил безопасности - будучи профессиональными, надеж­ными и мобильными, они могли бы охранять границу и вести борьбу с мятежниками. ГВС возражал, ссылаясь к тому же на директивы и указания из Москвы. Возникала острая дискуссия. Александр Михайлович (посол), рабо­тавший с ГВС в ДРА долгое время, занял нейтральную позицию. Нам тоже нельзя было затягивать с передачей в Москву предложений. Словом, передали компромиссный вариант. В этом донесении, кроме оценки ситуации и ряда предложений политического и военного характера, были и сугубо пограничные: создание учебного центра в Кабуле для подготовки младших специалистов и других катего­рий афганских пограничников с участием наших советни­ков и специалистов, а также выделение для пограничной охраны Д РА 8 вертолетов (с подготовкой экипажей у нас), 15-20 бронетранспортеров и 80-100 автомобилей повы­шенной проходимости и др.

Эти предложения, конечно же, не решали всех проблем охраны границы Афганистана, но рассчитывать на большее тогда не приходилось.

7 июня состоялся повторный разговор с Ю. В. Андро­повым. Я доложил о направленном донесении. Ю.В. основные предложения одобрил, но выказал озабоченность про­тиворечивостью информации из Кабула, поступающей от наших представителей (Минобороны, МВД, КГБ, МИД). Я попытался объяснить это отсутствием здесь полномочного представителя Москвы, которому были бы подчине­ны все остальные. Но Ю. В. это не поддержал: «Вас и так там много генералов, зачем еще кого-то посылать?» По­желал успехов, и на этом разговор закончился. На следу­ющий день состоялся разговор с В.А. Матросовым. Крат­ко доложил ему о наших делах и разговоре с Ю.В. Вадим Александрович сообщил, что наши предложения в основ­ном одобрены и вскоре будут реализованы, кроме посыл­ки вертолетов. Но вертолеты нам были тут крайне нуж­ны, и я просил его направить пока хотя бы один-два, учи­тывая сложный афганский рельеф и активность мятеж­ников на дорогах. В.А. обещал это, как только будут подо­браны и подготовлены экипажи.

В череде событий и текущих дел июнь пролетел неза­метно. 30 июня возвратился Б. С. Иванов. Этим же рей­сом, по согласованию с Центром, я должен был вылетать в Москву, предположительно на месяц. Борис Семенович поделился впечатлениями о поездке в Москву, о встрече с Андроповым (Ю.В., по его словам, одобрил оценки и соображения, им высказанные).

В связи с отъездом посетил Амина и министра внут­ренних дел Ш. Маздурьяра. Амин выглядел бодро (недав­ние попытки сторонников Тараки отстранить его от шеф­ства над силовыми структурами не удались) и просил пе­редать приветы Андропову и Матросову.

30 июня вечером приземлились в Ташкенте. Здесь встретился с моими давними товарищами по службе в Средней Азии — командующим ТуркВО Ю. П. Максимо­вым и председателем КГБ Узбекистана Л. Н. Мелкумовым. Обоих интересовала и беспокоила ситуация в Афга­нистане, и нам было о чем поговорить в тот вечер.

Через несколько дней после прибытия в Москву со­стоялась встреча у Ю.В. Андропова. Присутствовали ге­нералы С.К. Цвигун и В.А. Матросов. Я, как это принято, подготовился к докладу, но Андропов предложил вместо доклада высказать соображения по вопросам, его интере­сующим: что можно сделать (или поправить) с нашей стороны для достижения стабильности в ДРА и есть ли ре­альные возможности для надежного закрытия границы с Пакистаном и Ираном?

По ходу моих ответов Ю.В. задавал и некоторые дру­гие вопросы. Он, безусловно, знал оценки нашего представительства в Кабуле основных факторов, обостряющих обстановку в ДРА и это освобождало меня от необходимо­сти говорить о них. Я назвал лишь то, что, по-моему, пред­ставляло опасность для ДРА в ближайшем будущем: веро­ятность объединения пока разрозненных сил мятежников на основе исламского радикализма, включая и активиза­цию антиправительственного шиитского движения; от­крытость многих участков границы с Пакистаном и Ира­ном, что обеспечивало мятежникам нарастающую поддер­жку из-за рубежа и свободу маневра.

Неотложными мерами по стабилизации обстановки в ДРА мною были названы: улучшение работы с племенами и национальными меньшинствами (особенно в северных провинциях, граничащих с СССР); усиление местных органов власти и их влияния на положение дел на местах. Мне казалось важным подчеркнуть также необходимость проведения руководством ДРА более активных мер по ук­реплению сил безопасности - частей пограничной охра­ны (план усиления, который нами был разработан) и опе­ративных частей царандоя, повысив их эффективность в борьбе с мятежниками.

Проблемы надежной охраны границы с Пакистаном и Ираном заключались не только в сложных физико-географических особенностях приграничных районов и сла­бых служебно-боевых возможностях афганской погранохраны, но и не последнюю роль играло традиционное для афганской элиты непризнание афгано-пакистанской границы («линии Дюранда»), нежелание ограничивать передвижение кочевых пуштунских племен из Пакиста­на в Афганистан и обратно. Серьезным негативным фак­тором я назвал установление мятежниками своего конт­роля в ряде приграничных районов и на границе, а для усиления там охраны границы эти районы и участки, ес­тественно, должны быть предварительно очищены от мятежников. Сказал в заключение, что руководство ДРА (Амин) приходит к пониманию этой проблемы (ряд мер предпринят), но многое уже упущено, да и сохраняется тенденция решать эту проблему по старинке, по остаточ­ному принципу.

Высказал мнение, что поскольку развитие событий опережает плановое укрепление погранохраны ДРА, то для прикрытия хотя бы важнейших участков, особенно на границе с Пакистаном, без участия армии теперь, видимо, не обойтись.

У Андропова и присутствующих руководителей заме­чаний по докладываемым мною соображениям не было. Как я и предполагал, не мог не возникнуть вопрос о роли Амина, его влияния на ситуацию. Привожу дословный текст заготовки, которой я придерживался на этом сове­щании: «В настоящее время X. Амин наиболее сильная личность в ДРА не только в силу своих личных качеств, особенно организаторских, но и в связи с тем, что его уси­лиями устранялись люди политически активные, особен­но если они не разделяли его взглядов. Его сторонники ныне занимают руководящее положение в армии (кроме поста министра обороны), в МВД, в Кабульской парторганизации НДПА, в госаппарате и части провинций. В ин­тересах закрепления своих позиций и подавления мятеж­ников, Амин, очевидно, будет продолжать линию на под­держание с нами тесных отношений, добиваясь нашей по­мощи. Амин — ярый пуштунский националист, способ­ный на самые неожиданные (и не всегда оправданные) решения».

Обсуждались и другие вопросы: надежность охраны народно-хозяйственных объектов нашего сотрудничества, причины волнения среди хазарейцев и др. В заключение Ю. В. поблагодарил за работу и доклад, в моем присутствии позвонил Н.И. Савинкину (в то время заведующий Отделом административных органов ЦК), предложив ему принять меня для беседы. Получив согласие, он поручил мне посетить Николая Ивановича и после отдыха (25-30 дней) вновь возвращаться в Афганистан («ситуация там сложная и работы много»). Встреча с Н.И. Савинкиным состоялась спустя несколько дней. Встретил он меня теп­ло и был внимателен. У меня же не было причин менять содержание и оценки первоначального (у Ю. В.) доклада, поэтому все обошлось нормально.

Отпускные четыре недели, в том числе сбор грибов и рыбалка на Валдае, где мы с женой Александрой Павлов­ной побывали, прошли быстро, и надо было возвращаться в Афганистан. Однако в Главке, Вадим Александрович сообщил мне, что Ю.В. Андропов дал согласие на направ­ление в ДРА постоянного представителя наших погранвойск (идея эта исходила от Матросова). Мне же предсто­ит ознакомить его с делами на месте, представить афган­ским властям. На все про все мне отводился месяц. Мера эта была разумной, поскольку одновременно заниматься охраной границ Афганистана и делами штаба своих по­гранвойск было невозможно. В качестве такого предста­вителя выбор пал на генерал-майора Андрея Андреевича Власова - хорошего профессионала, боевого офицера, прошедшего в погранвойсках большой путь от начальни­ка заставы до начальника управления ГУ ПВ.

В Кабуле к тому времени уже был солидный советнический аппарат, созданный нами весной и летом 1979 г. - свыше 30 офицеров-пограничников. Из них непосред­ственно в провинциях (на границе) находилось около 10 офицеров, остальные состояли советниками и специа­листами при отделе погранслужбы ДРА и пограничном факультете академии царандоя.

Нам не требовалось особой подготовки к выезду: в ГУПВ ситуацию в Афганистане стали отслеживать бо­лее тщательно, и информация накапливалась довольно полная и объективная. К сожалению, в июле и первой по­ловине августа 1979 г. обстановка там не улучшалась. Не­способность (или нежелание?) руководства ДРА идти на такие меры, которые стабилизировали бы положение в стране, становилась все более очевидной и для Москвы. Признавая это, Политбюро ЦК КПСС на заседании 29.06.1979 г. отмечало, что «...рекомендации наших совет­ников по этим вопросам (политическим, военным и пр. -прим.) афганским руководством практически не реали­зуются...»

Однако линия на увещевание и уговаривание афган­ских руководителей сохранялась. При посещении ДРА Б. Пономаревым (секретарь ЦК КПСС) во второй поло­вине июля 1979 г. опять все завершилось тем, что Тараки и Амин настаивали на направлении в Кабул уже не одного-двух советских батальонов, как было ранее, а двух дивизий. Пономарев же вполне логично считал это невозмож­ным. У него хватило смелости высказать свою точку зре­ния по этому поводу. Другие же передавали подобные на­стойчивые просьбы Тараки и Амина, не высказывая соб­ственного мнения.

В июле продолжалось укрепление позиций Амина. Министр обороны А. Ватанджар был перемещен на долж­ность министра внутренних дел, а Ш. Маздурьяр (министр внутренних дел) — министра по делам границ и племен. Таким образом, министерство обороны окончательно пе­решло в прямое подчинение Амина, и это с удовлетворе­нием было воспринято в нашем аппарате главного воен­ного советника. Между тем обстановка в приграничных районах и на границе становилась все более угрожающей и диктовала необходимость серьезной реорганизации пограничной охраны - структурной и управленческой. Ста­новилось ясно, что оперативное подчинение пограничных батальонов армейским соединениям при сохранении ор­ганов управления в МВД не решает многих проблем. При отсутствии реальных возможностей укрепления погранох­раны в качестве самостоятельной структуры в сжатые сро­ки оптимальным являлся ее вывод из МВД и переподчи­нение армии. В тех условиях это была вынужденная мера, и к началу августа принципиальное решение об этом ру­ководством ДРА было принято.

17 августа мы с А. А. Власовым присоединились к груп­пе генералов и офицеров Главного штаба сухопутных войск, которые во главе с главкомом генералом И. Г. Пав­ловским вылетали в Кабул. Группа Павловского направлялась для оказания помощи руководству афганской ар­мии к подготовке соединений и частей к действиям против мятежников. На следующий день после прибытия в Кабул всей группой побывали у начальника Генштаба Якуба. Якуб считал, что обстановка в стране понемногу нормализуется. Причиной же недавнего (5 августа) мятежа в Кабуле в 26-м парашютно-десантном полку и батальоне «коммаидос» назвал групповщину среди офицеров и свя­зи некоторых из них с мятежниками. Предложения о пере­подчинении пограничной охраны армии он считал пра­вильными, но требующими некоторых уточнений и дора­ботки.

В тот же день в составе группы генерала Павловского посетили мы Н. Тараки, представились, сообщили о целях прибытия. Тараки выглядел бодро, высказал удовлетво­рение оказываемой его стране поддержкой, перечислил наиболее значимые меры, осуществляемые правитель­ством ДРА в текущем году по стабилизации обстановки в стране. Сказал, что даже мятежники признают пользу не­которых реформ, а основные усилия предпринимают для устранения его и Амина за их последовательную дружбу с Советским Союзом. Меры по укреплению армии назвал лечением больного, перенесшего тяжелую операцию («чи­стка», боевые потери и пр.), а советских специалистов док­торами, призванными помочь больному.

На следующий день втроем (участвовали Б.С. Ива­нов и А.А. Власов) нанесли визит X. Амину. После представления генерала А.А. Власова состоялась короткая беседа. Амин поделился впечатлениями о последних событиях в Кабуле (5 августа) и некоторых провинциях. Но его оценки, в отличие от Якуба, были менее оптимистич­ны. Мы поинтересовались его мнением о реорганизации погранохраны в связи с обострением обстановки в при­граничных провинциях. Амин ответил, что саму идею ре­организации он, как и ранее, поддерживает, но нужна по­мощь с нашей стороны в проработке некоторых вопросов. Мы высказали готовность оказать необходимую помощь, и на этом встреча закончилась. Несколько дней наши офи­церы-пограничники вместе с Отделом погранслужбы ДРА и офицерами аппарата Главного военного советника были заняты разработкой и обоснованием мер по реорганиза­ции погранохраны. Замысел ее состоял в том, чтобы уси­лить боевые возможности имеющихся (28) погранбаталь-онов за счет дополнительного увеличения их численности (она обычно не превышала 40-50% их штатной положен­ное™), обеспечения их тяжелым оружием и техникой, а батальонов, находящихся в зоне боевых действий, — вве­дения штатных разведывательных рот. В штаты дивизий, которым переподчинялись погранбатальоны, вводились отделы погранслужбы, ранее подчиненные царандою, а в Генштабе НВС ДРА создавалось Главное управление по­граничной охраны. Предусматривалась передача в армию учебного центра и пограничного факультета академии царандоя. Общая численность погранохраны ДРА к исхо­ду 1980 г. планировалось иметь около 14,5 тыс. военнослу­жащих (для сравнения: в СССР, а затем в Российской Федерации численность погранвойск с 1970 по 2000 г. была всегда не менее 170-200 тыс. человек). На большее нам тогда в Афганистане рассчитывать не приходилось.

Одновременно прорабатывались вопросы размещения и боевого дежурства в посольском городке отдельной мотострелковой роты, предназначенной для замены группы спецназа КГБ «Зенит», прибывшей в Кабул в первой де­каде июля 1979 г. Официальной задачей этой группы счи­талась подготовка военнослужащих президентской гвар­дии (охраны), но, как известно, обстоятельства вскоре эти задачи поправили. Руководителем группы «Зенит» был полковник Г. И. Бояринов, преподававший в 1950-1960 гг. тактику партизанской борьбы и специальных операций в Военном институте КГБ им. Дзержинского. Я в те годы был слушателем этого института, знал Григория Ивано­вича, и при встрече в Кабуле нам было что вспомнить. У не­го были интересные идеи и замыслы о перспективах раз­вития подобных «Зениту» формирований. Но судьба уго­товила ему другую участь: при штурме дворца Амина в декабре он был смертельно ранен, ему посмертно присво­ено звание Героя Советского Союза.

19 августа состоялось совещание оперативной груп­пы генерала И.Г. Павловского с участием руководящих офицеров аппарата ГВС и наших представителей. В вы­ступлениях участников совещания подчеркивалось, что, несмотря на возрастающую численность вооруженных формирований мятежников (около 40 тыс. человек), дан­ных о наличии у них какого-либо единого центра (шта­ба) пока нет. Тем не менее их действия в отдельных про­винциях носят скоординированный характер. Военные советники, находящиеся здесь, отмечали достаточно вы­сокую оснащенность афганской армии боевой техникой и оружием (исключая автотранспорт): наличие у нее свыше 2300 орудий, минометов и птурс, около 700 тан­ков, более 140 боевых самолетов и пр., и слабую эффек­тивность их использования. К примеру, 90% ударов авиа­ция наносила не по конкретным объектам и целям, а по площадям. В ряде случаев наносились удары непосред­ственно по населенным пунктам, занятым якобы мятеж­никами, - часто по прямым указаниям начальника Ген­штаба Я куба (его обычный аргумент при этом: «Там все - наши враги»).

На 1 августа текущего года было потеряно армией (сда­но мятежникам): более 200 орудий и минометов, около 40 танков и БМП, 77 бронетранспортеров. Большинство выступающих состояние афганской армии оценивали оптимистично. Так, советник по линии Главпура политико-моральное состояние армии назвал удовлетворительным. Армия, по его словам, единственная ныне в Афганистане сила в борьбе с контрреволюцией, и с этой задачей в целом она справляется. Какие-либо кардинальные меры по улуч­шению боеготовности и подготовки соединений и частей ДРА с учетом реальной обстановки в стране на этом сове­щании не рассматривались.

Кстати, такой же оптимизм в оценке обстановки и со­стоянии афганской армии прозвучал накануне и в док­ладах главного военного советника и его заместителя по политчасти в Москве на комиссии ЦК по Афганистану. Вызванный тогда же из Кабула генерал Б. С. Иванов вы­сказал иную, противоположную точку зрения, и это было, по его словам, откровением для некоторых членов По­литбюро и руководства Минобороны (Д. Ф. Устинов, Н. В. Огарков).

В последней декаде августа была завершена (уже с уча­стием генералов и офицеров из группы И. Г. Павловского) разработка предложений и расчетов по реорганизации пограничной охраны ДРА. Сложность состояла в том, что надо было отрабатывать не только необходимые норма­тивно-правовые и оперативные документы, но и грамот­но перевести их на дари. В этой же связи нужно было ре­шить и некоторые вопросы с руководством МВД ДРА.

На первой же нашей с генералом А. А. Власовым встре­че с заместителем министра внутренних дел Али-Шахом, тот повел разговор о своем руководителе, министре А. Ватанджаре. Инициативно (и как всегда «сугубо доверитель­но») Али-Шах поведал о якобы антиправительственной деятельности «четверки»: Ватанджар, Маздурьяр, Гулябзой (министр связи) и Сарвари, связывая их деятельность с попытками мятежа в Кабуле 5 августа. Новостью для нас это не было, так как накануне в кабульском гарнизоне распространялись листовки подобного содержания, и мы об этом знали. Мы не проявили заинтересованности в этом разговоре («не наша проблема») и откланялись. В тот же день побывали у министра А. Ватанджара. Всегда при­ветливый, общительный, он на этот раз выглядел подав­ленно (травля аминовцами, безусловно, сказывалась), и мы постарались, ограничившись кратким сообщением о разработанных предложениях, завершить встречу. Обста­новка вынуждала спешить с намеченными мерами.

В конце июля - начале августа афганские погранич­ники понесли тяжелые потери. В провинциях Герат, Фа­рах и Нимроз крупные формирования мятежников совер­шили нападение и захват нескольких пограничных постов. В провинции Пактия был окружен мятежниками и понес большие потери погранбатальон, а в провинции Канда­гар подверглась нападению и была разгромлена погра­ничная рота в Маруф. На дорогах Герат - Кандагар - Кабул, Кабул - Джелалабад мятежники захватывали ав­тотранспорт, людей и грузы. Среди заложников оказыва­лись и иностранцы - голландцы, французы, поляки и дру­гие, кто пренебрег предупреждениями своих посольств.

В этой ситуации правительственным силам иногда удавалось овладеть инициативой. Так, в провинциях Ге­рат в результате масштабной операции, проведенной час­тями 17-й пехотной дивизии и подразделениями царандоя, мятежники понесли значительные потери, оставив занятые ими ранее несколько крупных населенных пунк­тов. Успешными были действия усиленного отряда 14-й пехотной дивизии в провинции Газни. Однако закрепить эти успехи властям в провинциях не удавалось.

Наибольшую активность мятежники проявляли в при­граничных с Пакистаном провинциях, где армейские час­ти и пограничные подразделения с трудом сдерживали свои позиции. Все чаще поступала информация о нали­чии у мятежников танков (пока единичных) и артилле­рии. В третьей декаде августа к мятежникам перешел 30-й горно-пехотный полк, при этом были убиты военнослу­жащие - члены НДПА, политработники и офицеры воен­ной контрразведки. В эти же дни тяжелые потери понесли 25-я пехотная дивизия, 55-й и 22-й отдельные полки. В та­ких условиях для пограничных подразделений было важ­но сохранить боеспособность и собственную безопасность.

Все эти вопросы, включая и организацию служебно-боевых действий уже в составе армейских соединений, мы обсудили на трех дневных сборах с нашими советниками, находящимися в приграничных провинциях. Были проанализированы причины августовских потерь в погранич­ных подразделениях, согласованы принципы взаимодей­ствия с органами МВД, АГСА и царандоем. Характерная особенность: наши советники подчеркивали, что многие неурядицы и несогласованность в действиях провинци­альных властей объясняются групповщиной и клановостью, ведомственной отчужденностью чиновников. Словом, все как в Кабуле...

1 сентября вместе с генералом В.Я. Меримским (заме­стителем Павловского) вылетели в Герат. Побывали в 17-й пехотной дивизии, имеющей большую зону ответственно­сти на границе с СССР и Ираном. Дивизия была неплохо укомплектована (при значительном некомплекте офице­ров) рассредоточена побатальонно и поротно более чем в 20 пунктах. Обстановку в зоне ответственности командо­вание дивизии оценивало как контролируемую. Активность мятежников отмечалась в районах западнее Герата, старая Кушка, Чагчаран и на дорогах Герат - Баламургаб, Герат - Шиндандт.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: