Ввод советских войск в ДРА. 3 страница

Одним из важнейших условий обеспечения безопас­ности ДРА являлось укрепление ее национальных погран­войск. То, что было предпринято к весне 1980 г. афганским руководством с участием наших представителей для укрепления охраны отдельных участков границы, безуслов­но сыграло положительную роль в стабилизации обстановки в этих регионах. Впервые в охране и защите грани­цы стала более активно применяться авиация. Так, толь­ко в мае и первой половине июня 1980 г. на участке Герат - Фарах авиацией было обнаружено и уничтожено (рассея­но) 12 бандгрупп различной численности, досмотрено око­ло 40 караванов с различным грузом.

По расчетам наших специалистов в Кабуле, одна авиа­эскадрилья самолетов «Ан-24» («Ан-26»), оснащенная средствами разведки и целеуказания, обеспечивала эффективный контроль участка границы с Ираном и Пакиста­ном от Герата до Кандагара. Но, как и при рассмотрении других подобных предложений и идей, все упиралось в материальную основу: нужны люди, личный состав, офи­церы, боевая и специальная техника, вооружение и пр. В Афганистане же над всем этим традиционно стоит один хозяин - Минобороны. А у него - свои проблемы. Надо признать, что надежды наших военных в ДРА на ликвида­цию горных проходов (в основном на афгано-пакистанской границе) оправдались лишь частично (это было вид­но и на примере хостинского участка в Пактии). Всего было намечено для ликвидации около 90 проходов (три из них - на границе с Ираном). Поскольку большинство проходов находились в зоне действия мятежников, то разведка их велась в основном с помощью авиации. Из всех зафикси­рованных проходов около 20 обеспечивали продвижение транспорта, остальные — пешеходные и вьючные переме­щения. Часть проходов, находившихся в зоне племен, дру­жественных или нейтральных к властям Кабула, по просьбе губернаторов провинций (к примеру, в Пактии) были сохранены. В марте-мае 1980 г. 2/3 проходов были разрушены ударами авиации, остальные - специальны­ми саперными подразделениями. Более половины разру­шенных проходов могли быть (по оценкам наших специа­листов) восстановлены не ранее, чем через два-три меся­ца с привлечением значительных сил. Остальные были восстановлены местным населением и мятежниками уже спустя несколько недель и даже дней после их подрыва. Такие проходы после доразведки разрушались снова, и это повторялось неоднократно. С минированием проходов тоже возникало много проблем, и оно проводилось лишь частично, в основном с вертолетов.

При всех сложностях и недостаточном продумывании многих деталей эти меры все-таки затрудняли либо вос­прещали на какое-то время проникновение через границу, прежде всего, крупных формирований, караванов мятеж­ников. Анализируя в Кабуле эти широкомасштабные и многообещающие меры, наши пограничные специалисты полагали, что в будущем подобные действия можно про­водить лишь на строго выборочной, «прицельной» осно­ве. С таким расчетом, чтобы, во-первых, это не вызывало враждебности к властям среди мирного населения, а, во-вторых, обеспечивало постоянное наблюдение за разру­шенными (либо минированными) проходами и воспрепят­ствование попыткам их восстановления.

Казалось бы, зачем нужна в этих записках такая дета­лизация, да еще мер, не совсем пограничных? Нужна, думается, потому, что в охране и защите границы такая фор­ма применялась впервые, очевидно, и в мировой практике (а первым всегда труднее), и где гарантия, что в будущем подобная проблема не возникнет?

При обсуждении этих вопросов в нашем пограничном отделе представительства КГБ и непосредственно на границе (Пактия, Герат) мы пришли к выводу, что участие пограничников еще на начальном этапе организации этих мер было бы полезным. И в выборе объектов, и в способах контроля над ними. Это мнение я высказал у генерала С. Ф. Ахромеева на встрече с ним в связи с моим предсто­ящим отъездом в Москву (на встрече был и представитель КГБ в ДРА Б.Н. Спольников). Сергей Федорович согла­сился с этим и добавил, что участие пограничников в ре­шении этих задач будет учтено при доработке директивы на охрану границы ДРА в летнем периоде. Однако для нас со Спольниковым на этой встрече довольно неожиданны­ми были откровения Сергея Федоровича о ближайших перспективах действий в Афганистане нашей группиров­ки войск. «...Армия выполнила свою миссию говорил Ахромеев. Сейчас практически крупных бандформирова­ний в ДРА нет. Операция, которая проводится в Бадахша-не, последняя. Период, когда армия играла решающую роль, кончился. Мятежники перешли на новую тактику: диверсии, террор, действия мелкими группами в городах. А там эффективность действий армии снижается, там поле деятельности сил безопасности...»

Конечно, в этом была своя логика. Но были и вопросы. Если нет, к примеру, крупных бандформирований, то какими силами они контролируют около 40% всех провин­ций ДРА (по оценке Генштаба), в том числе и большую часть приграничных провинций?

Реальных сил безопасности, способных решать эти задачи, в ДРА тогда не было. К примеру, из планируемого призыва весной 1980 г. 56 тыс. человек, удалось призвать лишь 6 тыс. и, естественно, пограничникам и царандою достались от этого количества лишь крохи.

Следовательно, создать реально эффективные силы безопасности (погранвойска, части царандоя, отряды АГСА), подготовленные к антипартизанским действиям, да тем более в сжатые сроки, можно было лишь с помощью афганской армии, какой-то ее части. Но полгода тому на­зад главный военный советник в Кабуле и его аппарат ут­верждали, что «здесь армия решает все», и о создании ка­ких-то сил безопасности не велось и речи. Может быть, теперь появился замысел по созданию таких сил? Сергей Федорович воздержался от прямых ответов на эти вопро­сы. Умный и осторожный руководитель, он никогда не спе­шил обнародовать решения или какие-либо идеи, недоста­точно продуманные и несогласованные с верхами. Стано­вилось ясно: наши военные руководители в Афганистане стали реально оценивать ситуацию и ищут поддержки среди других союзных силовых структур. И с этим следо­вало считаться.

Другая неожиданная новость возникла вечером того же дня во время моего посещения посла Ф.А. Табеева. Мой визит к послу накануне отъезда был обычным знаком веж­ливости и не затрагивал каких-то проблем (о наших делах и впечатлениях мы с ним уже говорили). Уже перед моим уходом Фикрат Ахмеджанович поинтересовался, встречался ли я с Б. Кармалем во время этой поездки. Я от­ветил отрицательно и объяснил это спецификой моего за­дания, пребыванием в Кабуле наших генералов высокого ранга (которым я докладывал свои соображения) и тем, что не имел на это прямых указаний. Но посол, видимо, не удовлетворился этим и порекомендовал мне все же проин­формировать о своем пребывании в Кабуле хотя бы аппа­рат Б. Кармаля. Мой звонок из кабинета посла принял один из помощников премьер-министра ДРА, сносно го­воривший по-русски. Я вкратце сообщил ему о целях сво­его пребывания в ДРА, о своих контактах с аппаратом мар­шала С. Л. Соколова и начальником погранвойск ДРА П. Мухаммадом. Помощник поблагодарил и пожелал сча­стливого пути. Но спустя полчаса он же пригласил меня к телефону и сообщил, что Б. Кармаль хотел бы со мной встретиться завтра утром. Добавил, что на встречу уже приглашен министр обороны Рафи и спросил, кто еще желателен для этой встречи. Я назвал Б.Н. Спольникова, И.И. Сагайдака и начальника погранвойск ДРА Пир Мухаммада (которого руководство Минобороны так и не удо­сужилось представить Б. Кармалю ни при назначении, ни позднее). Зная внимание Ю.В. Андропова к таким встре­чам, я попросил посла дать переводчика с навыками сте­нографиста.

Утром 14 июня состоялась встреча с Б. Кармалем. Выглядел он бодрым и подтянутым. Смуглое, темно-шоколадного цвета лицо, большой, с горбинкой нос. Держал­ся уверенно, к собеседникам был внимателен. Я сообщил о целях моего приезда в ДРА, впечатлениях о поездке в рай­оны афгано-иранской и афгано-пакистанской границы. Высказал свои соображения о состоянии пограничной ох-р,шы ДРА с учетом последних структурных изменений. В числе причин слабой охраны границы назвал: малую войсковую численность пограничников, их недостаточное техническое оснащение и профессиональную подготовку. Сказал, что предложения об укреплении пограничной службы ДРА имеются в Минобороне и Генштабе, их реа­лизация требует определенных расходов, привлечения дополнительных сил и средств, но это, на наш взгляд, ост­ро необходимо и оправдано. Пояснил, что аналогичные предложения наших советников были разработаны еще весной 1979 г., но и тогда, и сейчас возникают различного рода проблемы, мешающие реализовать их. Сослался на пример затянувшегося формирования Управления по­гранвойск, особенно органов разведки, тыла и связи. По­просил оказать внимание и поддержку начальнику по­гранвойск Пир Мухаммаду. В заключение сообщил о дей­ствиях наших пограничных подразделений (СБО) в се­верных, приграничных районах ДРА.

Б. Кармаль слушал внимательно, иногда просил пе­реводчика некоторые формулировки перевести на англий­ский. Говорил он неспеша, четко излагая мысли. От имени ЦК НДПА выразил благодарность КПСС и Советскому правительству, Л. И. Брежневу и Ю. В. Андропову.

Поблагодарил и наших советников за их работу «в сложных, опасных условиях». Сказал, что несмотря на ряд негативных процессов, обостривших ситуацию в НДПА (имея в виду, видимо, аминовский период), есть все основания для победы народной власти. Важнейшей пробле­мой в укреплении стабильности в стране он назвал «дос­тижение господства на границе». Согласился с тем, что многое зависит от материальных условий, и решать про­блему надо поэтапно. Добавил при этом, что «с учетом на­шей нищеты я бы поддержал даудовский принцип безо­пасности нашей границы на Севере» (т.е. убрать оттуда афганских пограничников, в надежде на нашу охрану). Я вынужден был напомнить Б. К., что подобные попытки убрать афганские пограничные подразделения с советско-афганской границы уже были и всякий раз возрастала активность мятежников в этих районах. Привел недавний (5. VII) пример о нападении мятежников на советский по-граннаряд на участке Тахта-Базарского погранотряда, когда был убит старший пограннаряда, и о завершенной там операции по ликвидации этой бандгруппы. В. Кармаль с этим согласился, признав, что появление бандгрупп на советско-афганской границе наносит ущерб престижу и ДРА, и СССР. Тем не менее, характеризуя границу с Па­кистаном как наиболее опасную, где должны быть, по его мнению, сосредоточены основные силы, он выразил на­дежду, что «на Севере мы сможем опираться на помощь советских пограничников». Это, по его словам, первая про­блема, которая решается пока медленно.

Вторая проблема «больше относящаяся к маршалу» -очевидно имелся в виду Соколов) - это необходимость пересмотра и улучшения тактики действий армии. Здесь есть свои трудности. НДПА несет ответственность за то, что медленно формируются местные органы власти, осо­бенно в освобождаемых от мятежников районах: люди на­пуганы и боятся поддерживать власть. И в этих условиях нужны особо энергичные меры со стороны армии.

К сожалению, ее действия пока малоэффективны. Зна­чительная часть армии по-прежнему располагается круп­ными гарнизонами «От времен Македонского афганцы всегда воевали партизанскими методами, и регулярные части никогда не добивались успеха, если они не исполь­зовали и не учитывали этот опыт...» Он привел в качестве примера события в провинции Кунар в середине 30-х го­дов. Там пуштунские племена стали враждовать с коро­левским режимом, и для их усмирения были направлены войска под начальством его отца — генерал-полковника. Он мальчишкой участвовал в этой экспедиции и помнит, что она закончилась провалом и большими потерями в войсках.

По его мнению, действия в подобных условиях следует вести небольшими по составу, но хорошо подготовленны­ми и мобильными группами по типу «коммандос». Этот принцип, видимо, должен относиться и к пограничным силам. Высказал он неудовлетворенность и разведкой. «У нас все есть: НДПА, Минобороны, ХАД, царандой, но мы ничего не знаем о противнике. Он о нас лучше знает, чем мы о нем». В этом одна из причин слабого противодействия террору и диверсиям мятежников. Другая при­чина - низкая эффективность судебной системы. Необхо­димо срочно создавать и укреплять военно-полевые суды. Он считает, что к захваченным с оружием в руках банди­там не относятся положения Женевской конвенции, их дела должен рассматривать на месте военно-полевой суд и выносить решение вплоть до расстрела.

Встреча заняла около двух часов. Было ясно, что выс­казанные соображения Б. Кармаля (он подчеркнул, что это лишь его рассуждения, а не конкретные предложения) в большей степени относятся к деятельности армии и органам власти и предназначены для Москвы, точнее — для Андропова.

Министр обороны Рафи и Б. Н. Спольников участия в разговоре не принимали, и я поблагодарив Б. Кармаля за откровенный обмен мнениями, сказал, что сообщу об этом своему руководству, а все, что приемлемо к деятельности погранвойск — постараемся учесть, в том числе и в работе наших советников.

В заключение Б. Кармаль сказал, что он доволен встре­чей и просил передать горячий привет и благодарность Ю. В. Андропову и командованию советских погранвойск. Откровенно говоря, многое из того, о чем говорил Б. Кармаль, я считал правильным в то неспокойное время.

Сугубо гражданский человек, он, видимо, понимал не­готовность афганской армии к борьбе с мятежниками и вряд ли находил поддержку своим взглядам среди военных.

Позднее, много лет спустя, мне довелось читать уни­чижительные реплики некоторых наших военачальников о нем (заносчив, пристрастен к спиртному и пр.). Думаю, эта неприязнь возникла оттуда, с первых дней возвраще­ния Б. Кармаля в Кабул. В отличие от Амина (обожаемого некоторыми нашими военспецами), Б. Кармаль (якобы «человек КГБ») сознавал, что в обстановке, сложившейся в Афганистане к началу 1980 г., нужны не громоздкие, ма­лоподвижные армейские формирования, а силы безопас­ности — профессиональные и мобильные.

У меня от этой встречи остался неприятный осадок: руководитель страны верно оценивая сложившуюся си­туацию, лишь рассуждал о возможных путях ее стабили­зации, видимо, не рассчитывая на поддержку своих и на­ших военачальников.

Вечером у посла поделились впечатлениями о встрече с Б. Кармалем. Общее мнение сводилось к тому, что пери­од временного затишья в ДРА будет недолгим: рассеянные в начале года и вытесненные в горы (а кое-где и за кордон) крупные бандформирования уже перегруппировались в некоторых провинциях. В Кабуле продолжались теракты, проблемы безопасности посольства стояли остро, и по просьбе посла пограничным отделом представительства была уточнена система охраны и защиты посольства с уче­том прибывшей на усиление роты охраны.

В тот же день побывал в нашей группе «Гвоздика». Небольшая по составу (немногим более 20 человек) она состояла из пограничников - сверхсрочников и обеспечи­вала охрану Б. Кармаля (о ее посещении просили руково­дители нашего отдела в представительстве КГБ).

Группа была хорошо вооружена, материально и тех­нически обеспечена. Но настроение в группе было неважным: при поспешном вводе ее в службу не были предус­мотрены некоторые вопросы быта, отдыха и досуга лич­ного состава, плановое предоставление выходных, отпусков и пр. Со ссылкой на особую важность выполняемой группой задачи, она практически постоянно находилась на казарменном положении. Откровенно высказывая на­болевшее, пограничники, тем не менее, заверили, что свою задачу они выполнят достойно. Все эти вопросы были ре­шены: частично - на месте, некоторые - в Москве. Встре­ча была полезной, и я пожелал им успехов.

В этой поездке была возможность поближе познако­миться с работой наших советников при отделах погран­службы дивизий (офицеры Д.Г. Новиков, В.Я. Литучий, В.П. Смирнов, И.А. Поляков и др.) Им не всегда удава­лось реализовать идеи и предложения руководства наше­го представительства и отдела (горький пример тому — события в Колай-Ко), но работали они, на мой взгляд, на пределе возможностей. Причем с постоянным риском для жизни. Подполковник Новиков, к примеру, дабы не при­влекать к себе внимание, в некоторых поездках надевал пуштунскую одежду (чалма, шальвары и пр.), а на маши­ну навешивал местный номер. Их бытовые условия были несравнимо сложнее, нежели в Кабуле, но они не роптали. Наша громоздкая, неповоротливая союзная система уп­равления за год так и не удосужилась реализовать пред­ложения о создании при каждом советнике в провинциях ДРА группы (5-6 человек) охраны и обеспечения. Были и другие проблемы. В ходе встреч и откровенных бесед с офицерами все-таки возрастала уверенность в том, что мы одинаково понимаем и свою роль в Афганистане, и пути обеспечения безопасности его границ.

Кроме советников в дивизиях (приграничных), в штат 4-го отдела представительства КГБ в Кабуле входили со­ветники при Управлении погранвойск ДРА, преподавате­ли-консультанты при Академии царандоя и переводчики. С учетом некомплекта отдел имел обычно 25-30 офице­ров-пограничников. С переводом погранслужбы в ведение Минобороны ДРА возросли нагрузки и на советнический аппарат. В целом в отделе было неплохо налажены орга­низация и планирование работы, в том числе выездов на границу, улучшалась система связи с советниками в про­винциях, сбора и анализа информации, подготовки пред­ложений для руководства представительства и др. К со­жалению, нашим советникам не всегда доставало гибкос­ти и настойчивости в реализации некоторых важных и нужных мер, особенно связанных с комплектованием и вооружением афганских пограничных подразделений. Здесь были, видимо, и наши просчеты: разрабатывая пла­ны передачи погранслужбы ДРА из МВД в армию, мы не добились укрепления статуса начальника отдела погран­службы и его советника, и они в ряде случаев оказывались в дивизиях на положении бедных родственников. В Моск­ве порой затягивался подбор и подготовка советников для замены действующих, а также для назначенных на новые должности. Не хватало переводчиков. Да и в самом пред­ставительстве порой возникали накладки. Руководитель представительства КГБ Б.Н. Спольников в отличие от своего предшественника Л. П. Богданова в пограничные проблемы в ДРА особо не вникал, и порой его вмешатель­ство в дела 4-го отдела бывало, мягко говоря, не всегда удачным.

Несмотря на деликатность этого вопроса, я посчитал нужным перед моим отъездом из Кабула высказать ему некоторые рекомендации, опираясь на специфику погра­ничных проблем и устойчивую, добрую репутацию пограничных специалистов в Афганистане. К тому же в пред­ставительстве оставались ветераны В. Чучукин, В. Осадчий, Б. Кабанов и другие, с кем часто доводилось решать общие задачи и на поддержку которых можно было всегда рассчитывать. Руководил 4-м отделом по-прежнему пол­ковник В.А. Кириллов, тоже из ветеранов, и как опытный профессионал, он был здесь очень полезен. При всем дра­матизме ситуации в представительстве не теряли веры в благоприятное завершение кампании. Была надежда, что все образуется и будет найдено разумное решение для ста­билизации обстановки.

В эти же дни стало известно о завершении в Кабуле суда и приведении в исполнение смертного приговора в отношении группы аминовских руководителей. В их чис­ле - несколько родственников X. Амина (один из них - А. Амин - бывший начальник службы безопасности - КАМ), непосредственные организаторы и убийцы Тараки - бывший командующий народной гвардией Джандад и два его заместителя: Али-Шах Пайман - бывший заместитель министра внутренних дел, командующий царандоем, Сахраи - быстрый министр по делам племен и гра­ниц, а также бывший начальник тюрьмы «Пуличархи» и другие — всего около 15 человек. Они обвинялись в пре­вышении власти, нарушениях законности, репрессиях и личном участии в пытках и расстрелах. Кажется, это была первая серьезная акция по утверждению хотя бы относи­тельной законности в стране.

Перед вылетом в Москву попрощался с товарищами. Присели, как водится, «на дорожку», и вновь в Кабуль­ском аэропорту «Ту», выбираясь наверх, крутил спираль, огибая горные склоны и террасы, отстреливая фееричес­кие противоракетные заряды-ловушки.

На второй день после прилета в Москву (18 июня) я был с докладом у Ю. В. Андропова. Присутствовал и гене­рал В. А. Матросов К тому времени Ю. В. много занимал­ся Афганистаном, поэтому надо было сосредоточиться лишь на тех пограничных проблемах ДРА, которые его интересовали. Но, упредив меня, Андропов вновь, как и летом 1979 г., поинтересовался: реально ли рассчитывать в ближайшем периоде на надежное прикрытие афганской границы с Пакистаном и Ираном? И опять пришлось до­кладывать, что для надежной охраны и защиты этой границы требуется, как минимум четырехкратное увеличение тех сил, которые на этой границе есть. Но такое усиле­ние вряд ли осуществимо: афганская армия по-прежнему занята другими делами, не считая эту проблему одной из главных, а самостоятельно формировать новые части и подразделения Управление погранвойск ДРА не может, не имея ни мобилизационного аппарата, ни материально-технических средств (все находится в армии). К тому же много времени упущено. Наши предложения по этой час­ти известны афганскому руководству и аппарату главно­го военного советника.

Я доложил, что перенос пограничной охраны в ДРА (той, какая еще сохранилась) из провинций с высокой активностью мятежников (в основном на пакистанском на­правлении) на иные, более удобные рубежи был бы очень сложным в исполнении и по ряду причин неприемлемым.

В политическом плане, например, руководство и пра­вящая элита Афганистана по-прежнему не признают границу с Пакистаном (т. н. «линия Дюранда») и счита­ют, что она должна проходить по территории восточного Пакистана, за пределами зоны расселения пуштунских племен. Военный же аспект этой проблемы в том, что уход пограничных и армейских частей из восточных пригра­ничных провинций откроет мятежникам выход к Кабулу.

Разрушение на афганско-пакистанской границе гор­ных проходов и перевалов и их минирование, по оценкам наших специалистов, позволило на какое-то время сдер­жать перемещение через границу крупных мятежных фор­мирований и их грузов. Но это оправдано и дает резуль­тат лишь там, где правительственные силы осуществля­ют контроль в приграничных районах. Привлечение аф­ганских пограничников к решению этих задач, доклады­вал я, усилит контроль за состоянием таких участков и поможет снять напряженность среди местного населения.

Сообщив о своей встрече с министром племен и гра­ниц ДРА Ф. Мухаммадом, я назвал перспективной идею привлечения лояльных правительству пуштунских и бе­луджских племен к защите границ Афганистана, разуме­ется, при соответствующей организации этого дела и над­лежащем финансировании. Андропов одобрительно от­несся к этой идее и тут же поручил Матросову перегово­рить об этом с В.А. Крючковым (в то время — начальник 1-го Главного управления КГБ).

Он внимательно выслушал сообщение о встрече с Б. Кармалем и его оценках состояния афганской армии и ее роли в борьбе с мятежниками. Поинтересовался, были ли при этом наши представители из группы маршала С. Л. Соколова (наших представителей не было, был ми­нистр обороны ДРА генерал Рафи). По поводу предложе­ния Кармаля расширить действия наших пограничников в северных провинциях ДРА он сказал генералу Матросо­ву: «Учти, теперь они от вас не отстанут».

Ю.В. с настороженностью воспринял высказываемую в Кабуле идею о целесообразности передачи основных функций в борьбе с мятежниками от армии к силам безо­пасности, но согласился с замечаниями В. А. Матросова, что такой вариант можно рассматривать лишь при дости­жении определенных условий: разгрома всех наиболее крупных бандформирований, создания боеспособных, мо­бильных сил безопасности и пр.

Он негативно воспринял обсуждаемые нашими спе­циалистами в Кабуле (в том числе из МВД) предложения (а они исходили от афганского руководства и были извес­тны в Москве) о возможном вводе в ДРА (главным обра­зом — в северные его провинции) частей внутренних войск (ВВ) вместо находящихся в Афганистане некоторых ар­мейских частей. Сказывалась ли его известная неприязнь к руководителю МВД Н. А. Щелокову или были другие мотивы — судить трудно. Но сама идея, на мой взгляд, тог­да заслуживала внимания, поскольку части ВВ все-таки были профессионально неплохо подготовлены к действиям в условиях Афганистана (они не раз подтверждали это на наших совместных учениях).

Завершая обсуждение этих вопросов, Андропов вы­сказал предположение, что слабая защищенность границ ДРА и неготовность афганских сил при нарастании ак­тивности мятежников может надолго осложнить ситуацию в стране. Одобрив предложения генерала В.А. Матросова о некоторых наших мерах по афганской линии, Ю.В. предупредил о возможности неожиданного развития со­бытий на советско-афганской границе и нашей готовнос­ти к ним. Он поблагодарил меня за выполнение задания, и на этом встреча закончилась.

Предостережение Андропова о возможности обостре­ния ситуации в Афганистане, разумеется, было небеспочвенным: уже знакомясь с разведывательными сводками в штабе погранвойск, нельзя было не отметить широкомас­штабную подготовку афганских мятежников в соседних с ДРА Пакистане и Иране.

В Пакистане к лету 1980 г. имелось более десятка лаге­рей и курсов по подготовке боевиков различных специальностей, расположенных главным образом в северо-за­падной провинции Пешавар. Здесь же размещался и объ­единенный центр (штаб) мятежников. Вербовали в боеви­ки в основном из лагерей афганских беженцев, численно­стью (по утверждению пакистанских властей) свыше мил­лиона человек.

Подготовку боевиков вели пакистанские инструкторы при участии (точнее, под надзором) американских, араб­ских и китайских советников и специалистов. Из Пакиста­на в Афганистан шла переброска оружия и боеприпасов, в том числе противотанковых средств и переносных зенитно-ракетных комплексов. Там же, в Пакистане, было развернуто производство стрелкового оружия советских об­разцов (автоматы Калашникова и др.) Общее руководство координацией действий мятежников на территории ДРА, их вооружением и обеспечением осуществляла группа под руководством генерального инспектора пограничной жан­дармерии Пакистана генерал-майора Зульфикара.

Нарастали масштабы подготовки афганских моджа­хедов и в Иране — тоже в основном с привлечением афган­ских беженцев. Их подготовка проводилась в лагерях, рас­положенных в районах Тегерана, Мешхеда, Тайабада, Захедана и некоторых других. Подготовку боевиков вели иранские инструкторы из «Корпуса стражей исламской революции» (КСИР) под присмотром личного предста­вителя имама Хомейни. Отсюда (из КСИР) шло обеспе­чение мятежников оружием и боеприпасами. Была нала­жена постоянная связь между штаб-квартирами мятеж­ников в Пешаваре и Мешхеде в целях координации их дей­ствий на территории ДРА.

Такой размах подготовки мятежников означал только одно - вооруженная борьба в Афганистане развернута всерьез и надолго. По информации из Кабула, наиболь­шая активность мятежников к концу лета отмечалась на границе и в приграничных провинциях Кунар, Нангар-хар, Пактия, Забуль, Кандагар, Фарах, Герат, Бадгиз, Бадахшан и некоторых других. Действовали они по-прежне­му небольшими формированиями, устраивали засады на дорогах, широко применяя террор и диверсии.

Руководство ДРА и наше командование ОКСВ стре­мились к осени текущего года ликвидировать их основные силы и базы, стабилизировать обстановку в основных ре­гионах страны.

В июле в целях усиления влияния Центра на укрепле­ние местных органов власти в оперативные зоны (террито­рия ДРА для удобства политического и военного управле­ния была разделена на восемь зон) были назначены уполномоченные из числа ответственных работников ЦК НД П А, а в Кабуле создан штаб во главе с Б. Кармалем. Принима­лись руководством ДРА и другие меры. Однако силы мятежников (хотя и разрозненные) были внушительными и представляли серьезную угрозу. Эта угроза объективно на­страивала наше командование ОКСВ в ДРА к более реши­тельным и масштабным действиям против мятежников (о спокойном стоянии в гарнизонах уже не говорилось). Преж­де всего были предприняты меры к совершенствованию самой группировки ОКСВ (ее численность около 90 тыс. человек). Из его состава в СССР выводились некоторые части (танковые и другие). Летом и осенью советскими и афганскими частями была проведена серия операций про­тив мятежников, в основном в приграничных районах ДРА. Некоторые операции и боевые действия (в провинции Нангархар, Пактия, Нимроз и др.) были удачными. В Пактии, к примеру, армейскими и пограничными подразделе­ниями 25-й пехотной дивизии (Хост) был разгромлен крупный отряд мятежников, пытавшийся окружить и уничтожить одну из пограничных рот (здесь в организа­ции боевых действий активно участвовал пограничный советник полковник В.Я. Литучий).

В провинции Нимроз умело организованной засадой сводного отряда из советского и афганского подразделе­ний была разгромлена крупная бандгруппа во время ее переправы через границу из Ирана.

Было захвачено более десятка автомобилей, значитель­ное количество снаряжения и боеприпасов.

Однако многие операции, при всей масштабности их подготовки, оказывались мало результативными (в провинциях Герат, Кандагар, Бадахшан и др.): мятежники рассеивались, уклонялись от столкновения с армейскими частями, отсиживаясь, как правило, в труднодоступных районах либо густозаселенных местах. Повторные операции («зачистки»), проводимые там, тоже не всегда были результативными.

Казалось бы, силы для борьбы с мятежниками были сосредоточены огромные: соединения и части афганской армии, подразделения царандоя и СГИ (безопасности), различные военизированные формирования («Отряды защиты революции», ополченцы, группы вооруженных партактивистов НДПА, поддерживающие правительство вооруженные отряды «малишей»), плюс армейские соеди­нения и части (ОКСВ), а также пограничники, подразделения «Каскад» (КГБ) и «Кобальт» (МВД) в северных провинциях ДРА. Думается, отсутствие единой, четкой си­стемы управления этими силами по общим замыслам и планам ввиду их разнородности, принадлежности к раз­личным ведомствам и структурам было одной из причин их слабого влияния на стабилизацию обстановки в ДРА.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: