КО <ВТОРОЙ> ПСИХОЛОГИИ.

Если для того, чтобы понимать большую часть человечества,

психологию следует изменить, это необходимо признать фактом

величайшей важности.

Гарри Триандис

Будь Вильгельм Вундт сегодня жив и попытайся он оценить ис-

пользование методов экспериментальной (количественной) пси-

хологии для обоснования культуросодержащей психологии, он

имел бы, безусловно, полное право заявить: <Я вас предупреж-

дал>. В конце концов, именно В. Вундт утверждал, что бессмыс-

ленно применять методы естественных наук к чему-либо, кроме

наиболее элементарных, универсальных и поэтому вневременных

аспектов человеческого поведения; именно он указал на то, что

отдельные психические процессы человека обусловлены более

ранней историей сообщества, к которой у живущих нет прямого

доступа; и именно В. Вундт утверждал, что генетические

(исторические, схватывающие развитие) методы необходимы для

изучения опосредованных культурой исторически преемствен-

ных <высших> психических процессов. Похоже, что он верно

определил современные претензии к кросс-культурным исследо-

ваниям прежде, чем первое такое исследование было проведено.

В поисках наилучшего способа включения культуры в рамки

единой психологии я отнюдь не хочу отбрасывать результаты

целого столетия исследований в рамках <первой> психологии,

включая и кросс-культурные исследования, которые, особенно

когда они чувствительны к местной организации жизнедеятель-

ности, помогают опровергнуть этноцентрические заключения о

том, что <эти люди страдают общей умственной неполноценно-

стью вследствие неразвитости их культуры>. Кросс-культурные

исследования могут даже время от времени вовлекать привер-

женцев <первой> психологии в переосмысление их выводов и

экспериментальных методов. Я полагаю, что именно это и про-

122______________________________________КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКАЯ психология

изошло, в частности, с учеными, работающими в рамках пара-

дигмы <первой> психологии. Особенно это относится к тем, кто

был занят проблемой когнитивного развития, с повышенным вни-

манием к проблемам контекста (Siegal and Cohen, 1991; Wozniak

and Fischer, 1993).

Тем не менее, как я попытался показать в предыдущих гла-

вах, возможности кросс-культурного исследования дать поло-

жительное объяснение роли культуры в психической жизни в

рамках <первой> психологии ограничено. Обнаружилось также,

что оно не может в сколь-нибудь значительной мере служить ру-

ководством для практики. Необходима, таким образом, альтер-

нативная форма психологического исследования. Настало время

разрабатывать <вторую> психологию, чтобы преодолеть - когда-

нибудь - устаревшие дихотомии, к которым принадлежит и

разделение <первой> и <второй> психологий.

Переосмысливая обе психологии

В качестве первого шага к формулированию более адекватного

подхода к изучению отношений между психикой и культурой

нам следует признать, что психология (как и все социальные

науки) отнюдь не целостна (Koch and Leary, 1985).

1960-е и 1970-е годы, ознаменованные расцветом экспери-

ментальной кросс-культурной психологии, одновременно были

десятилетиями, когда психологию в целом накрыла волна ког-

нитивной революции. Снова оказалось и возможным, и модным

включать в число центральных проблем психологии теоретиче-

ские модели, имеющие отношение к ментальным процессам,

происходящим между стимулом и реакцией. Доминирующей ме-

тафорой когнитивной психологии стало представление о лично-

сти как системе переработки информации, обсуждаемой на со-

временном компьютерном языке. Методы в основном не выходи-

ли за рамки методологии бихевиоризма, но изменилось пред-

ставление о сложности преобразований, приписываемых струк-

турам, опосредующим отношения между входом и выходом.

В 1970-е годы организационно оформляется новое направле-

ние в подходе к изучению природы психики: когнитивная наука.

Ведущие авторитеты в этой дисциплине, как и в когнитивной

психологии, твердо придерживались традиции первой психоло-

гии, однако объединение дисциплин, изучающих, с одной сторо-

ны, высшую нервную деятельность, а с другой - социальные

процессы и поведение человека, вокруг использования современ-

ных компьютеров и проблематики искусственного интеллекта

От кросс~культурной психологии ко "второй" nc/IXO/XQlwl_______________________123

привело к вполне определенному развитию идеи В. Вундта о фи-

зиологической психологии (Bruner, 1990). Эта картина, конечно,

не отражает роли, сыгранной в этом процессе <второй> психоло-

гией. Джером Брунер, ведущий деятель когнитивной революции,

утверждал, что в начале эта революция должна была стать чем-

то большим, чем просто усовершенствованием бихевиоризма.

Она должна была породить психологию, сконцентрированную на

процессах смыслообразования. По мнению Дж. Брунера, исход-

ные намерения когнитивной революции были разрушены теми,

кто рассматривал психику как машину. Он встает на сторону

исследователей, которые обеспокоены переходом от когнитивной

психологии к когнитивной науке и усиливающейся тенденцией

сведения когнитивного к физиологическому - все это, по его

мнению, дегуманизирует представления о психике, которые пы-

тались развивать отцы когнитивной революции.

В те же десятилетия переживали преобразования и другие

социально-поведенческие науки. В социологии и антропологии,

которым психология уступила изучение социальных групп и

культуры, возобновляется критика разделения труда, которое и

сформировало эти дисциплины в начале века. Эта критика со-

провождается поиском новых подходов к изучению природы че-

ловека. Одним казалось, что когнитивная наука с ее акцентом на

междисциплинарное взаимодействие и воссоединением филосо-

фии и лингвистики в социальных науках задавала многообе-

щающую точку отсчета для реинтеграции культуры в изучение

психики (Hutchins, 1995). Для других, в частности, для Дж. Бру-

нера когнитивная наука представляла собой лишь позднейшую

форму увлечения технологиями и технократическим рациона-

лизмом и иллюзию, что машины могут дать людям меру чело-

вечности. Следовательно, должны быть обнаружены или созданы

новые формы объединения ученых. Многие утверждали, что на-

стало <время согласования>, которое позволило бы реинтегриро-

вать социальные дисциплины с гуманитарными и искусством и

тем самым положить конец столетью бед, порожденных неудер-

жимым движением позитивизма (Edwards, 1995; Gergen, 1994;

Ortner, 1984; Rabinow and Sullivan, 1987). Эти вопросы находят-

ся в центре внимания нескольких новых дисциплин, одна из ко-

торых - теория коммуникации - представляет сейчас мою ны-

нешнюю дисциплинарную позицию.

У меня нет ни соответствующего ранга, ни подобающей глуби-

ны, чтобы дать всеобъемлющее представление об этих событиях,

говорю о них здесь лишь для того, чтобы читатель ясно увидел:

124______________________________________КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКАЯ психология

ни психология, ни родственные ей дисциплины, не являются

монолитами, о структуре которых достигнуто всеобщее согласие.

Совершенно напротив, мы, похоже, переживаем период, когда

любые ортодоксальные позиции утрачивают свою силу и возни-

кают новые возможности. Одна из таких возможностей связана,

в частности, с данным исследованием: возможность вернуться к

первым десятилетиям психологии и пойти по пути, тогда отверг-

нутому, пути, на котором культура вместе с природой и общест-

вом располагаются на одном уровне при формировании отдель-

ных человеческих характеров. Имя, которое в настоящее время

получило это предприятие - культурная психология, это глав-

ное проявление <второй> психологии конца XX в.

Представления о культурной психологии

Учитывая нынешний взрыв интереса к этой теме, полагаю, стоит

отметить, что отдельные замечания о необходимости создания

культурной психологии обнаруживаются в психологической ли-

тературе на протяжении всего XX в., хотя первоначальные фор-

мулировки во многих отношениях различаются. Все они подчер-

кивают то, о чем не раз говорилось в предыдущих главах этой

книги: понимание, которое можно извлечь из психологических

экспериментов с фиксированными задачами, весьма ограничено,

а социокультурный контекст есть общая часть функционирова-

ния психики (Stern, 1990; обзор ряда подобных предложений см.

также: Krewer, 1990).

На протяжении большей части нынешнего столетия <вторая>

психология, отводящая культуре центральную роль, не получила

сколь-нибудь значительного развития. В последние десятилетия,

однако, отчасти из-за трудностей кросс-культурного подхода, а

отчасти из-за более общей неудовлетворенности развитием пси-

хологии и социальных наук (Koch and Leary, 1985) появляется

все больше разработок, использующих понятие <культурная

психология>.

Стефен Тулмин (Toulmin, 1980) призвал психологов вернуть-

ся к идее В. Вундта о Volkerpsychologie, название которой он

перевел как <культурная психология>. Почти в то же самое вре-

мя Дуглас Прайс-Уильяме (Price-Williams, 1979; 1980) выразил

пожелание, чтобы кросс-культурная психология раздвинула свои

рамки и превратилась в культурную психологию, которую он

определил как <...область исследований, направленных на выяв-

ление контекстуальной природы психических процессов> (там

же, 1979, р. 14). Он полагал, что этот новый подход должен опи-

От кросс"культурноя психологи ко "второй" психологии_____________________125

раться на семиотику, изучение прагматики языка и более широ-

ко понимаемое культурное исследование.

В Саарбрюккене Лютц Эккенсбергер, Берндт Крюер и их

коллеги начали выступать за создание культурной психологии,

основанной на идеях Эрнста Боша, в чьих психологических тео-

риях сочетаются германская историческая традиция, приведшая

В. Вундта к утверждению о необходимости Volkerpsychologie,

некая разновидность теории деятельности и конструктивизм

Ж. Пиаже (Boesch, 1990; Eckensberger, 1990; Krewer, 1990).

Э. Бош определил ключевую проблему культурной психологии,

когда писал: <В этом и состоит дилемма психологии - она об-

ращается с объектом, созидающим историю, как естественная

наука> (цит. по: Cole, 1990, р.279).

Саарбрюккенская группа подчеркивала, что культурная пси-

хология требует подхода к изучению природы человека с пози-

ций развития. Они верили в то, что их подход к изучению куль-

турной психологии с позиций теории деятельности предоставлял,

по крайней мере теоретически, <возможность установить взаимо-

связь трех главных уровней представлений о развитии в рамках

единого теоретического языка: актуальный генез (процесс), онто-

генез и историогенез; то есть он позволяет сущностным образом

связать исторические и индивидуальные изменения> (Eckensber-

ger, Krewer and Kasper, 1984, p. 97).

В дополнение к созданному Э. Бошем варианту теории дея-

тельности эта группа опиралась на идеи экологической психоло-

гии, как они представлены в работе Роджера Баркера и его уче-

ников (Barker, 1968), на некоторые положения критической со-

циологии (напр., Habermas, 1971; Ortner, 1984), а также на

множество европейских и американских антропологических ис-

точников.

Ричард Шведер, чьи идеи относительно культурной психоло-

гии кратко рассмотрены во введении, обращал внимание как на

контекст и содержательную специфичность человеческой дея-

тельности, так и на важность символического опосредования. По

его мнению, ключевая идея культурной психологии должна со-

стоять в том, что <не существует никакой отдельной самостоя-

тельной социокультурной среды, независимой от человеческих

способов извлечения из нее смыслов и возможностей, а всякий

человек обретает свою субъективность и индивидуальную психи-

ческую жизнь посредством извлечения смыслов и возможностей

из социокультурной среды и их использования> (Shveder, 1984,

р. 2). Двойственный процесс формирования и обретения формы

126________________________________________________КУЛЬТУРНОТ^СТОРИЧЕСКДЯ психология

посредством культуры предполагает, что люди живут в интен-

циональных (ими созданных) мирах, в пределах которых члены

традиционных дихотомий субъект-объект, личность-среда и

т.п. не могут быть аналитически разделены и выстроены по по-

рядку как независимые и зависимые переменные. Все дисцип-

лины, принимающие знаковое опосредование в качестве цен-

трального принципа анализа человеческой природы, по Р. Шве-

деру, релевантны новой дисциплине.

В брунеровском представлении культурной психологии также

подчеркивается, что человеческий опыт и деятельность человека

формируются его интенциональными состояниями (Bruner, 1990).

Дж. Брунер считает, что возникновение и протекание психиче-

ских процессов происходит в социально-символически опосредо-

ванных повседневных встречах людей, в процессе проживания

ими событий своей повседневной жизни. Эти события в большой

мере организуются, как утверждает Дж. Брунер, <folk psycholo-

gy>, которая предоставляет <...систему, посредством которой

люди организуют свой опыт в социуме, знания о нем и взаимо-

действие с ним> (там же, р. 35). Центральную роль в этой <folk

psychology> играют теоретические представления о мышлении,

канонические структуры повествования - представления собы-

тий, которые <организуют> процессы смыслообразования у лю-

дей в их повседневных занятиях. Этот подход увлекает Дж. Бру-

нера и его коллег на такие разные тропы, как логический ана-

лиз спонтанных и специально выстроенных повествований,

сравнительное изучение теорий развития мышления нормальных

и аутичных детей, специальное изучение отдельных детей или

даже семей (Bruner, 1990; Feldman, 1994; Lucarielo, 1995). Куль-

турная психология Дж. Брунера синтезирует все эти данные, ис-

пользуя теоретические конструкты, извлекаемые из разных гу-

манитарных дисциплин.

Не хотелось бы преуменьшать различия между этими подхо-

дами. Дж. Брунер и Р. Шведер, например, делают больший ак-

цент на важности интерпретации и методов анализа, заимство-

ванных из гуманитарных дисциплин, чем Д. Прайс-Уильяме или

теоретики германской деятельностной школы. Они различаются

также тем, на какие исторические пути культурной психологии

они ориентируются и какого рода данные используют в качестве

своих эмпирических оснований. Р. Шведер, например, подходит

к проблематике культурной психологии как психологический

антрополог, а Дж. Брунер - как специалист по психологии раз-

вития. Р. Шведер опирается в основном на западно-европейские

От кросс"культурной пмхоптм ко "второй" психолоп^_____________________127

и американские теории культуры, разработанные в области со-

циальных наук и культурологии, и редко упоминает германские

или российские работы. Первоначальные основания Дж. Брунера

были заданы идеями Л. С. Выготского.

В последней главе я вернусь к рассмотрению современных

дискуссий о культурной психологии, здесь же прежде всего хочу

высветить линии согласия. Если мы объединим атрибуты куль-

турной психологии, не настаивая при этом на полном согласии,

то набор этих характеристик окажется многообещающим от-

правным пунктом для моей собственной формулировки. В каче-

стве главных характеристик культурной психологии я прини-

маю следующие.

Культурная психология подчеркивает, что всякое действие

опосредовано контекстом;

- настаивает на важности широко понимаемого <генетичес-

кого метода>, включающего исторический, онтогенетический и

микрогенетический уровни анализа;

- пытается основывать свой анализ на событиях повседнев-

ной жизни;

- считает, что психика возникает в совместной опосредо-

ванной деятельности людей. Психика, таким образом, в сущест-

венном смысле созидательна и распределена;

- считает, что индивиды являются активными субъектами

своего развития, однако их действия в конкретной среде не пол-

ностью определяются их собственным выбором;

- отвергает линейную причинно-следственную парадигму

<стимул-реакция> в пользу утверждения эмерджентной приро-

ды психики в деятельности и признания центральной роли ин-

терпретации;

- опирается на методы гуманитарных, а также социальных

и биологических дисциплин.

Культурно-исторический подход

Хочется подчеркнуть, что я глубоко симпатизирую тому, что

предлагают современные приверженцы культурной психологии.

Любое из их предложений могло бы послужить полезной от-

правной точкой для разработки <второй> психологии на основе

разделяемых ими идей, однако, как уже отмечалось раньше, я

пришел к принятию культурно-исторического подхода в куль-

турной психологии. Представление о культурно-исторической

психологии объединяет ученых многих национальных традиций,

128______________________________________КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКАЯ психология

но обычно связывается с российскими учеными Алексеем Леон-

тьевым, Александром Лурией и Львом Выготским. Именно на

основе их идей я пришел к формулированию культурной психо-

логии. Получившийся в результате подход, для которого я при-

нял название культурно-исторической теории деятельности,

дает один из продуктивных путей преодоления дихотомии вунд-

товских двух психологий и одновременного включения культур-

ных процессов в развитие психики.

Привлекательные стороны этого подхода

Моя первая встреча с идеями культурно-исторической школы

произошла после защиты докторской диссертации во время на-

учной стажировки у Александра Лурии в Москве. Как уже гово-

рилось (Cole, 1979), предшествующим образованием я не слиш-

ком хорошо был подготовлен к тому, чтобы оценить подход

А. Лурии к психологии. Прошло более десяти лет после стажи-

ровки в Москве прежде, чем я начал искренне принимать его

идеи как возможную рамку собственных размышлений.

Первоначально культурно-историческая теория представлялась

мне как некий эквивалент американского необихевиоризма 1960-х

годов. Л. Выготский, используя формулу <опосредованной сти-

мул-реакции> (S-х-R), строил диаграмму <культурной фор-

мы поведения>, поразительно похожую на диаграммы учеников

знаменитых теоретиков научения, таких, как Кларк Халл и

Кеннет Спенс, имевших огромное влияние на подходы общей

психологии к изучению когнитивного развития (Hilgard, 1956).

В той части работы А. Лурии, с которой я был тогда знаком,

культурная форма поведения обсуждалась на языке <второй сиг-

нальной системы> (понятия, применявшегося И. П. Павловым и

его последователями к речи), но, не будучи специалистом по

психологии развития, интерпретировал разговоры о второй сиг-

нальной системе как другой способ говорить о научении в про-

цессе опосредованной стимул-реакции - эта идея в то время

снискала широкую популярность (см., например Kendler and

Kendler, 1962). Не слишком вдаваясь в эти тонкости, я работал

не с детьми в культурных контекстах, а с крысами и взрослыми,

пытаясь обнаружить универсальные законы научения.

Приехав в Африку, я задумался над тем, какого рода экспери-

менты мог бы провести, чтобы определить источники затруднений

детей в школьном обучении. Зная, что Л. Выготский придавал

большое значение обретению грамотности, и что А. Лурия провел

какие-то кросс-культурные исследования логического мышления,

От кросс-культурной психологии ко "второй" психологии_______________________129

я приехал в Москву летом 1966 года и тщательно проанализиро-

вал с А. Лурией его данные, полученные в Центральной Азии

(впоследствии он их опубликовал: Luna, 1971; 1972; 1976). Как

отмечалось в предыдущей главе, позднее мы с коллегами повто-

рили и доработали ряд его экспериментальных методик и начали

использовать идеи, заимствованные из культурно-исторических

работ для объяснения некоторых наших результатов (Cole et al.,

1971; Sharp, Cole and Lave, 1979; Scribner, 1977).

Следующим важнейшим шагом в моем образовании в отно-

шении культурно-исторического подхода стала подготовка к из-

данию на английском языке одной работы Л. Выготского и трех

А. Лурии. Вернувшись к идеям Л. Выготского после десятиле-

тия исследований в области культуры и когнитивного развития,

я снова нашел его работы очень трудным чтением. Уже не счи-

тая его просто американским теоретиком научения, пользую-

щимся русской терминологией, я не мог вникнуть в детали его

дискуссий с психологами начала XX в. Я недостаточно хорошо

знал их работы, чтобы оценить аргументы Л. Выготского и уви-

деть их связь с моими текущими заботами, и в конце концов -

разве не пришли им на смену другие теоретики, труды которых

изучались в университете?

Тем не менее, позволив А. Лурии уговорить меня взять на се-

бя ответственность за издание книги Л. Выготского, я должен

был научиться понимать его идеи достаточно хорошо, чтобы по-

казать, что эту книгу стоит прочесть. Моим первым движением

было попросить помощи у коллег, имевших более глубокий опыт

в соответствующих областях - у Веры Джон-Стейнер, Сильвии

Скрибнер и Эллен Соуберман, вместе с которыми мы и отредак-

тировали том произведений Л. Выготского, названный <Mind in

society> (1978). На протяжении нескольких лет мы обменива-

лись текстами и встречались, чтобы обсудить детали перевода.

По некоторым вопросам нам было так трудно придти к согла-

сию, что были написаны два отдельных комментария к тексту.

К удивлению всех участников, эта книга вызвала широкий

интерес к работам Л. Выготского.

Редактирование автобиографии А. Лурии <The making of

mind> (1979) было более простой задачей, поскольку текст был

во многом похож на сценарий документального фильма, содер-

жавшего краткие обзоры легко понятных эмпирических иссле-

дований. Однако снова меня озадачили многие ссылки А. Лурии

на работы психологов XIX и начала XX в.

Пытаясь понять, почему эти <старомодные> идеи были так

130________________________________________________КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКАЯ психология

важны для Л. Выготского и А. Лурии, я потратил немало уси-

лий на изучение истории психологии. И вот, готовя к изданию

два лонгитюдных исследования А. Лурии, <Mind of a mne-

monist> и <Man with a shattered world>, я увидел, как эта теория

применяется ко взрослым и детям, что побудило меня к переос-

мыслению собственных методов сбора и интерпретации данных.

Рассказ А. Лурии о его пятидесятилетней карьере прояснял

общий замысел, <парадигмальные основы> культурно-историчес-

кой психологии. Он объяснял многие незнакомые мне прежде

связи между, казалось бы, раздельными линиями исследований,

проведенных им и его коллегами: кросс-культурные различия в

мышлении, речи и мышлении умственно-отсталых детей, ней-

ропсихология мозговых нарушений, развитие памяти и внима-

ния, сравнения между однояйцевыми и разнояйцевыми близне-

цами и так далее. Постепенно я пришел к мысли, что россий-

ские культурно-исторические психологи предлагали нечто вроде

полной реорганизации психологической теории, которая, как

говорил Гарри Триандис, могла бы произойти, если бы культура

была поставлена в центр дисциплины. В отличие от многих со-

временных ученых, предлагающих культурную психологию,

русские не предлагали ни новую дисциплину - культурную

психологию, ни поддисциплину, посвященную культурным ис-

следованиям. Вместо этого, если бы их подход возобладал, вся

психология рассматривала бы культуру наряду с биологией и

социальными взаимодействиями как центральный фактор.

Выступая за полную реорганизацию дисциплины, Л. Выгот-

ский и его коллеги прослеживали сложившуюся несовмести-

мость различных психологических школ вплоть до разделения

между естественными и гуманитарными науками, которое рас-

кололо психологию при самом ее зарождении. Они полагали, что

культурно-исторический подход в принципе мог бы привести к

разрешению проблемы <двух психологии>^. Этот анализ привле-

кал меня, поскольку ясно объяснял происхождение многих про-

тиворечий, с которыми я столкнулся, пытаясь продраться через

дебри кросс-культурной психологии. Он также предлагал систе-

матический способ рассуждения, которое позволило бы придать

больше смысла обсуждаемым вопросам. Но я не мог просто при-

нять форму культурной психологии, которую предлагали рус-

ские. Мои собственные исследования заставляли меня критиче-

ски относиться к их методологии в кросс-культурных исследова-

ниях. Я отвергал их заключения о культурных различиях и

скептически относился к широким обобщениям относительно

От кросс-культурной психологии ко "второй" ПС/1ХОЛОГУМ_______________________131

влияния письма и школьного обучения на когнитивное развитие.

Со временем, однако, мне стали ясны возможности соединения

ключевых открытий и методов культурно-исторического подхода

с не менее важными открытиями и методами американских под-

ходов. Прежде, чем описывать этот синтетический подход, сло-

жившийся в последнее десятилетие, я рассмотрю преимущества

и трудности построения культурной психологии, вырастающей

из идей российской культурно-исторической психологии.

Основные принципы культурно-исторической психологии

Центральный тезис русской культурно-исторической школы сос-

тоит в том, что структура и развитие психических процессов

человека порождаются культурно опосредованной исторически

развивающейся практической деятельностью. Каждое понятие

в этой формулировке тесно связано с остальными и в некотором

смысле предполагает их. Рискуя впасть в некоторое упрощение,

я все же кратко опишу ключевые представления в том порядке,

в каком они были названы.

1. Опосредование артефактами*. Исходная посылка куль-

турно-исторической школы состоит в том, что психические про-

цессы человека возникают одновременно с новыми формами по-

ведения, в котором люди изменяют материальные объекты, ис-

пользуя их как средство регулирования своих взаимодействий с

миром и между собой. (В те времена о таких способах опосредо-

вания было принято говорить как об орудиях труда, но я пред-

почитаю использовать более общее, родовое понятие <артефакт>

по причинам, которые станут ясны впоследствии.) А. Лурия в

первой публикации идей культурно-исторической психологии на

английском языке (Luria, 1928) начинает именно с этого: <Чело-

век отличается от животных тем, что может изготавливать и ис-

пользовать орудия>. Эти орудия <не только радикально меняют

условия его существования, они даже оказывают на него самого

обратное действие в том смысле, что порождают изменения в нем

самом и его психическом состоянии> (там же, с. 493).

Когда А. Лурия и другие писали об опосредовании <орудия-

ми>, они имели в виду не только такие артефакты, как мотыга

или дощечка. Они рассматривали язык как интегральную часть

' Артефакт - материальный объект, изготовленный человеком. В ан-

тропологии артефакты изучаются как проявления материальной куль-

туры. М. Коул рассматривает артефакты как <продукты истории че-

ловечества>, включающие идеальное и материальное. - Прим. ред.

132________________________________________________КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКАЯ ПС/1ХОЛОГИЯ

всеобщего процесса культурного опосредования, как орудие ору-

дий, и имели определенно двустороннее представление о том,

как осуществляется такое орудийное опосредование. Следствием

создания и использования орудия для базовой структуры пове-

дения является то, что <ребенок, вместо того, чтобы непосредст-

венно применить его естественную функцию к решению кон-

кретной задачи, помещает между функцией и задачей опреде-

ленное дополнительное средство, посредством которого ребенок и

справляется с решением задачи> (Luria, 1928, р. 495)^.

Эта идея орудийного опосредования присуща не только ран-

ним русским культурно-историческим психологам. Она также

является центральной в представлениях Джона Дьюи, чьи рабо-

ты были хорошо известны русским педагогам и психологам.

Орудия труда и произведения искусства, писал он, являлись пер-

воначально естественными вещами, которым придавалась иная

форма с целью эффективного осуществления какого-либо типа

поведения (Dewey, 1916, р. 92, цит. по Hickman, 1990, p. 13).

Говоря словами Анри Бергсона: <Если бы мы смогли избавиться

от всей нашей спеси, и, чтобы определить наш вид, строго сле-

довали тому, что исторические и доисторические времена пока-

зывают нам как устойчивы характеристики человека и интел-

лекта, мы бы говорили не Homo sapiens, но Homo faber. Иначе

говоря, интеллект, если рассматривать его в исходных чер-

тах, - это способность изготавливать искусственные объекты,

в особенности орудия изготовления орудий, и неограниченно

варьировать способы их изготовления> (Bergson, 1983, р. 139).

Очень похожее утверждение сформулировал американский

психолог Ч. X. Джадд, соученик В. Вундта: <Орудия, изобретен-

ные человеком, оказываются мощными факторами, определяю-

щими ход цивилизованной жизни. На протяжении долгих веков,

в течение которых человек изобретал орудия и учился их ис-

пользовать, способ его реагирования претерпевал изменения.

Он больше не должен просто набрасываться на добычу, чтобы

добыть пропитание. Он не развивает навыки использования соб-

ственных когтей и зубов, чтобы лучше управляться с окружаю-

щей средой. Он принял непрямой способ действия. Он использует

инструменты, изобретенные им самим, унаследованные от пред-

ков или позаимствованные у соседа> (Judd, 1926, р. 3-4).

2. Историческое развитие. Человек не только изготавливает и

использует орудия, но и организует воссоздание уже созданных

прежде орудий в каждом новом поколении. Стать культурным

существом и организовать такие условия, чтобы и другие стано-

От кросс"ку/\ьтурной психологии ко "второй" психологии_______________________133

вились культурными существами - это тесно связанные аспекты

единого процесса, называемого становлением культуры. Вследст-

вие этой формы деятельности <...мы живем от рождения до смер-

ти в мире людей и вещей, который в большой мере таков, каков

он есть, благодаря тому, что было порождено и передано нам

предшествовавшей человеческой деятельностью. Когда этот факт

игнорируют, опыт трактуют как нечто, происходящее внутри тела

или души отдельного человека. Нет необходимости говорить, что

опыт не возникает в вакууме, вне индивида существуют источни-

ки, порождающие развитие опыта> (Dewey, 1963, р. 39).

Культура с этой точки зрения может быть понята как цело-

стная совокупность артефактов, накопленных социальной груп-

пой в ходе ее исторического развития. В своей совокупности на-

копленные группой артефакты - культура - могут рассматри-

ваться как специфичное для вида средство человеческого

различия. Это <история в настоящем>. Способность развиваться

в этой среде и обеспечивать ее воспроизводство в последующих

поколениях составляет отличительную черту нашего вида.

3. Практическая деятельность. Третье основное положение

культурно-исторического подхода, воспринятое от Г. В. Ф. Геге-

ля через К. Маркса, состоит в том, что анализ психических

функций человека должен основываться на его повседневной

деятельности. Только посредством такого подхода, как утверж-

дал К. Маркс, можно преодолеть противостояние материализма

и идеализма, поскольку именно в деятельности люди осваивают

идеальное и материальное наследие предыдущих поколений.

Ряд дополнительных важных принципов культурной психо-

логии следует из трех названных. Возможно, самое важное в них

заключается в том, что историческое накопление артефактов и

их включение в деятельность предполагает социальную природу

человеческого мышления. Как утверждал в 1929 г. Л. Выготс-

кий, формулируя <общий закон культурного развития>, все

средства культурного поведения (по моей терминологии - арте-

факты) по своей сути социальны. Они социальны также по сво-

ему происхождению и развитию: <Всякая функция в культурном

развитии ребенка появляется на сцену дважды, в двух планах,

сперва - социальном, потом - психологическом, сперва между

людьми, как категория интерпсихическая, затем внутри ребен-

ка, как категория интрапсихическая... но, разумеется, переход

извне внутрь трансформирует сам процесс, изменяет его структуру

и функции. За всеми высшими функциями, их отношениями,

134______________________________________КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКАЯ психология

генетически стоят социальные отношения, реальные отношения

людей> (Vygotsky, 1981, р. 163).

Это представление о социальном происхождении психики

требует уделить особое внимание возможностям взрослых орга-

низовывать среду для детей так, чтобы оптимизировать их раз-

витие в соответствии с существующими нормами. Оно порождает

идею зоны ближайшего развития, направляющую наши усилия

по организации непосредственного окружения таким образом,

чтобы обеспечить опыт, необходимый для развития. Оно являет-

ся основанием, на котором - в идеальном мире - могло бы

быть построено образование детей.

Великий план

Теоретическая рамка, объединяющая эти разные принципы, с

точки зрения <первой> психологии чрезвычайно широка. Она

требует, чтобы психологи изучали не только непосредственно

следующие друг за другом изменения, отмечая изменения в раз-

витии и онтогенетические изменения, но также филогенетиче-

ские и исторические изменения. Эти области, вдобавок, следует

рассматривать во взаимосвязи друг с другом. Исследование про-

цесса человеческого развития, таким образом, неизбежно стано-

вится исследованием происхождения человека.

Утверждения о происхождении культурного опосредования в

связи с филогенезом и историей культуры можно найти в ряде

основных публикаций Л. Выготского и его коллег, подготовлен-

ных в 1920-х и начале 1930-х годов, особенно в работах Л. Вы-

готского <Генезис высших психических функций> (1956), <Ору-

дие и знак в развитии ребенка> (1994) и <Этюды по истории по-

ведения> (в соавторстве с А. Лурией, 1993).

Л. Выготский и А. Лурия объявляли своей целью <...схема-

тически представить путь психологической эволюции от обезья-

ны до культурного человека> (1993, р. 36). Их схема включает

три ныне хорошо известные <главные линии> развития - эво-

люционную, историческую и онтогенетическую. Каждая из них

имеет свой <критический момент>: <Каждый критический пово-

ротный этап рассматривается нами раньше всего с точки зрения

того нового, что он вносит в процесс развития. Таким образом,

мы рассматривали каждый этап как отправной пункт для даль-

нейших процессов эволюции> (там же, р. 37). Поворотным

пунктом в филогенезе является начало использования орудий

обезьянами. Поворотным пунктом в истории человечества явля-

ется возникновение труда и знакового опосредования (а позднее,

От кросс-культурной психология ко "второй" ПСИХОЛОГУ______________________135

возможно, и возникновения письма). Главным поворотным пунк-

том онтогенеза является встреча филогенеза и истории культуры

в обретении речи.

В общем и целом история как будто выглядела так: высшие

обезьяны достигают такой точки антропоидной эволюции, когда

уже наблюдается использование орудий (Л. Выготский и

А. В. Лурия основываются здесь на работах В. Келера), что об-

наруживает филогенетическое развитие практического интеллек-

та. Но для человеческой формы развития специфично нечто

большее, чем использование орудий: <Мы могли бы все эти мо-

менты, разграничивающие поведение обезьяны и человека, сум-

мировать и выразить в одном общем признаке, сказавши так:

хотя обезьяна проявляет умение изобретать и употреблять ору-

дия, являющиеся предпосылкой всего культурного развития че-

ловечества, тем не менее трудовая деятельность, основанная

именно на этом умении, еще не развита у обезьян даже в самой

минимальной степени... этот вид поведения не является основой

приспособления обезьяны. Мы не можем сказать, что обезьяна

приспосабливается к среде при помощи орудий. [...]. Не то с че-

ловеком. Все существование австралийского дикаря зависит от

его бумеранга, как все существование современной Англии зави-

сит от ее машин. Отнимите от австралийца его бумеранг, сделай-

те его земледельцем - он по необходимости изменит весь свой

образ жизни, все свои привычки, весь образ мыслей, всю свою

природу> (там же, р. 74).

В своей характеристике поворотного пункта от обезьяны к

человеку Л. Выготский и А. Лурия прочно опираются на <Диа-

лектику природы> Ф. Энгельса (1925). Ф. Энгельс постулировал

процесс антропогенеза, в котором центральная роль принадле-

жала форме деятельности, названной трудовой. Труд предпола-

гает нечто большее, чем простое использование орудий, чтобы

преодолеть преграды на пути к цели: <Коротко говоря, животное

пользуется только внешней природой и производит в ней изме-

нения просто в силу своего присутствия; человек же своими из-

менениями заставляет ее служить своим целям, господствует

над ней, и это последнее - важное отличие человека от осталь-

ных животных, и этим отличием человек опять-таки обязан тру-

ду> (цит. по Vygotsky and Luria, р. 76).

Последними составляющими, которые следовало бы добавить

к способности обезьян использовать орудия, являются речь и

знаковое опосредование, <орудия господства над поведением>.

Продуктом этой новой комбинации является качественно новая

136____________________________________________________________КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ

форма опосредования, такая, в которой орудие и язык объеди-

няются в артефакте. Это - момент возникновения примитивного

человека.

Л. Выготский и А. Лурия отмечают, что, говоря о <прими-

тивном человеке>, они говорят о некоей абстракции, <начальном

пункте исторического развития>. Тем не менее, утверждают они,

данные о доисторических людях (<низшие ступени культурного

развития>) и о народах, принадлежащих к разным современным

культурам, могут предоставить свидетельства психологии при-

митивного человека.

Исторический переход от <пралюдей> к современному взрос-

лому человеку происходит в двух измерениях. Во-первых, растет

использование культурных опосредованных высших функций по

сравнению с природными неопосредованными низшими функ-

циями. Во-вторых, происходит развитие в применении средств

опосредования как таковых. Развитие памяти дает один из лю-

бимых Л. Выготским и А. Лурией примеров этого процесса. В

примитивных культурах господствует естественное запоминание.

Одним из видов естественной памяти является эйдетическое ви-

дение, запоминание в картинках, которое считалось характер-

ным для примитивных обществ. Но случайные вспоминания об

участии в каких-либо событиях, которые мы назвали бы <обы-

денной памятью>, также относятся к естественному запомина-

нию. Она считается процессом, посредством которого люди пас-

сивно фиксируют мир, не используя свои воспоминания для пре-

образования мира или собственного поведения.

Этот вид <естественной> (для человека) обыденной памяти не

претерпевает исторических изменений. Он основывается на эле-

ментарных психических процессах и универсален для разных

культур и исторических эпох. <Культурная> память, напротив,

развивается посредством выработки все более и более сложных

<орудий запоминания>, связанных с исторически новыми фор-

мами опыта опосредования артефактами, и сопровождается из-

менениями роли естественных процессов в целостной функцио-

нальной системе, создаваемой вместе с более сложными систе-

мами опосредования. Историческое развитие памяти не есть из-

менение <способности запоминать>. Эволюция памяти теперь пе-

реключается на совершенствование средств опосредования, при

помощи которых осуществляется запоминание.

Завязывание узелков для контроля над памятью извне и <ки-

пу> инков дают ясные примеры того, что имели в виду Л. Вы-

готский и его коллеги под <культурной формой поведения>.

От кросс-культурной психология ко "второй" ПСИХОЛОГУ______________________137

В связи с функционированием памяти важная роль в куль-

турно-историческом подходе принадлежит письму, поскольку

оно является ранней устойчивой и чрезвычайно наглядной новой

формой опосредования, обеспечивающей новые формы взаимо-

действия людей путем реорганизации их мнемонической дея-

тельности. С письмом человек приобретает систематическое зна-

ние, научные представления и школы как институты приобще-

ния к культуре, где молодежь приобретает способность опос-

редовать свои взаимодействия в мире посредством приведенной в

систему материализованной речи, организованной в соответствии

с научным знанием. Так мы приходим к современному историче-

скому состоянию Homo sapiens.

Коротко говоря, в соответствии с этим взглядом культура

претерпевает как количественные изменения, то есть изменения

числа и разнообразия артефактов, так и качественные, то есть

изменения воплощенного в них потенциала опосредования. И

как следствие этого, развиваются и культура, и человеческое

мышление.

Так выглядел культурно-исторический подход около 1930 го-

да, он существовал не только в России. Очень похожие взгляды

можно обнаружить у ведущих немецких, французских, британс-

ких и американских ученых тех лет (Дж. Дьюи, И. Штерн, Л. Ле-

ви-Брюль и др.). История о Человеке, который Делает Орудия,

рассказывала о том, как <человек создает себя>, превращая при-

роду в культуру. Это был один из путей использования эволюцион-

ных идей XIX в. о представленности культуры в мышлении, кото-

рые охарактеризованы в главе 1, при создании новых научных

дисциплин в XX в. Кроме того, многие элементы этой истории

продолжают жить в различных современных реконструкциях ан-

тропогенеза и культурной эволюции (например, Donald, 1991).

Системы идей, как отмечают Рене Ван дер Веер и Яан Валь-

синер (1991), претерпевают существенные трансформации, когда

они переносятся из одной национальной традиции в другую.

Американские психологи (включая и меня) кое-что отобрали из

идей Л. Выготского и его последователей. Сколь многое из ото-

бранного нами действительно содержится в первоисточниках?

Как изменился первоисточник в процессе перевода и приспособ-

ления к новым культурно-историческим обстоятельствам?.

По мере того, как все большее количество источников будет

оказываться доступным в полных и тщательных переводах, мы

сможем составить более полное представление о русских источ-

138______________________________________КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКАЯ психология

никах наших идей и в результате стать более тонкими мыслите-

лями. Я, безусловно, получил огромную пользу от повторного пе-

ревода <Мышления и речи> (1987), публикации ряда неопубли-

кованных прежде книг и статей, таких, как <Этюды по истории

поведения> (1993) и избранных произведений Л. Выготского

(Van der Veer and Valsiner, 1994). Но и более полные публика-

ции не смогут положить конец противоречиям в интерпретациях.

Не удастся нам и установить полное соответствие между, ска-

жем, российской и американской версиями культурно-истори-

ческой психологии независимо от того, насколько полны перево-

ды. Соответственно в предстоящих главах я сосредоточусь на по-

пытке сформулировать подход в психологии, который опирается

на обе эти национальные традиции.

Начну изложение моего взгляда в главе 5 разработкой кон-

цепции культуры и опосредования, которая удерживает ключе-

вые элементы российского подхода и в то же время соответствует

теоретическим разработкам современной культурной антрополо-

гии и когнитивной психологии. В главе 6 содержится критиче-

ское переосмысление психического развития в филогенетическом

и культурно-историческом аспектах. В главе 7 будут намечены

некоторые культурные механизмы онтогенетического развития,

как они видятся с культурно-исторической точки зрения. Глава 8

снова возвращает нас к вопросам методологии в связи с решаю-

щим вопросом о выборе адекватной единицы анализа для куль-

турно-исторической психологии. В главах 9 и 10 описаны кон-

кретные исследовательские проекты, построенные на принципах,

разработанных в предыдущих главах. Наконец, располагая все-

ми этими материалами, в главе II мы сможем вернуться к рас-

смотрению парадигмы, которая их объединяет.

От кросс~ку/\ьтурной психологии ко "второй" психологии_______________________139

ПРИМЕЧАНИЯ

Глава 4. От кросс-культурной психологии ко второй

психологии.

Статья С. Скрибнер (Scribner, 1985) об историческом подходе

Л. Выготского дает блестящий анализ нескольких трудных понятий в

трактовке исторических изменений.

<у

Прекрасный обзор написанного Л. Выготским по этому поводу см.

у Р. Ван дер Веера и Я. Вальсинера (Van der Veer and Valsiner, 1991).

О взглядах А. Лурии см.: Luria, 1979.

д

Русский культурно-исторический подход впервые был представлен

англоязычному читателю в серии публикаций конца 1920-х и 1930-х

годов (Leontiev, 1932; Luria, 1928; 1932; Vygotsky, 1929). Впоследствии

они были дополнены рядом книг (напр. Leontiev, 1978; 1981; Luria,

1976; 1979; Vygotsky, 1978; 1987; Van der Veer and Valsiner, 1994).

Терминология этого абзаца раскрывает важное сходство между русс-

кими словами, соответствующими английским <means> (средство) и <me-

dium> (посредник). То, что переведено здесь на английский как medium в

выражении <by the medium of which> (посредством которого) по-русски

почти наверняка было <средство>, судя по аналогичным высказываниям

в других статьях, написанных в это время. Слово <средство> часто пере-

водится на английский как <means>, в частности, в выражении <by

means of which> (посредством/с помощью чего). Я отмечаю эти труднос-

ти, поскольку тесная связь между means и media является одним из цен-

тральных теоретических положений культурно-исторического подхода.

Русский философ Павел Флоренский, работавший в то же время,

говорил о культуре как о <среде, растящей и питающей личность> (1990,

р. 346).

Р. Ван дер Веер и Я. Вальсинер предполагают, что <Орудие и знак>

также были совместной работой Л. Выготского и А. Лурии (Van der

Veer and Valsiner, 1994).

Л. Выготский и А. Лурия цитируют высказывание К. Маркса о

сущности труда: в труде <...предмет, данный самой природой, становит-

ся органом его (человека) деятельности, который он присоединяет к

органам своего тела, удлиняя, вопреки Библии, естественные размеры

последнего> (Vygotsky, Luria, р. 77).

В случае Л. Выготского поиск первоисточников особенно пробле-

матичен, поскольку многие статьи, считающиеся оригинальными, яв-

ляются отредактированными версиями стенографических записей, а вся

его работа постоянно была объектом идеологических споров, часто ока-

зывавших влияние на представлявшийся к публикации текст. Подроб-

нее об этом см.: Van der Veer and Valsiner, 1991.

ГЛАВА 5.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: