Багдасаров Р.В. - Мистика огненного креста 5 страница

Предполагают, что волнообразные линии — змеи — ассоциировались с водой, падающей с неба, важность которой для земледелия трудно переоценить. Весьма распространено изображение двух змей, соприкасающихся головами, обращенными в разные стороны и об-

разующими спиральную волюту²⁰³ (т.е. двухконечная спиралевидная свастика). Волюты из двух свернувшихся змей украшали фигурки трипольских «венер»²⁰⁴. «Змеиная» волюта обозначала женские груди, а трипольские сосуды нередко имели форму набухших от молока, обвитых спиралью четырех грудей²⁰⁵. Молоко, питающее младенца, и вода дающая жизнь растениям, в сознании трипольцев имели магическую связь. Их религиозные эмоции были во многом определены психологическим состоянием «напряженной пассивности» (термин Б.А. Рыбакова), когда сделавший все от него зависящее человек ожидал исполнения природных сроков, молясь высшему началу и уповая на благополучный исход²⁰⁶.

Высшее начало представало людям неолита в обличье Великой Богини (если только не предположить, что они дошли до мысли о невозможности изображать верховное Божество, что маловероятно). Как пишет известная исследовательница неолита Восточной Европы, Мария Гимбутас, «хотя шумеров обыкновенно принимают за изобретателей письменного языка, письмо на востоке Центральной Европы появилось двумя тысячами лет ранее, чем где бы то ни было. В отличие от шумерского шрифта, письмена древних европейцев были придуманы не для экономических, законодательных или административных целей. Вместо этого они развились из длительного употребления графических символов, возникающих из контекста разработанного до тонкостей поклонения Богине. Надписи появляются только на предметах культа, обозначая, что эти знаки должны читаться подобно священным иероглифам»²⁰⁷.

В том же контексте продолжал существовать в неолите обычай ритуальной татуировки, о чем свидетельствуют сохранившиеся штампы. К свастико-меандровому орнаменту²⁰⁸ добавляется спиралевидный²⁰⁹. Вопрос о применении штампов требует, однако, дальнейшего исследования. Б.А. Рыбаков полагает, что ими по-прежнему должно было татуироваться женское тело (да еще непременно нагое), в точности как у орнаментованных «венер». Хотя рядом он отмечает, что «уже тогда начался переход ромбического узора на ткани, закрепивший этот архаичный рисунок на несколько тысячелетий»²¹⁰ (см. балканскую неолитическую статуэтку в сарафане, покрытом свастичес- ким меандром²¹¹). Тут уж, как говорится, дело вкуса: кому-то нравятся нагие женщины, кому-то нарядно одетые...

Справедливости ради следует заметить все же, что сфера применения штам!юв-пинтадер могла быть гораздо шире. Так, нанесение штампованного узора на ткань сохранялось в русском традиционном костюме вплоть до середины XX века. Часто подобная технология имела ритуальную подоснову. Так, в некоторых областях России на умершую зажиточную женщину надевали яркий цветной сарафан, а на бедную — «печатный сарафан», узоры на котором отпечатывались особыми штампами²¹². Печатный узор должен был компенсировать недостаток украшений. То, что трипольцы штамповали именно тело, представляется как раз сомнительным: вряд ли глиняные «венеры» дублировали живых — традиционная обрядность избегает лобового повтора и прямолинейных наложений. Зато свас- тико-меандровая и свастико-спиральная сетки могли применяться в самых разных обрядах, не только для маркировки людей. Учитывая предназначение более поздних свастических пинтадер V—IV вв. до н.э., найденных в кавказской Албании (см. ниже), которыми штамповали священные хлебцы, можно предположить, что подобную же роль они могли играть у трипольцев (а возможно еще в Чатал-Гу- юке и Хасиларе), тем более что хлебопечение у них приравнивалось к священнодействию, а ритуальный хлеб требовался в больших количествах²¹³. Впрочем, где бы и как бы ни применялись печати со свастическим орнаментом, несомненно одно: сам он продолжал нести ту же обобщенную идею Блага, что и в верхнем палеолите²¹⁴.

Вот еще несколько примеров использования свастики неолитическими культурами, выявленными на территории СССР.

В 1975 году на стоянке Кубек-Сор (Северный Прикаспий) экспедиция А.Н. Мелентьевой обнаружила осколки керамики с бордюром из центробежных четырехконечных свастик со скругленными углами и точечным контуром; техника исполнения накольчатая и прочерченная. Находка датируется VI/V — 1-й пол. IV тысячелетия до н.э. и принадлежит к так называемой сероглазовской культуре, распространенной на Прикаспийской низменности от долины р. Урала до Кумо-Манычской впадины. Если рассматривать бордюр как переход от сетки к отдельному символу, то эта находка является промежуточным звеном между мезинским свастико-меандровым орнаментом и свастиками Триполья. Сероглазовская культура входит в днепро-волжскую общность. С этими племенами связано распространение на юге Восточной Европы домашних животных, керамического производства и прочих атрибутов неолитической культуры²¹⁵.

Гребенчатый орнамент в виде свастической плетенки часто встречается на неолитических стоянках Прикамья и Северного Поволжья

IV тыс. до н.э.: Сауз II, Кюнь II, Старо-Бур- тюково, Лебедино II, Имерка I, Подлесное IV, Жуковка и др.²¹⁶. Создателей неолитической гребенчатой керамики лесного Волго-Камья одни исследователи относят к протофиннам (А.Х. Халиков), другие — к протобалтам (Д.А. Крайнов)²¹⁷. Такая же плетенка характерна для керамики энеолита Томско-Чулымского региона (Самуський могильник 2-й пол. III — нач. II тыс. до н.э.)²¹⁸. Если происхождение свастики может быть удовлетворительно решено в рамках «полярной» теории, то с путями ее распространения дело обстоит сложнее. Уже в начале XX столетия наиболее беспристрастные исследователи поняли, что их не выяснить с помощью «теории влияний». Таблицы гипотетического распространения символа, которые пытался чертить Гобле д’Альвьела²¹⁹, скоро устарели под наплывом новых открытий. Хотя свастика продолжает служить археологическим индикатором для определения передвижек индоевропейцев, однако связывать ее с одними лишь ариями в настоящее время невозможно.

Тот факт, что свастика встречается среди памятников хараппской, протоиндийской цивилизации, был известен достаточно давно — см., например, печать 2300—1700 гг. до н.э., найденную в долине Индостана²²⁰. Такая же сворачивающаяся прямоугольная свастика стоит на хараппской («импортной») печати из Алтын- Депе²²¹. Свастика и «бесконечный узел» наносились на изделия IV—III тыс. до н.э.²²².

Некоторые индийские авторы (Дэвид Фроули, Н.С. Раджарам, Н. Джа и др.) всерьез обсуждают возможность того, что в хараппской культуре свастика воспринималась в ведической перспективе, следовательно, Веды были известны в Индии до арийского

вторжения. Впрочем, и самого вторжения, как утверждают эти исследователи, не было, по крайней мере в том виде, как его до сих пор представляли... Д-р Н.С. Раджарам из Бангалора приводит расшифровку (весьма спорную, заметим) надписи te svasti a huh на одной из печатей, которая означает «они читают молитву свастики». По его мнению это относится к знаменитой «мантре свастики» из Ригведы, которая начинается со слов: svasti nah indrah vriddhashrcivah (см. статью Н.С. Раджарама «Научное обоснование изучения Древней Индии»²²³). В академической среде данная теория воспринимается как курьез, но постепенно набирает обороты в силу политической подоплеки. Ее сторонники стремятся нивелировать следы европейского влияния во взгляде на древнюю историю Индии, а это не может не вызывать симпатии населения.

Данная теория, независимо от шаткости ряда аргументов, выявляет важное обстоятельство: на стыке неолита и бронзового века происходили не просто столкновения между расами или народами, но между двумя типами цивилизаций. Повсюду наблюдается захват власти военной знатью, которая вытесняет прежних духовных лидеров. Культура и общее направление человеческой деятельности милитаризуются. Вслед за длительным периодом относительно мирного сосуществования неолитических сообществ, с которым связан расцвет земледельческих культур, наступает эпоха битв, металлического бронзового лязга. Знак свастики обогащается новыми смысловыми оттенками.

Аркаим: город-свастика. Летом 1987 г. на юге Челябинской области, у слияния степных рек Утяганка и Караганка, экспедицией местного университета было обнаружено одно из древнейших поселений ари- ев на территории России. Его первичная датировка: XVII—XVI вв. до н.э. Сейчас появились еще две альтернативные: XXII —XXI вв. (радиоуглеродный возраст) и XXVIII (археоастрономический)²²⁴. По имени расположенной рядом горы его назвали Аркаимом²²⁵. Поселение оказалось круглой свастикообразной крепостью, структура которой напоминает трехстенный протогород Вару из Авесты, универсальный семенной фонд растений, животных и людей²²⁶. Аркаим входит в так называемую археологическую «Страну городов», просуществовавшую 150 —200 лет на юге современной Челябинской обл., Оренбургской обл. и Кустанайской (Казахстан)²²⁷. Площадь городища Аркаима 2 ООО м², оно замечательно сохранилось: стены поднимаются на 1 м над поверхностью земли, хорошо читаются башни, рвы, центральная площадь, а ведь его строители намеренно отказались от камня, создав памятник грунтовой архитектуры в чистом виде.

Схема Аркаима, так же как трипольские неолитические города, относится к циркульному типу. Осевые линии зданий, «улицы», выходы из жилищ, в виде поделенного на сектора круга, охватывают небольшую свободную площадку. Там располагался алтарь и проходило богослужение под открытым небом. Раскопки показали нали

чие зольников. Следовательно, в центре Аркаима горел огонь — некий аналог родового огня vicpati в Ригведе.

После описания трехстенного Вара в Авесте говорится о самостоятельных и сотворенных светах, звездах. Луне и Солнце, по подобию которых освещается город Йимы (Видевдат, фрагард 11:39 —41)²²⁸. Если вспомнить о происхождении арийских традиций, то Вару можно принять за аллегорию полярной прародины. Поднимаясь по небосклону Арктики, Солнце несло с собой свет и огонь, которые рассеивали мрак и холод полярной ночи. Его высочайшая и центральная точка на небесной сфере (солнцестояние) служила прообразом для священных огней, которые люди стали возжигать затем в своих поселениях и жилищах. Вероятно, отсюда же берет начало ведический обычай добывать огонь при помощи свастиковидных устройств арани и примата (см. Игл.).

Отступление 3. Священный огонь. В XVII главе книги Ясна из Авесты говорится: «Тебя — Огонь, сына Ахура Мазды, Святого, Владыку Закона почитаем мы. Огонь bereziasavanha почитаем мы. Огонь vohu-fryana почитаем мы. Огонь urvarishta почитаем мы. Огонь vaizihta почитаем мы. Огонь spendishta почитаем мы» (62 67). Из пехлевийского комментария видно, что Огонь, считавшийся порождением Бога и единый по своей внутренней сущности, различается в проявлениях: urvarishta, «этот в растении (дереве)»; vohu- fryana, «этот в теле людей»; spendishta, «этот в раю пред Ахура Маздой в духовной сфере пребывает»²²⁹. Здесь прослеживается восходящая последовательность.

Особый огонь, Фарно, точнее — божественная сущность, невмес- тимая полностью ни одной земной стихией, почивает на царе Ирана (Гимн Фарно, яшт 19, «Замйад-яшт»), В более поздних воззрениях особый огонь присущ каждому из трех сословий ариев²³⁰.

Несколько с иной стороны изложено учение об Огне в Ригведе. К огненному проявлению Божества в веде Г им нов обращена формула: agnir vi^vebhir agnibhih «Агни (со) всеми огнями» (I, 26, 10; III, 24, 4 и т.д.). Среди священных огней (agnayas) на земле к Божеству наиболее приближен vai^vanara — огонь племенного союза: «Прочие огни суть твои именно ветви, о Агни.. Ты — пуп (средоточие) племен, о vai§vanara (= принадлежащий всем народам)» (I, 59, 1; ср. VIII, 19, 33). Огнем племенного союза делался в разные периоды чей-то родовой (vicpati), а в первоначале — домашний или семейный огонь (grhapati). Вождь-владелец такого огня становился у ведических ариев кем-то похожим на великого князя, а священник алтаря племени — верховным жрецом, первосвященником²³¹. Слово raja, означавшее царь, говорило о сиянии, световой сущности носителя чина. Svaraj соответствовало самодержцу, также являясь одним из эпитетов Огня (Ригведа I, 36, 7).

Изначальный божественный Огонь, по мере нисхождения в твар- ный мир, дробится на более мелкие священные огни, но все они несут творческую энергию первообраза. Символика свастики индуизма, выросшего из религии древних ариев, в значительной мере объясняется подобными представлениями. Арии глубоко осознавали священный смысл этого знака, и, как указывают Ст. и Р. Фриды, «в любом случае свастика более всего идентифицируется с говорящими на индоевропейских языках, чем с другими народностями, и нашла свое наибольшее распространение среди них»²³².

«Гораздо реже встречаем мы знак этот у семитов, к которым он мог перейти от соседних арийцев...», — заметил А. фон-Фрикен²³³. А Ариэль Голан категорически заявляет: «Семиты во все периоды их истории этот символ не применяли»²³⁴. Генрих Шлиман, напротив, отождествлял знак, которым отмечены лбы избранных праведников в пророчествах Иезекииля (9:4), со свастикой²³³ *. Тем не менее в Библии сохранились иносказания, поразительно близкие к арийской метафизике, сохранились и иудейские изображения свастики (см. далее).

Огонь в Библии — вид творческой энергии Господа, который «творит вестниками своими духов и слугами своими огонь пылающий» (Пс. 103: 4); «Которому с трепетом предстоят воинства Ангелов, служащих в ветре и огне» (3 Езд. 8:21). В Апокалипсисе, использующем символику Ветхого Завета, один из высших ангелов обладает властью над огнем (Отк. 14:18)²³⁷.

Также как в Авесте, огонь в Библии окружает Божество (точнее — престол Господень): «...и вот, бурный ветер шел от севера, великое облако и клубящийся огонь, и сияние вокруг него, а из середины его как бы свет пламени из средины огня; и из средины его видно было подобие четырех животных... И лица у них и крылья у них — у всех четырех: крылья их соприкасались одно к другому; во время шествия

ИШИШЖИШЯЕИШШШШШШПШШПШШ

своего они не оборачивались, а шли каждое по направлению лица своего... И шли они каждое в свою сторону, которая пред лицем его; куда Дух хотел идти, туда и шли; во время шествия своего не оборачивались. И вид этих животных был как вид горящих углей, как вид лампад; огонь ходил между животными, и сияние от огня и молния исходила из огня. И животные быстро двигались туда и сюда, как сверкает молния» (Иез. 1:4—5, 9, 12 — 14). Трудно не сопоставить вращение тетраморфа, т.е. Четырех Животных, с динамикой свастики и схемой Вары, размеренного также на четыре стороны (Видевдат 11:33). В другом месте пророк Иезекииль говорит о животворящем Духе, возникающем из четырех ветров (Иез. 37:9).

Описания престола Божия — одни из самых загадочных в Библии. С нашей точки зрения, они свидетельствуют о том, что символ свастики в какой-то момент получил еще более высокий архетип в структуре представлений о космосе. Древние люди не думали, что Солнце и звезды вращаются вокруг точки полюса на Земле. Скорее в этой точке они видели проекцию невидимой оси, уходящей в небесную высь. Так же как Веды и Авеста, Библия выделяет эту ось как неподвижную для человеческого восприятия и рассматривает ее как изображение Божественного Престола.

Огненное обращение вокруг престола Божия — постоянный мотив Писания: «...престол Его — как пламя огня, колеса Его — пылающий огонь. Огненная река выходила и проходила перед Ним...» (Дан. 7:9— 10; ср.: Отк. 4:2—5 идр.). Конечно, ветхозаветный монотеизм (впрочем, как и ведическая метафизика) далек от того, чтобы приписывать пламени роль единственного прообраза божественной энергии. Огонь все-таки материальная, земная стихия, которая отражает божественное действие л ишь частично.

Судя по находкам, Аркаим был религиозно-научным центром, где апробировали передовые для той эпохи и региона технологии. Там находился постоянно малочисленный контингент, состоявший из воинов и жрецов, занимавшихся металлургией, в тайну которой допускались только избранные.

Если бы кто-то задумал взять крепость штурмом, ему пришлось бы изрядно потрудиться. Поселок имел три линии оборонительных сооружений и четыре входа. Как упоминалось, закручивающиеся «улицы», радиальные перемычки и проходы придают Аркаиму явное сходство со свастикой.

Главный западный вход отмечен разрывом кольца внешней стены. Стена и ров резко поворачивают в глубину городища, смыкаясь с конструкциями цитадели. Устройство северо-западного входа было весьма изощренным. Обводная стена и ров делали прогиб, обращенный внутрь поселка примерно на 7 — 8 м. Однако на участке наибольшего излома ров отнюдь не прерывался, а наоборот, расширялся и углублялся. А по другую сторону рва, со стороны поселения, высилась надвратная башня. Это был ложный вход, и штурмующие, устремившиеся в прогибы стен в поисках прохода в крепость, попадали под стрелы, летящие с 3-х сторон при хорошо продуманной системе навесного и подошвенного боя.

Подлинный вход располагался с торца западного отрезка оборонительной стены, где стена и ров резко поворачивали на юго-восток. Этот проход совпадал со входом в туннель, проложенным внутри оборонительной стены. Проход имел форму лабиринта. Только преодолев этот участок, входящие могли попасть на открытую площадку у основания предвратной башни. Площацка была обращена единственной стороной к широкому проходу, ведущему вдоль радиальной оборонительной стены на круговую улицу. Однако по этому проходу можно было передвигаться лишь тогда, когда его перекрывали деревянным настилом, так как в реальности это была система ям-ловушек, не уступавших по изощренности средневековому европейскому замку²³⁸.

Стену цитадели опоясывала кольцевая улица. Чтобы попасть на территорию внутреннего круга поселения, нужно было пройти по всей ее длине. Лишь в конце улицы через особые ворота можно было проникнуть к центральной площади. Другого пути не было, поэтому извилистый маршрут имел не только оборонительное, но (как в Три- полье) и ритуальное значение. Входящие-въезжающие в Аркаим постоянно вычерчивали свастикообразные маршруты.

Как показывают археологические исследования, геометрия протогорода — результат продуманной в деталях схемы, сориентированной на ритуальный центр²³⁹. По предположению Г. Б. Здановича, структура Аркаима и образ жизни его населения соотносимы с арийским понятием вриджана. В Ригведе гак называется «огороженное место», «загон для скота» (в Аркаиме содержали коней и др. скот), «жилище», «совокупность жилищ», «все люди, проживающие на одном месте», «армия», «поселок»²⁴⁰.

Словосочетание su vastu тоже переводится как «хорошее жительство», что, по мнению Садхира Биродкара, свидетельствует о грацостро-

ваЧв111|аИШП^1Ш1Ш11ШШВ11ШП1В11ЕП11ВЯ1ЕП1ШПдД

ительной этимологии слова «свастика»²⁴¹. Современный индийский исследователь полагает, что символ свастики служил планом некой фортификационной структуры, все части которой невозможно штурмовать одновременно, так как она имеет четыре входа, ведущие в лабиринтообразный коридор (что явно напоминает структуру Аркаима).

Возможность существования оборонительных сооружений подобного типа подкрепляется наличием определенной полевой тактики чакра-вьюга (chakra-vyuha), описываемой Махабхаратой. В чакра- вьюге армия выстраивается кольцеобразным порядком, который противник пытается разрушить. Когда сын Арджуны Абхиманью находился во чреве своей матери Субхадры, Кришна, развлекая ее, рассказывал, как преодолевать препятствия чакра-вьюги. Бог дошел до устройства седьмого кольца, но, увидев, что Субхадра задремала, решил сменить тему. Это обстоятельство оказалось роковым для Абхиманью, который внимательно слушал рассказ Кришны, но так и не дождался его конца. В ходе битвы с Кауравами Абхиманью попытался захватить чак- ра-вьюгу и погиб, дойдя лишь до седьмого кольца²⁴².

История Абхиманью несет в себе не только воинский, но и инициатичес- кий подтекст. Проход через свастический лабиринт чакра-вьюги был духовным испытанием для сына Арджуны. Возможно, с идеями инициации связано то, что барьеры, преграждающие вход в святилище или гробницу, у разных народов принято украшать спиралевидно-свастичес- ким рисунком. Прямоугольные каменные блоки с разнонаправленными спиралями лежат на порогах могильного кургана в Нью-Гранже (Ирландия, III— IV тыс. до н.э.) и храма Эль Тарксина (о-в Мальта, 2400—2300 гг. до н.э.). Проходя между закрученными в разную сторону «вихрями», душа получает доступ к неподвижной вертикальной оси, вокруг которой вращается мир²⁴³. В индонезийских храмах спирали на преграде заменяет свастика (например, в Goa Lavah — Пещере Летучих мышей на острове Бали).

...Кроме оборонительных, ритуальных и хозяйственных целей градостроительная форма свастики несла и астрономическую функцию. Как доказывает К.К. Быструшкин, на астрометрическом плане Аркаима свастика оказывается символом гармонии мира напоминанием о «золотом сечении»²⁴⁴. Интересно, что Аркаим находится почти на одной ши-

роте со знаменитой мегалитической «обсерваторией» Стоунхенджем. Эти два загадочных памятника близки и по кольцевой структуре и по размерам²⁴⁵. Ю.А. Шилов выдвинул идею, что святилища-обсерватории типа Аркаима, Стоунхенджа, Казаровичей, Буртова, Фрибрица и т.п. представляют из себя единый комп текс²⁴⁶, а Быструшкин вписывает Аркаим и «Страну городов» в «глобальную сеть Евразии»²⁴⁷. Символ свастики использовался жителями «Страны городов» на керамике (см. кубковидные сосуды из могильников Синташты)²⁴⁸.

Мандала и лабиринт. Хотя ряд функций градостроительной схемы Аркаима читается как спираль и свастика, в целом городище соответствует более сложной фигуре индоарийской метафизики — ман- дале. Понятия врпджаны и мандаты пересекаются, но последняя шире и глубже по содержанию. В санскрите мандала имеет следующие значения: круг, диск, шар, орбита, кольцо, окружность, колесо, мяч, круглая повязка, круговое построение войск, округ, территория, страна, множество, группа, собирание, общество, часть Ригведы, род растений, определенная жертва²⁴⁹. В тибетском мандала представляет магическую диаграмму или изображение, выпотненное из зерна или другого вещества и приносимое в жертву божествам²⁵⁰. Мандала объединяет в себе идеи макро- и микрокосма, символику равноконечного креста, квадрата, мирового древа...²⁰’ Замечено, что принцип мандалы — это общий принцип построения дворцов, храмов, мегалитических сооружений для, казалось бы, самых разных культур в Азии, Европе, Центральной Америке²⁵².

Крестообразно-свастический принцип роднит Аркаим со знаменитым Лабиринтом, согласно мифу, располагавшимся на острове Крит. Интересно, что градостроительную схему Лабиринта также символизировала свастика, чеканившаяся на кносских монетах 431 - 350 гг. до н.э.²’³. Сгруппированность 4-х концов свастики вокруг солнечного значка в центре понималась и как смена времен года²⁵⁴.

Четыре ветви, тянущиеся из священного города индейцев Мезоамерики — Теночтитлана, превращаются в четыре дороги и начетверо делят весь ансамбль.

Распространенным у разных цивилизаций способом членения архитектурного сооружения является свастичный квадрат: северный хозяйственный комп-

леке II в. до н.э. в Старой Нисе (Мнтридатокерте Парфянского царства)²⁵⁵; усадьба Кафыркала V —VI вв. под Самаркандом²⁵⁶ и мн.др.

Мандала, по своему виду напоминающая колесо, совершенно определенно соотносится с символом свастики, выражая разные аспекты мироустройства. Если первая статична, то вторая выражает ту же идею (центр и круг) в динамике. «С этой точки особенно важен смысл «ступицы» [центральной точки мандалы. — Авт.], поскольку колесо повсюду рассматривается как символ Мироздания, свершающего круговорот вокруг недвижной оси, символ, который можно поэтому сопоставить со свастикой, разница в том, что в фигуре свастики окружность, изображающая проявленное бытие, только подразумевается, тогда как центр обозначен явственно: таким образом, свастику следует считать не символом мира, а схемой воздействия Пер- вопринципа на мир»²⁵⁷.

Взаимосвязь свастики и мандалы хорошо иллюстрирует одно из упражнений йога, которое называется «мандаласана» (mandalasana). Оно выполняется на основе «саламба сиршасаны» (основной стойки на голове). В мандаласане тело йога вращается вокруг готовы по и против часовой стрелки. Движения ног образуют круг или орбиту (мандалу) вокруг головы, которая должна оставаться на одном месте²⁵⁸.

Свастично-мандалическая структура Аркаима, его стены и перемычки — это разворачивающийся в мир земной мир небесный и идеальный. Они должны были соединяться через жертвоприношение, совершаемое священником в физическом и духовном сердце горо-

Тамгообразная свастика гунносарматского периода. II—Шве. Могильник Болыиекараганский (недалеко от Аркаима), курган 8.

Оловянистая бронза

дища. Примечательно, что знаки свастики были обнаружены на керамике, застежках и прочих находках в Аркаимской до тине.

Взросление свастики (бронзовый век). Как упоминалось выше, множество находок со свастикой было зафиксировано Генрихом Шлиманом при раскопках в Трое. М. де Змигродски выявил по его материалам следующие разновидности знака: 65 в чистом виде; 114 крестов с четырьмя точками или углублениями (croix swasticale); 102 с 3-мя рукавам (triskelion); 86 с 5-ю рукавами; 63 с 6-ю рукавами. Итого 420²⁵⁹. Большая часть фигур нанесена на круглые пряслица, а также на шары, поделенные секторами²⁶⁰.

Свастические изображения широко использовались представителями древнеевропейской гальштаттской культуры (X—VI вв. до н.э.). На поясе из захоронения в Эльзасе свастики и кресты разных типов помещены в ромбическую ленту орнамента²⁶¹. Свастика является ведущим орнаментальным мотивом на бронзовом украшении пояса из Метцштеттина (Вюртемберг, Австрия)²⁶². А бронзовая фи-

була, хранящаяся в Музее города Майнца, вообще сделана в форме строгой прямоугольной свастики²⁶³.

Свастика часто встречается на пеалохраннтельницах эпохи бронзы. Разные вариации символа стоят на этрусских урнах из Тосканы, в окрестностях Рима на Via Appia, возле Альбано, на осколках из гробницы около развалин города Кумы, недалеко от гор. Капуа, в Черветерн и пр.²⁶⁴. Свастики ставились на погребальных урнах того же периода в Северной Германии²⁶⁵. Их можно обнаружить позднее на англо саксонских урнах (например, в Shropham, Норфолкское графство)²⁶⁶.

Поскольку находки со знаком свастики, относящееся к эпохе бронзы, вне территории России достаточно известны по специальной литературе, основное внимание далее уделено памятникам, обнаруженным отечественными археолога ни.

Символ свастики распространен на Кавказе начиная с эпохи ранней бронзы. Куро-арак- ская культура III тысячелетия до н.э. использовала свастику с четырьмя точками между ветвями, которая применяется сейчас в ведической традиции (фрагмент глиняного сосуда юго-за- падной группы памятников из Восточной Анатолии). На вогнутом изображении сосуда из Шенгавита центростремительная единственная свастика стоит между птицеобразными фигурами. Куро-аракцев считают либо индоевропейцами, либо предками картвелов или иберокавказ- цев в целом, либо древнейшим местным населением, на формирование которого оказали влияние как хуррито-урарты, так и индоевропейцы, обитавшие в прикавказских степях²⁶⁷.

Свастичный узор наносили на свои бронзовые топоры этнические предки западногрузинских племен колхов (протоколхская культура, кон. Ill — сер. II тысячелетия до н.э.)²⁶⁸.

Для II и III группы триалетской культуры (последняя треть III тысячелетия — XV в. до н.э.) свастика являлась одним из излюбленных мотивов. Монохромная керамика, которую находят в Месхе- ти и на плато Триалети (Грузия), сходна с крито-микенскими памятниками XIX—XV вв. до н.э., где свастика также сочетается с изображениями водоплавающих птиц²⁶⁹ (см. ниже). Крупная сеющая свастика имеется на красноангобированном сосуде с черной роспи-

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: