Неизмеримо великий и добрый

Но разве в “Хижине” Бог не изображен в образе человека – точнее, трех человек? При внимательном чтении романа можно понять, что это не совсем так. Автор напоминает нам, что Бог отличается от образов, в которых Он является человеку, хотя подобен им по своему характеру. Так что нам следует признать, что “Хижина” не пытается показать нам божественную природу Бога как нечто, подобное природе человека. Бог говорит Маку и всем нам: “Я не то, что ты”. Бог больше всего того, что мы можем себе представить. Он говорит и такие слова: “По природе я совершенно бесконечна и лишена ограничений”[1].

Некоторые читатели, включая скептически настроенных и недовольных романом богословов, разумеется, могут пропустить мимо ушей эти однозначные и часто встречающиеся предостережения, обращенные к Маку. Однако автор “Хижины” напоминает нам, что его изображение Бога в образе трех отдельных личностей нельзя считать точным образом истинного бытия Бога. Бог – это не человек, за исключением воплощенного в Иисусе Христе Сына. Бог трансцендентен. Бог есть дух, Он есть глагол, Он радикальным образом отличается от любого сотворенного существа. В “Хижине” говорится об этом совершенно однозначно, что правильно и достойно. В конце концов, в Ветхом Завете, Книге пророка Исайи, утверждается, что пути Бога – это не наши пути, а Его мысли – не наши мысли (Ис.55:8).

Это не означает, что изображение Бога в “Хижине” неверно или бесполезно для нас. Напротив, автор хочет, чтобы мы пересмотрели наш образ Бога. Он хочет, чтобы мы перестали представлять Его себе в образе мужа с длинной белой бородой, который сидит на троне и наблюдает за нами, не совершим ли мы какого-нибудь дурного дела, чтобы нас можно было судить. В равной мере нам не стоит видеть в Боге добренького дедушку, который любит нас слепой любовью и потому всегда прощает, что бы мы ни делали. Автор “Хижины” хочет, чтобы мы увидели, насколько лживы такие расхожие представления.

С другой же стороны, запредельность Бога не мешает нам устанавливать взаимоотношения с Ним. Уильям Янг показывает, что Бог, хотя Он радикальным образом отличается от нас, глубоко о нас заботится. Бог страдает вместе с нами и из-за нас. Он пережил ужасную смерть на кресте, чтобы освободить нас от зла. Другими словами, Бог “Хижины” одновременно и неизмеримо велик, и неизмеримо благ. В тот момент, когда нам кажется, что мы воспринимаем Бога, опираясь на человеческие образы, нам следует понять, что Его величие превосходит все наши представления. Но когда мы думаем, что величие Бога служит препятствием для взаимоотношений с Ним, нам надо вспомнить о Его неизмеримой доброте.

Что же мы узнаем о Боге, читая “Хижину”? Этот роман говорит нам о характере Бога, а не о божественной природе, которая остается за рамками нашего понимания. Мак обижается на Бога и теряет доверие к Нему по той причине, что совершенно неверно понимает, кто таков Бог и что Он делает со злом. Бог является Маку в виде негритянки, юного плотника и воздушной азиатки, чтобы открыть ему свой подлинный характер. И это меняет представления Мака о Боге, причем “ничто из стародавней семинарской подготовки не помогало”.

Великая тайна

В “Хижине” Бог изображается как союз трех разных, но никогда не самодостаточных личностей. Бог – единое существо, но в трех Лицах, которые нераздельно связаны узами совершенной любви. Подобно многим американским христианам, включая тех, что прошли богословскую подготовку, Мак мог представлять себе Бога как одну личность с тремя Лицами или являющуюся людям тремя разными способами. Или, может быть, как одну личность с многими гранями. Когда блаженный Августин, отец древней церкви, писал трактат “О Троице”, он поставил единство Бога выше Его троичности и свел последнюю к функциям Бога. Для Августина и для многих западных богословов троичность Бога – это нечто, сравнимое с человеческими свойствами: памятью, пониманием и волей, – нечто вроде трех функций одной личности.

Автор “Хижины” предлагает иной путь. Он, прежде всего, подчеркивает троичность Бога. Сначала Бог является Маку в виде “крупной сияющей негритянки” по имени Папа, или Отец. Затем Мак сталкивается с “миниатюрной женщиной, несомненно азиатского происхождения” – со Святым Духом. Потом Мак встречается с человеком ближневосточного типа, “одетым, словно рабочий, даже с поясом для инструментов и в перчатках” – с Иисусом. Но Мак постоянно убеждается в том, что, хотя это три разных существа, они одновременно составляют единство. Это – единый Бог.

Подобно многим из нас, Мак пытается постичь тайну единства и троичности Бога. Когда он спрашивает их: “Кто же из вас Бог?” – все они в один голос отвечают: “Я”. Это важно, и нам следует вспомнить, как в Ветхом Завете Бог на вопрос, каково Его имя, отвечает: “Я есмь”. Все трое в равной степени являются Богом. И здесь Мак признается: “В идее Троицы я всегда путаюсь”. Бог Отец терпеливо разъясняет: “Мы не три бога, и мы не говорим здесь об одном Боге в трех ролях, как человек, который разом отец, муж и работник. Я единый Бог, и я три личности, причем каждая из трех полностью и неделимо есть одно”. Похоже, автор “Хижины”, размышляя о Троице, пользуется здесь так называемой “социальной аналогией”, то есть представляет Бога как союз, связанный такими узами, которые превышают любой человеческий опыт союзов и взаимоотношений. Мак остается в недоумении, и Бог говорит ему, что это тайна, которую ни один человек никогда не постигнет до конца.

И все же Бог не оставляет нас наедине с непроницаемой тайной. Автор “Хижины” стремится показать нам, что Бог есть союз любви между божественными Лицами. Если бы не существовало такого союза, любовь и взаимоотношения не были бы неотъемлемой частью Бога. Бог говорит Маку: “Всякая любовь и привязанность возможны для вас только потому, что они уже существуют во Мне, в самом Боге. Любовь – это не ограничение, любовь – это полет. Я есть любовь”. Янг не хочет, чтобы мы думали о Троице просто как о непонятной загадке мироздания или как о непроницаемой тайне. Да, это действительно тайна, потому что в нашей мире не встречается ничего подобного. Но она не совсем от нас сокрыта. Поскольку Бог открылся нам в Иисусе Христе и через Писание, мы можем что-то о ней знать, и такое знание влияет на то, как мы живем. Эта тайна содержит Божий замысел о нас.

Круг любви

Как показано в “Хижине”, Бог – это “круг любви”. Внутри него нет иерархии или борьбы за власть. Иерархия – человеческая конструкция, следствие грехопадения. Когда Мак спрашивает, есть ли “босс” среди трех Лиц Троицы, Бог выражает недоумение. Когда Мак спрашивает, существуют ли между тремя Лицами отношения субординации, Иисус отвечает: “Субординации? Звучит омерзительно!”. Бог разъясняет Маку (и нам), как Он понимает отношения власти: “Как только у вас появляется иерархия, вам требуются правила, чтобы осуществлять и защищать ее, затем вам требуется закон и укрепление правил, а заканчиваете вы неким видом субординации или системой приказов, которая уничтожает взаимоотношения, вместо того, чтобы развивать их”. Внутри Бога, как показывает нам Янг, нет верховного начальника или иерархии, там есть только любовь. Система господства – признак падшего состояния, она не входит в замысел о союзе любви, который Бог изначально задумал о нас и который Он продолжает осуществлять. Бог хочет, чтобы все люди жили в прямых взаимоотношениях друг с другом, войдя в круг любви Троицы.

Идеи “Хижины” не согласуются со взглядами некоторых христиан, которые считают себя “законопослушным” народом Божьим. Несколько лет назад один популярный проповедник проводил семинары, посвященные взаимоотношениям между людьми, на которых побывали тысячи людей. Проповедник учил, что люди должны сохранять систему иерархии, установленную Богом: мужья повелевают женами, отцы – детьми, старшие – младшими, и т.п. Все дурные явления в жизни семьи происходят из-за нарушения такой субординации. А недавно некоторые христиане евангелического направления стали говорить, что субординация существует и среди Лиц Троицы, так что Отец стоит выше Сына и Святого Духа. И поскольку эта иерархическая система относится и к людям, мужья должны господствовать над своими женами. Как считает Янг, отношения в недрах Троицы определяет любовь, а не иерархия. Любовь определяет и нашу жизнь, когда мы вступаем в надлежащие отношения с Богом.

Иисус и Троица

В “Хижине” мы найдем также размышления об Иисусе Христе и Его кресте. Хотя все три Лица Троицы являются Маку в образе людей, только одно из них можно назвать человеком в подлинном смысле слова. Отец и Святой Дух только являются в образе людей, чтобы Маку было легче вступить с ними во взаимоотношения. Однако плотник Иисус столько же человек, сколько и Бог. Маку это трудно понять – и не только ему. Многих из нас озадачивает эта сторона бытия Бога. “Хижина” помогает нам яснее это понять.

Чтобы исцелить мир от того беспорядка, который породило стремление людей к независимости, Троице пришлось поработать: “Мы засучили рукава и шагнули в самый центр неразберихи, вот что мы сделали через Иисуса”. Мак еще сильнее озадачен, когда Папа (жизнерадостная негритянка) сказала ему: “Когда мы трое проявили себя среди людей в качестве Сына Божьего, мы стали полностью человеком. Мы также решили принять все ограничения, какие это влекло за собой”. Странность этих слов состоит в том, что здесь говорится о человеческом существовании всех трех Лиц. Ведь только Сын – но не Отец и не Дух – некогда сделался человеком. Вот почему в Библии Иисус говорит, что Отец больше Него (Ин.14:28).

“Иисус, – говорит Бог Маку, – полностью человек. Хотя при этом он также полностью Бог, он никогда не прибегал к своей божественной природе, чтобы сотворить что-то. Он только жил в тесной связи со Мной”. Иисус полностью Бог и полностью человек, а поскольку Он – человек, все деяния Иисуса полностью зависят от Отца и Духа. Иными словами, в “Хижине” утверждается, что подлинный человек Иисус, в отличие от стремящихся к независимости людей, живет в полной зависимости от Бога. Не переставая быть Богом, Иисус, если можно так сказать, умалил свою божественность, чтобы жить жизнью обычного человека.

Богословы называют это кенозисом Сына Божьего. Греческое слово кенозис означает самоумаление, опустошение себя. Вечный Сын Божий, равный Отцу, отказался от присущей ему славы, чтобы жить подлинной человеческой жизнью. Разумеется, отказался не значит, что ее отбросил как нечто ненужное. Скорее, это значит, что она перешла от активного состояния в пассивное. Иисус отказался от использования своих свойств, которых лишены люди, и потому стал нашим братом по своему свободному выбору. Богословы, которые с этой точки зрения рассматривают Иисуса и его воплощение, ссылаются на стихи 5-11 главы 2 Послания к Филиппийцам, где говорится, что Сын Божий решил не держаться за свое равенство с Богом, но “уничижил Себя Самого”, приняв образ раба. Не все христианские богословы понимают воплощение именно таким образом, но таков подход Янга. Для Бога мы настолько важны, что Он умаляет себя ради нас (и мы должны делать то же самое ради других).

Одновременно Янг допускает богословскую ошибку в том месте, где Бог говорит Маку, что в момент смерти Иисуса все три Лица Троицы были вместе с ним на кресте. Мак удивленно говорит: “Нет, погоди, мне казалось, ты его покинула, ну, ты же знаешь: “Мой Бог, мой Бог, почему Ты оставил меня?”. И Бог ему отвечает: “Ты не понял заключенной в этом тайны. Несмотря на то, что он чувствовал в тот момент, я никогда его не покидала”.

Это верно лишь отчасти и может породить неверные представления. Отец действительно “отвернулся” от Сына, когда на него пала тяжесть грехов всего мира и он умирал на кресте. Отчаянный крик Иисуса на кресте выражал не просто его неверное ощущение богооставленности. Бог Отец вынужден был, если можно так сказать, отвернуться от Сына, чтобы тот на кресте мог пережить ради нас всю тяжесть греха. Именно так на кресте осуществилось спасение: Бог в лице Сына занял наше место, умирая вместо нас, и претерпел на себе полагавшееся нам наказание, чтобы нас от него избавить. Быть может, Янг здесь хотел сказать, что воплощение не отделило Иисуса от Отца и Святого Духа. Но Отец никак не мог умереть. Здесь автор близок к ереси патрипассионизма, утверждающей, что Отец страдал и умер. Одновременно это приближается к отказу от веры в заместительное искупление.

Портрет в движении

Отмеченные выше недостатки не так важны на фоне достоинств, потому что автор дает нам превосходный и динамичный образ Бога. В “Хижине” Бог представлен как союз совершенной любви. И Он (или Они) желает поделиться своими отношениями с нами, готов вовлечь нас в эту любовь, если мы только сами позволим Ему это сделать. Бог “Хижины” хочет действовать только в любви и не желает повелевать, контролировать или навязывать свою волю. Бог “Хижины” – это понятная непонятность, это, несомненно, оксюморон. Но это соответствует описанию Бога в Библии – Он превыше нашего понимания, но одновременно доступен нашему пониманию, потому что по своей любви, снисходит к нам и дает нам свое откровение.

В нынешние времена многие христиане занимают одну из следующих позиций: либо они боятся Бога, либо считают Его своим “добрым дружком”, либо воспринимают Его как небесный торговый автомат. Бог “Хижины” – личность в самом полном и окончательном смысле слова. Бог не похож на объект, которым мы как-либо можем управлять, но Он есть субъект (или три субъекта), который желает исцелить наши раны и принять нас в свой круг любви.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: