Понятие процессуального правоотношения. Понятие процессуального факта. Юридические последствия процессуального факта

Прежде всего необходимо отметить, что, как и вообще юридические факты, процессуальные факты нельзя трактовать как "жизненные обстоятельства, с которыми норма права связывает наступление юридических последствий". Такое понимание процессуальных фактов не только внутренне противоречиво, алогично, но и крайне вредно, поскольку размывает их сущность как разновидности юридического факта.

Процессуальные факты - это те явления действительности, которые реально имели место.

Как указывалось в § 1.1.1 настоящей работы, норма права не может связывать какие-либо юридические последствия с конкретным реальным обстоятельством: в гипотезе нормы права закрепляется не само такое обстоятельство, а его правовая модель ("абстрактная модель обстоятельства"). И именно с правовой моделью обстоятельства правовая норма соединяет наступление соответствующего правового результата. Отсюда следует вывод о том, что юридический факт следует понимать как реальное жизненное обстоятельство, с правовой моделью которого норма права связывает наступление определенных юридических последствий. Но это не окончательное, а "промежуточное" определение юридического факта, поскольку им не охвачены главные присущие юридическому факту признаки.

Направляясь к анализу собственно процессуальных фактов нельзя не отметить, что их разработка требует обращения к цивилистической теории юридического факта (см. часть I настоящей работы), в сопоставлении с которой обнаруживаются весьма интересные и важные аспекты.

В то же время нельзя забывать, что гражданское право принципиально отличается от гражданского процессуального и арбитражного процессуального права, являющихся правом публичным, тяготеющим к праву государственному. Это отличие обусловлено разницей в предмете регулирования: гражданско-правовые отношения есть отношения между равными участниками гражданского оборота, тогда как процессуально-правовые отношения традиционно характеризуются как обладающие властной природой и носящие характер властеотношений, являющиеся разновидностью не частных отношений, а публичных (государственно-правовых).

В качестве стержневой черты всяких властеотношений признается наличие у компетентного органа властных полномочий по отношению к иным лицам (соответственно занимающих подчиненное положение).

В процессуальных правоотношениях властными полномочиями, конечно, обладает государственный суд (арбитражный суд или суд общей юрисдикции), распространяющий их на других участников судебного процесса (сторон, третьих лиц, свидетелей, экспертов и проч.), которые занимают подчиненное положение. Это выражается в том, что государственный суд руководит ходом процесса, выносит решения, которыми разрешается дело по существу (итоговое решение) и отдельные частные вопросы (решение по текущему (промежуточному) вопросу), применяет в необходимых случаях к остальным участникам судебного процесса меры принуждения.

При этом обладающий властными полномочиями государственный суд связан императивными предписаниями процессуального законодательства, обязывающего его осуществлять защиту нарушенных и оспариваемых прав и законных интересов частных лиц (ст. 2 АПК РФ, ст. 2 ГПК РФ). В силу возложенных на него государством функций и в соответствии с названными нормативными предписаниями государственный суд не может уклониться от разрешения подаваемых на его рассмотрение заявлений, жалоб, ходатайств (при условии, что они отвечают формальным требованиям, установленным АПК РФ и ГПК РФ), осуществления иных возложенных на него обязанностей: "процессуальные права суда являются вместе с тем и его процессуальными обязанностями"*(193), "право и обязанность суда по правосудию неделимы, как неделима и та задача, которую преследует его деятельность"*(194).

Некоторое сходство можно обнаружить между положением государственного суда и положением лиц, привлекаемых для содействия правосудию (к таковым следует отнести экспертов (в гражданском процессе - также и специалиста), свидетелей, переводчиков, секретаря судебного заседания (в арбитражном процессе - также и помощника судьи)). Участие этих лиц в судебном процессе вызвано целью не способствования защите прав той или иной стороны, а создания условий для вынесения государственным судом законного и обоснованного решения (содействие правосудию). Вследствие этого лица, привлекаемые для содействия правосудию, являются обязанными лицами, которые в соответствии с требованиями процессуального законодательства должны добросовестно и своевременно исполнять возложенные на них функции: давать показания, представлять экспертные заключения, осуществлять перевод и т.д.

В то же время стороны и третьи лица не связаны обязанностью совершать какие-либо процессуальные действия: они могут совершать их, но вправе и бездействовать. Например, сторона не лишена возможности не являться в судебное заседание, вправе не представлять отзыв на исковое заявление. Мера участия каждой из сторон или третьего лица в судебном процессе определяется их собственными интересами и "пользование или непользование процессуальными правами должно зависеть исключительно от усмотрения их обладателей"*(195). Такой подход основан на принципе, обозначенном Г.Ф. Шершеневичем, согласно которому инициатива защиты в гражданско-правовом порядке всегда принадлежит частному лицу*(196), вследствие чего никто не может быть понуждаем к защите собственных прав.

Таким образом, действия сторон и третьих лиц не в точном соответствии с нормами процессуального права или их бездействие в судебном процессе не являются нарушением норм процессуального права, но последствия таких действий или бездействия целиком возлагаются на это лицо.

Определенными особенностями отличается положение лиц, выступающих в судебном процессе в защиту интереса иного частного лица (чужого интереса) или публичного интереса: это, в частности, прокурор, государственные органы, органы местного самоуправления. Их участие в деле обусловлено обязанностью, вытекающей из сферы их деятельности и установленной соответствующим законом, и подобно лицам, привлекаемым для содействия правосудию, они не имеют цель защитить собственный частноправовой интерес. Вследствие сказанного эти лица скорее являются обязанными лицами, которые связаны требованиями материального законодательства и должны добросовестно и оперативно осуществлять процессуальные действия по защите чужого частноправового или публичного интереса.

С учетом сказанного можно сделать вывод о том, что для процессуальных правоотношений юридически значимыми являются действия (а в некоторых случаях - и бездействие) государственного суда и участников судебного процесса.

Анализируя сущность процессуальных правоотношений, нельзя не отметить и сущностных отличий между гражданским и процессуальным правоотношениями, проявляющихся, в частности, в их юридическом содержании, структуре и субъектном составе.

Юридическое содержание гражданского правоотношения, как и любого другого правоотношения, составляют определенные, корреспондирующие друг другу субъективные права и обязанности участников этого отношения. При этом субъективное гражданское право составляют юридические возможности, предоставленные субъекту права в сфере отношений, возникающих по поводу имущества, а также личных неимущественных отношений, связанных с имущественными. Корреспондирующие каждому субъективному гражданскому праву обязанности предполагают определенное должное поведение в той же сфере со стороны другого лица (лиц), обеспечиваемое возможностью государственного принуждения этого лица к такому поведению.

Следует особо подчеркнуть значительное многообразие содержания субъективных гражданских прав, каждое из которых, по мнению В.С. Ема, исчерпывается разновариантными комбинациями трех правомочий: (1) правомочие требования; (2) правомочие на собственные действия; (3) правомочие на защиту этих прав*(197). При этом, как представляется, право на защиту субъективных гражданских прав (правомочие на защиту), являющееся одним из аспектов права на защиту, входит в качестве составляющей в каждое субъективное гражданское право, обеспечивая возможность применения лицом, право которого нарушено, различных средств правовой защиты*(198).

Юридическое содержание процессуального правоотношения, по мнению большинства ученых-процессуалистов, составляют субъективные процессуальные права и обязанности, принципиально отличающиеся от содержания субъективных гражданских прав и обязанностей. Поддерживая эту позицию, следует возразить утверждениям, согласно которым содержание процессуальных отношений составляет поведение (действия) участников судебного процесса*(199) или субъективные процессуальные права и обязанности вкупе с поведением участников процесса*(200): правоотношение не может приравниваться к поведению, равно как и иметь двойное содержание.

Специфика процессуального правоотношения во многом обусловлена формой его существования - процедурой, т.е. установленным законом порядком осуществления деятельности*(201). И именно в форме процедуры - в форме существования процессуальных отношений - осуществляется поведение (действия) участников судебного процесса по реализации принадлежащих им процессуальных прав и обязанностей (вследствие этого далее по тексту для целей разграничения с юридическими последствиями, наступающими вследствие фактов гражданского права, юридические последствия применительно к сфере процессуальных правоотношений будут именоваться как "процедурные последствия").

Надо сказать, что в форме процедуры осуществляется также, например, деятельность государственных органов по принудительному исполнению судебного акта, регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним, принятию законодательного акта, по вынесению ненормативного правового акта. И важным представляется следующее замечание Д.М. Чечота: "Каждый юрисдикционный орган действует, применяя права, в рамках процедуры (процессуальной формы), предусмотренной для данного вида органов. Более того, процессуальная форма присуща, на наш взгляд, деятельности и тех органов, которые юрисдикционных функций не осуществляют"*(202).

По сути, в развитие позиции Д.М. Чечота Т.Ю. Баришпольская, классифицирующая гражданские процедуры, указывает, что "процесс", в том числе и гражданский, рассматривается как видовое понятие к понятию "процедура". Она выделяет "гражданскую регулятивную процедуру" (в ее состав, в частности, входят порядок заключения договоров и исполнения некоторых обязательств, нотариальное удостоверение сделок) и "гражданскую охранительную процедуру", объединяющую организационные формы реализации гражданских охранительных правоотношений, к которым отнесены, например, претензионная процедура урегулирования спора и гражданский процесс*(203).

Рассматривая такую разновидность процедуры, как судебный процесс в государственном суде (в частности, по уголовным или гражданским делам), нельзя не заметить, что он отличается от прочих процедур значительным своеобразием и большим объемом нормативных предписаний. Это позволило Н.М. Коркунову утверждать: "Особенности судебной деятельности так характерны, что привели к выделению особой науки, имеющей своим предметом судоустройство и судопроизводство. Напротив, изучение организации законодательной и исполнительной власти никогда и нигде не выделяются в особые науки и всегда изучаются совместно, составляя содержание одной и той же науки государственного права"*(204).

Более того, специфика судебной деятельности и тенденции развития гражданского и уголовного, а затем - конституционного, арбитражного, административного процессов дали повод для разработки концепции единого процессуального или судебного права, объединяющего существующие виды судебного процесса*(205).

Не останавливаясь на проблематике судебного права, как не имеющей значения в рамках настоящей работы, нельзя не заметить следующего. Умозаключениям о наличии в российской правовой системе такой отрасли права способствует и слишком общее определение в доктрине цели различных судебных процессов, которая нередко усматривается либо в осуществлении правосудия, либо в рассмотрении юридического дела.

Такая слишком общая трактовка целевой направленности всякого судебного процесса заставляет игнорировать специфические черты правоотношения, возникающего в форме этого процесса (процессуальное правоотношение). И получило распространение мнение, согласно которому всякое процессуальное правоотношение есть только отношение, возникшее в связи и по поводу осуществления правосудия (вариант: рассмотрения юридического дела).

Так, в энциклопедическом словаре процессуальные отношения определяются следующим образом: "Процессуальные отношения, (- это. - М.Р.) отношения, возникающие в связи с осуществлением правосудия между судом, с одной стороны, и участниками судопроизводства (процесса) - с другой, урегулированное процессуальным правом. В зависимости от того, в какой сфере правосудия возникают эти отношения и какой отраслью процессуального права они регулируются, различают гражданские, арбитражные и уголовно-процессуальные отношения. Все 3 вида процессуальных правоотношений имеют общие черты, при этом между гражданскими и арбитражными процессуальными правоотношениями практически нет различий, а уголовно-процессуальным правоотношениям присущи некоторые особенности, предопределяемые порядком возбуждения уголовного дела и принципом публичности"*(206). Г.Л. Осокина пишет о том, что гражданское процессуальное правоотношение "представляет собой урегулированное нормами гражданского процессуального права общественное отношение, возникшее в связи и по поводу рассмотрения судом юридического дела"*(207).

Между тем понятие "юридическое дело" С.С. Алексеев определяет как "случай, который по своему характеру нуждается в решении - во властной деятельности по применению права со стороны компетентных органов"*(208). То есть данным понятием охватываются не только частноправовые споры, переданные на разрешение суда общей юрисдикции или арбитражного суда, но и всякие другие вопросы, требующие разрешения не только судебным, но и иным юрисдикционным органом. Иными словами, понятие "юридическое дело" употребляется в отношении как споров, так и иных дел, передаваемых на рассмотрение судебных органов, а также в отношении других вопросов, которые также требуют своего разрешения юрисдикционными органами (регистрация прав на недвижимое имущество, удостоверение нотариусом доверенности и т.п.).

Отсюда следует, что предлагаемое определение гражданских процессуальных правоотношений слишком общее и не отражает особенностей этого правоотношения. При таком подходе, например, уголовное процессуальное правоотношение должно определяться как урегулированное нормами уголовного процессуального права общественное отношение, возникшее в связи и по поводу рассмотрения государственным судом юридического дела. И является очевидным, что такое определение не позволяет увидеть целевую направленность судебного процесса по уголовным делам, которая в силу ст. 6 Уголовно-процессуального кодекса РФ состоит в защите прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступления, а также в защите личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод. Верным было бы понимать уголовное процессуальное правоотношение как урегулированное нормами уголовного процессуального права общественное отношение, осуществляемое посредством разрешения юридического дела, возникшего в связи с защитой интересов потерпевших от преступления и защитой подозреваемого (обвиняемого) от незаконного и необоснованного осуждения.

Судебный процесс по делам частноправового характера (далее по тексту - судебный процесс) нацелен не на вообще разрешение юридического дела, а на решение юридических дел, связанных с защитой нарушенных или оспариваемых прав и интересов частных лиц. Такая целевая направленность судебного процесса вытекает из задач арбитражных судов и судов общей юрисдикции (ст. 2 АПК РФ, ст. 2 ГПК РФ). В свое время на это обращал внимание В.А. Рязановский: "_гражданский процесс - есть институт публичного права, на который возложено поддержание правопорядка путем защиты субъективных гражданских прав отдельных граждан"*(209).

Следовательно, судебный процесс представляет собой специальную процедуру, направленную на реализацию государственным судом одного из названных выше правомочий, составляющих субъективное гражданское право, - правомочия на защиту (права на защиту субъективных гражданских прав). Иными словами, судебный процесс есть специальный порядок принудительной реализации государственным судом права частного лица на защиту: в рамках судебного процесса государственный суд решает вопрос относительно осуществления защиты субъективных гражданских прав или интересов частного лица (и удовлетворяет требование о защите или отказывает в его удовлетворении).

Изложенное позволяет сделать вывод о том, что рассматриваемые процессуальные правоотношения, существующие в форме судебного процесса, представляют собой урегулированные нормами процессуального права общественные отношения, возникающие при решении юридического дела по защите субъективных гражданских прав и интересов частного лица.

Исходя из (1) права частных лиц на защиту собственных прав и интересов, допускающую его реализацию в судебном порядке; (2) задачи (и обязанности) государственного суда осуществить защиту нарушенных и оспариваемых прав и законных интересов лиц путем разрешения переданного на его рассмотрение соответствующего юридического дела; (3) обязанностей лиц, привлекаемых для содействия правосудию, можно говорить о необходимости выделять в рамках процессуальных правоотношений два блока, объединяющих соответствующие субъективные процессуальные права и корреспондирующие им обязанности участников судебного процесса.

Первый (основной) блок процессуальных правоотношений основан на реализации в форме судебного процесса права (правомочия) на защиту нарушенных и оспариваемых прав и законных интересов частным лицом, защищающим собственные права и интересы (стороны и третьи лица), или иным лицом, действующим в защиту чужого или публичного интереса (прокурор, государственные органы и проч.). Этот блок охватывает и соответствующую обязанность государственного суда решить вопрос о защите нарушенных и оспариваемых прав и законных прав и интересов частного лица путем рассмотрения и разрешения юридического дела.

Реализуя в судебном порядке право на защиту субъективных гражданских прав, участвующие в деле лица обладают целым конгломератом процессуальных прав, предоставляемых им АПК РФ и ГПК РФ. Предусмотренные процессуальным законодательством субъективные права участвующих в деле лиц по своей сути представляют собой правомочия, направленные к одной общей цели - получить судебную защиту нарушенных и оспариваемых прав и законных интересов. Стремясь к достижению именной этой цели, стороны и третьи лица, участвующие в деле, знакомятся с материалами дела, ходатайствуют об истребовании доказательств, заявляют отводы, обжалуют вынесенные государственным судом решения, возражают относительно ходатайств и доводов других лиц и т.д. Само по себе (вне рамок процессуального правоотношения) ни одно из указанных правомочий значения не имеет - все они не более чем средства для достижения указанной цели защиты субъективных гражданских прав.

Несколько иную характеристику заслуживают процессуальные обязанности участвующих в деле лиц, которые вовсе не схожи с гражданско-правовыми обязанностями. Причем важное для целей настоящей работы отличие их заключается в том, что первые по общему правилу не предусматривают возможность государственного принуждения к определенному в процессуальном законе поведению, тогда как вторые это предполагают*(210).

Иными словами, являясь мерой должного поведения участника судебного процесса*(211), процессуальная обязанность участвующего в деле лица не может обеспечиваться возможностью государственного принуждения. Это позволило М.А. Гурвичу сделать следующий вывод: "_мы полагаем, что лица, участвующие в деле, как общее правило, юридических обязанностей в процессе не несут, в частности, и тогда, когда закон их поведение называет "обязанностями". Такое наименование не служит в данном случае правовой характеристикой поведения как юридически обязательного; оно означает не принуждение, а лишь побуждение к совершению соответствующих действий. Отступление от норм, определяющих подобные "обязанности", не рассматривается как противоправное"*(212).

Вследствие сказанного, как уже указывалось в начале настоящего параграфа, действия участвующего в деле лица определяются только его интересами и зависимы от его усмотрения: это утверждение в полной мере распространяется как на процессуальные права, так и на процессуальные обязанности участвующих в деле лиц.

Обычное неисполнение процессуальной обязанности участвующим в деле лицом, не являющееся процессуальным правонарушением (см. о них § 2.1.3 настоящей работы), не предполагает возложение на него ответственности, но ограничивает возможность самого этого лица в части защиты собственных прав и интересов*(213). Например, в случае неисправления истцом выявленных судом недостатков его исковое заявление будет возвращено, при непредоставлении встречного обеспечения в удовлетворении ходатайства об обеспечении иска будет отказано и т.д.

В свою очередь государственный суд как орган государственной власти, обязанный решить поставленную перед ним задачу защиты прав и интересов частного лица посредством рассмотрения и разрешения юридического дела, не только исполняет обязанности. Для реализации этой задачи государственный суд использует инструментарий, предоставляемый ему АПК РФ и ГПК РФ, и вправе требовать от участвующих в деле лиц того, чтобы они осуществляли свое право на судебную защиту в полном соответствии с предписаниями нормы процессуального права, поскольку только в этих условиях выносимое судебное решение будет правосудным.

Таким образом, несмотря на то, что первый (основной) блок процессуальных правоотношений предполагает, что управомоченными лицами являются лица, участвующие в деле, а обязанным - государственный суд, каждый из этих участников судебного процесса наделен соответствующими их процессуальной роли правами и обязанностями*(214).

Второй (вспомогательный) блок процессуальных правоотношений строится на праве государственного суда требовать содействия определенных лиц при рассмотрении им юридического дела (свидетели, эксперты, переводчики и проч.) и корреспондирующей этому праву обязанности упомянутых лиц осуществлять соответствующую деятельность. В целях настоящей работы данный блок не представляет того исследовательского интереса, который вызывает первый, и поэтому рассматриваться не будет.

В условиях существования указанных двух блоков процессуальных правоотношений и исходя из многочисленности субъектов этих правоотношений, нельзя обойти вниманием его структуру, также имеющую важное значение в рамках настоящей работы.

Надо признать, что отечественной наукой гражданского процесса была воспринята конструкция, разработанная германским правоведом О. Бюловым, согласно которой субъектами процессуального отношения являются суд и стороны; но спорящие стороны не имеют по отношению друг к другу процессуальных прав и обязанностей*(215). То есть, начиная с XIX века позиция об отсутствии между спорящими сторонами процессуальных отношений является главенствующей в отечественном процессуальном праве.

Указанное позволило некоторым правоведам говорить о существовании единого сложного (комплексного) процессуального правоотношения, возникающего применительно к судебному процессу по одному делу, выделяя в нем ряд элементарных процессуальных правоотношений, связывающих, в частности, суд и истца, суд и ответчика, суд и третьих лиц, суд и свидетелей, суд и эксперта*(216).

Следует отметить, что практически общепринятым на сегодня является отождествление процессуального правоотношения с судебным производством по конкретному делу, в силу чего моментом возникновения процессуального правоотношения считается момент возбуждения производства по делу*(217). Отсюда за правоотношениями, возникающими между государственным судом и заявителем (истцом) на стадии решения вопроса о принятии искового заявления (либо апелляционной, кассационной, надзорной жалобы) к производству, усматривается характер лишь предшествующих, предварительных.

Такой подход неверен. Производство по делу есть только часть процедуры в государственном суде - судебного процесса (хотя и важнейшая для решения поставленной задачи защиты субъективных гражданских прав), которая следует за другой частью этого процесса, предусматривающей решение вопроса относительно принятия искового заявления и возбуждения производства по делу. Принятие искового заявления и возбуждение производства по делу, равно как и возвращение искового заявления, во-первых, осуществляется в рамках судебного процесса; во-вторых, полностью подчинено нормам процессуального права, которое применительно к правовым моделям составляющих его действий определяет их процедурные последствия; в-третьих влечет процедурные последствия.

Вследствие сказанного правоотношения государственного суда с истцом (заявителем), возникающие вследствие предъявления иска (подачи жалобы) следует рассматривать как элементарные процессуальные правоотношения (далее по тексту - элементарные процессуальные отношения), которые могут положить начало для возникновения единого сложного (комплексного) процессуального правоотношения (далее по тексту - сложное процессуальное правоотношение).

Таким образом, особенностью элементарных процессуальных отношений является то, что они возникают в различные периоды времени. Например, элементарное процессуальное отношение государственного суда с истцом возникает с момента предъявления последним иска; элементарное процессуальное отношение государственного суда с ответчиком и третьими лицами - с момента вынесения определения о принятии искового заявления и возбуждении производства по делу; элементарное процессуальное отношение государственного суда со свидетелями или экспертами - с момента вынесения соответствующих определений.

В связи со сказанным нужно отметить то, что сложное процессуальное правоотношение возникает не во всех случаях: например, в ситуации предъявления иска и возвращения искового заявления государственным судом сложное процессуальное правоотношение так и не появится.

Здесь же следует внести некоторую ясность в отношении момента окончания сложного процессуального правоотношения.

Данный вопрос встал перед отечественными правоведами в связи с позицией Европейского суда по правам человека, согласно которой закрепленное п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод*(218) право на суд (см. о нем подробнее § 2.1.3 настоящей работы) не исчерпывается правом на обращение в суд, а охватывает и право на исполнение вынесенного судебного решения. В постановлении по первому делу, вынесенному по жалобе против России ("Бурдов против России") Европейский суд по правам человека, подчеркнув обязательность исполнения окончательных судебных актов, указал: "Право на суд было бы иллюзорным, если бы правовая система государства-участника Конвенции допускала, чтобы судебное решение, вступившее в законную силу и обязательное к исполнению, оставалось бы недействующим в ущерб одной из сторон. Было бы непостижимым, если бы статья 6 (п. 1) Конвенции, описывая детально процессуальные гарантии, предоставленные спорящим сторонам, _ не защищала при этом выполнение судебных решений"*(219). Эта позиция отражена во всех последующих постановлениях Европейского суда по правам человека по жалобам против России, предметом которых было неисполнение или длительное неисполнение окончательных судебных актов (т.е. судебных решений, вступивших в законную силу и обязательных к исполнению).

Из этого правоположения Европейского суда по правам человека отечественными правоведами делается вывод о том, что исполнительное производство должно рассматриваться как часть судебного разбирательства, а процессуальное правоотношение продолжается и после окончания производства по делу, поскольку существует необходимость принудительного исполнения судебного решения*(220).

При том что процессуальное правоотношение не совпадает по смыслу и по времени своего существования с производством по делу, изложенная трактовка упомянутого правоположения Европейского суда по правам человека вызывает серьезные возражения.

Гарантированное п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, а также ст. 46 Конституции РФ право на суд, действительно, требует не только формальной реализации этого права (вынесения судебного решения по юридическому делу), но и реального исполнения содержащейся в данном решении резолюции. Однако это не означает, что судебный процесс по разрешению юридического дела и процедура по принудительному исполнению вынесенного решения должны быть объединены.

Названные процедуры совершенно различны: (1) они регулируются разным законодательством (для первой - это АПК РФ и ГПК РФ, для второй - Федеральный закон "Об исполнительном производстве"); (2) имеют различный субъектный состав (в первом случае их субъектами являются государственный суд и иные участники судебного процесса, во втором - служба судебных приставов и участники исполнительной процедуры: взыскатель; должник; лица, непосредственно исполняющие требования судебного решения; лица, оказывающие содействие в принудительном исполнении судебного решения (ст. 48 Федерального закона "Об исполнительном производстве")); (3) перед ними стоят различные задачи (в первом случае это защита нарушенных или оспоренных субъективных гражданских прав и интересов, во втором - правильное и своевременное исполнение судебного решения (ст. 2 Федерального закона "Об исполнительном производстве")) и т.д.*(221)

Вследствие сказанного сомнения вызывает заключение о продолжении процессуального правоотношения после вынесения судебного решения. Думается, очевидным является вывод о том, что разрешение государственным судом юридического дела по существу (рассмотрение жалобы на вынесенное решение) влечет прекращение процессуального правоотношения, и в ситуации, когда взыскатель реализует цель принудительного исполнения вынесенного решения (посредством обращения в службу судебных приставов), возникает соответствующее процедурное правоотношение - по исполнению судебного решения.

В рамках настоящего исследования наибольший интерес представляют процессуальные правоотношения суда и истца, суда и ответчика, суда и третьих лиц. Процессуальные правоотношения суда и иных участников судебного процесса (прокуроров, свидетелей, экспертов, переводчиков и проч.), не являются значимыми для целей настоящей работы, поэтому в дальнейшем основной исследовательский упор будет сделан на процессуальные правоотношения, которые связывают государственный суд со сторонами и третьими лицами.

Судебный процесс (как форма процессуального правоотношения) слагается из последовательно совершаемых действий (а иногда и бездействия), в которых выражается воля государственного суда, сторон или третьих лиц и реализуются соответствующие права и обязанности. Причем в рамках этой процедуры за действиями сторон традиционно усматривается двигательное начало судебного процесса*(222), в отсутствие которого о судебном процессе не могло быть и речи, тогда как действия государственного суда влекут разрешение того или иного промежуточного (текущего) вопроса либо юридического дела в целом.

Нельзя упускать из виду, что процессуальным фактом, воздействующим на процессуальное правоотношение, будет признано только то действие участников процесса (государственного суда и участвующих в деле лиц), о правовой модели которого упоминается в процессуальном законодательстве и для которого, как правило, в законе прямо предусмотрен конкретный правовой результат. И например, (гипотетически допускаемое) соглашение государственного суда и стороны по делу не будет рассматриваться как процессуальный факт, поскольку процессуальное законодательство не упоминает о возможности заключения подобного соглашения.

Большинство процессуальных фактов, с правовой моделью которых процессуальное право связывает наступление тех или иных процедурных последствий, упоминаются в АПК РФ и ГПК РФ (хотя существуют и иные федеральные законы, содержащие процессуальные нормы). Это обусловлено тем, что судебная процедура в государственном суде предусматривает ее весьма подробное урегулирование с целью снизить (а в идеале - исключить) вероятность принятия незаконного и необоснованного решения. Соответственно, те имевшие место действия, в отношении правовых моделей которых процессуальное законодательство не устанавливает процедурных последствий, так и останутся только фактическими действиями, не получившими "статус" процессуальных фактов. Такой подход сопряжен с общим постулатом, действующим в публичном праве: запрещено все то, что прямо не разрешено (в отличие от постулата частного права, разрешающего все, что не запрещено).

Таким образом, действие, совершенное участником процесса в рамках элементарного процессуального отношения или сложного процессуального правоотношения, является процессуальным фактом вне зависимости от содержания его процедурных последствий, если его правовая модель упомянута в процессуальном законодательстве.

Упоминание выше в качестве процессуальных фактов исключительно действий и бездействия участников судебного процесса (т.е. волевых актов) не случайно, а основано на убеждении, что события, как обстоятельства, не зависящие от воли человека, не могут рассматриваться в качестве процессуальных фактов. Иными словами, в настоящей работе поддерживается позиция ученых, высказывающих мнение, согласно которому в рамках процессуального правоотношения события приобретают значение только в соединении с процессуальными действиями*(223), а следовательно, не имеют значения самостоятельных процессуальных фактов, которые способны автономно влечь наступление процедурных последствий.

Противники данной позиции, относящие к числу процессуальных фактов не только действия (бездействие) участников судебного процесса, но и события, в качестве примера последнего, как правило, приводят обстоятельство смерти одной из сторон.

Высказывая подобную позицию, авторы не учитывают следующего. Смерть одной из сторон может привести, в частности, (1) к ликвидации спора, если спорное отношение не допускает правопреемство или в отсутствие правопреемника этой стороны, а уже ликвидация спора в свою очередь - к прекращению процессуального правоотношения по причине утраты судебным разбирательством предмета рассмотрения; (2) к замене стороны ее процессуальным правопреемником на основании соответствующего ходатайства, что приведет к изменению процессуального правоотношения. Кроме того, смерть одной из сторон может остаться для государственного суда и противной стороны вовсе неизвестной. Отсюда со всей очевидностью следует вывод о том, что смерть участника процесса не может самостоятельно оказывать непосредственное воздействие на процессуальные правоотношения*(224).

Другим примером, обосновывающим отнесение событий к числу процессуальных фактов, традиционно называется срок, который рассматривается как не зависящий от воли человека, т.е. событие.

Вместе с тем не учитывается, что событием является течение времени (см. об этом § 1.4.2 настоящей работы). Имеющее значение для процессуального права понятие "срок"*(225) характеризуется тем, что: (1) он устанавливается человеком для определенных целей; (2) очерчивается, по крайней мере, начальными и конечными моментами; (3) масштабы и эталоны срока сознательно избираются (год, месяц, день, час либо обстоятельство); (4) и главное - они допускают манипуляции с ним (как известно, сроки могут быть продлены, приостановлены, восстановлены и т.п.).

Отсюда следует, что соблюдение или несоблюдение сторонами процессуального срока, восстановление, продление или установление процессуального срока государственным судом (при том, что сами по себе эти действия процедурных последствий не порождают) так или иначе зависимы от воли человека и связаны с каким-либо конкретным обстоятельством. Таким образом, установление или продление процессуального срока государственным судом либо соблюдение или нарушение процессуального срока стороной представляют собой не самостоятельный процессуальный факт, а элемент состава процессуального факта (см. о составе процессуального факта § 2.1.2 настоящей работы).

Например, арбитражный суд в ситуации принятия предварительных обеспечительных мер выносит определение, содержащее помимо прочего требование о необходимости заявителю предъявить соответствующее исковое заявление в конкретный срок (ст. 99 АПК РФ). Вряд ли можно обнаружить основания для утверждений о том, что установление срока здесь следует рассматривать как самостоятельный процессуальный факт: процессуальным фактом будет решение арбитражного суда о принятии предварительных обеспечительных мер, оформленное определением.

Несколько другую оценку получит истечение процессуального срока (сравним с наступлением срока, рассмотренным в § 1.4.2 настоящей работы). Истечение процессуального срока имеет с течением времени одну общую черту: он действительно независим от воли человека. В гражданских правоотношениях, например, наступление срока нередко выступает в качестве автономного юридического факта гражданского права, самостоятельно влекущего юридические последствия (например, наступление определенного в гарантии срока, на который она выдана, прекращает обязательство гаранта перед бенефициаром), о чем говорилось в § 1.4.2 настоящей работы.

Вместе с тем истечение процессуального срока в рамках процессуального правоотношения имеет несколько иное значение, нежели в гражданских правоотношениях значит наступление срока. В процессуальных правоотношениях истечение срока само по себе никаких процедурных последствий не порождает. Именно это и не позволяет усматривать за истечением процессуального срока качество самостоятельного процессуального факта.

Например, не влечет никаких процедурных последствий истечение срока на апелляционное обжалование, если стороны не обжалуют вынесенное решение. В то же время, если одна из сторон решит подать апелляционную жалобу соблюдение срока ее предъявления будет необходимо для возникновения сложного процессуального правоотношения; в условиях же истечения этого срока и отсутствия уважительных причин его пропуска элементарное процессуальное отношение арбитражного суда с заявителем, как правило, оканчивается решением о возращении апелляционной жалобы, оформляемым определением.

Таким образом, в процессуальных отношениях истечение срока следует рассматривать как элемент состава процессуального факта (см. о составе процессуального факта § 2.1.2 настоящей работы).

С учетом вышесказанного окончательное определение процессуального факта должно базироваться на понимании его как реального (совершенного) действия либо бездействия, а его дефиниция должна объединять следующие признаки: во-первых, закрепление в норме процессуального права абстрактной модели этого действия или бездействия, с осуществлением которого связываются определенные процедурные последствия; во-вторых, фактическое его совершение; в-третьих, возможность самостоятельно порождать процедурные последствия. С учетом сказанного общее определение должно звучать следующим образом: процессуальный факт есть реальное действие (бездействие) участника судебного процесса, с правовой моделью которого процессуальное право связывает определенные процедурные последствия и фактическое осуществление которого влечет соответствующие последствия применительно к элементарному процессуальному отношению или сложному процессуальному правоотношению.

Далее нуждается в рассмотрении вопрос о том, что следует включать в понятие "процедурные последствия".

Прежде всего нельзя не заметить, что неверно понимать в качестве процедурного последствия одного процессуального действия другое процессуальное действие. Так, получило широкое распространение мнение, согласно которому процедурным последствием действия стороны является действие государственного суда, что, по всей видимости, и дало Н.А. Чечиной основания относить последовательность возникновения процессуальных фактов к числу их характерных черт*(226). Однако это не совсем так.

В рамках судебного процесса, как формы существования процессуального правоотношения, предусматривающей поэтапное осуществление процессуальной деятельности, действие одного участника судебного процесса, действительно, влечет за собой действие другого его участника: судебный процесс слагается из последовательно совершаемых действий. Но эта последовательность свойственна судебному процессу как форме процессуальных правоотношений и является его отличительной чертой, никак не характеризуя процессуальные факты, значимые для процессуального правоотношения.

С позиции процессуального правоотношения второе из названных действий есть самостоятельный процессуальный факт, который не может расцениваться как процедурное последствие другого - предыдущего - процессуального действия (подробнее см. § 2.2.2 настоящей работы). Каждый из названных процессуальных фактов или объединяющий их процессуальный состав (о процессуальном составе будет см. § 2.2.1 настоящей работы) влечет соответствующие ему процедурные последствия, но признавать процедурным последствием одного процессуального действия совершение другого процессуального действия нет никаких оснований.

Как правило, ученые-процессуалисты в качестве процедурных последствий процессуальных фактов рассматривают лишь движение процессуального правоотношения, включающее в себя их возникновение, изменение и прекращение*(227). Однако В.В. Ярков верно подметил, что процессуальные факты влекут не только возникновение, изменение и прекращение правоотношения, но и иные процедурные последствия, например, нормальное функционирование процессуального отношения*(228).

Думается, что правовой результат совершения различного рода процессуальных действий (или бездействия) предполагает причисление к нему следующих значимых для процессуального правоотношения процедурных последствий.

1) движение процессуального правоотношения (элементарного процессуального отношения или сложного процессуального отношения), включающее:

- возникновение процессуального правоотношения;

- изменение процессуального правоотношения;

- прекращение процессуального правоотношения.

Так, процедурным последствием предъявления искового заявления, как указывалось выше, будет возникновение элементарного процессуального отношения государственного суда с истцом, а вынесение государственным судом определения о принятии иска к производству влечет возникновение элементарного процессуального отношения государственного суда с ответчиком и в целом создает сложное процессуальное правоотношение*(229). Возвращение искового заявления государственным судом (либо допускаемый нормами ГПК РФ отказ в принятии искового заявления) приводит к прекращению элементарного процессуального отношения государственного суда с истцом. Изменение процессуального правоотношения будет иметь место в тех случаях, когда, например, государственный суд произвел замену ненадлежащего ответчика по делу, сменился судебный состав либо изменен предмет (или основание) иска. Прекращение сложного процессуального правоотношения (и соответственно всех составляющих его элементарных процессуальных отношений) полагается с разрешением дела по существу либо окончанием производства по делу без вынесения решения по существу (прекращение производства по делу, оставление заявления без рассмотрения);

2) последствия реализации процессуальной правосубъектности или компетенции государственного суда (подробнее о них см. § 2.2.1 настоящей работы). Такого рода действия влекут не движение процессуального правоотношения, а его функционирование, нормальное развертывание, "жизнедеятельность", вследствие чего нормы процессуального права и упоминают правовые модели таких действий, не всегда четко определяя модели их процедурных последствий. Например, заявление стороны о рассмотрении дела в ее отсутствие, равно как и решение государственного суда об отказе в удовлетворении такого заявления не оказывает непосредственного влияния на движение процессуального правоотношения, но влечет его нормальное развертывание, функционирование;

3) последствия защиты нарушенных процессуальных прав. Например, возложение на лицо, злоупотребившее своими процессуальными правами, соответствующих санкций, предусмотренных законом, отмена судебного решения, вынесенного с нарушением норм процессуального права.

Изложенное выше свидетельствует о том, что процедурные последствия имеют все процессуальные действия государственного суда, сторон и третьих лиц, а в установленных законом случаях - действия иных участников судебного процесса, но в одних случаях последствия их совершения или наступления будут совершенно очевидными, в других - менее различимыми. За последними нельзя вовсе отрицать процедурное значение, поскольку такой подход "переводит" их из категории процессуальных фактов в разряд фактических обстоятельств. Кроме того, данное утверждение направлено и к подтверждению позиции, согласно которой процессуальные факты имеют ту же черту неотвратимости возникновения процедурных последствий, которая характеризует юридические факты гражданского права (см. § 1.1.1 настоящей работы).

Вследствие сказанного весьма сомнительным представляются умозаключения В.Н. Щеглова, видевшего значение юридических фактов за предъявлением иска, отказом от иска, заключением мирового соглашения, изменением основания или предмета иска и др., но отрицавшего влияние на процессуальные правоотношения иных процессуальных действий: действий государственного суда, участвующих в деле лиц и других субъектов, совершаемых в ходе разбирательства и разрешения дела по существу, пересмотра судебных решений, определений и постановлений и их исполнения*(230).

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: