Дефектность процессуального факта и нарушение процессуальных прав

Гражданское право, как известно, отличается диспозитивным методом регулирования. Процессуальное же право, устанавливающее специальный порядок защиты субъективных гражданских прав государственным судебным органом, содержит в большинстве своем императивные нормативные предписания. Применительно к правовым моделям процессуальных действий участников судебного процесса процессуальное право закрепляет весьма определенные требования, должны обязательно соблюдаться.

На практике не исключены случаи, когда совершенное участником судебного процесса процессуальное действие все же отвечает не всем требованиям, предъявляемым к его правовой модели. Вследствие этого нуждаются в рассмотрении проблемы, связанные с ситуациями, когда состав совершенного процессуального факта является неполным или упречным (не соответствующим требованиям процессуальной нормы).

Переходя к анализу обозначенных проблем нельзя игнорировать исследование дефектности юридических фактов гражданского права (см. § 1.1.2 настоящей работы), однако далеко не все сформулированные по его итогам выводы распространяются на ситуации неполного или упречного состава процессуальных фактов.

Главным является то, что последствия совершенного процессуального факта, который отвечает не всем требованиям процессуального законодательства, принципиально разнятся в зависимости от субъекта, совершившего соответствующее процессуальное действие. Данное утверждение нуждается в пояснениях.

Как было указано ранее, процессуальные правоотношения характеризуются образованием двух блоков (см. о них § 2.1.1 настоящей работы). Первый (основной) блок, в рамках которого стороны и третьи лица обладают правом требовать защиты нарушенных и оспариваемых прав и законных интересов, а государственный суд обязан рассмотреть и разрешить юридическое дело о защите прав, позволяют различать управомоченных лиц (стороны и третьи лица) и обязанное лицо (государственный суд). Напротив, второй (вспомогательный) блок, в рамках которого государственный суд обладает правом требовать содействия при рассмотрении им юридического дела, а соответствующее лицо обязано осуществлять соответствующую деятельность, позволяет увидеть иную картину: управомоченное лицо (государственный суд) и обязанные лица (эксперты, свидетели и проч.).

В рамках основного блока действия управомоченных лиц (сторон и третьих лиц) подчинены стремлению защитить собственные права и интересы. Следовательно, для целей получения такой защиты, указанные лица должны осуществлять свои действия в полном соответствии с требованиями процессуального законодательства.

Но нередко, как уже отмечалось ранее, их действия отвечают не всем требованиям процессуального закона: в действии стороны или третьего лица может, например, отсутствовать необходимый признак (свойство или характеристика) либо этот признак (свойство или характеристика) не полностью соответствует требованиям процессуального закона. Такое отсутствие в составе процессуального факта какого-либо признака, свойства, условия, либо незапрещенное несоответствие какого-либо его признака, свойства, условия требованиям, предъявляемым нормой права, позволяют говорить не об отсутствии процессуального факта, а об ограничении самим этим лицом возможности защитить собственные нарушенные или оспариваемые права и интересы. Например, подача апелляционной жалобы по истечении срока на апелляционное обжалование приведет к возникновению элементарного процессуального отношения государственного суда с подателем жалобы, но в отсутствие ходатайства о восстановлении срока, обусловленного уважительными причинами, по всей вероятности, не сможет привести к возникновению сложного процессуального правоотношения и пересмотре дела в апелляционном порядке.

Такого рода процессуальные факты следует рассматривать как имеющие дефектность. И под дефектностью процессуального факта нужно понимать отсутствие какого-либо признака, свойства, характеристики в составе процессуального действия, совершенного участвующим в деле лицом, либо незапрещенное несоответствие какого-либо из них требованиям процессуального права. Дефектность (порочность) процессуального факта не исключает создание им процедурных последствий, но эти последствия могут быть (и обычно бывают) иными, нежели те, к которым стремилось совершавшее их лицо.

Вместе с тем дефектность процессуальных фактов, не являющуюся процессуальным правонарушением, следует отличать от злоупотребления процессуальными правами, под которыми принято понимать "осуществление их тяжущимися для достижения целей, несогласных с целью процесса - правильным и скорым разрешением дел"*(246).

Характеризуя злоупотребление процессуальными правами, Е.В. Васьковский следующим образом иллюстрировал их: "Недобросовестные лица могут предъявлять заведомо неосновательные иски, если знают, что у ответчика нет доказательств, способных опровергнуть их требования (что, напр., он потерял платежную расписку, что умер единственный свидетель, которому были известны обстоятельства дела, и т.п.). Точно так же возможно обжалование решений суда в полном сознании их правильности и возбуждение бесцельных ходатайств только для проволочки процесса (напр., о вызове свидетелей, которые в действительности ничего по делу не знают или даже не существуют), заявление заведомо неправильных отводов и т.д. Равным образом, стороны могут сообщать суду ложные фактические сведения и представлять фальшивые доказательства (поддельные документы, подкупленных свидетелей и проч.), извращать обстоятельства дела, сбивать суд юридическими и логическими софизмами и т.д."*(247).

Разграничивая дефектность процессуальных фактов и злоупотребление процессуальными правами, необходимо указать следующее.

Дефектность процессуальных фактов, допущенная одним участвующим в деле лицом, не создает препятствий для реализации другим участвующим в деле лицом права на судебную защиту (права на суд), не препятствует и государственному суду в осуществлении его деятельности по рассмотрению юридического дела по защите субъективных гражданских прав. Дефектность процессуального факта, как правило, препятствует достижению осуществившим его лицом того результата, к достижению которого это лицо стремилось, ограничивая возможности этого лица в части защиты собственных прав и интересов.

Противоположно по своей сути злоупотребление процессуальными правами*(248). При том что процессуальное действие лица, злоупотребляющего своими процессуальными правами, как правило, внешне полностью соответствует требованиям процессуальной нормы (либо его бездействие вовсе не противоречит нормативным предписаниям), его цель состоит в том, чтобы не допустить надлежащую реализацию права на судебную защиту другого участвующего в деле лица*(249).

Таким образом, в отличие от дефектности процессуальных фактов злоупотребление процессуальными правами представляет собой процессуальное правонарушение, которое препятствует реализации права на суд участвующего в деле лица и рассмотрению государственным судом дела по защите субъективных гражданских прав.

Другая ситуация имеет место в рамках вспомогательного блока процессуального правоотношения: совершаемые обязанным лицом (лицами, привлекаемыми для содействия правосудию: свидетелями, экспертами и проч.) процессуальные действия подчинены цели оказать содействие в осуществлении государственной власти - осуществлении правосудия. Действия этих лиц могут быть полезны только при условии полного соответствия их закону, а несоответствие их требованиям процессуального законодательства лишает их не только полезности для отправления правосудия, но и вообще свойств процессуального факта (хотя в некоторых случаях они становятся юридическими фактами применительно к иным правовым отношениям).

Например, сообщение свидетелем сведений, не относящихся к рассматриваемому делу, либо лицом, которое неспособно правильно понимать факты и давать о них показания, не являются процессуальными фактами, за правовой моделью которых процессуальное право признает процедурные последствия.

Следовательно, в случае отсутствия какого-либо признака, свойства, условия, характеристики в составе процессуального действия, совершенного лицом, привлеченным для содействия правосудию, либо его несоответствия требованиям процессуального права, следует говорить об отсутствии процессуального факта (несостоятельность процессуального факта).

Особый случай - ситуация, когда государственный суд совершает процессуальное действие, в составе которого отсутствует признак, свойство или условие, либо признак, свойство, условие, входящие в состав процессуального факта, не соответствуют требованиям нормы процессуального права. Несмотря на то что применительно к основному блоку процессуальных правоотношений государственный суд - обязанное лицо, а применительно к вспомогательному - лицо управомоченное, в любом случае его деятельность - это деятельность органа государственной власти (органа судебной власти). Вследствие этого все действия государственного суда должны быть строго подчинены требованиям процессуального законодательства и осуществляться в точном соответствии с ними.

В противном случае действия государственного суда нарушают право частного лица на суд, гарантированное п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека, право на судебную защиту (ст. 46 Конституции РФ).

Учитывая, что положения Конвенции о защите прав человека и основных свобод являются составной частью правовой системы Российской Федерации, представляется важным подробнее обозначить те требования, которые предъявляет Европейский суд по правам человека к деятельности судебных органов государств - участников Конвенции.

Пункт 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод предусматривает: "Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях или при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона_". В нем закреплено одно из основных прав - право на суд, содержание которого раскрывается в постановлениях Европейского суда по правам человека по конкретным делам*(250).

Европейский суд по правам человека при рассмотрении жалоб на нарушение данной статьи Конвенции о защите прав человека и основных свобод оценивает различные аспекты права на суд, совокупность которых позволяет ему сделать вывод относительно соблюдения государством-ответчиком этого права.

Право на суд может считаться надлежащим образом реализованным, если при разрешении конкретного дела в суде не были нарушены требования: (1) о доступе к суду; (2) справедливости судебного разбирательства; (3) независимости и беспристрастности суда; (4) рассмотрении дела судом, созданным на основании закона; (5) публичности судебного разбирательства; (6) разумности срока судебного разбирательства. Причем соответствие судебного разбирательства по конкретному делу только всем указанным требованиям с точки зрения Европейского суда по правам человека позволяет говорить о соблюдении права на суд, гарантированного п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Если судебное разбирательство не соответствует хотя бы одному из названных требований, заинтересованное лицо может ставить вопрос о нарушении его права на суд.

1. Доступность суда принято рассматривать как совокупность условий, создающих возможность для беспрепятственного обращения всякого заинтересованного лица в суд за защитой своих нарушенных или оспоренных прав. Как пишет Л.В. Туманова, в российской доктрине процессуального права она связывается с рядом обстоятельств, важнейшими из которых признаются:

- возможность беспрепятственного обращения в суд за защитой нарушенного или оспоренного права либо охраняемого законом интереса;

- простота судебной процедуры (возбуждения дела и его ведения), а также исполнения вынесенного решения;

- территориальная приближенность судов к месту жительства (месту нахождения) лиц, обращающихся за судебной защитой;

- наличие системы льгот при уплате государственной пошлины и других судебных расходов;

- возможность воспользоваться юридической помощью при ведении дела в суде*(251).

Европейский суд по правам человека при рассмотрении конкретных дел, касавшихся различных аспектов права на суд, опирается на аналогичные обстоятельства при решении вопроса о доступности суда. Как правило, этот вопрос поднимается Европейским судом по правам человека при рассмотрении весьма актуальных для России дел, связанных с неисполнением судебных решений*(252).

Деятельность судебных органов по созданию условий доступности суда может проявляться, в частности, в принятии необходимых мер для информирования общественности о месте нахождения и компетенции судов, порядке обращения в суд и уплаты государственной пошлины и т.д.*(253) Такого рода требования закреплены, например, в Рекомендации Комитета министров Совета Европы от 14 мая 1981 г. R(81)7 о способах облегчения доступа к правосудию. В частности, Рекомендация предусматривает, что в самом суде либо в иной компетентной службе может быть представлена следующая информация общего характера: (1) процессуальные нормы (эта информация не должна содержать юридических советов по существу дела); (2) порядок обращения в суд и сроки, в течение которых это обращение возможно; (3) предусмотренные законом требования к такому обращению и необходимые в связи с этим документы; (4) порядок выполнения решения суда и, по возможности, расходы по его выполнению.

2. В своих постановлениях Европейский суд по правам человека неоднократно разъяснял, что п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод закрепляет необходимость справедливости судебного разбирательства, что достигается при условии обеспечения равных процессуальных возможностей обеих сторон, участвующих в деле.

Обеспеченность равных процессуальных возможностей сторон определяется Европейским судом по правам человека исходя из анализа, в частности, следующих аспектов:

- фактической (реальной) состязательности сторон в процессе;

- независимости и законности назначения экспертов и экспертиз;

- законности методов получения доказательств;

- мотивированности судебных актов;

- порядка и фактической возможности обжалования вынесенного судебного акта сторонами;

- невозможности вмешательства в порядок обжалования со стороны лиц, не участвующих в деле, и лиц, чьи права не затронуты вынесенным судебным актом;

- фактической возможности участия сторон в рассмотрении дела на всех стадиях процесса.

Надо специально подчеркнуть, что под справедливым судебным разбирательством в Конвенции о защите прав человека и основных свобод подразумевается справедливость самого судебного процесса, и, как отмечает Дж. Мак-Брайд, это понятие не следует смешивать с понятием справедливости результата этого процесса*(254): справедливость судебного решения - вопрос самостоятельный, который не попадает в орбиту внимания Европейского суда по правам человека. "Контроль (Европейского суда по правам человека. - М.Р.) распространяется лишь на соответствие процедуры, которая привела к полученному результату, Конвенции. Следовательно, целью является соблюдение правил игры, а не материальное содержание решений национальных судов, которое, как таковое, не подлежит контролю Суда. Сама идея наднационального контроля, принятая государствами, исходит из того, что Суд не должен подменять своей оценкой факта и права на их оценку национальным судьей, кроме как в том случае, когда такая оценка затрагивает другое право или другую свободу_"*(255).

При рассмотрении жалобы на нарушение п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод Европейский суд по правам человека исследует справедливость именно судебного разбирательства. Если по результатам оценки судебного разбирательства Европейский суд по правам человека делает вывод о том, что разбирательство осуществлялось с соблюдением вышеназванных требований, то он признает его проведение справедливым. Если же при рассмотрении дела суд нарушил какое-либо из этих требований, оснований соглашаться со "справедливостью судебного разбирательства" у Европейского суда по правам человека нет.

В качестве наиболее распространенного нарушения данного требования российскими судами можно привести ненадлежащее уведомление участвующих в деле лиц о дате судебного слушания в судебных заседаниях*(256). Другим основанием для того, чтобы говорить об отсутствии справедливого судебного разбирательства, может выступить, например, недостаточность мотивировки судебных актов: важность полноты мотивировочной части судебного решения для целей признания судебного разбирательства справедливым неоднократно подчеркивалась в практике Европейского суда по правам человека*(257). Помимо сказанного следует отметить и внимание Европейского суда по правам человека к проблеме законности методов получения доказательств*(258).

Требование справедливости судебного разбирательства может быть реализовано только при условии, что стороны имели равные процессуальные возможности (т.е. имело место "равенство оружия"). И, следовательно, судебное разбирательство не будет признано справедливым, если, например:

- одна из сторон была лишена возможности изложить и защищать свою позицию;

- суд отказался заслушать главного свидетеля одной стороны, чем создал преимущества для другой стороны процесса;

- сторона была лишена возможности представлять относящиеся к делу документы.

3. Справедливость судебного разбирательства напрямую зависит от независимости и беспристрастности суда. Примечательно, что два эти понятия разделены Европейским судом по правам человека (и имеют достаточно четкие и определенные признаки), но вместе с тем они настолько тесно связаны, что Суд применительно к конкретным делам обычно рассматривает их вместе.

Практика Европейского суда по правам человека свидетельствует о том, что судебный орган должен быть в равной степени независимым, во-первых, от иных ветвей государственной власти (законодательной и исполнительной), что подразумевает недопустимость давления на судью со стороны должностных лиц исполнительной (административной) власти; во-вторых, от сторон дела.

При решении вопроса о независимости судей в каждом конкретном случае Европейский суд по правам человека учитывает, например, сроки пребывания их в должности, существование гарантий от внешнего давления, условия оплаты судей, возможности получения ими инструкций от других органов власти и угрозы их перевода на другие должности в случае вынесения решения вопреки таким инструкциям*(259).

Беспристрастность суда толкуется Европейским судом по правам человека как обязанность судебных органов решать передаваемые им дела на основе обстоятельств дела и в соответствии с законом, без каких-либо ограничений и предвзятости, вне зависимости от неправомерного влияния (включая давление, угрозы или иное вмешательство (прямое или косвенное)) с чьей бы то ни было стороны и по каким бы то ни было причинам. Европейский суд по правам человека при оценке судебного разбирательства на предмет беспристрастности участвовавших в нем судей устанавливает не то, действительно ли кто-то из судей предвзято и необъективно относился к одной из сторон, а то, были ли у этой стороны достаточные основания подозревать у суда отсутствие беспристрастности (объективной или субъективной).

Объективная беспристрастность суда подразумевает видимую (внешнюю) беспристрастность, исключающую любые сомнения. Ярким примером нарушения требования об объективной беспристрастности является участие в разбирательстве конкретного дела судьи, который ранее участвовал в этом деле в ином качестве. В подобных случаях обычно есть все основания для вывода о нарушении требования о беспристрастности суда (объективной беспристрастности) даже и при отсутствии каких-либо доказательств того, что в отношении данного дела у суда действительно сформировалась предубежденность, предвзятость. То есть само участие этого судьи при рассмотрении этого дела на предыдущих стадиях создает возможность формирования у него соответствующей позиции, вследствие чего отсутствуют явные (внешние) признаки беспристрастности судьи.

В частности, сомнения в объективной беспристрастности суда могут возникнуть у сторон конкретного дела, если имеют место:

- нарушения при принятии заявления к производству ("пострадала" эффективность принятия заявлений к рассмотрению);

- нарушения объективности порядка распределения дел в суде;

- произвольное и необоснованное объединения (разъединения) дел;

- передача дел из одного судебного подразделения в другое;

- необоснованная передача дел от одного судьи к другому.

Субъективная (личная) беспристрастность суда в практике Европейского суда по правам человека рассматривается как субъективное мнение судьи в отношении сторон спора; она проявляется в высказываниях судьи, в его поведении и проч. Как подчеркивает Дж. Мак-Брайд, "манера поведения судьи в ходе процесса может свидетельствовать о недостаточной справедливости его подхода к сторонам в деле. Проявление враждебности в том, как судья представляет дело, может являться свидетельством того, что заинтересованная сторона была лишена надлежащего разбирательства ее дела"*(260).

Здесь же следует специально подчеркнуть, что право на суд подразумевает не только независимость и беспристрастность судей, но и их компетентность (т.е. профессионализм), на который рассчитывает каждое обращающееся в суд лицо. Этот вывод основан на п. 1.1 Европейской хартии о статусе судей от 10 июля 1998 г.*(261), в котором указывается, что целью статуса судей является обеспечение компетентности, независимости и беспристрастности, которых каждый вправе ожидать от судебных инстанций и от каждого судьи при обращении за защитой собственных прав. Согласно п. 1.5 данной Хартии судьи при исполнении своих обязанностей должны проявлять готовность к работе и быть уважительными по отношению к обращающимся к ним лицам, следить за поддержанием высокого уровня компетентности (профессионализма), необходимого для решения дел в каждом конкретном случае, а также сохранять в тайне сведения, ставшие известными им в ходе судебного разбирательства. Важно подчеркнуть и то, что п. 4.3 Европейской хартии о статусе судей прямо закрепляет обязанность судей воздерживаться от поведения, действий или высказываний, которые подрывают уверенность в его беспристрастности и независимости.

4. Требование о рассмотрении дела судом, созданным на основании закона, прямо названо в п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и направлено на то, чтобы не допустить лишения лица права на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к компетенции которых оно отнесено законом*(262).

При решении вопроса о том, является ли суд, рассмотревший конкретное дело, созданным на основании закона учитывается не только (и не столько) соответствие создания самого суда законодательным актам, но и ряд других оснований. В частности, для вывода о том, что суд был создан на основании закона, необходимо, чтобы не было допущено нарушений при:

- назначении судьи-докладчика (в производстве которого находится дело);

- формировании состава суда по делу;

- рассмотрении ходатайств об отводе судьи (судей);

- рассмотрении ходатайств о самоотводе судьи.

Важно отметить, что рассмотренное требование распространяется не только на федеральных и мировых судей, но и, в частности, на заседателей, привлекаемых в установленном законом порядке к участию в отправлении правосудия, поскольку они при осуществлении правосудия пользуются правами и несут обязанности судей. То есть, как неоднократно подчеркивал Европейский суд по правам человека, словосочетание "созданный на основании закона" относится не только к правовому основанию самого существования суда, но и к составу суда по каждому конкретному делу*(263).

5. В п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод прямо закреплено и требование публичности судебного разбирательства, соблюдение которого позволяет говорить о надлежащей реализации права на суд.

Прежде всего требование публичности судебного разбирательства подразумевает обеспечение возможности проведения судебного заседания при участии всех лиц, отстаивающих свои права в данном деле, а также лиц, заинтересованных в присутствии на судебном заседании. Такое требование обусловлено необходимостью защиты участников процесса от "тайного" отправления правосудия вне контроля со стороны общества и необходимо для обеспечения доверия как к судам первой инстанции, так и к судам апелляционной, кассационной, надзорной инстанций.

Из текста п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод следует, что обстоятельствами, исключающими возможность присутствия в судебном заседании иных (кроме участвующих в деле) лиц и средств массовой информации, могут служить:

1) соображения морали;

2) требования общественного порядка;

3) требования национальной безопасности;

4) интересы несовершеннолетних детей;

5) необходимость защиты частной жизни сторон процесса;

6) иные обстоятельства, когда публичность (гласность) разбирательства нарушала бы интересы правосудия*(264).

Европейский суд по правам человека исходит из того, что при рассмотрении дела в суде первой инстанции публичность разбирательства предполагает и его устность. Иными словами, публичность судебного разбирательства подразумевает предоставление заявителю возможности устного освещения его правовой позиции (по крайней мере, в суде первой инстанции). Требование устного проведения процесса приобретает особое значение, когда необходимая информация, имеющая значение для разрешения дела, может быть получена только в ходе устных слушаний.

Здесь же следует отметить, что устность подразумевает право каждого быть выслушанным в суде, которое может быть реализовано в полной мере, если лицо, обратившееся за защитой своих прав, в частности:

- реально уведомлено (на понятном ему языке) о времени и месте судебного заседания;

- имеет возможность защищать свои права лично или через своих представителей;

- при необходимости получает помощь переводчика;

- свободно в представлении доказательств, подтверждающих его права; и т.д.

Надо специально отметить, что право быть выслушанным не ограничено рамками разбирательства в суде первой инстанции: это право действует и в других инстанциях, хотя и зависит от предусмотренной национальным (здесь: российским) процессуальным законом. Безусловно, присутствие заинтересованного лица в последующих инстанциях (апелляционной, кассационной и особенно надзорной) уже не имеет того значения, каким оно обладает в суде первой инстанции, но тем не менее обязанность суда выслушать это лицо на стадии пересмотра вынесенного судебного решения сохраняется.

Но проведением устных слушаний требование публичности судебного разбирательства не исчерпывается. Другими аспектами публичности судебного разбирательства является публичность вынесения судебного решения и доступность судебных документов*(265).

6. Важность соблюдения требования разумности срока судебного разбирательства постоянно подчеркивается Европейским судом по правам человека, который считает необходимым максимально возможное сокращение продолжительности состояния, которое принято обозначать термином "состояние правовой неопределенности" (о нем говорилось в § 2.1.2 настоящей работы). Данное состояние считается возникшим у лица в момент нарушения его прав или законных интересов и существует вплоть до окончательного разрешения дела и восстановления нарушенных прав заявителя либо до вынесения мотивированного отказа в удовлетворении его требований.

На недопустимость необоснованного удлинения "состояния правовой неопределенности", неоднократно указывал Европейский суд по правам человека при рассмотрении жалоб против России о длительном судебном разбирательстве либо затянувшемся неисполнении окончательных судебных решений. В рамках данного параграфа интерес представляет вопрос "разумности" именно срока судебного разбирательства.

Несоответствие сроков судебного разбирательства в российских судах требованиям разумности неоднократно устанавливалось Европейским судом по правам человека*(266). Но, надо сказать, практика Европейского суда по правам человека не определяет точно, какой срок является "разумным" сроком судебного процесса, равно как и не содержит указаний на границы "разумности" срока. При этом на срок судопроизводства, безусловно, оказывают влияние:

- сложность дела (Европейский суд по правам человека неоднократно, признавая чрезмерно длительным срок судебного разбирательства, указывал на то, что судебное дело, касательно которого была подана жалоба, не было сложным*(267));

- поведение заявителя в судебном процессе (Европейский суд по правам человека учитывает, не стали ли действия либо бездействие самого заявителя причиной задержек в судебном разбирательстве, например в случаях, если сам заявитель не являлся в судебные заседания и не выполнял иные процессуальные требования либо подал множество ходатайств и запросов в отношении дела и т.д.);

- поведение и добросовестность суда*(268);

- действия органов власти государства в смысле их возможного влияния на затягивание судебного процесса, если они были обязаны участвовать в судебном процессе (это, в частности, органы прокуратуры, эксперты, судебные приставы*(269));

- важность рассматриваемых вопросов для заявителя (в частности, Европейский суд по правам человека признает, что судебное разбирательство по восстановлению заявителя на работе весьма важны для него, т.е. споры о трудоустройстве должны рассматриваться с особой быстротой*(270));

- обстоятельства самого дела и т.д.

Изложенное выше позволяет говорить о том, что Европейский суд по правам человека в развитие п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод сформулировал ряд требований, которым должна соответствовать деятельность (действия) суда, чтобы по ее результатам можно было говорить об отсутствии нарушений прав на суд при разрешении конкретного дела.

Между тем, как показывает практика, государственные суды соблюдают не все предписания процессуального права при совершении процессуальных действий либо государственный суд необоснованно уклоняется от совершения действия, что в результате приводит к нарушению права на судебную защиту участвующих в деле лиц (права на суд). С учетом вышесказанного и исходя из прецедентной практики Европейского суда по правам человека такого рода процессуальные действии нельзя назвать дефектными - это совершаемые государственным судом процессуальные правонарушения.

Следовательно, в случае отсутствия какого-либо признака, свойства, условия, характеристики в составе процессуального действия, совершенного государственным судом либо несоответствия этого признака, свойства, условия, характеристики требованиям процессуального права, а также уклонения государственного суда от совершения процессуального действия имеет место процессуальное правонарушение.

Надо отметить, что нередко под процессуальным правонарушением понимают, например, действия лиц, которые непосредственно присутствовали в судебном разбирательстве (как участники судебного процесса, так и не являющиеся таковыми) и нарушили порядок в судебном заседании, что влечет возложение на них штрафа. Кроме того в качестве такого же правонарушения рассматривают уклонение переводчика, эксперта, свидетеля от явки в суд или надлежащего исполнения обязанности: эти правонарушения влекут за собой взыскание с нарушителей соответствующего штрафа или возложение уголовной ответственности*(271). Между тем по своей природе такого рода правонарушения являются административными или уголовными правонарушениями в гражданском или арбитражном процессе. Схожую позицию занимает В.В. Молчанов, указывающий, что процессуальной ответственности нет, есть ответственность в процессе - административная, уголовная*(272).

Процессуальные правонарушения, допускаемые государственным судом, нарушают право лиц, участвующих в деле, на судебную защиту (право на суд), что нередко приводит и к вынесению неправосудного решения. Однако посредством использования института обжалования состоявшегося судебного решения ситуация может быть исправлена далеко не во всех случаях.

В связи с этим внимания заслуживает ст. 13 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, устанавливающая право на эффективное средство защиты: "Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

Цель ст. 13 Конвенции о защите прав человека и основных свобод состоит в том, чтобы исключить ситуации, когда заявитель в случае нарушения его прав не имеет средств правового воздействия на государственный (в том числе судебный) орган, деятельность которого нарушает его права, гарантированные Конвенцией и Протоколами к ней. Для достижения этой цели каждое государство-участник Конвенции обязано закрепить во внутреннем законодательстве возможность использования таких средств правовой защиты, которые позволили бы заинтересованным лицам результативно (действенно) защищать свои нарушенные права. При этом государствам-участникам предоставлена возможность по собственному усмотрению решать, какое средство правовой защиты будет эффективным в том или ином случае, и определять во внутреннем законодательстве средство (либо совокупность средств) правовой защиты, которое может быть использовано*(273).

К сожалению, действующее российское законодательство не всегда четко определяет те средства правовой защиты, которые могут быть использованы и будут эффективными (т.е. результативными) в том или ином случае. Отсутствие эффективных средств правовой защиты вынуждает лиц, чьи права были нарушены, использовать все средства правовой защиты, которые им доступны, но которые не являются эффективными и не приводят к достижению желаемого результата. В этих случаях при рассмотрении Европейским судом по правам человека жалоб, возникающих из подобных ситуаций, делается вывод о нарушении ст. 13 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Так, в упомянутом деле "Кормачева против России"*(274) установлено, что заявительница в октябре 1996 г. предъявила в районный суд исковое требование к работодателю об уплате задолженности по выплате заработной платы, отпускных и выходного пособия, а также надлежащем оформлении ее увольнения

В связи с тем, что судебное разбирательстве в 1997-1999 гг. не проводилось, заявительница неоднократно направляла жалобы на районный суд в окружной суд, квалификационную коллегию судей автономного округа, Высшую квалификационную коллегию судей, а впоследствии - Уполномоченному по правам человека в РФ, министру юстиции РФ, в Правительство РФ, Государственную Думу и Конституционный Суд РФ. Данные жалобы перенаправлялись названными должностными лицами и государственными органами в судебные органы автономного округа либо ответы, направленные заявительнице, содержали рекомендации сделать это ей самой.

В июле 1998 г. районный суд информировал заявительницу о том, что ее дело не может быть рассмотрено, поскольку суд недоукомплектован судьями и перегружен работой. В апреле 1999 г. председатель районного суда был уведомлен о том, что окружная квалификационная коллегия судей посетит районный суд с целью проверки его бездействия. В июне 1999 г. районный суд, удовлетворив иск заявительницы, вынес решение, которое в декабре 1999 г. было отменено судом кассационной инстанции, и дело было направлено на новое рассмотрение. В апреле 2000 г. окружная квалификационная коллегия сделала выговор судье районного суда, в производстве которого находилось дело. Коллегия предупредила судью, что он может быть лишен права занимать свою должность в случае повторного нарушения. В марте 2001 г. районный суд, удовлетворив иск заявительницы частично, вынес решение, которое в октябре 2001 г. было отменено судом кассационной инстанции, дело было направлено на новое рассмотрение. В октябре 2002 г. заявительница предъявила требование о взыскании с районного суда ущерба в сумме 200 000 руб. в качестве компенсации за задержки, допущенные в ходе рассмотрения ее дела. Данное требование было выделено районным судом в отдельное производство. В ноябре 2002 г. районный суд, удовлетворив иск заявительницы частично, вынес решение, которое в мае 2003 г. было частично отменено судом кассационной инстанции, вынесено новое определение, согласно которому требования заявительницы были частично удовлетворены.

В июне 2003 г. районный суд прекратил производство в отношении требования о возмещении ущерба в сумме 200 000 руб. в качестве компенсации за задержки, допущенные в ходе рассмотрения дела. Данное судебное решение было отменено судом кассационной инстанции на том основании, что районный суд не должен рассматривать иск, поданный против него же (разбирательство по этому делу продолжалось на момент рассмотрения жалобы в Европейском суде по правам человека).

Европейский суд по правам человека сделал вывод о том, что при рассмотрении дела заявительницы был нарушен п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (чрезмерная длительность судебного разбирательства), а также ст. 13 Конвенции, поскольку у заявительницы не было средства правовой защиты, которое могло бы способствовать ускорению рассмотрения ее судебного дела. Те средства правовой защиты, которые использовала заявительница (жалобы в вышестоящие судебные инстанции и административные органы), не были эффективными, поскольку их применение не принесло ожидаемого результата.

Вне зависимости от того, преднамеренным было отступление государственного суда от требований норм процессуального права либо случайным, речь идет о судебной ошибке - процессуальном действии, нарушающем процессуальные нормы*(275) (процессуальном правонарушении). Такие ошибки, безусловно, нуждаются в устранении как подрывающие авторитет одной из ветвей государственной власти - власти судебной. Однако на сегодняшний день говорить о существовании эффективных инструментов, позволяющих выявлять и исправлять судебные ошибки, явно преждевременно. В силу этого нуждается в совершенствовании механизм, который бы обеспечивал соблюдение государственными судами предписаний процессуального права, а также правоположений, выработанных Европейским судом по правам человека применительно к п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

С учетом сказанного в настоящем параграфе можно говорить о дефектности процессуального факта в ситуациях неполного состава процессуального действия участвующего в деле лица; о несостоявшемся процессуальном факте - в ситуациях неполного состава процессуального действия лица, оказывающего содействие в осуществлении правосудия; о процессуальном нарушении - в ситуациях неполного состава процессуального факта, совершенного государственным судом, или его уклонении от совершения процессуального действия, а также при злоупотреблении процессуальными правами участвующими в деле лицами.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: