Классификации процессуальных фактов

Необходимость построения строгой логической системы (т.е. классификация) процессуальных фактов обусловлена стремлением дать их полную и всестороннюю характеристику. Именно классификация позволяет достигнуть данной цели.

В литературе анализируется значительное число классификаций процессуальных фактов, в которых используется тот или иной критерий. Например, процессуальные факты разграничивают по способу совершения (на совершаемые лично и через представителя), по виду оформления (оформленные в письменном виде и выраженные устно), и т.д. Однако здесь будут рассмотрены только некоторые из градаций - те, которые представляются значимыми для целей настоящей работы.

1. Одной из классификаций процессуальных фактов является их градация по роли в динамике процессуального правоотношения. Руководствуясь этим критерием, выделяют главные (узловые) процессуальные факты, которые предопределяют возникновение и движение процессуального отношения. К таким фактам традиционно относят предъявление иска, подачу апелляционной, кассационной, надзорной жалобы, а также итоговые судебные решения и судебные решения, оканчивающие юридическое дело без разрешения его по существу*(294). Все остальные факты рассматриваются как зависимые от появления узловых.

Оставляя без внимания характерную для сторонников этой классификации точку зрения о том, что все процессуальные факты реализуются "через судебные акты" (критику этого мнения см. в § 2.1.2 и 2.2.2 настоящей работы), вряд ли можно возразить выводу Н.А. Чечиной о том, что без главных (узловых) фактов невозможно осуществление судебной деятельности*(295).

Вместе с тем очевидным является то, что исследовательская ценность данной классификации не слишком велика в условиях выявления и иных, кроме движения процессуальных правоотношений, процедурных последствий. Кроме того, весьма сомнительной является полезность разграничения процессуальных фактов на главные (узловые) и "все остальные".

2. В теории процессуального права получила некоторое распространение градация процессуальных фактов по форме их проявления. Этот критерий признается разграничивающим процессуальные факты на положительные и отрицательные.

Как уже указывалось ранее (см. § 1.3.2 настоящей работы), такого рода классификация применима не к юридическим фактам и даже не к правовым моделям обстоятельств (правовым моделям действий), а к нормам права в зависимости от способа их выражения. Исходя из позиции о том, что процессуальный факт - это всегда совершенное процессуальное действие, не может иметь места группирование процессуальных фактов на те, которые есть, и те, которых нет. Противоположный подход приведет к абсурдному выводу о возможности отсутствия совершенного процессуального действия.

3. Вызывает некоторый интерес и классификация процессуальных фактов по стадиям разбирательства юридического дела.

Обосновывая такую градацию, В.В. Ярков подчеркивает: "Процессуальные юридические факты в каждой из стадий гражданского судопроизводства имеют определенную специфику, ибо каждая стадия - вполне законный правоприменительный цикл_ Поэтому определенные особенности имеют процессуальные юридические факты, обусловливающие возникновение соответствующей стадии судопроизводства. Развитие процессуального отношения и каждой стадии также предопределяется соответствующими юридическими фактами. Например, доказательственная деятельность субъектов гражданского процесса имеет место только в суде первой инстанции. В последующих стадиях гражданского судопроизводства она специфична"*(296). Схожие выводы можно сделать и, например, в отношении изменения предмета и основания иска: процессуальный состав, включающий ходатайство истца и решение государственного суда, оформляемое определением, приводит к такому изменению процессуального правоотношения только в государственном суде первой инстанции.

То есть данная классификация позволяет увидеть, что одни и те же процессуальные факты могут вызывать аналогичные процедурные последствия на различных стадиях разбирательства юридического дела, но иногда их последствия различаются в зависимости от этой стадии.

4. Как убедительно обосновывалось выше (см. § 2.1.1 настоящей работы), процессуальные факты не предусматривают выделение из их состава событий; процессуальные факты - это всегда волевые акты, действия. Частичным подтверждением этого тезиса является и небезынтересная в рамках настоящей работы классификация процессуальных фактов по субъектному составу, которая подразумевает выделение двух групп процессуальных фактов: действия участвующих в деле лиц и действия суда.

Как уже доказывалось выше, участвующие в деле лица являются управомоченными (по отношению к государственному суду) лицами в процессуальном правоотношении и обладают целым конгломератом процессуальных прав, направленных к одной общей цели - получить судебную защиту нарушенных и оспариваемых прав и интересов (см. § 2.1.1 настоящей работы). С учетом этого процессуальные возможности участвующих в деле лиц определены в законе диспозитивным образом.

Именно на этом основан получивший широкое распространение вывод о диспозитивном начале (принципе диспозитивности) в методе цивилистического процессуального права, который понимается как возможность участвующих в деле лиц, и в первую очередь сторон, распоряжаться своими материальными и процессуальными правами.

Такое толкование принципа диспозитивности нуждается в уточнении, как и вообще выводы о диспозитивном начале метода процессуального права.

Общепризнанным на сегодня является позиция, согласно которой всякое субъективное гражданское право находится в полном подчинении у своего обладателя (правообладателя), который волен осуществлять его или не осуществлять, отказываться от него, требовать признания его обязанными лицами или соглашаться с неисполнением корреспондирующих его праву обязанностей и т.д. Правообладатель может свободно распоряжаться принадлежащим ему субъективным гражданским правом вне судебного процесса и нет никаких оснований ограничивать эту свободу во время процесса. Одновременно в распоряжении правообладателя находятся необходимые для защиты его субъективных гражданских прав и интересов процессуальные средства.

Руководствуясь этим постулатом, Е.В. Васьковский сделал вывод о свободе сторон распоряжаться, во-первых, объектом процесса (т.е. требованиями, которые заявлены относительно субъективного гражданского права), и, во-вторых, процессуальными средствами (средствами защиты и нападения)*(297). В учебнике гражданского процесса правовед подчеркивал: "_право распоряжения сторон в процессе носит название принципа диспозитивности. Сообразно тому, рассматривается ли он в применении к объекту процесса или к средствам процессуальной борьбы, различают принцип материальной диспозитивности и принцип формальной диспозитивности, являющиеся двумя разветвлениями одного и того же принципа"*(298). Таким образом, справедливо замечание О.А. Красавчикова, отмечавшего, что "процессуальная наука подметила диспозитивность значительно раньше науки материально-правовой"*(299).

Принцип материальной диспозитивности из специфической категории гражданского процессуального права трансформировался в характерную черту гражданско-правового метода и сейчас трактуется в гражданском праве как способность субъектов гражданского права принимать собственные свободные правовые решения, наличие правовой свободы, возможность выбора*(300). Иными словами, материальная диспозитивность как возможность частных лиц по своему усмотрению приобретать, осуществлять, распоряжаться субъективным гражданским правом, в том числе и в судебном процессе, является категорией гражданского права, но никак не процессуального. Следовательно, в ситуации, когда одна из сторон процесса реализует свои возможности по распоряжению объектом процесса, задействуется категория материальной (гражданской) диспозитивности, которая содержится в нормах гражданского, а не процессуального права.

Другой аспект межотраслевого принципа диспозитивности - формальная диспозитивность - задействуется в тех случаях, когда стороны процесса пользуются процессуальными правами и используют предоставленные им процессуальные возможности. Сущность формальной диспозитивности достаточно точно раскрыта М.А. Гурвичем: он говорил об обеспеченной законом возможности частного лица односторонним заявлением возбудить процесс и вызвать его движение, определяя при этом и предмет судебного рассмотрения*(301). При этом правовед относил принцип диспозитивности к принципам не общего значения (как, например, принципы законности, равенства граждан перед законом и судом), а регулирующим отдельные стороны процесса: определяющим лишь двигательное начало в процессе, но не все гражданское процессуальное право*(302).

Последнее замечание представляется весьма существенным и с учетом характеристики процессуальных отношений как властеотношений (см. § 2.1.1 настоящей работы), а процессуального права - как права публичного, нельзя поддержать заключения о принципе диспозитивности применительно ко всему арбитражному и гражданскому процессуальному праву; в целом процессуальное право характеризуется императивным методом регулирования. В то же время специфика процессуальных отношений, возникновение которых, в отличие от иных властеотношений находится в полной зависимости от инициативных действий частного лица, обращающегося за защитой субъективных гражданских прав и интересов, позволяет относить диспозитивность к некоторым сторонам процессуального права.

Таким образом, процессуальное право, призванное в первую очередь определить порядок деятельности государственных судов (правила судопроизводства в суде общей юрисдикции и в арбитражном суде), жестко регламентирует действия суда. И государственный суд, реализуя функцию государственной (судебной) власти и, как указывалось выше, являющийся обязанным лицом в процессуальном правоотношении, не вправе по собственному усмотрению возбуждать движение судебного процесса, определять предмет судебного рассмотрения. Возможность совершать указанные действия имеют участвующие в деле лица, которые и осуществляют их по собственному усмотрению.

С учетом сказанного можно говорить о ценности для судебного процесса принципа формальной диспозитивности, который предоставляет участвующим в деле лицам возможность по возбуждению судебного процесса и воздействию на его нормальное развертывание, но при этом не избавляет участвующих в деле лиц от обязанности подчиняться установленному законом порядку судопроизводства в государственном суде. Всякое участвующее в деле лицо, стремясь добиться в суде положительного для себя результата рассмотрения юридического дела, должно соблюдать предусмотренные процессуальным законодательством императивные правила.

Формальная диспозитивность, закрепленная в действующем процессуальном законодательстве, предоставляет спорящим сторонам более широкие возможности по сравнению с прежним законодательством. К сожалению, то обстоятельство, что с принятием новых процессуальных кодексов формальная диспозитивность получила серьезное развитие, пока должным образом не оценено. Ранее, как подчеркивают Я.С. Котловская и М.Е. Хлопаева, принцип диспозитивности проявлялся в процессуальном законодательстве советского периода гораздо более ограниченно*(303). Например, учитывая, что защита прав и интересов советских граждан считалась делом не личным, а общественным, возникновение судебного процесса допускалось не только по заявлению самого заинтересованного лица, исполнительного комитета советов рабочих и крестьянских депутатов и должностных лиц, но и по усмотрению суда (до принятия Гражданского процессуального кодекса РСФСР 1923 г.). Вообще же "нормы, ограничивающие проявление принципов диспозитивности, состязательности и равноправия сторон в гражданском процессе (и в арбитражном процессе. - М.Р.), сохранялись в отечественном законодательстве вплоть до вступления в силу Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (и, соответственно, АПК РФ. - М.Р.)"*(304).

5) Подробный анализ классификации процессуальных действий в зависимости от субъектного состава высвечивает отсутствие надобности в разграничении процессуальных действий по условиям совершения на обязательные (совершаемые в силу императивного предписания процессуального закона) и факультативные (характеризующиеся возможностью выбора соответствующего варианта поведения). С учетом изложенного выше в этом разграничении нет необходимости: действия обязательные характерны для государственного суда, действия факультативные - для участвующих в деле лиц.

6. Процессуальные действия ("действием называется проявление воли"*(305)) подразделяют иногда по степени согласования воли субъектов на односторонние и двусторонние волеизъявления.

Обосновывающий такую классификацию В.В. Ярков пишет: "Процессуальные действия лиц, участвующих в деле, отражают различную степень их согласованности. Чаще всего они являются результатом реализации субъектами процессуальных отношений своих прав и исполнения обязанностей, выражая волю одной стороны. В ряде случаев процессуальные действия лиц, участвующих в деле, имеют более высокую степень согласованности и выражают волю не одной стороны, а обеих одновременно_ Некоторые действия сторон (например, заключение мирового соглашения, соглашения о распределении судебных расходов, об изменении подведомственности или подсудности) представляют собой результат договоренности сторон об их совершении"*(306).

Безусловно, верен вывод о том, что большинство процессуальных действий - это, как правило, односторонние волеизъявления лиц, участвующих в деле. Однако анализируя изложенную классификацию нельзя не отметить следующее.

Как уже указывалось выше (см. § 1.4.1 настоящей работы), всякая двусторонняя сделка предполагает волеизъявления двух сторон - волеизъявления, которые носят взаимно направленный (встречный) характер и, совпадая, образуют единый волевой акт.

Одной из сторон всякого процессуального отношения, как неоднократно указывалось выше, является государственный суд. При этом действующее процессуальное законодательство не предусматривает возможность совершения сторонами процессуального правоотношения - государственным судом и участвующими в деле лицами - действий, выражающих взаимно направленную волю и образующих единый волевой акт (сделку). Следовательно, в отношении сторон процессуального правоотношения нет оснований говорить о возможности двустороннего взаимно направленного (встречного) волеизъявления, образующем сделку.

Другое дело, стороны по делу - процессуальные противники (их-то и имеет в виду В.В. Ярков). Но в отношении них действует постулат - между спорящими сторонами отсутствуют процессуальные правоотношения - который необходимо учитывать и который, безусловно, препятствует признанию возможности волеизъявлений, имеющих взаимно направленный (встречный) характер и образующих сделку.

В то же время нельзя исключать ситуации, когда интерес процессуальных противников совпадет: например, обе стороны считают, что дело подлежит рассмотрению по месту нахождения большинства доказательств. В этом случае они могут представить суду соответствующие ходатайства (п. 2 ч. 1 ст. 39 АПК РФ, п. 2 ч. 1 ст. 33 ГПК РФ), т.е. совершить односторонние акты, которые не взаимно направлены, а являются сонаправленными и адресованы суду. Отсутствие встречности (взаимной направленности) в таких волеизъявлениях позволяет говорить о том, что процессуальные противники выступили здесь "единым фронтом", т.е. являются, по сути, одной стороной (с несколькими участниками на одной стороне*(307)), что свидетельствует об одностороннем характере таких волеизъявлений.

С учетом сказанного, думается, что по степени согласования воли субъектов следует выделять односторонние волеизъявления, совершаемые одним участвующим в деле лицом, и односторонние волеизъявления, совершаемые несколькими лицами. Именно к последней группе относятся и упоминаемые В.В. Ярковым случаи "так называемых сонаправленных действий, т.е. взаимно согласованных, но сохраняющих относительную самостоятельность_, когда каждый из соучастников совершает процессуальные действия для достижения одного правового результата, но действует при этом вполне самостоятельно"*(308). И именно последняя группа - односторонние волеизъявления, совершенные несколькими лицами - представляет собой "процессуальные соглашения" (подробнее о них см. часть III настоящей работы).

Двусторонним (взаимно направленным) волеизъявлениям (сделкам) нет места среди процессуальных действий. Данный вывод не колеблют приводимые выше примеры (мировое соглашение, соглашение о подсудности и проч.*(309)), воля сторон которых является взаимно направленной (встречной): это обусловлено тем, что названные соглашения представляют собой гражданско-правовые соглашения (подробнее о них см. часть III настоящей работы).

7. В литературе предлагается подразделять процессуальные действия по волевому признаку на процессуальные акты, подразумевая под ними волевые действия субъектов, направленные на конкретные последствия, и процессуальные поступки, которые понимаются как поведение субъекта, порождающее конкретные последствия независимо от его воли (например, признание фактов ответчиком, подписание судебного решения судьей, который не указан в решении)*(310).

Исходя из того, что процессуальные факты - это всегда процессуальные действия, причем односторонние, что с успехом было доказано выше, и с учетом положений изложенной ранее авторской концепции "волевой" классификации юридических фактов гражданского права (см. § 1.4.1 настоящей работы) классифицировать процессуальные факты по "волевому" признаку следующим образом:

1. процессуальные действия в зависимости от соответствия изъявлений воли общим требованиям процессуального права разграничиваются на недозволенные и дозволенные действия;

2. дозволенные действия в зависимости от направленности воли на процедурные последствия - на процессуальные акты и процессуальные поступки. При этом определения процессуальных актов и процессуальных поступков должны быть уточнены.

Под процессуальными актами следует понимать действия, направленные на движение процессуального правоотношения (это и предъявление иска, и итоговое решение государственного суда, и ходатайство о проведении экспертизы и проч.).

Процессуальные поступки представляют собой действия, направленные на реализацию процессуальной правосубъектности или компетенции государственного суда и защиту нарушенных процессуальных прав (это, например, возложение государственным судом ответственности на лицо, допустившее злоупотребление процессуальными правами, ознакомление участвующих в деле лиц с материалами дела, и проч.).

В целом изложенная классификация по волевому критерию может быть наглядно представлена в следующей схеме:

┌───────────────────────────┐

│ процессуальные факты │

│ = │

│ процессуальные действия │

└───────┬──────────┬────────┘

│ │

┌──────────┘ └──────────┐

▼ ▼

┌─────────────────────┐ ┌─────────────────────┐

│ дозволенные │ │ недозволенные │

│ действия │ │ действия │

└────┬──────────┬─────┘ └─────────────────────┘

│ │

┌──────────┘ └──────────┐

▼ ▼

┌─────────────────────┐ ┌─────────────────────┐

│ процессуальные │ │ процессуальные │

│ акты │ │ поступки │

└─────────────────────┘ └─────────────────────┘

8. Упомянутое разграничение процессуальных действий на дозволенные и недозволенные требует самостоятельного рассмотрения.

Дозволенное процессуальное действие представляет собой действие, полностью соответствующее требованиям нормы процессуального права. К недозволенным процессуальным действиям в судебном процессе следует относить процессуальные правонарушения.

Следует специально подчеркнуть то обстоятельство, что процессуальное действие государственного суда, будь оно противоправным или несоответствующим прямым предписаниям правовой нормы (об отличиях противоправности от несоответствия требованиям закона говорилось в § 1.4.1 настоящей работы), в любом случае является процессуальным правонарушением. Это обусловлено тем, что государственный суд как государственно-властный орган, не соблюдая или прямо нарушая нормативные предписания, тем самым всегда нарушает право частного лица на суд (гарантированное п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод), право на судебную защиту (гарантированное ст. 46 Конституции РФ). Такого рода нарушения могут вылиться в необоснованное удлинение для частного лица периода "состояния правовой неопределенности", нарушения его права на справедливость или публичность судебного разбирательства, на рассмотрение дела судом, созданным на основании закона, и т.д.

Подобная деятельность государственного суда (совершение процессуального правонарушения) приводит к созданию неопределенности в процессуальном правоотношении: при том что формально лицо вроде получает (получило) судебную защиту, наличие процессуальных правонарушений, допущенных государственном судом, позволяет поднимать вопрос о ее действительности. В этих условиях и имеет место обжалование вынесенных государственным судом решений (по текущему (промежуточному) вопросу или итогового решения) по "процессуальным основаниям", а также обращение в Европейский суд по правам человека с жалобами на ненадлежащую реализацию права на суд.

Совсем другое дело - процессуальные действия (либо бездействие) участвующих в деле лиц. Они могут быть отнесены к процессуальным правонарушениям только при условии, что являются противоправными и нарушают право на судебную защиту иных участвующих в деле лиц. Например, злоупотребление процессуальными правами одним участвующим в деле лицом привносит в процессуальное правоотношение неопределенность, которая препятствует надлежащей реализации права на защиту другого участвующего в деле лица. Процессуальные действия (и бездействие) участвующих в деле лиц, имеющие некоторое несоответствие предъявляемым нормой процессуального права требованиям представляют собой только дефектные процессуальные факты (см. § 2.1.3 настоящей работы).

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: