Модальные операторы возможности, необходимости и долженствования

В разделе 2.1.2, когда мы говорили о модальных операторах воз­можности и необходимости как элементах пропозиции, выражаемой предложением, мы тем самым относили их к сфере объективной модаль­ности. Указанные операторы объективной модальности используются при описании альтернативных путей развития событий, заложенных в самой действительности. Так, если человеку предстоит вынуть любой шар из ур­ны и нам известно, что в ней лежат три шара — один белый и два черных, то данной ситуации будут соответствовать, например, следующие предло­жения: Он может вынуть белый шар; Возможно, что он вынет черный шар и Он не может вынуть красный шар. Если этот человек вытащит белый шар и должен будет тащить из урны еще один, то этой ситуации будет соот­ветствовать, например, предложение Он неизбежно вытащит черный шар.

На поверхностном уровне оператор возможности в русском языке выражается главным образом глаголом мочь и кратким прилагательным возможен, а оператор необходимости — кратким прилагательным неиз­бежен, а также наречиями и обстоятельственными оборотами того же значения (с необходимостью, неизбежно и т. п.).

В модальной логике содержательная интерпретация этих модальных операторов дается в терминах «возможных миров» (далее ВМ) (см. [Крип-ке 1982]). «ВМ» (= «описание состояния») — это набор альтернативных друг другу «миров», понимаемых как альтернативные состояния мира, возникающие на разных путях развития событий¹⁰'. Операторы объек­тивной возможности, невозможности и необходимости эксплицируются следующим образом:

Идея ВМ идет от Лейбница.

возможность Р = истинность Р в некоторых (по крайней мере в одном) ВМ;

невозможность Р = ложность Р во всех ВМ; необходимость Р = истинность Р во всех ВМ. Соответствующие модальные операторы, таким образом, трактуются и логике как кванторы, связывающие переменную, областью значений которой являются ВМ.

Апелляция к истинности в ВМ характерна для описания значения модальных операторов в рамках «сильной» семантики (см. раздел 1.1.4). I) рамках «слабой» семантики объективно-модальные значения экспли­цируются без обращения к категории истинности. По мнению И. Б. Ша-i уновского, для ЕЯ более адекватна экспликация указанных объективно-модальных понятий не через истинность, а через связку «имеет место», «есть». Например, Р возможно = 'Р имеет место / есть хотя бы в одном из ВМ'. Анна А. Зализняк и Е. В. Падучева истолковывают «объективное» шачение модального глагола мочь следующим образом:

Предложение вида «X может Р (во временном интервале t)» упо­требляется в такой ситуации, когда говорящий, деля совокупность условий для наступления события Р(Х) на существенные и несуще­ственные, утверждает, что все существенные условия для наступле­ния события Р(Х) выполняются в t [Зализняк Анна, Падучева 1989: 99-100].

Эквивалентный данному вариант толкования содержит вместо по­нятия «существенных условий» понятие «принципиальных препятствий»:

Xможет Р{ъХ) — 'Со стороны Х-а нет принципиальных препятствий

для наступления события Р(Х)' [там же: 100].

Однако и у модального глагола мочь, и у некоторых других показате­лей возможности существует не только объективно-модальное, но и субъ­ективно-модальное значение.

Еще английский философ Юм, говоря о родственном возможности понятии вероятности, четко разграничил два вида вероятностей: «Вероят­ность бывает двух родов: или объект сам по себе в действительности не­достоверен и существование его или несуществование зависят от случая, или объект сам по себе достоверен, но наше суждение о нем недостовер­но, ибо мы находим целый ряд доказательств "за" и "против"» [Цит. по Шатуновский 1996: 173-174].

В случае объективной (невозможности (= онтологической = але-тической), наличие альтернатив или отсутствие таковых является свой­ством объективной действительности. Сама действительность такова, что в ней существуют различные варианты, «направления» развития событий. Субъективная же, или эпистемическая возможность проистекает из огра­ниченности знаний говорящего субъекта. Так, говоря, Возможно, что Петя является сыном Иванова мы описываем не альтернативные состо­яния мира, достижимые из мира действительного (поскольку Петя уже

244 Раздел III. Семантика предложения и высказывания

Глава 2. Основные компоненты плана содержания предложения 245

является чьим-то сыном и никакой путь развития событий не может j ' изменить этого положения дел), а наличие у нас каких-то, хотя и недо­статочных, оснований для мнения о том, что ситуация 'Петя является сыном Иванова' имеет место в действительном мире.

Между объективной и субъективной модальностью в общем случав не существует какой-либо обязательной связи. Но в некоторых случаях они естественно сопровождают друг друга. Например, когда возможная ситуация Р относится к будущему, может быть подчеркнут как объек­тивный, так и субъективный аспект возможности: Он может приехать (объективный) и Он, может быть, приедет (субъективный).

Из сказанного становится очевидным, что семантические области объективной и субъективной модальности имеют различную природу и, следовательно, различную структуру. Возможность бывает и субъектив­ной, и объективной. Однако невозможность и необходимость целиком относятся к области объективной модальности.

Между языковыми показателями объективной и субъективной мо­дальности существует целый ряд различий. К семантическим различиям относятся:

1) особенности связи с осью времени (важнейшей координатой
объективной действительности).

Т. В. Булыгина и А. Д. Шмелев пишут по этому поводу следующее: «Онтологическая возможность имеет место в прошлом, настоящем или будущем или носит вневременной характер; эпистемическая возмож­ность — это возможность прошлой, настоящей, будущей или вневремен­ной ситуации, но сама проблематичность "имеет место" в момент, когда делается соответствующее высказывание. Типичные показатели онтоло­гической возможности свободно изменяются... по временам... а типовые показатели эпистемической возможности изменяться по временам не мо- _t гут» [Булыгина, Шмелев 1990: 138]. Объективная возможность (ОВ) некоторого положения дел может с течением времени исчезнуть, но при этом она сохраняется «навсегда» в том пункте временной оси, в ко-¹ торой она имела место. Так, если кто-то накопил денег на покупку дома, а в результате финансового кризиса деньги обесценились в три! раза и возможность покупки дома потеряна, мы вправе сказать Те-1 перь он не может купить себе, хотя до кризиса вполне мог это сделать. Субъективная возможность (СВ), напротив, «навсегда» исчезает вместе с исчезновением неопределенности в уме говорящего. «Если некто пред­положил: Возможно, идет дождь, а затем выглянул в окно и увидел, что это не так, то он не может описать ситуацию словами: Прежде было возможно, что идет дождь, а теперь это стало невозможным» [там же: 138-139].

2) Различие в соотношении времени модального предиката и вре­
мени дескриптивного, т. е. описывающего ситуацию, предиката Р. В ти-'
повом случае ОВ время модальной предикации предшествует времени Р

(Р — абсолютное или относительное будущее). Так, Я могу к нему зайти разлагается на «я могу» + «я зайду» [Зализняк Анна, Падучева 1989: 94]. В случае СВ время Р может как угодно соотноситься с временем «воз­можности», ср. Возможно, он знает / знал / узнает об этом.

Имеются между показателями объективной и субъективной модаль­ности и поверхностно-синтаксические различия. Показатели ОВ отно­сятся к самому объективному положению дел Р. Тесная их связь с Р иконически отражается в синтаксисе предложения: они непосредственно входят внутрь пропозициональной синтаксической структуры и показа­тель ОВ непосредственно подчиняет Р. Ср.: Он может опоздать; Машина может перевернуться; Он мог выиграть эту партию. Краткое прилагатель­ное возможен выражает ОВ, выступая только как предикат при полной номинализации предложения, описывающего объективное положение дел Р, как в Его приезд возможен или при заменяющем такое описание местоимении, как в Это возможно.

Показатели СВ относятся не к самой действительности, а к «мы­сли» о ней, и поэтому занимают внешнюю позицию по отношению к структурам, отражающим эту действительность. Это либо вводные сло­ва, которые, как известно, не являются членами предложения (ср. Он, возможно, заболел), либо все то же краткое прилагательное возможен, выступающее как предикат при неполной номинализации предложения, описывающего объективное положение дел Р, — сложной именной груп­пе, состоящей из соотносительного местоимения то и придаточного предложения (ср. То, что он заболел, возможно.)

Хотя, как мы только что показали на примере ОВ и СВ, средства и способы выражения объективной и субъективной модальности разли­чаются, существуют и неоднозначные конструкции, допускающие оба понимания. Так, глагол мочь употребляется как показатель не только ОВ, но и СВ. Помимо рассмотренного выше объективного значения, у не­го есть и субъективно-модальное эпистемическое значение, реализуемое в контекстах типа Он мог нас не расслышать; Он может нас подвести. Это значение в [Зализняк, Падучева 1989] истолковывается следующим образом:

X может Р = 'По моим представлениям о мире, нет препятствий, чтобы в нем имело место Р(Х)' [там же, 100].

Как мы видим, лингвистические экспликации «объективного» и «эпистемического» значений модального оператора мочь имеют инвари­антный компонент — 'отсутствие препятствий' (или эквивалентный ему компонент 'наличие условий') и отличаются друг от друга характером препятствий (условий): в случае объективно-модального мочь они отсут­ствуют (существуют) в самом мире дискурса, а в случае субъективно-модального мочь — в «мире» представлений (фонде знаний) говорящего о мире дискурса. Аналогичное соотношение разных модальных значений: инвариантное ядро толкования и вариативное заполнение одной из его

246 Раздел III. Семантика предложения и высказывания

Глава 2. Основные компоненты плана содержания предложения 247

переменных — наблюдается и у операторов долженствования, которые мы рассмотрим ниже на примере русского языка.

Основным показателем долженствования в русском языке является предикатив должен (кроме того, операторами долженствования служат обязан, надо, нужно, следует, необходимо^ и целый ряд других глаголов и наречий). В логике долженствование рассматривается как одно из зна­чений деонтической модальности, характеризующей отношение положе­ния дел Р к норме (закону, правилу). С точки зрения лингвистического разграничения объективной и субъективной модальности, деонтичес­кая модальность — объективная, так как и по своим семантическим, и по семантико-синтаксическим свойствам ее показатели ведут себя как типичные показатели объективной модальности (см. выше о различии свойств показателей объективной и субъективной модальности на при­мере возможности), и тем самым модальный оператор долженствования относится к пропозициональному компоненту значения предложения. Именно деонтическое модальное значение имеет слово должен в следую­щих предложениях:

(3) Я должен написать ему письмо — я обещал.

(4) Вы должны в трехдневный срок сдать паспорт на регистрацию.

(5) Староста группы должен вести журнал посещаемости.

Однако в предложении (6) тот же показатель имеет субъективно-модальное эпистемическое значение:

(6) Она не родила, но по расчету по моему должна родить. (А. С. Грибоедов)

Исследуя семантику предикатов долженствования в русском языке, И. М. Кобозева и Н. И. Лауфер [Кобозева, Лауфер 1991а, б] показали, что все их модальные значения имеют инвариантную семантическую основу, представимую в виде формулы:

(7) fl(n) = N(Q=>P)

(где Д — предикат долженствования, П — сентенциальное дополнение при Д, Р — ситуация, выражаемая при помощи П, Q — некоторая ситуация, =$• — отношение следования, или вынуждения; N — модальный оператор необходимости).

Формулу (7) можно рассматривать как схему толкования для пока­зателей долженствования, принципиальным моментом которой является трактовка их как семантически двухвалентных: валентность 1(Р) — это то, что должно быть, валентность 2(Q) — то, что вынуждает Р.

Частные модальные значения показателей долженствования воз­никают из разного заполнения переменных Р и Q. Рассмотрим это

' Обратите внимание на то, что слово необходимо выражает модальность долженство­вания, а не необходимости в том строгом смысле, который придается понятию «необходи­мости» в модальной логике. Последнее, как мы уже отмечали, в русском языке выражается иными средствами, например, наречием неизбежно.

на примере слова должен. Деонтическое, или «обязывающее» значение этого модального оператора имеет следующую экспликацию:

X должен Р — 'существуют не зависящие от воли Х-а обстоя­тельства Q, которые вынуждают Х-а сделать Р, потому что, если X не сделает Р, то некоторая сила F, входящая в состав обстоятельств Q, причинит Х-у зло'.

Ощущаемая у предикатива должен отрицательная коннотация вы­текает из встроенного в данное толкование ограничения свободы воли субъекта X.

Оттенки «обязывающего» значения должен зависят от конкретного характера обстоятельств Q. Так, в (3) представлено «морально обязыва­ющее» значение, при котором в качестве Q выступают нормы морали, в качестве силы F — общественное мнение, а злом является обществен­ное осуждение. В (4) мы имеем «юридически обязывающее» должен, где Q — правовые нормы, F — органы охраны правопорядка, а зло выступает в форме разного рода санкций. В (5) значение долженствования име­ет «функционально-обязывающий» оттенок, где Q — функциональные обязанности определенных социальных ролей, F — инстанции, контроли­рующие их исполнение, зло — разнообразные формы взысканий. Можно выделить и другие разновидности обязывающего значения (см. [Кобозева, Лауфер 19916: 71-72]).

Эпистемическое должен имеет следующее толкование:

X должен Р = 'среди моих знаний о мире существуют знания Q, которые вынуждают меня считать, что Р(Х) имеет (имело, будет иметь) место в мире'.

2.2. Коммуникативный (упаковочный) компонент семантики предложения

Пропозициональный компонент семантики предложения заключает в себе основное информационное содержание предложения, отображаю­щее некоторую ситуацию в мире дискурса.

Следует подчеркнуть, что когда мы говорим, что некоторая ситу­ация отображается пропозициональным содержанием предложения, мы ни в коей мере не должны представлять это так, будто бы каждая ситуация действительности однозначно отображается в ту или иную пропозицию.

Так, информация об одном и том же реальном событии получила в прессе следующие весьма различные заголовки (пример из [Fowler et al. 1979]):

(1) Police shot dead Africans «Полицейские расстреляли африканцев»;

(2) Africans shot dead by the police «Африканцы расстреляны полицейски­ми»;

(3) Africans shot dead «Африканцы расстреляны»;

248 Раздел III. Семантика предложения и высказывания

Глава 2. Основные компоненты плана содержания предложения 249

(4) Africans died «Погибли африканцы»;

(5) ...deaths... «...смерти...»;

(6) Factionalism caused deaths «Фракционность привела к жертвам».

Сравнивая предложения (1)-(6), мы замечаем, что одна и та же ситуация действительности подается в них по-разному. Предложение (1) содержит наиболее полное и непосредственное описание ситуации: обо­значен ее тип и названы все обязательные участники. В (2) пассивизация предложения имеет семантический эффект затушевывания ответственно­сти участника, выступающего в роли агенса, — полицейских, поскольку сответствующий актант оказывается вынесенным из престижной син­таксической позиции подлежащего на периферию предложения. В (3) агенс и вовсе опущен, и тем самым о лицах, несущих ответственность, умалчивается. В (4) та же объективная ситуация осмысляется как при­надлежащая к другому типу: действие превращается в соответствующее результирующее состояние, что ведет к полному устранению из предло­жения следов каузатора — того, кто вызвал данное состояние. Из (5) изъято упоминание не только об агенсе, но и о пациенсе исходной ситу­ации. В довершение ко всему в (6) введена посторонняя по отношению к исходной ситуации причина.

Ситуация действительности — это элемент недискретного челове­ческого опыта, а пропозиция — это результат интерпретации, или кон­цептуализации человеком этого недискретного опыта, выделения в нем определенного количества тех или иных дискретных элементов, подве­дение их под определенные понятийные категории. Конкретная ситуа­ция-экземпляр интерпретируется человеком как представитель некоторой обобщенной ситуации-типа. А интерпретировать одну и ту же ситуацию человек может по-разному в зависимости от целого ряда факторов — и, прежде всего, от того, что в ней для него является значимым. Так, видя на выставке-продаже толпу людей у стенда Гусевского хрустального заво­да, один наблюдатель соотнесет наблюдаемое с идеей местонахождения, а другой — с идеей коммерческого спроса (несколько модифицированный пример М. Б. Бергельсон и А. Е. Кибрика). Тем самым, хотя предложения Посетители выставки толпились у стенда Гусевского хрустального завода и Продукция Гусевского хрустального завода пользовалась большим спросом у посетителей выставки могут быть использованы для описания одно­го и того же фрагмента действительности, они отображают различные способы интерпретации, осмысления, концептуализации его говорящим, и их пропозициональные компоненты различны.

Далее, даже если мы находимся на уровне обобщенных, или аб­страктных ситуаций, мы не можем сказать, что тождество обобщенных ситуаций, отображаемых предложением, гарантирует тождество их про­позиций. Различие пропозиций может быть обусловлено различными способами выделения объектов, участвующих в ситуации. Выделение объектов из ситуации — это еще одна сторона интерпретации собы-

тия говорящим. У. Чейф в статье «Память и вербализация прошлого опыта» [Чейф 1983] отмечает, что следующие предложения:

(7) Потом я съел бутерброд.

(8) Потом я поел.

могут использоваться для описания одного и того же события, но в первом из них выделены два участника, или актанта ситуации — «я» и бутерброд, а во втором — только один «я». Несомненно, что два этих предложения имеют разное пропозициональное содержание.

Один из способов установить тождество пропозициональных со­держаний для двух утвердительных предложений состоит в проверке их логической эквивалентности: является ли утверждение одного из них ис­тинным тогда и только тогда, когда истинно другое и наоборот. Ясно, что когда истинно (7), то (8) истинно тоже, но не наоборот. Различие про­позициональных содержаний (7) и (8) состоит в том, что при совпадении их предикатов и первых аргументов, их вторые аргументы имеют разную семантику: экстенсионал терма «бутерброд» уже, чем экстенсионал терма, имеющего нулевое выражение в поверхностной структуре, а на уровне семантической структуры интерпретируемого как нечто съедобное.

Для повествовательных предложений можно сформулировать сле­дующее обобщение: если два повествовательных предложения, связан­ных по смыслу, логически эквивалентны, то они имеют тождественные пропозициональные содержания. Семантическое отношение логической эквивалентности является одним из способов формализации отношения синонимии. Поэтому другая формулировка того же обобщения звучит так: у предложений, признаваемых равнозначными (синонимичными), имеется одинаковое пропозициональное содержание.

Отсюда следует, что тонкие смысловые различия между предложе­ниями в следующих парах уже относятся к какому-то другому компоненту плана содержания, а не к его пропозициональному компоненту:

(9) (а) Иван продал Петру лыжи за 10 рублей. (б) Петр купил у Ивана лыжи за 10 рублей.

(10) (а) Иван продал Петру лыжи за 10 рублей.

(б) Лыжи были проданы Иваном Петру за 10 рублей.

(11) (а) Иван продал Петру лыжи. (б) Иван продал лыжи Петру.

(12) (а) Была безработица, и поэтому заработная плата снизилась. (б) Заработная плата снизилась, потому что была безработица.

(13) (а) Иван считал, что Петр слишком молод для этого. (б) Иван считал Петра слишком молодым для этого.

(14) (а) Касса не продает билеты.

(б) Касса не производит продажу билетов.

(15) (а) Джон — незаконнорожденный.

(б) Родители Джона не состояли в законном браке.

250 Раздел III. Семантика предложения и высказывания

Глава 2. Основные компоненты плана содержания предложения 251

(16) (а) Петя поздравил свою тетю Клаву с днем рождения. (б) Племянник Клавы Петя поздравил ее с днем рождения.

Все приведенные пары содержат предложения, совпадающие по их пропозициональному содержанию, но отличающиеся друг от друга тем, на каком из аспектов обозначаемой ситуации фокусируется внимание, или как еще говорят, они отличаются друг от друга тем, в какой перспек­тиве отображается данная ситуация. Образно это можно себе представить так, будто на изображение некоторой ситуации накладывается определен­ная сетка или фильтр, выделяющий какой-то участок этого изображения из всех прочих.

Выделенность, подчеркнутость того или иного элемента плана со­держания предложения достигается с помощью самых разнообразных языковых средств:

1) порядка слов + интонации = линейно-интонационной структуры;

2) выбора одной из коррелятивных лексических единиц;

3) выбора одной из синтаксических конструкций-трансформов (кон­струкций, связанных той или иной синтаксической трансформа­цией).

И вот этот-то способ организации пропозиционального содержания, задающий порядок важности, значимости тех или иных его элементов для данной ситуации общения, составляет содержание особого компо­нента семантики предложения, который У. Чейф предложил называть «упаковкой». «Упаковка» пропозиционального содержания — это то, как подается пропозициональное содержание, и лишь во вторую очередь она связана с тем, что представляет собой это содержание, точно так же, как упаковка зубной пасты связана со свойством товара при продаже при относительной независимости от качества самой пасты. Для обозначе­ния примерно того же круга явлений в семантике предложения в МСТ используется термин коммуникативная организация смысла (КОС), обла­дающий тем недостатком, что слово «коммуникативный» многозначно и может вызвать ассоциации с коммуникативным намерением (целью) говорящего, которое как раз не входит в данный компонент семантики предложения.

«Упаковочный» компонент включает в себя целый ряд противо­поставлений, в соответствии с которыми членится пропозициональное содержание предложения или маркируется та или иная его часть.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: