Эмпатия*, или точка зрения

Предложение, отражая некоторую ситуацию, сообщает и о том, в какой степени говорящий эмпатизирует участникам ситуации, иначе говоря, с позиции какого из участников он ее воспринимает. Фокус эмпа-тии — это тот участник ситуации, через отсылку к которому описываются

* Термин заимствован из психологии.

все остальные участники. Предложения в (16) отличаются друг от друга именно фокусом эмпатии. Аномальность предложения может быть вы­звана конфликтом эмпатии, ср.? Ее племянник купил красивый букет для своей тети, где первый участник поименован с позиций тети, а второй — с позиций ее племянника.

Важность

Важность — еще одна категория упаковки, связанная с выделением психологически более важных / менее важных для говорящего аспектов ситуации.

Говорящий, считая тот или иной аспект ситуации более или менее важным, решает, как будет выражен соотвествующий пропозитивный компонент семантической структуры. Приоритетность психологически более важных аспектов по сравнению с менее важными отражается в том, что для них избираются более «престижные» средства выражения. При этом иерархия «престижности» средств выражения некоторой смысловой единицы пропозитивного характера может быть представлена следующим образом [Бергельсон, Кибрик 1987: 56]:

независимое предложение > придаточное предложение > оборот > копредикат > определитель > именная группа > служебное слово > грам­матическая категория > часть лексического значения слова > 0 (отсутствие формального выражения)

Так, например, предложения (27а) в актуально-процессном значе­нии и (276) описывают одно и то же положение дел, они логически эквивалентны:

(27) (а) Он все еще выступает.

(б) Его выступление продолжается. Но в (а) в качестве более важного подано то, что некоторая ситуация ('он выступает') имеет место в момент речи (именно этот аспект выражен предикатом независимого предложения), а то, что она продолжается, по­дано как менее важное (выражено служебным словом). В (б), напротив, тот факт, что некоторая ситуация продолжается, как более важный, зако­дирован предикатом независимого предложения, тогда как ее актуальный характер обладает уже несколько меньшей важностью, и потому ситу­ация выражена именной группой. Аналогична природа семантических различий между предложениями в (13)—(15).

Рассмотренными семью категориями, возможно, не исчерпыва­ется репертуар понятий, необходимых для описания коммуникатив­ного компонента плана содержания предложения. К этому же ряду относятся и такие традиционные понятия, как эмфаза (см. разные его трактовки в [Мельчук 1974] и [Янко 1999]), и такие относитель­но новые коммуникативные противопоставления, как фон / фигура (см. [Talmy 1978], [Talmy 1983], а также [Кубрякова и др. 1996]). Од­ни из них, например, эмфаза, несмотря на широкое распространение,

Раздел III. Семантика предложения и высказывания

Етава 2. Основные компоненты плана содержания предложения 25')

до сих пор не получили четкого общепринятого определения. Другие, например, фон / фигура, явным образом пересекаются с целым рядом противопоставлений, которые были введены ранее, и есть ли у них соб­ственное специфическое содержание — еще только предстоит выяснить.

2.3. Прагматический (иллокутивный) компонент семантики предложения

Пропозициональное содержание предложения — это отображение некоторой ситуации, принадлежащей миру дискурса.

Однако план содержания предложения, помимо отображаемой про­позициональным компонентом ситуации, которую упаковочный компо­нент подает в определенном ракурсе, содержит и иной тип информации, а именно информацию о говорящем, о его внутреннем состоянии, от­ношении к собственному высказыванию, к тому, о чем он говорит, к собеседнику и другим аспектам коммуникативной ситуации. Посколь­ку для отношений между знаком и использующим его человеком имеется специальный термин — прагматика, то можно назвать соответствующий компонент плана содержания предложения прагматическим.

Иногда этот компонент называют иллокутивным, имея в виду поня­тие иллокутивной силы, или иллокутивной функции высказывания, вве­денный Дж. Остином — основоположником теории речевых актов (ТРА). ТРА — один из возможных подходов к анализу коммуникативного дей­ствия, при котором в центре внимания оказывается речевой акт (РА), понимаемый как произнесение говорящим предложения в определенной ситуации с определенной целью. В ТРА единый РА рассматривается как сложное образование, которое можно анализировать на трех уровнях. При этом существуют некоторые вариации в проведении границ между уровнями. Рассмотрим вариант, предложенный Дж. Серлем — наибо­лее авторитетным из ныне здравствующих ученых, развивающих данную теорию.

Речевой акт на первом уровне рассматривается как пропозициональ­ный акт, т. е. акт обозначения некоторой ситуации, который можно разложить на составляющие его акты двух видов — акты референции, т. е. акты обозначения лиц и объектов, участвующих в ситуации, и акты пре­дикации, т. е. акты приписывания этим лицам и объектам определенных свойств и / или отношений. Так, употребляя предложение К Градусову подошел околотонный мы совершаем пропозициональный акт, состоящий в обозначении соответствующей ситуации, в ходе которого мы совершаем два акта референции — обозначаем одно лицо как Градусова и другое как околоточного, и один акт предикации — мы предицируем околоточному действие подхода к Градусову. Подчеркнем, что когда речевой акт рас­сматривается на уровне пропозиционального акта, то мы говорим о его

пропозициональном содержании с учетом коммуникативной «упаковки» этого содержания.

На втором уровне рассмотрение РА трактуется как действие, со­вершаемое в определенных условиях с определенной целью, которую говорящий доводит до сознания адресата. Речевой акт в его отноше­нии к манифестируемой в нем цели и условиям его осуществления называется иллокутивным актом (ИА). Понятие ИА не имеет строгого определения и поясняется с помощью примеров. Вот как это понятие вводится у Остина. «Чтобы определить, что представляет собой осуще­ствленный иллокутивного акта, следует установить, каким образом мы используем локуцию (и пропозициональное содержание — И. К): спра­шивая или отвечая на вопрос; информируя, уверяя или предупреждая; объявляя решение или намерение; объявляя приговор, назначая, взывая или критикуя; отождествляя или описывая и т. п.» [Остин 1986: 86]. Ееди НИ уровне пропозиционального акта мы выделяем такой компо­нент семантики предложения, как пропозиция, то на уровне ИА к это­му компоненту содержания добавляется новый компонент, называемый иллокутивной силой, или иллокутивной функцией (далее ИФ). Так, ил-Л§КуТИ1Н0Й функцией предложения Пойдем сегодня в кино! в типовом контексте употребления является «предложение», у высказывания Рав­нять! —иллокутивная функция «команды», у высказывания Сообщаю вам о щом_ь чщв тш доклад включен в программу конференции — иллокутивная ФуНЩИЯ «сообщения» и т, д.

Строго говоря, об ИФ можно говорить только применительно к высказыванию, т. е. предложению, рассматриваемому непосредствен­но в контексте его употребления, а применительно к изолированно­му ОТ контекста предложению можно говорить только об иллокутивном предназначении или иллокутивном потенциале. Так, в нулевом контексте (и без учета интонации) предложение Попробуй только\ неоднозначно К9К в отношении пропозиционального содержания, так и в отношении иллокутивной функции. Два возможных понимания этого предложения представлены в (1):

(1) 1) 'усиленная просьба' + 'ты пробуешь (некоторое блюдо)';

2) 'угроза' + 'если ты попытаешься сделаешь это, у тебя будут большие неприятности'.

При однозначности пропозиционального содержания ИФ предло­жения К Градусову подошел околоточный неоднозначна. В реальном упо­треблении соответствующее высказыванию может иметь функцию со­общения, описания, предупреждения и др. Если же мы рассматриваем данное предложение вне контекста, то мы можем только констатировать, ЧТО его иллокутивный потенциал — это либо дизъюнкция указанных ИФ, либо то общее, что их объединяет — репрезентация некоторого фрагмента действительности.

260 Раздел III. Семантика предложения и высказывания

Глава 2. Основные компоненты плана содержания предложения 2d I

На третьем уровне РА рассматривается в отношении к своим ре­зультатам — к тому воздействию, которое он оказал на слушающего, и называется перлокутивным актом. Так, употребив предложение Попро­буй только! с ИФ угрозы мы можем испугать адресата, насмешить его, заставить его ретироваться или, напротив, спровоцировать его на немед­ленное осуществление его замысла. Изменения, которые РА вызывает в ситуации общения, и в первую очередь в мыслях, чувствах и по­ведении адресата, называется перлокутивным актом или перлокутивным! эффектом РА. Если пропозициональному акту в семантической структуре предложения соответствует такой компонент, как пропозициональное со­держание, а иллокутивному акту — такой компонент, как иллокутивное предназначение, то перлокутивный акт по самой своей сути не находится в необходимой связи с планом содержания предложения. Тот или иной перлокутивный эффект может быть достигнут употреблением самых раз­ных по своему значению предложений, и наоборот, употребление одного и того же предложения может вызвать очень разные перлокутивные эф­фекты в зависимости от обстоятельств, в которых оно употребляется, в частности от характера адресата, его знаний, системы ценностей и т. д. Следовательно, нельзя приписать определенный перлокутивный эффект или даже перлокутивный потенциал предложению в качестве части его семантической структуры.

Следует, правда, оговориться, что имеются такие РА, для которых осуществление иллокутивного акта обязательно влечет за собой осу- ] ществление соответствующего перлокутивного акта, т.е. влечет вполне «определенный перлокутивный эффект. Это имеет место в случае илло­кутивного акта сообщения. ИФ сообщения характеризуется следующей > коммуникативной целью — сделать так, чтобы адресат начал иметь не- i которую информацию Р. Как только говорящий (Г) манифестирует эту! коммуникативную цель в своем РА, т. е. передает слушающему (С) ин­формацию Р, так сказать, под маркой «сообщения», он при нормальных условиях коммуникации автоматически достигает того, что слушающий i начинает иметь информацию Р. Совсем иначе обстоит дело в случае; иллокутивного акта просьбы. Здесь Г манифестирует в своем РА цель,! состоящую в том, чтобы С произвел некоторое действие Д. Манифестация этой коммуникативной цели осуществляется с помощью разнообразных языковых средств, например, с помощью глагола, эксплицирующего ИФ высказывания (так называемого перформативного глагола), например: Я прошу вас подвинуться, или с помощью повелительного наклонения и вводного слова Подвиньтесь, пожалуйста, или с помощью вопроси­тельно-побудительной конструкции Вы не подвинетесь? и т.д. Однако ясно, что никоим образом манифестация цели не ведет автоматически к ее достижению: подвинуться или не подвинуться решает адресат, и его решение будет зависеть от факторов, независимых от значения обращен­ного к нему предложения, например, от уровня общей культуры адресата, от оценки им ситуации, от реальной возможности подвинуться и т. п.

Итак, в семантической структуре предложения выделяется дополни" тельный к пропозициональному содержанию компонент — иллокутив­ный, или прагматический, характеризующий условия употребления этого предложения, и, в первую очередь, — цель, с которой оно используется.

Здесь, конечно, следует отметить, что в грамматической традиции давно была осознана связь формы предложения с той целью, для кото­рой оно обычно используется в речи, и, соответственно, выделялись так называемые типы предложения по цели высказывания, или синтаксические типы. Для русского и ряда других языков по этому основанию выделяют­ся: повествовательные, вопросительные и побудительные предложения. Цель, свойственная повествовательному предложению, — передача не­которой информации, цель вопросительного предложения — получение информации от адресата, цель побудительного предложения — побужде­ние адресата к совершению определенного действия. Однако, поскольку при грамматической классификации предложений принимались во вни­мание только те формальные различия между ними, которые могут быть описаны в терминах морфологии или синтаксиса, а лексический состав предложений не принимался во внимание, то и классификация полу­чилась достаточно грубой. Получается, что предложение отражает своей формой различия только между тремя видами целей употребления. Од­нако, если принять во внимание не только морфосинтаксический аспект формальной структуры предложения, но и его лексический аспект, т. е. если рассматривать лексико-синтаксическую структуру в целом, то мож­но увидеть, что форма предложения гораздо точнее указывает на типовые условия употребления, в том числе на типовую коммуникативную цель.

Прежде всего существует особый класс предложений, прямо экспли­цирующий иллокутивную функцию высказывания, которое производится с их помощью. Это так называемые перформативные предложения. Осно­ву лексико-синтаксической структуры этих предложений составляет так называемый иллокутивный глагол, т. е. глагол, относящийся к подклассу глаголов говорения и содержащий в своем лексическом значении ком­понент, указывающий на цель говорения и факультативно указывающий на другие условия осуществления речевого действия, например, про­сить, поздравлять, уверять, обещать и т. п. Чтобы представить себе все многообразие иллокутивных глаголов можно обратиться к построенной на основе ТРА классификации речевых действий Баха—Харниша, при­веденной в другой связи в разделе П.6, в которой выделяется подкласс иллокутивных актов и дается их подробная классификация). Однако наличие иллокутивного глагола не является достаточным условием для того, чтобы предложение было перформативным. Иллокутивный глагол должен быть употреблен не описательно, а перформативно, т. е. не для того, чтобы описать некоторую ситуацию в мире дискурса, а для того, чтобы пояснить, какой речевой акт совершает говорящий, употребляя данное предложение.

Раздел III. Семантика предложения и высказывания

Глава 2. Основные компоненты плана содержания предложения 263

Семантическая специфика перформативного предложения, его от­личие от обычного повествовательного предложения состоит в том, что обычное повествовательное предложение используется с целью репрезен­тации некоторого положения дел, т. е. с целью описания, сообщения, утверждения и т. п., а перформативное предложение служит не для опи­сания действия, которое совершает говорящий, а для экспликации того, какое именно действие он совершает. Референтом обычного повествова­тельного предложения, например, Я помогаю сестре является некоторая ситуация в мире дискурса, независимая от речевого акта, а референтом перформативного предложения Я приветствую вас при нормальном для него употреблении является сам речевой акт его употребления. Говоря короче, перформативное высказывание обладает свойством автореферент-ности. Обычное повествовательное предложение, будучи употребленным, становится высказыванием, которое можно оценить как истинное или ложное. А к перформативным предложениям в типовом контексте их употребления не применим этот вид оценки. Так, можно сказать, что предложение Я помогаю сестре будет в зависимости от реального положе­ния дел в мире дискурса либо истинным, либо ложным (ср. возможные реакции — Да, это так или Нет, это не так), но мы не можем ска­зать того же о предложении Я приветствую вас. В типичном случае употребления такого предложения не встает вопрос об истинности или ложности того, что говорящий приветствует адресата. Соответствующее высказывание может оцениваться только как уместное или неуместное, но не как истинное или ложное. В этой связи говорят также о самовери-фицируемости перформативных предложений, т. е. истинности их в силу самого факта их употребления.

Классическая форма перформативного предложения имеет подле­жащее, выраженное личным местоимением 1 л. ед. ч. и согласованное с ним сказуемое в форме индикатива настоящего времени активного залога. Например, (Я) обещаю вам исправиться.

Однако еще Дж. Остин указывал, что перформативное употребление не является исключительной привилегией модели предложения с глаго­лом-сказуемым в названной форме. В [Апресян 1980] и в [Падучева 1985] приводятся целые списки грамматических форм глагола, имеющих пер­формативное употребление. Для русского языка к вышеуказанной форме можно добавить следующие, отличающиеся от нее по линии любой из входящих в ее описание грамматических категорий: 1) лицо может быть не только 1, но и 3, например, в тексте официального посла­ния глагол в 3 л. «благодарят» употреблен перформативно: Чрезвычайный и Полномочный Посол Российской Федерации и М. П. Иванова благода­рят за приглашение...; 2) число может быть множественным; 3) время может быть будущим: Напомню вам, что завтра заканчивается срок подписки; 4) залог может быть пассивным: Вы назначаетесь моим заме­стителем; 5) наклонение может быть сослагательным: Я посоветовал бы вам остаться. Кроме того, для перформативного употребления глагола

не обязательно даже, чтобы он был синтаксической вершиной предложе­ния, ср.: Хотелось бы поблагодарить выступавших за теплые слова. Спешу поздравить вас с рождением сына и т. п.

Мы сказали, что основу перформативного предложения составляет иллокутивный глагол, т. е. глагол говорения, в семантической структу­ре которого имеются компоненты, описывающие цель говорения и ряд других обстоятельств. Здесь следует сказать, что первоначально понятие ИФ фактически отождествлялось со значением иллокутивного глагола, т. е. говорилось, что илллокутивных функций столько, сколько существует в языке глаголов, обозначающих различные виды действий, осуществля­емых в ходе говорения. При этом ИФ трактовалась как семантически неразложимая сущность. Однако, если значение иллокутивного глагола методом компонента анализа можно разложить на семантические ком­поненты, то точно так же и понятие ИФ следует рассматривать не как нечто неделимое, а как пучок признаков, каждый из которых соот­ветствует одному из условий успешного осуществления РА. Попыткой представить ИФ как набор признаков предпринял Дж. Серль, который выделил ряд семантических компонентов, составляющих ИФ, которые можно принять за основу при выделении типов информации, соста­вляющих прагматический компонент плана содержания предложения (см. [Серль 19866]). Обобщая результаты его анализа, можно выделить следующие типы информации в составе прагматического (иллокутивного) компонента семантики предложения-высказывания:

— цель речевого акта;

— психологическое состояние говорящего (ментальное, волевое, эмо­циональное);

— соотношение социальных статусов говорящего и слушающего;

— связь высказывания с интересами говорящего;

— связь высказывания с остальной частью дискурса;

— связь высказывания с деятельностью в рамках определенных соци­альных институтов (таких, например, как парламент, суд, церковь);

— стиль осуществления речевого акта.

Данные типы прагматической информации имеют в поверхност­ной структуре предложения свои показатели, которые можно назвать иллокутивными показателями, или индикаторами ИФ. Наличие в предло­жении таких индикаторов определяет его иллокутивное предназначение или иллокутивный потенциал.

Наиболее точным индикатором ИФ является перформативный гла­гол. Определенную ИФ имеют и так называемые речевые клише, на­пример Здравствуйте! (ИФ приветствия, статус адресата не ниже статуса говорящего, стиль нейтральный), Вон отсюда! (ИФ требования (поки­нуть помещение), Г находится в активно-отрицательном эмоциональном состоянии, вызванном действием С). Тип предложения по цели высказы­вания (повествовательный, вопросительный, побудительный) указывает

264 Раздел III. Семантика предложения и высказывания

Глава 2. Основные компоненты плана содержания проднтонин

М\'->

только на такой компонент ИФ, как цель говорящего, да и то не точно. Так, побудительное предложение может иметь ИФ разрешения, цель ко­торого — не побуждать адресата к действию, а снять препятствия к его осуществлению. Косвенно уточнению ИФ способстствуют модальные слова и частицы (см. [Кобозева 1989]).

Одним из наиболее распространенных способов описания прагмати­ческого (иллокутивного) содержания предложения-высказывания являет­ся характеристика условий его уместного употребления в речи, называе­мых в ТРА условиями успешности. Условия успешности делятся на четыре типа: 1) условия пропозиционального содержания, 2) подготовительные, или предварительные условия, 3) условия искренности, 4) существенное условие, или условие назначения. Условия первого типа эксплицируют не саму ИФ, а сочетаемостные требования, которые она накладывает на содержание пропозиционального компонента смысла высказывания. Существенное условие эксплицирует главный компонент ИФ — илло­кутивную цель (цель Г, которую он стремится довести до сознания С при помощи своего высказывания). Подготовительные условия отражают объективные и субъективные предпосылки, совместимые с выдвижени­ем данной иллокутивной цели, т. е. обстоятельства речевого акта, при отсутствии которых он потерпит коммуникативную неудачу (коммуника­тивный провал). Таким образом, подоготовительные условия успешности образуют один из типов имплицитной информации, передаваемой выска­зыванием, наряду со следствиями и пресуппозициями. Условия искрен­ности отражают внутреннее (психологическое) состояние, которое может быть приписано Г, исходя из предположения об искренности и серьез­ности данного речевого акта (в отличие от подготовительных условий, нарушение говорящим условий искренности в силу его ненаблюдаемо­сти для адресата непосредственно не влечет за собой коммуникативного провала, хотя и может быть разоблачено в дальнейшем). Так, ИФ обеща­ния может быть эксплицирована в виде следующих условий успешности речевого акта обещания, осуществляемого с помощью высказывания Т (согласно [Searle 1969], [Серль 1986а], см. также [Падучева 1985: 24-25]):

Условие пропозиционального содержания:

Произнося высказывание Т, Г выражает мысль о том, что Г совершит

действие Д в будущем.

Подготовительные условия:

1. Г в состоянии совершить Д;

2. С предпочел бы совершение Г действия Д его несовершению, и Г убе­жден в том, что это так;

3. Ни Г, ни С не считают, что совершение Г действия Д есть нечто само собой разумеющееся.

Условие искренности: Г намерен совершить Д.

Существенное условие:

Г намерен с помощью высказывания Т связать себя обязательством

совершить Д.

С другими способами репрезентации прагматической информации, передаваемой предложением-высказыванием (перформативным анали­зом Дж. Росса, модальными рамками А. Вежбицкой), можно ознакомить­ся в разделе 3.5.3, а в главе 4 мы проиллюстрируем понятие условий успешности и способы их репрезентации на конкретном примере описа­ния семантики общевопросительных предложений.

Литература

1. Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл. М: Наука 1976. 383 с. Изд. 3. М.: УРСС, 2003.

2. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. М., 1988. Гл.З. С. 152-181.

3. Мельчук И. А. Опыт теории лингвистических моделей «Смысл <^=> Текст». М„ 1974. С. 62-67.

4. Падучева Е. В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью. М.: Наука, 1985. Гл. II, IV, V. 272 с.

5. Серль Дж. Р. Что такое речевой акт? // Новое в зарубежной лингвистике. 1986. Вып. XVII. С. 151-169.

6. Чейф У. Л. Данное, контрастивность, определенность, подлежащее, топики и точка зрения. // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Прогресс, 1982. Вып. XI. С. 277-316.

7. Шатуновский И. Б. Семантика предложения и нереферентные слова. М., 1996. Гл. 6.1: Модальность в логике и языке.

Глава 3. Семантические метаязыки

Глава 3

Семантические метаязыки для описания смысла предложения-высказывания*

В имеющейся литературе термин «метаязык» используется неод­нозначно. Его употребление применительно к языкам для описания значений языковых выражений соответствует традиционному философ­скому и логическому определению метаязыка как «языка, средствами которого описываются и исследуются свойства некоторого другого язы­ка» [ФЭС: 364]. В данном случае описывается такое свойство «языка-объекта», как значения сформулированных на нем предложений. Воз­никающая при этом многозначность может быть проинтерпретирована следующим образом. Согласно первому пониманию любой язык (на­пример, русский) представляет собой объединение языка-объекта L1 и метаязыка L2, на котором мы говорим об L1 [Карри 1969: 61]. При таком подходе к естественному языку семантический метаязык будет содержать такие выражения, как «значение», «смысл», «денотат», «сигни­фикат», «утверждение», «пресуппозиция», «синонимия», «противоречие» и т. п. (ср. понимание метаязыка в философии грамматики Г. Рейхен-баха [MacMahon 1976]). В рамках второй интерпретации семантический метаязык противопоставляется языку-объекту как другая знаковая систе­ма, позволяющая более непосредственно отразить структуру выражений объектного языка, тем самым выявляя, объективируя ее. Так, упомяну­тые выше выражения (например, «пресуппозиция», «синонимия» и т. д.) при втором понимании метаязыка будут рассматриваться как выражения языка-объекта, требующие экспликации в терминах соответствующего метаязыка (ср. «Предложение S имеет пресуппозицию Р» = 'полагая, что ты знаешь Р, я говорю S' [Wierzbicka 1969]).

Значение предложений языка-объекта фиксируется с помощью се­мантического представления (репрезентации, записи, интерпретации и т. п.), построенного из единиц семантического метаязыка, которое, по замыслу, не только передает то же значение, что и предложение языка-объекта, но и своей формой непосредственно отражает структуру этого значения.

Так, например, значение предложения Учитель простил ученика за опоздание на одном из семантических метаязыков передается как «Имея право наказать ученика за опоздание, но не желая каузировать ученику

* В основу данного раздела положен аналитический обзор [Баранов, Кобозева 1983].

неприятное или не считая опоздание достаточно большой виной, учитель отказывается от этого права» [Апресян 1974:107]. Мы здесь рассматриваем метаязыки только во втором понимании.

Существующие сентенциальные метаязыки отличаются друг от друга по целому ряду параметров, важнейшими из которых являются следую­щие:

— трактовка «значения (смысла) предложения», для описания которого строится метаязык;

— полнота описания значения предложения средствами семантическо­го языка;

— словарь метаязыка;

— синтаксис (грамматика) метаязыка;

— типы информации, отражаемые средствами метаязыка. Сравнение существующих метаязыков позволяет выявить целый ряд

особенностей их организации и определить общие тенденции развития этой области лингвистической семантики, связав ее с важнейшей сферой приложения лингвистических знаний — созданием компьютерных систем с элементами искусственного интеллекта, умеющих строить и понимать тексты на естественном языке.

3.1. Тип значения, для описания которого используется метаязык: лингвистическое или логическое значение?

Значение выражений ЕЯ изучает не только лингвистика, но и ло­гика. При этом логики вкладывают в такие понятия, как «семантика», «значение языкового выражения», «денотат» содержание, существенно отличное от того, которое до сих пор связывают с этими понятиями боль­шинство лингвистов, занимающихся семантикой. Для логика значение (Ф смысл) предложения ЕЯ есть условие его истинности. С точки зрения логики цель семантического описания (интерпретации) предложения ЕЯ состоит в том, чтобы сформулировать условия истинности последнего от­носительно некоторой модели мира. «Семантика, не изучающая условий истинности, не может быть семантикой», — пишет Д. Льюиз [Льюиз 1983: 253]. Такой взгляд на значение разделяют с логиками лингвисты, при­надлежащие к направлению формальной семантики (см. раздел 1.1.4), по мнению которых «знать значение предложения значит знать, каким должен быть мир, если это предложение истинно» [Partee 1996: Lecture l].

Для прочих лингвистов значение любой единицы языка, в том числе и значение (= смысл) предложения — это концептуальная, ментальная сущность — «отображение предмета (действия, отношения, качества, процесса) в сознании, становящееся фактом языка вследствие устано­вления постоянной и неразрывной связи его с определенным звучанием,

268 Раздел III. Семантика предложения и высказывания

Глава 3. Семантическио монншш

ММ

в котором оно реализуется» [Ахманова 1969: 160]. Лингвиста, как прави­ло, интересует не установление связи «выражение» — «(действительный) мир» через понятие истинностного значения, а выявление отношении между выражениями, возможными в данном языке, и теми значениями, которые с их помощью могут быть выражены. Одному и тому же значению может соответствовать в ЕЯ несколько разных выражений (синонимия), а одному и тому же выражению — несколько разных значений (по­лисемия и омонимия). Цель семантического описания в лингвистике — сопоставить любому выражению на ЕЯ другое выражение на том же языке или специально созданном для этой цели искусственном языке, по фор­ме которого можно было бы судить об осмысленности описываемого выражения (его семантической правильности), о тех парадигматических (синонимических, гипонимических, антонимических и т. д.) отношени­ях, в которые оно вступает с другими выражениями в системе языка, о синтагматических отношениях, которые могут связывать его с другими выражениями в тексте.

Указанное различие лингвистического и логического понимания значения соответствует проводимому вслед за У. Куайном делению се­мантики на внутреннюю (слабую) и внешнюю (сильную) [Quine 1973]. Семантические метаязыки, разрабатываемые логиками и лингвистами для описания сильной семантики предложения, строятся на основе тех или иных языков логики, в последнее время — интенсиональной логи­ки [Льюиз 1983], [Montague 1974]. Семантические метаязыки, исполь­зуемые в лингвистике для описания слабой семантики предложения, в основном сводятся к двум типам — языку исчисления предикатов с теми или иными расширениями и языку семантических сетей (графов).

Вообще говоря, логический и лингвистический семантический ана­лиз ЕЯ имеют один и тот же, хотя и многоаспектный, объект, и цели их не противоречат друг другу, а скорее, дополняют одна другую. Это положение хорошо согласуется с представлениями, лежащими в основе анализа предложения в системах искусственного интеллекта, — в рам­ках процедурного описания семантики план содержания высказывания рассматривается как последовательность операций над его структурой, при декларативной интерпретации — как результат преобразований его структуры, фиксирующийся в модели мира [Виноград 1976, Попов 1982]. И в первом, и во втором случае значение предложения оказывается существенно ближе лингвистическому пониманию и не связывается с ис­тинностью. Однако процедуры верификации и, в частности, определение соответствия поступающей новой информации данным из модели ми­ра (проще говоря, оценка истинности-ложности сообщения) составляют существенную часть современных интеллектуальных систем [Petofi 1973; Steedman, Johnson-Laird 1980].

Многие языковеды, осознав, что полное описание значения невоз­можно без учета сильной семантики, теперь ставят своей целью создание

синтетических семантических описаний, учитывающих не только лингпИ' стический, но и логический аспект значения, или, по крайней мере, таких описаний, которые можно было бы «состыковать» с логическими [Крей-длин, Рахилина 1981]. Безусловно правы те, кто подобно известному лин­гвисту-семасиологу Дж. МакКоли считают, что можно дать такой анализ плана содержания языкового выражения (в частности, предложения), ко­торый удовлетворит и целям лингвиста, и целям логика [McCawley 1981]. Однако по сей день эти цели обслуживаются существенно разными се­мантическими метаязыками. Поскольку сильная семантика развивается преимущественно в рамках генеративной лингвистики, в центре внима­ния которой изначально находился синтаксис предложения, ее метаязыки предназначены для описания той части плана содержания предложе­ния, которая выражается грамматическими средствами (синтаксической структурой, служебными и местоименными словами). Иначе говоря, они эксплицируют вклад грамматики в семантику предложения, не подвергая анализу его лексический состав. Поэтому отношения синонимии между предложениями типа (1а) и (16), или отношения противоречия между каждым из этих предложений и предложением (1в):

(1) (а) Похолодание привело к смерти черепах^.

(б) Черепахи умерли из-за понижения температуры воздуха.

(в) Причиной смерти черепах было потепление.

не получают в таких языках объяснения. Напротив, метаязыки слабой семантики разрабатывались преимущественно для нужд описания лек­сического значения. С их помощью можно объяснить семантические отношения между предложениями в (1), но было бы бесполезно искать в них ответа на вопрос, каковы условия истинности предложений в (1) и какой вклад в эти условия вносят те выражения, из которых эти пред­ложения состоят. В настоящее время приобретает особую актуальность проблема соединения достижений двух указанных направлений семанти­ки и создания семантического метаязыка, с помощью которого можно было бы объяснять и условия истинности предложения и его семанти­ческие отношения с другими предложениями (см. об этом [Partee 1996: Lecture VI]).

3.2. Все ли в значении предложения может и должно фиксироваться средствами семантического языка? (К вопросу о полноте семантического описания)

Отношение к этой проблеме делит лингвистов-теоретиков на два лагеря. Одни постулируют в качестве конечной цели семантического описания отражение всех семантических свойств языкового выражения,

'' Пример взят из [Апресян 1995: 14].

270 Раздел III. Семантика предложения и высказывания

Глава 3. Семантические метаязыки 271

т. е. выявление его языкового значения во всей полноте. Выражение семантического метаязыка, сопоставляемое исследуемому предложению, по их мнению, должно задавать необходимые и достаточные условия для правильного употребления этого предложения. Между выражением язы» ка-объекта и его описанием на метаязыке ставится (или подразумевается) знак равенства, означающий, что значение исходного предложения полно и точно отражается в его семантическом представлении. В крайнем слу­чае используется знак приблизительного равенства, указывающий на то, что семантическое представление точно и полно отражает семантические свойства предложения на нынешнем этапе их познания. Такую позицию занимают семасиологи, работающие в рамках таких направлений, как «Смысл •£=*■ Текст» (см., например, [Апресян 1974]; [Апресян 1995]; [Бо­гуславский 1980]), «порождающая» и «интерпретирующая» семантика (см., например, [Bellert 1969]; [Karttunen 1970]; [Fodor 1975], а также со­здатель «языка мысли» А. Вежбицка [Wierzbicka 1972]; [Wierzbicka 1980]).

Другая точка зрения состоит в том, что в семантическом представле­нии могут быть отражены только необходимые условия его правильного использования. В этом случае между исходным предложением и его представлением на семантическом метаязыке ставится или мыслится знак логического следования. Такое понимание было реализовало в ряде интеллектуальных систем, ориентированных на получение дополнитель­ной информации из текста путем преобразования его предложений (вы­явление следствий, пресуппозиций, синонимичных конструкций и т.д.). Так, в теории концептуальной зависимости Р. Шенка значением каждого «элементарного действия» (типа MOVE «двигать часть тела», PROPEL «применить силу к», GRASP «схватить физический объект» и др,) счи­тается то множество выводов, которые могут быть истинными при §Г0 выполнении ([Шенк 1980]; [Shank, Abelson 1977]), см. также систему, описанную в [McGalla 1978]).

Применительно к описанию значений слов при первом подходе по­стулируется возможность полного (без остатка) разложения (декомпози­ции) значения на элементы смысла (единицы семантического метаязыка), а при втором подходе допускается неполная декомпозиция, и семантика слова описывается с помощью постулатов значения [Карнап 1959], зада­ющих необходимые условия для употребления данного слова (подробнее см. раздел П.5.3).

Сравнительные достоинства и недостатки этих подходов рассмотре­ны, например, в [Bach, Harnish 1982: 138-148].

3.3. Словарь метаязыка

Словари существующих семантических метаязыков можно сравни­вать в различных аспектах. Начнем с такого аспекта, как соотношение словаря метаязыка со словарем языка-объекта. Здесь можно выявить следующие три случая:

I. Извлечение словаря метаязыка из словаря языка-объекта. Мета­
языки такого типа удовлетворяют принципу естественности элементов
метаязыка, восходящему к Г. В. Лейбницу [Лейбниц 1983]. Принцип есте­
ственности требует, чтобы в метаязыке использовались только слова
объектного языка (в одном из своих значений, если это слово в ЕЯ
многозначно). В частности, в семантических репрезентациях запреща­
ется использование переменных, кванторов, связок и других символов
языка формальной логики. Данный принцип был последовательно реа­
лизован в исследованиях А. Богуславского [Boguslawski 1970] и А. Веж-
бицкой [Wierzbicka 1972]. Так, в Естественном семантическом метаязыке
(ЕСМ) А. Вежбицкой вместо переменных используются местоимения
КТО-ТО, ЧТО-ТО, вместо логических кванторов — местоимения НЕКО­
ТОРЫЕ, ВСЕ.

II. Пересечение словаря метаязыка со словарем языка-объекта. Ос­
новная часть словаря метаязыка формируется из слов описываемого
естественного языка, отобранных таким образом, чтобы внутри метаязы­
ка они не имели синонимов и использовались каждое ровно в одном
значении. Но при этом в словарь могут включаться инородные элементы,
воплощающие такие единицы смысла, которые не имеют в ЕЯ удобного
и однозначного способа выражения. Примером такого метаязыка явля­
ется поверхностно-семантический язык, предлагаемый в [Апресян 1980],
в словаре которого допускается присутствие придуманных слов типа ка-
узироватпъ, однословно выражающего весьма частотную смысловую еди­
ницу, в русском языке выражаемую словосочетанием делать так, чтобы
имело место.

III. Полное несовпадение словарей метаязыка и языка-объекта. Та­
кое положение дел декларируется во многих существующих сентенциаль­
ных метаязыках, поэтому в их словари могут входить такие «слова», как
переменные, операторы, кванторы, и связки языка логики предикатов;
знаки плюс и минус из языка арифметики; слова других ЕЯ (ср., напри­
мер, возможность использования слов латинского или английского языка
в качестве имен семантических единиц, в терминах которых будет опи­
сываться смысл русских предложений); разного рода аббревиатуры слов
и словосочетаний языка-объекта (ср., например, семантические предика­
ты PTRANS от physically transport «физически перемещать» или MBUILD,
произведенный от mentally build «мысленно строить» из языка теории
концептуальной зависимости Р. Шенка [Шенк 1980]); придуманные сло­
ва типа каузировать. Однако на практике существенно большая часть
единиц словаря и в этом типе семантических метаязыков «рекрутируется»
из слов языка-объекта²*. Чтобы в такой ситуации метаязыковые единицы
не смешивались со словами языка-объекта используются определенные

' «Семы можно обозначить соответствующими русскими словами (уточнив, где поди, их смысл)» [Мельчук 1974: 73].

т\

272 Раздел III. Семантика предложения и высказывания

Глава 3. Семантические метаязыки 21S

нотационные конвенции. Так, например, в вариантах семантического метаязыка, используемых лингвистами, стоящими на платформе мо­дели «Смысл <£=*> Текст» (см., например, [Мельчук 1974]; [Апресян 1974]; [Апресян и др. 1978]; [Богуславский 1980], несовпадение семан­тического элемента 'X' и «одноименного» с ним слова ЕЯ X отражается в нотации использованием для них различных шрифтов и обрамлением выражений на семантическом метаязыке особыми кавычками.

Второй аспект, по которому различаются словари метаязыков, — это степень семантической сложности / элементарности входящих в них единиц по сравнению с выражениями объектного языка. Все создатели и разработчики современных семантических сентенциальных метаязыков исходят из того, что семантические единицы должны быть проще, чем значения выражений языка-объекта, которые с их помощью эксплициру­ются (см., например, [Мельчук 1974], [Леонтьева 1981], [Wierzbicka 1980]). Иначе и быть не может, поскольку цель всякого объяснения (эксплика­ции) состоит в сведении сложного к чему-то более простому и в идеале самоочевидному. Только при таком подходе семантические метаязыки могут служить инструментом для объяснения семантических отношений между предложениями в семантической теории языка, что, в свою оче­редь, необходимо для решения задач прикладной семантики, например, для автоматизации таких процедур, как логический вывод по тексту, поиск в тексте ответа на заданный вопрос, поиск скрытых в нем проти­воречий и т. п.

Максималистским вариантом ограничения степени сложности се­мантических единиц является требование включать в метаязык только элементарные, далее не разложимые единицы — атомы, примитивы. Подобный максимализм характерен для создателей универсального се­мантического языка, подобного ЕСМ А. Вежбицкой. Ю. Д. Апресян, на­зывая такой язык глубинно-семантическим, солидарен с А. Вежбицкой в том, что словарь этого языка должен состоять «исключительно из in-definibilia» [Апресян 1995: 22], т. е. единиц, которые не могут быть определены с помощью каких бы то ни было более простых элемен­тов. Попытки реализации этого принципа при разработке семантических метаязыков вызвали ряд более или менее обоснованных критических от­кликов (см., например, [Котелова 1974]; [Котелова 1975]; [Парти 1983]). Прежде всего, вызывает сомнения безоговорочная категоричность в вы­боре тех или иных семантических единиц в качестве «первоэлементов». Дело в том, что даже в рамках общей теории языка на уровне базовых единиц смысла неизбежена конкуренция за «право» той или иной еди­ницы быть избранной в качестве элемента и войти в состав метаязыка (см. об этом [Шатуновский 1996: 13]). Вместо того, чтобы принимать в таких случаях произвольное решение, правильнее признать принци­пиальную вариативность возможного выбора метаязыковых элементов и существование ненаправленных (от более простого, базового предста­вления к более сложному, производному от базового) синонимических

соотношений (ср. [Падучева 1974: 11]). Это лишь одна их причин, по ко­торой в семантических метаязыках, не претендующих на универсаль­ность, требование обязательной элементарности единиц словаря снима­ется (см., например, концепцию поверхностно-семантического языка, служащего для описания национальной семантики, в [Апресян 1980]). Тем более неприемлемым является это требование для словарей семан­тических метаязыков, разрабатываемых в рамках систем искусственного интеллекта, осуществляющих семантический анализ текстов на ЕЯ. В та­ких системах степень семантической сложности семантических единиц и, соответственно, состав словаря метаязыка прямо зависят от моде­лируемой проблемной области. «Система ИИ — пишет Э. В. Попов, — в перспективе не должна иметь фиксированных базовых понятий, их состав должен меняться в процессе функционирования системы, т. е. то, что вчера было атомом, сегодня может приобрести внутреннюю структу­ру» [Попов 1982: 85].

Еще одна причина отказа от обязательной элементарности еди­ниц метаязыка состоит в следующем: если строго соблюдать требова­ние использовать в семантическом представлении предложения только атомы-примитивы, то в общем случае получаемые таким образом опи­сания семантики предложения оказываются чрезмерно усложненными. Усложнение синтаксической структуры семантического представления, неизбежно сопровождающее повышение степени элементарности «слов» метаязыка и выражающееся в нагромождении конструкций семантиче­ских элементов, хорошо иллюстрирует пример описания А. Вежбицкой плана содержания сентенциальной формы (2):

(2) X — мать Y = «X относится к Y таким образом, как некто относится к кому-нибудь еще, чье тело было однажды в теле этого некто (и мог­ло рассматриваться как часть тела этого некто, становящаяся телом другого человеческого существа), потому что было время, когда тело Y было в теле X и могло рассматриваться как тело, становящееся телом другого человеческого существа» [Wierzbicka 1980: 49].

Репрезентации подобной степени сложности, будучи вполне оправ­данными при решении чисто теоретических проблем, не всегда удобны для оперирования ими в прикладных целях. Так, в системах ИИ, «пони­мающих ЕЯ», чрезмерная «дробность» семантических элементов может затруднить поиск необходимой информации, ибо «чем мельче атомы, тем длиннее запись информации, выраженной в этих атомах, и тем сложнее сопоставить ее с внутренними знаниями» [Попов 1982: 85] (см. так­же [Шенк 1980]). Для того, чтобы избежать усложненности семантичес­ких описаний, требования к степени элементарности единиц метаязыка ослабляют, удовлетворяясь не максимальной, а лишь относительной их простотой по сравнению с интерпретируемым выражением.

Третий аспект вариативности существующих метаязыковых слова­рей, коррелирующий со вторым, — это количество единиц словаря.

274 Раздел III. Семантика предложения и высказывания

Глава 3. Семантические метаязыки 275

Парадоксальным образом этот, казалось бы, чисто формальный при­знак позволяет многое узнать о степени разработанности того или иного семантического метаязыка и о состоянии дел в этой области лингви­стической семантики. Анализ литературы показывает, что статус сентен­циальных метаязыков в большинстве семантических теорий таков, что количество единиц их словарей не определено, хотя и предполагается, что оно существенно меньше количества слов языка-объекта (например, для поверхностно-семантического языка МСТ это соотношение уточняется как «на два порядка меньше» [Апресян 1995: 22], т. е. счет идет на тысячи). Только в универсальном ЕСМ А. Вежбицкой список исходных семанти­ческих элементов в каждый данный момент фиксирован, хотя и меняется с течением времени. По состоянию на 1980 г. в нем выделялось 13 семан­тических примитивов (см. [Вежбицка 1983]), а к концу 90-х гг. он вырос до 60 единиц. Приводимый ниже словарь семантических примитивов дан в его русскоязычной версии, выполненной самой А. Вежбицкой, и в том виде, в котором он представлен в работе [Wierzbicka 1999] — в виде списка, упорядоченного по тематическому принципу:

Субстантивы: Я, ТЫ, КТО-ТО, ЧТО-ТО, ЛЮДИ, ТЕЛО.

Детерминаторы: ЭТОТ, ТОТ ЖЕ, ДРУГОЙ.

Квантификаторы: ОДИН, ДВА, НЕКОТОРЫЕ, МНОГО, ВСЕ.

Атрибуты: ХОРОШИЙ, ПЛОХОЙ, БОЛЬШОЙ, МАЛЕНЬКИЙ.

Ментальные предикаты: ДУМАТЬ, ЗНАТЬ, ХОТЕТЬ, ЧУВСТВО­ВАТЬ, ВИДЕТЬ, СЛЫШАТЬ.

Речь: СКАЗАТЬ, СЛОВО, ПРАВДА.

Действие, событие, движение: ДЕЛАТЬ, СЛУЧАТЬСЯ, ДВИГАТЬ­СЯ.

Существование и обладание: ЕСТЬ / СУЩЕСТВОВАТЬ, ЕСТЬ /

ИМЕТЬ.

Жизнь и смерть: ЖИТЬ, УМЕРЕТЬ.

Логические понятия: НЕТ, МОЖЕТ БЫТЬ, МОЖЕТ, ПОТОМУ ЧТО, ЕСЛИ.

Время: КОГДА, ТЕПЕРЬ, ПОСЛЕ, ДО, ДОЛГО, КОРОТКО, НЕ­КОТОРОЕ ВРЕМЯ.

Место: ГДЕ, ЗДЕСЬ, НАД, ПОД, ДАЛЕКО, БЛИЗКО, СТОРОНА (например, с этой стороны), ВНУТРИ.

Интенсификатор, аугментор: ОЧЕНЬ, БОЛЬШЕ.

Таксономия, партономия: РОД, ЧАСТЬ.

Сходство: КАК (ТАК КАК).

Факт подобных колебаний в количественном и качественном со­ставе метаязыка говорит сам за себя. Построение универсального семан­тического языка, с помощью которого можно было бы эксплицировать отношения синонимии между предложениями всех естественных язы­ков, — грандиозная задача, предполагающая семантическое описание наиболее важных пластов лексических, грамматических и просодических

средств в типологически различных языках мира, представляющих разные культурные ареалы. Это отнюдь не означает, что попытки создания «алфа­витов человеческой мысли» преждевременны. Следует только сознавать, что пока речь идет о более или менее правдоподобных гипотезах, нужда­ющихся в эмпирической проверке. Понимая это, А. Вежбицкая со своими последователями разработали и осуществляют программу семантико-ти-пологических исследований, направленных на проверку универсальности предполагаемых единиц ЕСМ (Goddard, Wierzbicka 1994).

Конечны, хотя и значительны по объему, словари метаязыков, ис­пользуемых для записи семантических (концептуальных, информаци­онных) представлений в интеллектуальных системах, предполагающих автоматический семантический анализ текстов на ЕЯ. Однако в этом слу­чае фиксация словаря — следствие не теоретической установки, а при­кладного характера систем, обслуживающих, как правило, ограниченную предметную область [Шенк 1980]; [Schank, Abelson 1977].

3.4. Синтаксис (грамматика) метаязыка

Синтаксис, или грамматика семантического языка в самом общем смысле — это совокупность средств, с помощью которых элементы его словаря объединяются в правильно построенные семантические пред­ставления. Степень развитости синтаксических средств, используемых в метаязыке, так же как и состав его словаря, определяется требуемой степенью полноты отражения и глубины анализа значения предложения, что в свою очередь зависит от той задачи (теоретической или прикладной), для решения которой этот метаязык предназначен.

«Нулевым» вариантом синтаксиса можно считать простую конка­тенацию (соположение) единиц словаря метаязыка, которые в отличие от слов языка-объекта не подразделяются на лексико-грамматические категории. В этом случае семантическое представление предложения имеет вид цепочки «слов» метаязыка, порядок следования которых зави­сит от чисто внешних причин (удобство, порядок слов в описываемом предложении и т. п.). Такие семантические представления появляются в качестве промежуточных результатов в простейших системах автомати­ческого аннотирования, когда в ходе анализа текста всем информацион­но существенным словам предложения приписываются их толкования, представляющие собой наборы семантических элементов (дифференци­альных признаков, компонентов и т. п.). Простая последовательность таких наборов и будет в рассматриваемом случае правильно построенным семантическим представлением предложения.

Более сложные метаязыки имеют в своей основе грамматику, пред­полагающую деление семантических единиц на синтаксические катего» рии, своего рода «части речи» метаязыка. Любой метаязык для описания смысла предложения (кроме самых элементарных, типа тех, о которых

Раздел III. Семантика предложения и высказывания

Глава 3. CGMiimmt» мм м-.■(-<•.< <*

мы только что упомянули) содержит (хотя бы имплицитно) по мень­шей мере две категории «слов» — предикаты, или функторы, и термы. В языках сетевого типа предикатами можно считать единицы, из которых выходит хотя бы одна стрелка отношений (зависимостей), а термами — единицы, из которых не может выходить ни одна стрелка. Метаязыки, основанные на исчислении предикатов, в дополнение к указанным двум категориям имеют категории кванторов, операторов и связок (см. раз­дел 2.1.2). Метаязыки, имеющие в основе ту или иную версию категори­альной грамматики Айдукевича [Ajdukiewicz 1935]³⁾, имеют две базовых категории, например, имя (п), и пропозицию (р), и множество произ­водных категорий, рекурсивно порождаемых из базовых по следующему правилу:

— если со, с\,...,Ck — категории, то <co/ci,...,с*> — катего­рия k-местного функтора, который на основе аргументов, относящихся соответственно к категориям ci,..., с* строит сложную единицу, относя­щуюся к категории Со.

Так, в семантическом метаязыке, применяемом в формальной се­мантике, для описания смысла предложения на уровне так называемой «логической формы» (LF), вскрывающей вклад грамматической структу­ры в значение предложения, LF предложения (3): (3) Who promised you to melt the gold?

'Кто обещал вам расплавить золото?'

в [Бирвиш 1988: 111] представлена в виде дерева непосредственных составляющих:

(4) WHICH х PAST x PROMISE YOU x MELT THE GOLD

<<p/p>n> n <p/p> n «p/n>np> n n «p/n>n> <n/<p/n» <p/n>

В терминальных, т. е. не подлежащих дальнейшему разложению, узлах этого дерева мы видим семантические единицы, являющиеся либо

³' Категориальная грамматика используется преимущественно в метаязыках формаль­ной семантики. Примером применения аналогичной формальной грамматики в отечествен­ной лингвистике является аппликативная граматика С. К. Шаумяна [Шаумян 1974].

константами (и тогда они представлены иршшми.гчи >...,»»«.. ни им... переменными в обычном логическом смысле (предпиши ни i ц.мпшm буквами). Константы отображают целостные узуальные шичепич ■ чип, составляющих предложение. Каждая терминальная и носрмшмиымч составляющая данного дерева НС принадлежит к определенной фамма тической категории. Так, семантическая единица — переменная х, при» нимающая значения из области сущностей, имеющихся в мире дискурса, принадлежит к категории п; семантическая единица — константа PAST ('время, предшествующее моменту речи') принадлежит категории <р/р> (аналог категории операторов в языке логики предикатов), неэлементар­ная семантическая единица — составляющая MELT THE GOLD при­надлежит категории <р/п> (аналог категории одноместных предикатов в языке логики предикатов).

Еще одним аспектом грамматических различий между семантически­ми метаязыками, помимо разницы в составе имеющихся в них лексико-грамматических категорий, является соотношение между инвентарями синтаксических средств метаязыка и языка-объекта. Здесь возможно два случая:

I. Извлечение синтаксиса метаязыка из синтаксиса языка-объекта.
В синтаксисе метаязыка может использоваться только определенная часть
синтаксических конструкций ЕЯ. Таков по замыслу ЕСМ А. Вежбицкой
и метаязык толкований в толковых и синонимических словарях, как
традиционных, так и новейших (см., например, [НОССРЯ 1997]).

II. Полное несовпадение синтаксиса метаязыка с синтаксисом язы­
ка-объекта. Система синтаксических средств метаязыка может не иметь
ничего общего с системой синтаксических средств языка-объекта. При
этом синтаксические средства метаязыка либо заимствуются из логики,
например, из исчисления предикатов первого порядка (см. уже упо­
минавшиеся работы Дж. Лакоффа, Дж. МакКоли и др. представителей
«порождающей семантики», а также ряд исследований в рамках модели
«Смысл <$=>■ Текст») или систем интенсиональной логики (см. работы
в русле грамматики Монтегю, например, [Парти 1983]), либо принимает­
ся определенный инвентарь семантических отношений (зависимостей),
с помощью которых из элементов словаря метаязыка строятся семантиче­
ские сети или деревья, репрезентирующие смысл предложения (см., на­
пример, язык для описания значений, разработанный в рамках системы
англо-русского машинного перевода З.М.Шаляпиной [Шаляпина 1979],
языки, используемые в системах ИИ [Скрэгг 1983]).

Следующее основание для сопоставления касается метаязыков се­тевого типа, т. е. таких, в которых «слова» метаязыка, называемые эле­ментарными семантическими единицами (ЭСЕ) представляются как узлы сети, а связывающие их семантические отношения (СО) изображаются в виде стрелок, или направленных дуг. Для таких языков оказывает­ся существенным вопрос о способах репрезентации СО, рассмотренный

278 Раздел III. Семантика предложения и высказывания

Глава 3. Семантические метаязыки

M

3. М. Шаляпиной [Шаляпина 1980]. Используется ли для задания СО (всех или части) особые символы, или же СО задаются путем отсылки к «словам» метаязыка, имеющим в своих описаниях валентности, ко­торые указывают на их способность вступать в данные СО с другими элементами? В зависимости от ответа на этот вопрос различается два разных типа метаязыков:

1) Метаязыки, в которых имеется ограниченный набор СО, снаб­жаемых специальными именами (пометами), символизирующими содер­жание отношения. Примером такого набора, используемого полностью или частично, во многих системах семантической репрезентации предло­жения, может служить предложенный Ч. Филлмором инвентарь из семи «глубинных падежей», включающий такие отношения, как «агентив», или «агенс» (СО, связывающее действие с его одушевленным инициатором), «инструмент(алис)» (СО, связывающее ситуацию с неодушевленной си­лой или предметом, который включен в нее в качестве причины ее возникновения) и др. (см. [Филлмор 1981]). Многие авторы используют более детализированные списки СО для описания семантики предло­жения. Так, В. В. Богданов предлагает четырнадцать типов семантиче­ских функций [Богданов 1977]. Ю.Д.Апресян различает двадцать пять семантических валентностей на уровне связей между целостными зна­чениями слов в предложении [Апресян 1973], [Апресян 1974], указывая при этом, что они могут быть в результате семантической декомпози­ции, или атомизации значения выражений сведены к восьми элемен­тарным СО (ЭСО) между ЭСЕ, которые он называет элементарными значениями [Апресян 1974: 78]. Так, СО начальной и конечной точки могут быть выведены из ЭСО места [там же]. В системах понимания ЕЯ количество СО, как правило, несколько больше — порядка трид­цати общих и большое количество частных, т. е. специфических для конкретных глаголов (см., например, [Taylor, Rosenberg 1975]). Пробле­мы, возникающие при определении инвентарей СО, мы рассматривали в разделе И.7.1.

2) Метаязыки, в которых не существует никакого особого спис­ка СО с фиксированным содержанием и где каждое СО полностью идентифицируется с помощью того «слова» метаязыка, которое имеет валентность на данное СО, а также номером этой валентности. В каче­стве примера можно привести тот вариант языка СемП в МСТ, который предложен в [Мельчук 1974] и позднее использован в [Апресян 1980], а также язык, разработанный для системы англо-русского машинного перевода АРМАС 3. М. Шаляпиной. В последнем единственным СО, помечаемым с помощью семантически содержательного символа явля­ется СО «отождествления». Наличие этого СО между двумя «словами» метаязыка означает, что объект, событие или другой факт, описываемый результирующим выражением, входит одновременно в оба родовидовых класса, задаваемых двумя связанными этим СО «словами». Все прочие СО

обозначаются в виде стрелки зависимости, помеченной индексом помори валентности на данное СО, которая исходит из ЭСЕ. Так, отношение «быть одушевленным инициатором» трактуется как отношение, соотиет-ствующее 1-й валентности семантической единицы 'действие' и пред­ставляется в виде 'действие' -> [Шаляпина 1979: 37]. Естественно, что подобный подход предполагает, что в семантическом представлении пред­ложения любой глагол активного действия должен отражаться в «атоми-зированном» виде, чтобы в явном виде была представлена входящая в его значение родовая сема 'действие'.

В работе 3. М. Шаляпиной [Шаляпина 1980] доказывается, что в силу своей меньшей избыточности, языки последнего типа ближе к идеаль­ному языку семантического представления, чем язык, использующий фиксированный набор именованных СО, но при этом не отрицается, что выбор того или иного способа задания СО может быть продикто­ван соображениями удобства в пользовании при решении конкретных исследовательских задач.

Независимо от способа задания содержания отношений в синтак­сисе метаязыка, существует определенная зависимость между составом словаря метаязыка и количеством СО в его синтаксисе. Чем элементар­нее семантические единицы, тем меньше разновидностей СО требуется в его синтаксисе. Так, в универсальном глубинно-семантическом языке, состоящем из ЭСЕ-атомов, среди которых нет предикатов с количеством мест более двух, достаточно двух актантных отношений, а в нацио­нально-специфическом поверхностно-семантическом языке, в словаре которого имеются предикаты с большим числом мест, требуется уже 5-6 актантных СО [Апресян 1980: 23]. Конкретный пример роста чи­сла СО, сопровождающего повышение степени семантической слож­ности словарных единиц метаязыка, рассматривался в разделе И.7.1 (ср. отношение Адресата, возникающее при введении в словарь мета­языка единиц со значением каузации информационного процесса, типа 'сообщать').

3.5. Метаязыковые средства для отражения различных аспектов смысла предложения-высказывания

Семантические исследования последнего времени привели к рас­членению плана содержания предложения на ряд компонентов, раз­личающихся по типу информации, для каждого из которых потребова­лось разработать соответствующие метаязыковые средства (ср., например, двухкомпонентную концепцию семантического представления в модели «Смысл <=*■ Текст» [Мельчук 1974] и восьмикомпонентную структу­ру смысла предложения в модели текстоообразования, разрабатываемой А. Е. Кибриком [Кибрик, Нариньяни 1987: 53-54]). Ниже мы дадим

280 Раздел III. Семантика предложения и высказывания

Глава 3. Семантические метаязыки

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: