И Митра и Сослан — великие воители; 1 страница

7) Митра и Сослан все видят: у десять тысяч глаз, и у Сослана в одном глазу два зрачка (Нарты Кадджытæ, т. 2., стр. 280);

8) наскальные барельефы и храмы в честь оформлялись символами Солнца (со стороны юга или востока входной двери) и Луны (соответственно, с севера или запада) (Мэнли П. Холл., стр. 58). Так же на теле Сослана изображались символы Солнца и Луны (Нарты Кадджытæ, т.2., стр. 582). Заметим, что над входной дверью Рекома до реставрации 1936 г. находились кованые символы солнца (диск над дверью с южной стороны) и луны (молодой месяц над дверью с северной стороны);

9) наподобие того, как Митра погибает и воскресает, Нарт Сослан уходит в Страну мертвых и возвращается;
10) так же, как провидец Митра Нарт Сослан, получив знания в загробном мире, пророчествует будущее;

11) подобно тому, как солнечный Митра путешествует по двенадцати зодиакальным небесным созвездиям, так же Сослан отправляется в свой последний поход с двенадцатью старцами‑мудрецами по Ззилахарскому полю (раз Сослан — символ Солнца, то 12 мудрецам соответствует
12 созвездий, небо в таком случае — «поле Ззилахар» как отражение «Ввеликой Степи»);

И, наконец, таким же образом, как спаситель Митра заступается за людей перед Оормуздом (П. Холл, ЭИМ, ГК и РСФ, стр. 60), в Оосетии существует поверье о пришествии Сослана, когда нужно будет спасать мир.

При «разборе» камня- «дзуар» «Майрæм», символа «Мировой Горы», из которого рождается Солнечный Сослан, мы уже предположили первичность происхождения и по отношению к «Мировой Горе», и к «Митре» первоалтаря камня- «дзуар» -а «Майрæм». В таком случае, если не в сравнении с «Мировой горой», то по отношению к Митре, вероятным должно быть более древнее происхождение постоянно странствующего в поисках знаний солнечного Сослана. Допустим, что выведенная нами формула: «Сослан => Митра => Иисус Христос» верна, тогда перед нами раскрывается еще одно доказательство того, что на центральном Кавказе некогда существовала высокоразвитая идеология, основанная на философских и прогрессивных понятиях. И если это так, то такая идеология в определенную эпоху превосходства воинской доблести должна была представляться в иносказательном — «хатиаг»-ском образе воина-богатыря, славного Нарта Сослана. Тогда и сказания, связанные с Сосланом, за увлекательным «хатиаг»-ским языком должны скрывать серьезную идеологическую подоснову.

Рассмотрим, к примеру, один из центральных сюжетов приключений Сослана: битву с сыном Тара, Мукарой. Вариантов этой легенды около сорока. Мы не будем их пересказывать. Напомним лишь кратко их основное

содержание. Для Нартов настало тяжелое голодное и холодное время. Сослан собирает Нартский скот и гонит его из гор в плодородные долины, хозяином которых является Мукара, сын Тара (вариант: братья Бибыц и Мукара). Сослан, зная, что не одолеет Мукару силой, побеждает его хитростью (вариант: побеждает сначала Мукару, а затем Бибыца).

Если подразумевать под Нартским солнечным Сосланом некую «светлую» горскую идеологию, то за Мукарой, сыном Тара, должна представляться (относительно) некая «темная» идеология степняков.
В таком случае за конфликтом между Сосланом и Мукарой должно подразумеваться соперничество двух идеологий, в реальности когда-то имевшее место. Действительно, испытания, которые Мукаре предлагает преодолеть Сослан, очень похожи на иносказательные обозначения разных идеологосодержащих способностей, необходимых для утверждения той или иной религиозной системы (вероятно, сама идеология (солнечный Сослан) эти испытания выдерживает). Вначале Мукара «лбом» (головой-знаниями) разбивает в «пыль» (разгадывает, раскрывает) скатывающиеся на него с «горы» («Мировая Гора» — гора знаний) «громадные скалы» (идеологосодержащие, жизнеутверждающие вопросы) (Нарты, «Сыновья Тара Мукара и Дибыц», стр. 126). В других вариантах в «рот» (красноречие) Мукары «летят» стрелы (жизненные загадки) (или «раскаленные камни», трудные воинские испытания), которые он проглатывает (преодолевает) (Нарты, стр.132). Мукара между двумя разогнавшимися друг на друга «быками» или «баранами» (врагами) «подставляет голову» (примиряет врагов) (Нарты Кадджытæ, стр. 362, 337). «Идеологию» — Мукара не может разрушить «Мудрость»— меч Сослана (Нарты, стр. 132). Но всей идеологии «Мукара» не хватает «света» выдержать удары стихии природы, Бога: «О, Бог богов! Если ты создал меня на что-нибудь, пошли такой мороз, чтобы это море от верха и до низа покрылось сплошным льдом»! Так как Бог ни в чем не отказывал Нартам, то и молитва Сослана (Созырыко) была услышана, и он послал такой мороз, что море замерзло от верха до низа. Попытался Мукара повернуться, но где же ему взломать сплошной морской лед! (Нарты, «О Сосрыко», стр. 130). «Солнечный Сослан» побеждает с помощью Бога-природы «темного» Мукару (сравним победу Митры — символа света над быком — символом тьмы), но не может его убить «своим мечом» (своей мудростью). Смерть Мукара рождена с ним вместе, от одной матери, в виде бесполезно лежащего на песке маленького ножичка, которым Сослан его (Мукару) убивает (Нарты, стр. 134) (Как часто случалось в истории человечества, многие сильные государственные образования и идеологические системы разрушались изнутри, начиная с небольшого «недосовершенства» (маленького ножичка), превращающегося со временем в разлад, в разврат или в уродливую догму). Но умирающая идеология «Мукара» не исчезает бесследно, в ней много сильного, благородного и полезного.
И когда-то могучий богатырь Мукара, пред-

варительно предварительно испытывая на осторожность и гибкость идеологию Сослана, передает ему свои знания.

«Зондджын дæ, Сослан, фæлæ тых хъуаг кæм дæ, гъе уым, æз куы амæлон, гъе уæд мын мæ сæры царм бастигъ, дæ сæрыл æй æркæн, æмæ гъе уæд ноджы зондджындæр фæуыдзынæ; мæ астæумагъз мын ’слас, дæ астæуыл æй ронбаст æрбатух, æмæ гъе уæд та дæ тыхæн æмбал нæ уыдзæн» (Умный ты Сослан, но так как силы в тебе не хватает, когда я умру, тогда с моей головы кожу [скальп] сдери и надень на свою голову, и тогда ты еще умнее станешь; вытащи мой позвоночный мозг, вокруг своей талии ремнем оберни [опоясайся], и тогда силе твоей равного не будет [пер. авт., Нарты Кадджытæ, «Нартон Сослан æмæ Мукарайы тохтæ», стр. 290, 291]).

Но прежде, чем взять ум, знания-скальп и силу, опору ума-спинной мозг Мукара, Сослан «уворачивается от изъяна ножичка» (вариант: кинжала) — погибели Мукара и «избавляется» от лишних темных сторон его идеологии, вначале надевая скальп на камень (камень рассыпается), а затем опоясывает деревья спинным мозгом (деревья разрубаются).

Таким образом, светлая идеология индоевропейцев Кавказа-Нартов побеждает могучую, но темную идеологию степняков, но не уничтожает ее полностью, а пополняет свои знания всеми ее лучшими качествами. Одновременно Сослану достаются все богатства Мукары (скот, пастбища и т. д.). Это означает, что горская светлая идеология распространяется среди степняков. Если считать, что «Сослан» происходит не позже «Митры», то есть, не позже XII – X веков до н. э., то за «Тары фырт Мукара» (Мукара — сын Тара) может представляться одно из индоевропейских — арийских племен («Тар» — может быть обозначением всех степных индоевропейских-арийских племен), сменяющих друг друга в «Великой степи».

В некоторых вариантах сказания о соперничестве Сослана и Мукара на смену побежденному Мукара приходит его брат Бибыц (наверное, одно из племен докиммерийского или кимерийского времени). Бибыц выдерживает все испытания Сослана и покоряет Нартов (в некоторых вариантах сказания это делает Мукара, и, скорее всего, в таких случаях утерянный образ Бибыца перекладывается на Мукару), то есть навязывает им свою идеологию. То, что за иносказанием скрывается именно идеология, видно хотя бы по тому, что «Бибыц (Мукара) гонит впереди себя первым Батраза» (Нарты Кадджытæ, «Фыд аз Нартыл», стр. 293), а, как известно, в силе Батразу равных нет. Бибыц также погибает от своего же оружия, и его богатства достаются Нартам. Или, другими словами, более совершенная, чем «идеология-Мукара», «идеология-Бибыц» также покоряется «идеологии Сослан». Таким образом, разобрав иносказание на красивом «хатиаг»-ском языке, мы раскрыли: первое — метод совершенствования светлых Нартских идеологических представлений через культовый поход солнечного героя Сослана за знаниями «Балц»; второе — распространение Нартами-индоевропейцами Кавказа своей «духовной власти» на Евразийскую степь через идеологическое соперничество.

Разбирая подоснову сказания, выделим еще одно примечательное свойство «хатиаг»-ского языка, заключающееся в преимуществе передачи знаний через тысячелетия именно устными народными сказаниями, а не письмом. Дело в том, что письменные источники хоть и считаются самым достоверным научным материалом, но при этом имеют ряд недостатков. Во-первых, летопись писалась обычно придворными историками (иногда самими правителями) и, хоть и отражала исторический факт, чаще превращалась в абсолютный вымысел, призванный восхвалить своего правителя, свой народ или свою религию. В таких случаях летописям требуются дополнительные подтверждения, например, археологический, мифологический материал или письменные источники другой стороны. Во-вторых, в течение тысячелетий меняющиеся идеологические представления и даже язык уменьшают силу энергетического и подсознательного восприятия, заложенного в первоначальном изложении. И тогда, со временем, задуманные для потомков высоконравственные духовные писания постепенно превращаются в обыкновенный перечень предрассудков.

Вот потому древний мудрый сказитель, далеко заглядывая в будущее, рассказал легенду нескольким слушателям, те, в свою очередь, передавали сказание дальше, добавляя каждый свое. Затем легенда уже в разных версиях пошла еще дальше, и где-то разнообразные варианты одной легенды вновь встретились. Здесь неминуемо происходило то, что произошло бы с сосной, если бы ей привили дубовые ветви, — они бы отпали.

«В старину на народные празднества стекались лучшие силы со всех концов Осетии, устраивалась настоящая [говоря современным языком] олимпиада. Лучшие сказители, представители разных ущелий рассаживались на игорном поле и один за другим состязались в содержательных лучших напевах и пересказах Нартских сказаний. Играли они чаще всего на «хъисын фæндыр» [ «хуыйысæр» ] (смычковый музыкальный инструмент), реже на двенадцатиструнной [ «дыууадæстынон» ] арфе. Музыкальный мотив каждого сказания о каждом герое был строго определенным. Мастерство народных сказителей часто передавалось из рода в род, от отца к сыну» (М. С. Туганов, Нарты, стр. 442). Как видим, даже музыкальное сопровождение сказаний, не говоря уже о самом содержании эпоса, благодаря его широкому распространению и народному самоконтролю, сохраняло первозданный вид.

Таким образом, передача сказания из поколения в поколение массой сказителей в устной форме способствовала сохранению (хоть и в разных вариантах) одного, первоначально задуманного, замысла. С другой стороны, изменение окружающей обстановки, образа жизни, развитие новых видов оружия, появление заимствований в языке и так далее требовало подстраивания передачи легенды под принимаемое временем восприятие, не изменяя его первоначального замысла. Сегодня путем сравнительного анализа разных вариантов сказания мы сами можем вывести первичное изложение легенды, отсеяв надуманное и распределив по местам наслоения, ошибочно взятые из других

легенд. И, конечно же, легенды, заимствованные у других народов (в данном случае горцами-грузинами и северокавказцами у предков осетин) не могут выявить идеологическую первооснову, если только не признают факт заимствованности и не включат в сравнительный анализ своих национальных версий Нартского эпоса первоисточники, то есть Осетинскую Нартиаду.

Далее скажем, что предки осетинского народа, являющиеся авторами Нартиады, и потому имеющие возможность его фильтровать от заимствований, не могли, как предполагалось некоторыми учеными, пополнять свои сказания (сравнительно) поздними инородными (например, монгольскими и т. д.) включениями. Таким образом, Нартский эпос был дан предками осетин потомкам одним разом и очень давно как комплекс идеологических и других знаний в форме красивого увлекательного героического «хатиаг»-ского повествования.
В результате для потомков сохранилась такая (необходимая) информация, которая в любом другом случае давно бы исчезла. И сегодня еще не настало время публичного раскрытия древних таинств. Мы лишь разобрали дозволенное и достаточное для того, чтобы тем, кому сердцем дано и необходимо, могли прочитать скрытые за «красивым» «хатиаг»-ским языком «что было, что есть и что будет».

Итак, «Хатиаг æвзаг»:

— это героическое увлекательное иносказание;

— это возможность одним словом говорить сразу о многом;

— это подсознательное воздействие на человека;
— это умение проникать в Природу;

— это символизм во всех проявлениях: в изображении, а архитектуре, в письме, в ритуалах, танцах;

— это умение передачи знаний через труд, личный пример, поведение;

— и, наконец, это умение проникать в невидимый мир энергетики, информационного поля и, основываясь на этом, создавать правильные собирательные, энергетически сильные обозначения святых, священных атрибутов, местностей и т. д. (о чем мы поговорим далее).

Иными словами, «Хатиаг æвзаг» — это гениальное творение-«Божественный язык», созданный высшими проявлениями человеческого разума. И если наши поиски окажутся правильными, то может быть даже так, что на Центральном Кавказе некогда впервые был создан «союз мудрецов», или по-другому сказать, первая в Мире мистерия. Обозначение наивысшего совершенства такой мистерии древние мудрецы оформили «символом» «лучшего из Нартских богатырей» — образом «Булатного Батраза», в котором отразились три ступени постижения древних истинных знаний: «Реком», «Таранджелос», «Мыкалгабыртæ».

акие институты древности принято в науке называть мистериями (и их не следует причислять к тем прошлым и нынешним колдовским мистериям, где практика вакханалий и извращений заменила философию
и добродетель).

Древние первородные мистерии «…были скорее моральными, нежели религиозными, скорее философскими, нежели теологическими. Они учили человека использовать его способности более разумно, быть терпеливым при неблагоприятном ходе событий и превратностях, смелым в опасности, стойким перед искушениями и считать праведную жизнь лучшей жертвой Богу, а тело — алтарем, посвященным Божеству… Мистерии были хранителями трансцендентального (сверхкатегориального, сверхчувственного свойства бытия) знания, столь глубокого и непостижимого для всех, кроме наиболее возвышенных интеллектов, и столь мощного, что открывать его можно было тем, чьи личные амбиции были мертвы, и кто посвятил свою жизнь бескорыстному служению человечеству. Благородство этих священных институтов и обоснованность их утверждений об обладании Универсальной мудростью присущи наиболее прославленным философам античности, которые сами были посвящены в глубины тайных учений и несли на себе отпечаток их мудрости…» (Мэнли П. Холл, ЭИМ, ГК и РСФ, стр. 42, 50)

Сегодня понимание мистерии начинается из рассуждений о знаменитой философии античной Греции в лице таких великих эллинов, как Фалес, Пифагор, Платон и т. д., которые создавали свои учения на основе мудрых знаний, принесенных «с собой из Египта и Непостижимого Востока» (Мэнли П. Холл, ЭИМ, ГК и РСФ, стр. 42). Но могло быть и так, что в свою очередь, и «Египет, и Непостижимый Восток» черпали свои знания из некоего единого источника, некой первородной Мистерии. Где и когда впервые могли собраться и оформиться в единую систему знания, тысячелетиями наблюдаемые и накапливаемые человечеством?

Точного определения этого фундаментального вопроса происхождения цивилизаций не было дано ни античными философами, нет достаточного и единого представления об этом и сейчас, отчасти оттого, что «первая мистерия» подразумевает авторство на первоучение, а оно, как известно, соблазнительно для многих корыстных целей: от исторических и политических амбиций до догматическо-теологических утверждений неких «истинных» религий и «богоизбранных народов».

С другой стороны, недостаток фактического исследовательского материала, компенсируясь иллюзиями эзотерических теорий, сводит на нет научные изыскания «возвышенных интеллектуалов» и зачастую уводит

поиски исследователей далеко от реальных мест случившегося некогда исторического события. Далее, шаг за шагом, одно ошибочное предположение порождает другое, одно неверное исследование становится (псевдо) «научным источником» для другого, и, таким образом, иллюзия превращается в (псевдо) «исторический факт».

Так случилось и со спорными представлениями о прародине Ариев, обозначенной сегодня от арктического севера до Дальнего Востока, от Кольского полуострова до Алтая.

Бесспорным в данном случае остается только то, что у многих индоевропейских народов действительно существуют мифы о едином легендарном происхождении и исходе со священной горы, «населенной богами» (варианты: горы, соединенной с небом и небожителями; трансформации Мировой Горы в мировое дерево, связующего звенья богов и людей), — в индийских ведах — это гора Меру («Мифы народов мира», т.2., стр. 140), в иранской мифологии — это Хара Березайти (там же, т.1, стр. 562), в кельтских и германо-скандинавских представлениях — это мировое дерево, соединяющее Митгард-мир людей с Асгардом- обиталищем богов (там же, т.1, стр. 288, 634) и т. д.

На этих, разбросанных от Гималаев до Арктики мифах, а также на отождествлении Ариев с «идеальной страной Гипербореев» и строятся (скорее подстраиваются) версии происхождения цивилизаций.

В результате, даже в авторитетной научной энциклопедии «Мифы народов мира» гипербореи представляются как «…народ, живущий на крайнем севере, «за Бореем»… (т.1, стр.304).

Так где же, все-таки, находилась гора Меру — Хара Березайти — Гиперборея — прародина Ариев и, может быть, первая в мире мистерия? Попытаемся это выяснить далее. Но сначала нам придется переступить через представленное авторитетными учеными в осетиноведении понимание о трехфункциональном (трехкастовом) Нартском обществе. А именно, мы должны пересмотреть, являются ли на самом деле «Æхсартаггатæ» «основными» «славными» героями Нартского эпоса (военная функция), «Боратæ-Бориатæ» — «неосновными» «богатыми персонажами» (хозяйственная функция), а «Алæгатæ» — жрецами (магически-сакральная функция).

Мы ранее уже говорили, что для сохранения основного «стержня» знаний, зашифрованного «хатиаг»-ским языком (иносказанием, символизмом и т. д.), древний сказитель использовал особую самоконтролирующуюся систему пересказа Нартского эпоса, когда распространенные по всей Осетии сказания собирались

сказителями в определенные времена на обязательные слеты-конкурсы, где надуманное в легендах отсеивалось, а недосказанное пополнялось и подправлялось.

Своеобразный слет-конкурс Нартских сказаний мы можем время от времени проводить сами, перечитывая и изучая разные варианты одного сюжета. А их бывает и по тридцать, и по сорок, и по пятьдесят и т. д. (к теме сказать, что до недавнего времени Нартские сказания издавались выборочно, по воле и предпочтению редакторов, что было большим упущением в деле толкования эпоса).

В результате сравнения разных представлений одного сказания мы выявляем не только изначальный вариант сказания, но обращаем внимание и на то, что не было бы попросту замечено и выявлено как значимое
в единственном прочтении того или иного сюжета (выходит, разные сценарии одного события также могли быть изначально созданы первыми сказителями для акцентирования внимания потомков на ту или иную идеологосодержащую задумку).

Итак, для определения мест предназначения для трех родов Нартов (Ахсартаггата, Бората, Алагата) в эпосе выясним вначале, к какому из родов принадлежат в действительности славные, именитые Нарты — «Гуыппырсартæ» (могучие-крутоголовые).

Для этого сначала сделаем простой пересчет вариантов по основным сюжетам, где бы были выделены рода основных героев-богатырей (возьмем наиболее часто упоминаемых персонажей эпоса: Уырызмага, Сослана-Созырыко и Батраза). И перед нами, и перед теми читателями Нартского эпоса, которые ознакомились с первоисточниками сказаний, открывается отличающееся от сложившегося стереотипа представление об Ахсартаггата, Бората и Алагата.

Первое и самое главное: Уырызмаг, Сослан и Батраз далеко не всегда представлены как Ахсартаггата. Так, Уырызмаг представлен в одной, чуть меньшей половине вариантов как из рода Ахсартаггата (Нарты Кадджытæ, т.1, стр. 119, 219, 263, 254, 281 и т. д.), а в другой, чуть большей половине сказания, как из рода Бората [Бориата] (Нарты Кадджытæ, т.1, стр. 111,126, 203, 291, 314, 392, 510, т.2, стр.204 и т. д.). Благороднейший из Нартских героев Батраз упоминается в эпосе как из рода Бората (Нарты Кадджытæ, т.3, стр. 544, 552, 571, 38, 60, 62, 112, 146, 159, 182; т.1, стр.203, 392; т.2, стр. 168, 204 и т. д.) почти в три раза чаще, чем из рода Ахсартаггата (Нарты Кадджытæ, т.3, стр. 103, 147, 349 и т. д.). А самый распространенный не только в осетинском, но и во всех кавказских Нартских эпосах, персонаж Сослан-Созырыко почти всегда (в осетинской версии эпоса) выступает как из рода Бората-Бориата (Нарты Кадджытæ, т.1, стр. 111, 203, 392, 510; т.2, стр. 65, 75, 168, 204, 386, 571, 603, 636, 728, 738, 769; т.3, стр. 60, 159, 182 и т. д.).

Второе: довольно часто в эпосе вместо привычного «Æртæ Нарты» (Три Нартских рода) представляется «Дыууæ Нарты» (Два Нартских рода), где в абсолютном большинстве случаев Нартское общество делится на Бората и остальных, иногда противостоящих им,

Нартов (Нарты Кадджытæ, т.1, стр. 146, 162, 229, 395; т.2, стр. 470, 738, 769; т.3, стр. 96, 393 и т. д.).

Третье: менее всего в Нартских сказаниях упоминаются Алагата (возможно, как искажение и заимствование из образов основных персонажей, следует понимать представление пару раз бравых героев, происходящих из Алагата), и если речь заходит об этом роде, то, в основном, только для того, чтобы собрать Нартов на тот или иной «куывд» [пиршество‑молебня] (Нарты Кадджытæ, т.2, стр. 139, 151, 160, 188, 237, 734, 742; т.3, стр. 477, 61, 63, 91, 566 и т. д.). (Невольно обозначим и то, что в некоторых сюжетах эпоса Нарты замышляют истребить или наказать род Алагата, но появление среди Алагата маленького богатыря спасает данный род от неприятностей).

Четвертое: в не меньшей мере, чем Алагата, представлены в Нартских сказаниях организаторами «куывд» — ов Бората (Нарты Кадджытæ, т.1, стр. 231, 233; т.2, стр. 8, 13, 15, 24, 182, 206; т.3, стр. 97, 103, 107, 109, 451, 491 и т. д.). И во всех случаях, когда «куывд» -ы происходят и у Алагата, и у Бората, заправителями пиршеств в подавляющем большинстве становятся или Бората (Нарты Кадджытæ, т.3, стр. 91 и т. д.), или именитые
Нарты — «гуыппырсартæ», такие, как, в первую очередь, Уырызмаг, Сослан, Борафарныг [реже Хамыц, и Челæхсæртон и Сырдон и т. д.] (Нарты Кадджытæ, т.2, стр. 139, 180, 188, 206, 238, 475, 734, 745; т.3, стр. 451, 472, 477 и т. д.). Более того, то Уырызмаг [ «Æртæ Нарты хистæр» ] (Нарты Кадджытæ, т.1, стр. 462), то Сослан [ «Дыууæ Нарты разæй цæуæг» ] (Нарты Кадджытæ, т.2, стр. 478) поочередно являются мудрыми управителями всей Нартской деятельности — от военной и хозяйственной
до магическо-сакральной.

Пятое: самый главный молитвенный (определяющий истину) инструмент — чаша «Уацамонга» [Нартамонга, Амонга, Ацамонга] является общим достоянием всех Нартов [пока ее не «завоюет» Батраз] (Нарты Кадджытæ, т.3, стр. 201, 203, 204, 365, 519, 523, 573, 581 и т. д.). Другой важный культовый объект — «Алæгаты стыр [кувæн]хæдзар» (Алагаты большой [молитвенный] дом) (Нарты Кадджытæ, т.2, стр. 139, 237; т.3, стр. 61, 91, 93, 63, 160, 466, 477) чередуется с «Бораты Æрдамонга хæдзæр» -ом (Нарты Кадджытæ, т.3, стр. 97, 104 и т. д.). Все остальные атрибуты магической (яблоня Нартов, «цæджджинаг» [котел для варки ритуального пива], «Бораты стыр чырын») [Бораты большой сундук], общественной («Ныхас» — совет, собрание) и военной («Бораты сармадзан» — пушка Бората [скорее всего, первоначально, катапульта — камнеметательное приспособление]) деятельности постоянно находятся в ведении рода Бората (Нарты Кадджытæ, т.1, стр. 26, 43, 45, 63, 90, 460; т.2, стр. 283,456; т.3, стр. 99, 390, 572, 579 и т. д.).

Шестое: Нартский эпос ясно указывает на то, что «Уæллаг Нарт» [верхние Нарты] принадлежат роду Бората (Нарты Кадджытæ, т.2, стр. 156, 169, 217 и т. д.).

И, наконец, седьмое: одно из Нартских сказаний четко определяет качественное положение всех трех родов Бората (Бориата), Ахсартаггата и Алагата: «…Нарт адтæнцæ æртæ муггаги: Бориата, Æхсæртæггатæ’ма

Алæгатæ. Бориа тæ адтæнцæ гъæздуг, мулкгин, фæрнуггин. Æхсæртæггатæ адæнцæ лæгæй хуарз. Алæгатæ адæнцæ бæгъатæр муггаг…» [Нарты состояли из трех фамилий: Бориата, Ахсартаггата и Алагата. Бориата были богатыми, имущими и благополучными (щедрыми). Ахсартаггата были «хорошими мужчинами». Алагата были богатырским родом] (Нарты Кадджытæ, т.1, стр. 22, «Нарты рантæсæн»).

Уже только из приведенного фактического материала можно сделать вывод: утвердившееся в нартоведении представление о трехкастовой структуре Нартского общества, по которой, якобы, славные богатыри-воины происходят из рода Ахсартаггата, труженики-скотоводы — из рода Бората, а жрецы — из рода Алагата, является подделкой с целью подстроится под принятую в науке трехфункциональную (военная, хозяйственная, магическо-сакральная) систему общественной организации индоевропейского мира.

Каково же в действительности общественное положение Нартов? Что означает понятие «Æртæ Нарты», «Дыууæ Нарты» и даже «Авд Нарты»? Почему часто враждуют Ахсартаггата с Бората, а, главное, персонажи представляются то из рода Бората, то из рода Ахсартаггата? По каким понятиям Алагата предоставляют свой «Большой дом» для пиршеств‑молебнов, а заправляют «куывд» -ами Бората?

Уже только анализ и сопоставление большинства вариантов Нартских сказаний выделяют лидерство рода Бората во всех сферах деятельности Нартского общества, то есть, в едином лице Бората представляются всеми тремя функциями (хозяйственной, военной, магически-сакральной).

И это всего лишь поверхностное прочтение эпоса. Более же глубокое изучение сказаний с применением даже поверхностных знаний принципов «хатиаг»-ского (иносказательного, символического) языка утвердит в нас представление о Бората как о «высшей категории» Нартов.

Прежде всего детальнее рассмотрим ничем не оспариваемую, «хозяйственную» функцию Бората, которые «хъæздыг» (богатые), «мулкджын» (имущие) и «фæрнджын» (обильные, счастливые, щедрые и т. д.).

Действительно, у Бората много скота, земли и т. д., но только ли в этом заключается их «богатство»? Наверное, в первую очередь, за таким «богатством» должны подразумеваться сакральные-священные, хранимые у этого рода ценности: «золотая яблоня», «священный котел» и т. д. Но более всего «обильность» рода Бората определится в правильном толковании понятия «фæрнджын». По В. И. Абаеву: farn / farnæ — общеиранское полурелигиозное понятие, точное значение которого трудно определить; будучи дериватом «неба-солнца», оно обозначало все то благое, источником чего древние мыслили небо-солнце: «небесная благодать, благополучие, преуспевание, благопристойность, мир, тишина…» (В. И. Абаев, ИЭСОЯ Е1, стр. 421). Но и это авторитетное толкование несоизмеримо с действительным охватом всех «светлых» сакральных представлений и таинств, объединенных термином

«фарн» и вводящих это понятие в ряд священных слов, не имеющих однозначного толкования на других языках, таких как «æгъдау», «дзуар» и т. д.: «…Созырыхъо бацыдис хæдзармæ. Къæсæры цурмæ куы бахæццæ ис, уæд æм цавæрдæр фарн сдзырта: «Ма бацу, сæрдасæн уæлкъæсæр ис æмæ дæ амардзæн». Сæрдасæнмæ бацыдис æндæр дуарыл, рахаста йæ, ихыл æй ауагъта, æмæ Мукарайы сæр атахтис. Камбецтæй йын сласта йæ астæуы магъз. Йæ астæуыл æй æрбавæрынмæ куыу хъавыд, афтæ та йæм уыцы фарн сдзырта: «Ма йæ æрбабæтт дæ астæуыл, ахауын дын кæндзæн дæ астæу, фæлтау æй хъæдмæ сæлвас». Созырыхъо магъз ахаста бæлæстыл, æмæ сæ уый цæгъдгæ ацыдис. Æппæты фæстаг æм тых куы нал уыдис, уæд æй фарны амындмæ гæсгæ йæ астæуыл æрбабаста…».

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: