И Митра и Сослан — великие воители; 3 страница

Честь [слава] твоя да будет честью [славой] Сидамона!

Отвага твоя да будет отвагой Алгуза,

Изобилие твое — изобилие Кусагона!..)

[Вилен Уарзиаты, «Праздничный пир осетин», стр.132]

Перед нами качества, постигнутые патриархами-родоначальниками осетин — Сидамоном, Алгузом, Кусагоном (всего же по легендам шесть родов (колен) — родоначальников осетин), каждый из которых, вместе с тем считающийся и воином и тружеником, был прославленным «монархом» в своих родах.

Считается, что «патриархально-родовой строй» сложился у осетин в результате «катастрофы», связанной с монгольскими и тимуровскими нашествиями, вследствие которых аланы-осетины были загнаны в горы, из-за чего феодально‑монархический строй степняков-алан вернулся в патриархально-родовую «отсталость». Но это поверхностное, необдуманное представление ситуации, происходившей в начале второго тысячелетия нашей эры на территории Центрального и Северного Кавказа.

Во-первых, «загнать» в горы противника — это, в нашем случае, предоставить ему выгодные военно-стратегические условия. Монголы, а еще более Тимур, прекрасно это понимали и поэтому свои военные действия против алан начинали с покорения гор (вспомним неудачные попытки прохода через Дарьяльские ворота). Значит, алан не «загоняли» в горы, а они сами «укрылись» в горах. Во-вторых, «укрыться», а затем удержаться в горах, не просто, — для этого нужны хорошо подготовленные фортификационные сооружения, маневровые дороги и другие стратегические объекты, поддерживаемые достаточным людским ресурсом. То есть, до прихода восточных завоевателей горы Кавказа были укреплены и заселены приспособленным для боевых действий в горах народом. Не будь этого, «загнанные» в невыгодные условия (добавим к сказанному: в эти времена в горах Кавказа наступило сильное похолодание) воины-степняки были бы добиты в горном капкане, тем более, что армии восточных ханов были оснащены отрядами из среднеазиатских горцев.

В-третьих, и монголы, и Тимур, и все другие завоеватели стремились контролировать стратегические перевальные пути, проходящие через Центральный Кавказ, — горную Аланию. Так что об игнорировании «остатков» Алан, укрывшихся в горах, не могло быть и речи. Наоборот, в начале монголы прорывались к Кавказскому перешейку (но безуспешно), а затем Тимур‑-хромой пытался не только захватить перевалы, но и уничтожить местное население, — что последнему почти удалось, но который так и не смог покорить Дарьяльское и Алагирское ущелья, а значит, завладеть основными, контролирующими перевальные дороги, проходами (Дарьяльским и Касарским).

С учетом сказанного и сложившегося у нас убеждения о том, что в горах («верхнем квартале») обитали лучшие по всем трехфункциональным качествам Нарто-скифо-сармато-аланы, мы утверждаем, что с XII по XV века воины-степняки, вынужденные спасаться у своих горских родственников, не отступали на «нижнюю» ступень общественного развития (из феодального

в патриархально-родовой строй), а влились в ряды некоторого прообраза демократического общества, опередившего современность на века, а то и тысячелетия (хотя и не такого идеального, как во времена Нартов). Иными словами, даже будучи прославленными во всем Древнем и Средневековом мире «непревзойденными всадниками», аланы значительно уступали по знаниям, труду, воинственности и духовно-идеологическим понятиям своим лидерам горцам — «уац» -ам («асам»; груз.: «ос»-ам; русс.: ясам), и потому, оказавшись в новых суровых условиях существования, степняки выбрали местный — горский, более развитый и приспособленный к жизни, демократический уклад. В самом деле, представление осетинского патриархально-родового строя основано на содружестве больших родственных семей-родов, образующих целые однофамильные или родственно-фамильные селения и объединенные часто в целые ущелья. Все же остальные атрибуты общественного строя приближали осетин к идеальному демократическому обществу. Это, в первую очередь, выборная (снизу вверх) система власти — «ныхас» (собрание, совет), состоящая из ступеней (фамильный или сельский «ныхас», ущельный «ныхас» и общеосетинский «ныхас»). Далее, это — выборность правителей — «Ос» («Уац»)-Багатаров и отсутствие какой-либо узурпации власти (будь то духовная или общественная). Это абсолютное равноправие всех членов общества, независимо от происхождения, и фактическое отсутствие «разницы» между бедными и богатыми. Это — совершенная и гуманная система судопроизводства, сводящая на нет любую преступность. Это — высокое общественное и духовно-нравственное положение женщин (достаточно сказать, что «хозяином дома» являлась женщина [«æфсин»], а невестка (сноха) [«чындз»] была самым почетным членом семьи, которой нельзя было ни в чем отказать). И, наконец, это — предпочтительное отношение к человеку труда, при том, что осетины были народом-воином и фактически всю свою историю находились в состоянии войны. («Лæг фыццаг- кусынмæ, стæй- хæцынмæ…» [Мужчина предназначен изначально для труда, а затем (в случае крайней необходимости) — для войны…] — гласит осетинская поговорка, или — «Фарн уæ куыстæй» [Пусть ваш труд несет благополучие (изобилие и т. д.)] — обязательное приветствие при встрече с труженником).

И, наконец, это — высокие духовно-идеологические воззрения (бесспорно, отображающие общественный уклад осетин), в которых прослеживается равноправие не только между разными «дзуар» -ами (ангелами-покровителями), но и между «дзуар» -ами и людьми (вспомним, восседание Нартов с «дзуар» -ами за одним праздничным столом); существование, наряду с покровителями мужчин, покровителей женщин и детей; поддержание социального равновесия «присутствием» у ангелов-покровителей спутниц-«жен», а также, внеполое
представление о Всевышнем.

Если же проанализировать единственную причину, по которой жизненный уклад осетин

относят к патриархально-родовому строю, то выяснится, что расселение осетин родственными группами — вынужденная и временная ситуация, необходимая для восстановления населения опустошенных после Тимуровских нашествий ущелий. В том или ином, часто безлюдном месте поселялся «первый» житель — будущий
родоначальник фамилии или группы нескольких родственных фамилий. В дальнейшем, в условиях постоянной военной угрозы, территории обживались разрастающимся родом не разрозненными жилищами, а поселениями-замками или несколькими взаимосвязанными
укрепленными комплексами, где естественным
образом устанавливалась патриархальная власть «старшего».

Но проживание родственными кланами в замковых комплексах-далеко не достаточное условие выживания и возрождения нации. Нужны были знание законов новых, непривычных горных условий жизнедеятельности, порядок и взаимопонимание во взаимодействии между разными родами, довольствование малой пищей, умение компенсировать небольшой человеческий ресурс естественными укреплениями — горным рельефом, использование в своих интересах сил природы — стихий, твердость и выносливость в суровом климате, самоотверженный патриотизм и единящая, обоснованная долгосрочной стратегией, целеустремленность всей нации, — одним словом, нужны были проверенные тысячелетиями идеологические знания.

Такие знания сразу, вдруг, у «загнанных в горы алан» откуда-то появиться не могли, тем более, не могли они быть остатком деградируемой идеологии алан-степняков. Наоборот, найдя после поражения от монголов приют у родственных себе горцев, аланы незамедлительно начали постигать возвышенные ценности некогда Нартской идеологии. Почти через два века (1395 г.) уже более подготовленные «возрожденной» идеологией немногочисленные аланы противостоят несметным полчищам Тимура. В неравной схватке они почти полностью уничтожаются, но не покоряются. Чему учит «Задалесская мать» своих спасенных малолетних воспитанников? Чему учат своих младших оставшиеся старики в Урсдонской наскальной крепости? Наверное, в первую очередь, патриотизму, верности духовным ценностям и делам предков, умению сначала — выживать, а затем — возрождаться и создавать справедливое и сильное общество. И, конечно же, главным источником передачи знаний остается непревзойденный хранитель зашифрованного древнего учения — Нартиада. Именно познание мудрости древних Нартских сказаний помогло величайшему во все времена осетину — последнему избранному правителю Ос-Багатару («Ос-Багатар» — титульное обозначение осетинских, избираемых исключительно по заслугам, царей: например, известный богатырь Давид Сослан, муж царицы Тамары, в Осетии также назывался Ос-Багатаром [Ирон Таурæгътæ, «Ос-Бæгъатыр æмæ Тамар‑мепе», стр. 111]) сконсолидировать последние остатки алан-осетин. А потом, используя знания, заложенные в той же Нартиаде,

создать условия вначале для очищения (восстановлен был обычай «хъоды» [изгнание] и т. д.) от трусов, сплетников, иждивенцев, себялюбов, воров и прочей нечисти (это при том, что алан-осетин оставалась небольшая горстка — качество ставилось выше количества), затем для духовного укрепления и установления приоритета знаний (восстановление святилищ-школ-«дзуар»-ов, идеологии «балц», «культа великого предка»

и преемственность знаний «достойными поколениями» и т. д.) и, наконец, для территориально-количественного возрождения народа.
В результате, начиная c XV века у алан-осетин происходит самый «благодатный» для потомков Нартов период (хотя для «невидящих» исследователей этот период представляется «самым темным» периодом Осетии). Впервые за две тысячи лет территории скифов,

сарматов, алан, простиравшиеся когда-то от Дуная до Алтая (и далее), не уменьшаются, а увеличиваются: закрепившиеся на отрогах гор Кариу‑-хох и Урс‑-хох аланы-осетины вначале заселяются в Алагирском и Дигорском ущельях, а затем, шаг за шагом, осваивают и возвращают под свой контроль многие, бывшие исконно осетинскими, земли (к тому времени частично заселенные другими народами), находящиеся по обе стороны от Главного Кавказского водораздельного хребта. Ко времени «прихода» Царской России на Кавказ осетины установили полный контроль за всеми перевальными дорогами Центрального Кавказа, возродили четырнадцать (а не, как утверждают, шесть) обществ: 1) Рача, 2) Кударо, 3) Кешельта, 4) Лиахви и Меджуд, 5) Маглодолети (Урстуал), 6) Дзамур, 7) Куд и Гудови, 8) Турсо, 9) Нара, 10) Зрамага, 11) Дигур (Дугур), 12) Валаджир
(Валлагир), 13) Куртати, 14) Тагиати (Тагаур) [Историческое, топографическое, статистическое, этнографическое и военное описание Кавказа. Генштаб Российской империи. Иоганн Благоберг. 1834 г., стр. 232]. Причем, в Тагиата, наряду с Кобанским ущельем, Даргавской и Кармадонской котловиной, входило всё ущелье Арвыком (Небесное ущелье — ныне Казбекское ущелье), а в перечень обществ осетин не вошли отделившиеся осетины джераховского и гудомакарского общества, и более того, обширная территория Триалетской Осетии,
охватывающая несколько ущелий северной части Малого Кавказа (юг современной Грузии).

Фактически, к концу XVIII века (до присоединения к России) Осетия была близка к восстановлению своего могущества и политического веса на Кавказе: осетины вновь не только завладели всеми перевалами Центрального Кавказа, но и установили контроль над подступами к перевальным дорогам с обеих сторон Кавказа (напомним: Военно-грузинская дорога у самих грузин называлась Осетинской дорогой- «Ирон фæндаг»). Впавшие было под некоторую зависимость Кабарды (усилившейся после Тимуровских нашествий), некоторые
осетины Дигорского, Куртатинского и Тагаурского обществ освободились и даже «вытеснили» Кабарду из предгорий северных склонов Центрального Кавказа (некоторая формальная зависимость сохранилась у Дигорцев, но больше взаимовыгодная-родственная). Южные осетины, периодически зависимые от Грузии, или освобождались от своих князей, уничтожая их (например, так освободились арагвийские и уалуазские
[гудаурские] осетины от арагвийского эриставства), или создавали де-факто, независимые от Грузии, княжества, так как сами князья были осетинского происхождения [например, Эристави Ксанские были из рода Сидамонта, а князья Херхеулидзе — из рода Хъесата] (История Осетии в документах и материалах [с древнейших времен до конца XVII века. т.1, Цхинвали, 1962 г., стр. 194, 1799 г. — Выписка из рукописного автографа Иоанна-царевича «Генеалогические списки грузинских князей и дворян» относительно ксанских Эристави, арагвийских Эристави; князей Павленишвили, Туманишвили, Херхеулидзе; дворян Эларишвили, Батиашвили,

Сресели, Гедабрелидзе, Гомартели и Ломидзе [все осетинского происхождения]), за исключением невлиятельных князей Мачабели, в подчинении которых было несколько сел, в основном, с грузинским населением (выдумки о том, что князьям Мачабели принадлежали когда-то некоторые другие земли Южной Осетии, были сговором и фальсификацией между князьями Мачабели и недальновидными представителями Российского Царского самодержавия, на что главнокомандующий на Кавказе генерал Паскевич заявлял, что «…Осетины никогда не находились во владениях этих помещиков, что последние предъявили свои права на осетинских крестьян лишь после утверждения русской власти в Грузии…» [Очерки истории Юго-Осетинской автономной области, т.1, Изд. «Мецниереба». 1985 г., Тбилиси, стр. 182]).

Вообще, надо сказать, что процесс возрождения Осетии был полон трагизма, идеологических отступлений, кровавых междоусобиц и т. д.

Но более всего кровопролитным было возрождение осетин на южных склонах Главного Кавказского хребта. Грузинские правители не были заинтересованы в возрождении на севере центральной Грузии свободолюбивого соседа и поэтому раз за разом направляли в Южную Осетию карательные экспедиции, полностью опустошали население сел и даже целых ущелий. Но все же, благодаря единой идеологической целеустремленности всей нации, к концу XVII века осетины возрождают на южных склонах Главного Кавказского хребта временно утраченные земли и продолжают их укреплять. Одновременно та же «единящая» идеология возвышает осетинское судопроизводство. В результате «обуздывается» кровная месть: провинившиеся фамилии или выселяются, или переселяются, иногда изгоняются вместе с кровниками.

Еще раз отметим, что, если даже могучие скифы, сарматы и аланы оставили величайший след в Еевропейской истории, и им принадлежит Мировая слава, то все равно самым значимым и светлым [и никак не «темным»] для «благодарных потомков» останется период героического выживания, сохранения и возрождения в теснинах Центрального Кавказа осетинского народа в период с пятнадцатого по восемнадцатый век. И как знать, не было бы эпидемии чумы, свирепствовавшей в Осетии и по всему Северо-Западному Кавказу с 1810 года по1812 год, катастрофически сократившей трехсоттысячное население Осетии до шестнадцати тысяч [по некоторым данным, до двадцати — двадцати пяти тысяч] человек, какой бы была политическая, духовноидеологическая и народонаселенческая карта Кавказа сегодня.

Таким образом, мудрая, бессмертная идеология древних мудрецов, надежно, по-«хатиаг»-ски зашифрованная в героических Нартских сказаниях для защиты от невежества инородных, порой отвлекающих от знаний, скрытых и откровенно враждебных идей, несла основную роль в создании условий, при которых осетинская нация вначале выживает, а затем воссоздает и поддерживает особый демократический уклад, выдвигающий достойных лидеров, способных объединить и повести свой народ к былому величию и славе.

Утверждаясь (не мы первые) в представлении Нартиады как зашифрованного учения, мы задаемся вопросом (и опять — не мы первые), а настало ли время для раскрытия древних знаний?

Наверное, настало, хотя бы потому, что мы не чувствуем единства, у нас нет единой национальной идеи, у нас бессистемна, разорвана и извращена когда-то основанная на знаниях вера. Взамен навязаны чужеродные, спасительные идеи, «разрывающие» нацию по частям. У нас растет исторически неприемлемый для осетин разрыв между бедными и богатыми; принижают достоинство человека труда, возвышая не свойственный осетинам образ «торгаша»; у нас отсутствует «происходящая» из народа власть (ныхас), взамен нам «сверху» навязывают «театрализованное представление», и, как следствие всего перечисленного, у нас не выдвигаются в лидеры «Ос-Багатары», способные вести за собой народ и жертвовать собой ради своего народа, когда это надо.

Какой же была идеальная общественная организация Нартов, исключающая деградированную власть и выдвигающая достойных лидеров?

Мы уже выяснили, что у Нартов не было функционально разделенных каст, а представленные Нартиадой рода (Алагата, Ахсартаггата, Бората) составляли ступенчатую систему постижения трехфункционального [неразделимого] качественного совершенства. На примере Нарта Батраза мы также выяснили, что продвижение по иерархическим ступеням достигалось через знания-постижения, испытания-состязания, победу над собой — перерождение, закаливание. Далее, на примере того же Батраза мы выявили определенную ситуацию, сложившуюся в Нартском обществе, когда над двухступенчатой иерархической организацией («Дыууæ Нарты», Бората и другие Нарты) появляется новая ступень бого-воинов «Уац» -ов [асов] (возможно, «Æртæ Нарты» представляет совершенную трехступенчатую систему организации Нартов в момент наивысшего расцвета Нартского общества). Возникает вопрос: к системам «Дыууæ Нарты», «Æртæ Нарты» следует относить всех Нартов или только лидеров-власть-элиту «Гуыппырсартæ»? Скорее всего, разное, «разбросанное» определение количества родов (системы) Нартов за тысячи лет могло сложиться в индивидуальных, неосознанных представлениях сказителей (так конкретное обозначение термином «Æртæ Нарты» — Алагата, Ахсартаггата, Бората, встречается всего один единственный раз [Нарты Кадджытæ, т.1, стр. 22]). И нам видится, что представление Нартов в сказаниях как «Дыууæ Нарты» и «Æртæ Нарты» в равном количестве не случайно и, скорее всего, первоначально обозначало смену одной [двухступенчатой] системы власти «Гуыппырсартæ» на другую власть «Гуыппырсартæ» [трехступенчатую] (дальнейшее изучение организации

Нартской власти выявит важное идеологосодержащее представление цифр и внутри иерархических ступеней. Например, цифра семь, обозначающая молодость, единение духа и плоти — первую ступень Ахсартаггата — объяснит понятие «Авд Нарты» [Нарты Кадджытæ, т.3, стр. 422]).

Итак, Нарт Батраз выходит из «нижнего квартала» богатырей («Бæгъатыр мыггаг») Алагата и заслуживает называться «лучшим из мужчин» («лæгæй хорз») Ахсартаггата. Затем он постигает «духовные богатства» и «благодатные знания» («Фарн») Бората, не останавливается и идет дальше, познавая силы природы, высшие законы мироздания («Уац»), и становится Асом.

Как соотнести легендарное выдвижение из «нижних» Нартов-богатырей Алагата «лучших мужчин» и последующее их движение по иерархическим ступеням «Ахсартаггата», «Бората» (и лучших из лучших — до Асов) с картой расселения арийских племен древнего мира?

Для этого мы должны твердо уяснить, что Нарты нигде в эпосе не обозначены только горным народом. Другое дело — род (высокая иерархическая ступень) Бората, живущие в «верхнем квартале» (в горах), и Ас Батраз, живущий еще выше — среди ледников (даже Ахсартаггата не всегда являются «средними» Нартами, часто в эпосе они входят в категорию «нижних» Нартов). Во многих сказаниях земля Нартов выходит на берег моря, а именитые герои охотятся, состязаются и ходят в поход на знаменитом «Зилахарском поле» (в дальнейшем мы выясним, что под понятием «Зилахарское поле» скрывается не название какого-то местечка, а обозначение всего Арийского простора от Дуная до Алтая — «Арйана Вэджа» [название поляны «Зилахар» близ Алагирского ущелья, как и многих других живописных полянок в горах Осетии с тем же названием, являются сравнительно поздними обзначениями, символизирующими память о Великой Степи]). И если к сказанному добавить Нартско-осетинскую поговорку «благодать гор не мыслима без изобилия равнин, а изобилие равнин не мыслимо без благодати гор» (вариант: «в горах святыни, в равнинах богатство» и т. д.), то становится очевидным, что у кочевых предков осетин с древнейших времен сложилось благосклонное, обусловленное жизненной необходимостью, отношение к горам. Когда же великие воины-степняки стали боготворить горы, и зачем им это было надо? Историками вопросы эти были упущены. А между тем, анализ связей кочевников «Арийского простора» с родственными им горцами Центрального Кавказа раскрывает многие, неисследованные стороны истории северных кочевников, может быть, с начала зарождения индоевропейской общности.

Обратим внимание на то, что разбросанные и часто враждующие между собой племена арийцев тысячелетиями поддерживали общность духовных ценностей и культов: меча, дракона, предка и т. д., — что указывает на единое происхождение идеологических воззрений от Дуная до Алтая. Это известно и понятно. Но то, что эта идеологическая общность прослеживается несколько тысяч лет фактически неизменной,

говорит о существовании в древние времена некой контролирующей «духовной силы», стоящей над всеми раздробленными арийскими племенами. Опираясь на выявленные нами системы культовых комплексов школ-«дзуар»-ов, поддерживаемые расшифрованными с «хатиаг»-ского иносказания Нартскими идеологическими представлениями, мы можем реконструировать процесс некогда возможного возвышения горцев Центрального Кавказа над родственными им кочевниками.

Начнем с того, что «по археологическим и лингвистическим источникам ранняя область обитания носителей древней индоевропейской культуры в 4‑3 тыс. до н. э.» локализуется в южнорусских степях, на юго-востоке Европы и северо-востоке Передней Азии (Мифы народов Мира, т.1, стр. 527). На одной из этих же территорий ученые обозначают происхождение праиндоевропейской общности. Мы же осмелимся пойти «выше» основных, принятых исследователями, локализаций индоевропейцев, и добавим к перечисленному Кавказ. Для этого предположения у нас есть достаточно весомые аргументы.

Первое. Легенды, существующие у двух, отдельно стоящих групп Ариев — иранцев и индоариев, хранят память о некой прародине‑-горе (у иранцев — это Хара Березайти; у индоариев — это гора Меру), то есть, изначально утверждается «горское» происхождение индоевропейцев. И, хотя легенды о прародине‑горе могут быть (и вероятнее всего) более позднего происхождения (III – II — тысячелетие до н. э.) и связаны с формированием южных иранцев и перемещением индоариев на полуостров Индостан, все равно обозначение
некоей северной священной горы «Меру»-«Хара Березайти» должно ставиться во главу поисков прародины Ариев. Другое дело, локализация этой священной горы учеными представляется по-разному (в том числе — полумифическими-полуфантастическими теориями на примере некоей арктической горы). Если хребет Хара-Березайти и иранскими источниками, и большинством исследователей сопоставляется с Кавказскими горами, то расположение горы Меру у разных искателей видится по-разному. Преобладает мнение, что гора Меру, находящаяся, согласно легендам, где-то «на Севере, под Полярной звездой», то есть, за Гималаями, может быть — Алтай. Но последние исследования показывают, что индоарии двинулись на полуостров Индостан из Передней Азии, значит, «понесли» с собой на восток и легенды о «северной прародине» — горе Меру (в таком случае становится понятным, почему у переселившихся на полуостров Индостан индоариев произошла дезориентация в определении местонахождения горы Меру, расположенной «на Севере, под Полярной звездой»). Для Передней Азии «северная гора под полярной звездой» — это Кавказ, то есть Хара-Березайти и гора-Меру — одна и та же гора. (К сказанному можно добавить упомянутые нами ранее частые топонимические названия гор и хребтов Центрального Кавказа с корнем «мар»: Джи‑мара, Марау‑хор, За‑мар-аш, Мар-уат, Мор-ах, Мары-кау, Мара и т. д.)

Второе. Весомый аргумент в пользу древнейшего присутствия на Кавказе индоевропейцев доносит до нас грузинский историк XI века Леонтий Мровели в летописи о происхождении осетин:

«…Всколыхнулись все родственные племена таргомосиани и перешли гору Кавказ, и опустошили всю Хазаретию, и построили города в этой стране, и вернулись обратно.

После этого выбрали царя хазары и подчинили всё они своему избранному царю. И, собравшись под его руководством, перешли морские ворота, которые сейчас называются Дербентскими. Не смогли противостоять им таргомосиани, так как хазаров было несметное количество. Полонили они всю страну таргомосиани…

Изучили хазары обе эти дороги, которые назывались морские ворота, Дарубанды и арагвские ворота, называемые Дариалом, и участили хазары нашествия и пленения, и никто не мог сопротивляться. И с тех пор все таргомосиани стали данниками хазар.

Но когда впервые выступил царь хазаров и завладел странами, о которых писал выше, и перешел Кавказские горы, у него был сын Уобос, и отдал сыну своему пленников из Армении и Картлии, и дал так же страну, часть Кавказа к западу от реки Ломеки до западных склонов Кавказа.

И поселился тут Уобос: его потомки суть осетины, страна их — Осетия, которая была частью Кавказа…» («История Осетии в документах и материалах» [с древнейших времен до конца XVIII века] Леонтий Мровели [историк XI в.] «Жизнь грузинских царей», т.1, стр. 35-36). О каком времени и каких событиях сообщает нам средневековый летописец?

В науке за этими «хазарами» общепринято подразумевать скифов, вторгшихся в VII веке до н. э. в Переднюю Азию и далее — на юг и восток (очевидно, на мнение историка (Мровели), жившего в XI веке, повлияла усилившаяся [до походов князя Святослава] Хазария, в образе которой на тот период для грузин представлялась в целом вся Великая степь, что и послужило поводом для ошибочной подмены в многотысячелетней легенде исчезнувшего, древнего и уже забытого индоевропейского [доаланского] «хозяина Северокавказских степей» на более позднюю, доминирующую и единственно известную для грузин в степях силу. Но еще более очевидно явное заимствование приведенной летописи из негрузинских [вернее догрузинских] источников). То, что за «хазарами» подразумеваются предки осетин, — это понятно, но то, что ими должны быть непременно скифы, — сомнительно.

«…Скифы не сею дорогою [вдоль берега Черного моря] ворвались, а уклонились на другую, повыше сей и, гораздо, длиннейшую, оставив гору Кавказ по правую руку. Там-то мидяне сошлись со скифами и, быв последними побеждены, лишились владычества своего.

Так завладели скифы всею Азиею. Отселе пошли они на Египет; но когда вошли в Палестинскую Сирию, то Псамметих, царь египетский, выйдя к ним с дарами и просьбами, отклонил их от дальнейшего похода…

Скифы обладали Азиею двадцать восемь лет…» («Истории Греции», Геродот, История, Книга первая, стр. 66).

Как видим, единственным совпадением Геродотовских исторических описаний с летописью Мровели является проход через Дербентские ворота [«…ворвались…, оставив гору Кавказ по правую руку…]. Никакого «перехода через Кавказ» и «опустошения» «таргамосианами» — этнархами кавказских народов [согласно грузинской традиции]- «хазаров» [якобы скифов], предшествующего вторжению в Закавказье; никакого «изучения» горных дорог, никаких нашествий в Кавказские горы и, тем более, никакого образования в горах Кавказа какой — либо государственности с привлечением плененных народов мы у Геродота не наблюдаем (не подтверждают создания в VII веке до н. э. нового этнического образования в отмеченном Мровели месте Центрального и Западного Кавказа и археологические данные, по которым на указанной территории в это время неизменно присутствовала кобанская культура. Не наблюдаем мы образования «страны Осетии» и позднее VII века до н. э., так как, с одной стороны, летописные материалы, последовавшие после написания «историй» Геродота, достаточно информируют нас о процессах, происходящих на Кавказе [как известно, в них нет упоминания об образовании интересующей нас «страны» и присутствует постоянство в обозначении Кавказа как горы, большей частью населенной народом, «родственным скифам и сарматам на севере», или Кавказские горы обозначаются как «Скифские горы» и т. д.]; с другой стороны, для грузин [«которые помнят осетин с тех пор, как помнят себя»] сама постановка рассматриваемого предания, где описываются не конкретные Кавказские народы, а их легендарные предки — таргамосиани (и к тому же, живущие не на Большом Кавказе, а в Закавказье и Передней Азии), указывает на легендарные незапамятные времена, когда грузин, скорее всего, на Большом Кавказе еще не было. Возможно также, предание об образовании страны Осетии повествует о событиях, происходящих задолго до происхождения и греческой цивилизации, иначе описанная Мровели Кавказо-Передне-Азиатская война широко была бы представлена в «Истории» Геродота и других летописных [древнегреческих] материалах [а как мы знаем, у Геродота есть описание причерноморской Кимерийско-Скифской войны, Скифских Переднее-Азиатских походов и, наоборот, нет упоминания ни о какой Кавказской войне]. Делаем предположение: если происходившая когда-то в далекой древности «Кавказская война» не описывалась даже в древнегреческих летописях, то она [Кавказская война] должна была отразиться в мифологиях разных (в первую очередь, индоевропейских) народов. И нам видится, что описываемая Мровели «Кавказская война» в Нартиаде нашла отражение как борьба Нартов с «уаигами» и «гуымирами», а в греческой мифологии — «битвой Богов с Титанами». В таком случае, рассматриваемая нами война являлась исторической реальностью,

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: