И Митра и Сослан — великие воители; 5 страница

Так и случилось: из летописи Мровели выясняем, что индоевропейцы не смиряются с вторжением

закавказцев и их союзников и создают то, с необходимостью чего еще никогда не сталкивались — они объединяются и побеждают соседей-врагов. Должно быть, победители осознают причины своего прежнего поражения, заключающегося не только в разобщенности, но и, может быть, в недостатке передового боевого оружия, в новых технологиях и секретах его изготовления.

Мудрейшие из индоевропейцев находят прекрасный выход из этого положения и переселяют в свою, вновь созданную «страну», пленённых, лучших мастеров-оружейников, а по совместительству — гончаров и других ремесленников (вероятно, с семьями, для продолжения династийных навыков), из покоренных закавказских и переднеазиатских народов [Повторим: за упомянутыми летописью Мровели пленными «армянами» и «картвелами» должны пониматься гораздо более древние закавказские племена, так же, как за «хазарами» — племена индоевропейцев энеолита]. Итак, реконструируем геополитическую и этническую карты новообразованной «страны». В первой половине IV тысячелетия до н. э., освободив «свою» часть Кавказа и покорив остальной Кавказ и Переднюю Азию, передовые индоевропейские племена энеолита для установления управленческой, объединяющей организации и решения стратегических интересов (укрепление перевальных дорог, доступ к месторождениям меди и т. д.) создают государственное образование, оснащенное не имеющей аналогов, духовно-идеологической системой, устремленной к знаниям и прогрессу [то, что древние индоевропейцы на определенном этапе приобретут развитые космогонические воззрения от Стоунхенджа до Аркаима и далее на Восток, в представлении доказательств не нуждается].

Предполагаем, что стремление индоевропейцев энеолита установить духовно-идеологическую государственность на Кавказе могло быть связано и с памятью о локализации Мировой Горы [Матери горы] именно в Кавказских горах и, возможно, происходящей со времен праиндоевропейской общности.

С одной стороны, для укрепления своей цивилизации (напомним о стремлении к знаниям, заложенном в идеологии горцев Большого Кавказа), с другой, — ввиду обязанности новой «страны» обеспечивать Великую Степь передовым оружием и другими изобретениями, элитные индоевропейцы подселяют на свои земли лучших закавказских и переднеазиатских мастеровых, способных развивать прогрессивные ремёсла. Повторим и подчеркнём: подселяют мастеровых (возможно с семьями), а не всю какую-нибудь нацию (или несколько наций). В таком случае доминирующим элементом в новообразующейся «стране» остается индоевропейский этнос. То есть, не надо искать, ориентируясь на сходство некоторого археологического инвентарного материала, корни майкопской культуры в Передней Азии и т. д., а значит, не следует подыскивать и всевозможные названия носителям этой культуры, происходящие из той же Передней Азии или других частей Ближнего Ввостока. Растущая и развивающаяся

Майкопская культура остается индоевропейской как в подавляющем этническом образовании, так и в абсолютной духовно-идеологической ориентации [курганные захоронения — это один из атрибутов исключительно индоевропейской культуры].

Обладая передовыми технологическими изобретениями и постоянно совершенствующейся собственной идеологией, новообразованная горская индоевропейская страна стремительно развивается и крепнет. Устремленная к знаниям и прогрессу, она продолжает приобретать прогрессивные заимствования и на определенном этапе подселяет [или позволяет поселиться] на своих южных рубежах [южные склоны и предгорья Большого Кавказа] носителей Куро-Аракской культуры.

Таким образом, мы можем очертить территорию новообразованной «страны», сложенной из трех зон. Основное этническое (индоевропейское) население обосновывается в предгорьях и равнинах Северного Кавказа, там же располагаются основные центры ремесел [Северная зона — Ммайкопская культура]. Северная граница прозрачна ввиду того, что изначально предусматривается влияние на Великую степь. На южных склонах Кавказских гор обосновывается вассальное Куро-Аракское население, скорее всего, с индоевропейской элитой [Южная гора]. Южные и восточные границы также возможно прозрачны, так как весь остальной Кавказ и, вероятно, большая часть Передней Азии находятся в зависимости от горской индоевропейской страны (вспомним по летописи Леонтия Мровели: «…с тех пор все таргамосиани [этнархи кавказских народов] стали данниками… [индоевропейцев энеолита]»). А в центре Кавказа, по линии Восток-Запад — между отрогами гор Казбека и Эльбруса; по линии Юг-Север — между отрогами гор Бурсамдзели и Кариухох, расположилась элитная духовно-идеологическая и управленческая [центральная] зона Кавказского индоевропейского государственного образования. Возможно, во всей описанной стране вокруг этой зоны сложилась единственная своеобразная граница, переступить которую мог только Посвящённый.

Таким образом, мы предопределяем создание в первой половине IV тысячелетия до н. э., с конца энеолита — в начале ранней бронзы, первого индоевропейского государства. Заметим, представления наши-не продукт «патриотической предвзятости», а исследования, основанные, в том числе, на далеко, как известно, не благосклонных к осетинам грузинских летописях.

Делаем вывод: обозначенная преданием-летописью «…Осетия, которая была частью Кавказа…», является центром зарождения индоевропейской цивилизации, а никак не «пришлым на Кавказ», более поздним «северо-иранским» народообразованием, описываемым в сложившейся исторической традиции [повторим, что предание о происхождении «Осетии» заимствованно от самих же осетин гораздо позднее происходящими грузинами].

Если дело обстоит так, то перед нами открывается невиданное историческое достояние не только осетинского народа, но и всего индоевропейского мира.Прежде всего, на карте древнего мира, наряду с первыми цивилизациями, появляется высокоорганизованное государственное индоевропейское образование, которое в духовно-идеологическом оснащении (как покажет история) намного превосходило свое время. Закрепившись в неприступных горах Большого Кавказа, индоевропейская элита «обеспечила долголетие» себе, а своей идеологии и знаниям — бессмертие. И когда исчезали одна за другой единовременные по происхождению с описываемой нами «страной»

великие государства древности, — горская элитная индоевропейская идеология переходила на следующий, более высокий уровень развития. Когда- же наступили «темные времена суеверий», она «скрылась» в догматических учениях всех мировых религий, а на своей родине «зашифровалась» «хатиаг»-ским языком» в вечном Нартском эпосе и символами в фундаментах, «в арках и переходах своих храмов, которые пожалело время, и которые ни вандализм людей, ни безжалостность стихий не могли бы стереть полностью…».

Опираясь на вывод о том, что «страна Осетия» — это индоевропейское образование начала IV тыс. до н. э., делаем следующий вывод: несмотря на «вандализм людей (завоевателей)» и «безжалостность стихий», потомки этой страны — осетины должны были сохранить если не знания в чистом виде, то поверхностное оформление этих знаний, неизменных за тысячелетия, в виде: мифов, сакральных обозначений святых покровителей, святилищ, символов, топонимических объектов, этнических наименований, ритуальных действий и т. д. (достаточно привести в пример бытующие по сей день в Осетии обычай «Зæрдæвæрæн» [закапывание в могилы некоторых частей жертвенных животных] и разжигание поминальных костров на захоронениях, которые соответствуют обрядам пятитысячелетней давности (!) [ранняя бронза], выявленных в курганах Новотиторовской культуры [«Новотиторовская культура», А. Н. Гей, Москва 2000 г., стр.126-128]).

Исходя из сказанного, делаем, следующие один из другого, выводы:

• «Ирон» — самоназвание осетин, значит — самоназвание индоевропейцев энеолита (во всяком случае той части индоевропейцев, которая локализовалась на Кавказе и, скорее всего, в южно-русских степях), а значит, и самоназвание всех последующих после энеолита на Большом Кавказе культур (майкопской [с частично Куро-Аракской], Северо-Кавказской, Кобанской и т. д.);

Нарт» — название элиты, выделившейся из индоевропейцев — «Ирон» (вспомним: Нарты, Даредзаны и Царциата были с древних времен с именем «ирон» [«Уыдысты раджы ирон номæй…»], значит, происхождение обозначения «Нарт» следует искать в индоевропейской среде еще до эпохи ранней бронзы, а не в Передней Азии или еще где-то).

• «Майрæм» -камень, «место договора», священное место, дерево — символ «Мировой Горы», мироздания, рождающий солнечную идеологию — Сослана [Митру, в будущем иранской и индийской мифологиях], должен происходить во времена индоевропейской общности, так же, как и сама ««Мировая Гора»»;

Дзуар»-«крест», покровитель, оберег, святилище — символ единения духа и плоти [символ зарождения, начала], так же, как «Æлæм» (Леми, Ламя — символ волка [собаки]-дракона), «Тырыса» (знамя) и вся остальная осетинская культовая атрибутика, а также обозначение святых покровителей происходят во времена Нартов — элиты, выделившейся в эпоху энеолита из иронов — индоевропейцев и основавших в горах Большого Кавказа общеиндоевропейский духовно-идеологический центр.

Одним словом, почти все, что касается у осетин «магически-сакрального», является «изобретением» энеолитического периода индоевропейской общности на Кавказе.

Вполне возможно, что когда-то духовно-идеологические ценности индоевропейцев от Кавказских гор до Центральной Европы были едиными. Но ввиду геополитической ситуации, сложившейся в условиях горной неприступности для чужеродных, сравнительно примитивных, духовных воззрений, а также в результате

сложившейся системы постоянного совершенствования идеологии и роста знаний за счет отбора (в том числе) лучших представителей из индоевропейской степи [ «лæгæй хорз» ], именно в горах Большого Кавказа сохраняются истоки мировоззрения времен индоевропейской общности. И именно с этих времен следует признать происхождение основы реально существовавшего Нартского-индоевропейского языка.

Повторим и подчеркнем: Нарты — это не мифические или сказочные герои-предки осетин и других кавказских народов (как это принято в представлениях большинства исследователей), а действительно существующий на Кавказе (между низовьями рек Кубани и Терека [на севере] и долинными течениями Ингури, Риони, Леахвы и Арагвы [на юге]) народ, называемый осетинами: «раг фыдæлтæ» («древние предки»).

И, как мы уже говорили, народ-Нарты образуется как элита, выделившаяся из индоевропейского мира, в задачи которой входили: хранение общеиндоевропейских святынь, обеспечение степняков передовым оружием (бронзой) и другими изобретениями, а также воспитание-подготовка лидеров-вождей для свободных племен Великой Степи.

Возможно, существовавший еще в ХVIII веке обычай грузинских царей и кабардинских князей отдавать на воспитание своих детей горцам, желательно в Осетию (в последние века известный как обычай «аталычество»), происходит со времен Нартов, с той лишь разницей, что царских и княжеских сыновей горцы воспитывали безо всяких условий, невзирая на личные качества юношей.
А в древние времна, чтобы получить право учиться у Нартов, юношам надо было пройти испытание, стать достойным, лучшим среди сверстников.

Думается, пройдя школу Нартов, не каждый юноша-степняк возвращался в свое племя, а, постигая высшие иерархические ступени, пополнял круг Нартов-учителей.

Таким образом, происходит и генетическое выделение из индоевропейской среды одаренных — «головастых», известных у осетин, как «Гуыппырсар» (круглоголовые, именитые).

Здесь надо четко уяснить, что «Гуыппырсар»-ы не имеют никакого отношения к бытовавшему в предкавказских степях [до времен великих переселений народов V‑го века] обычаю искусственной деформации черепов. Самое главное, во-первых, в Нартских сказаниях есть четкое описание «Гуыппырсар»-ов как «къуыппных» [выпуклолобых] (Нарты Кадджытæ, т.3, стр. 122, 127 и т. д.). А как известно, все выявленные археологами, деформированные черепа имеют, наоборот, вогнутые, плоские лбы (кстати сказать, в эпосе есть описание и таких черепов, обозначенных как «дзыхъных» — «вогнутолобые», «плосколобые» [Нарты Кадджытæ, т.3, стр. 123]).

Во-вторых, деформированные черепа связаны с носителями катакомбной предкавказской культуры и не известны ни в период ранних Нартов — носителей предгорной майкопской культуры (в частности), ни в период предполагаемого подъема Нартов, во времена Северо-Кавказской культурно-исторической общности, ни в период пика расцвета Нартского общества времен Кобанской культуры.

И, наконец, в-третьих, безусловно, искусственная деформация черепов не делалась «просто из моды». Возможно, она (искусственная деформация черепов) способствовала повышению воинственных качеств человека, но никак не элитных умственных, магических способностей, так как не выявлена при раскопках археологами в «священных горах».

Мы ранее разобрали, что в Нартском обществе не было разделенных отдельными функциями каст, а существовала ступенчатая, иерархическая система, где постижение вышестоящей ступени не освобождало от исполнения функций нижестоящей. Мы также говорили о Нартском обществе, как об элите индоевропейского мира, где выше всего ставились знания, изобретательство, творчество-труд, и только после них — воинские качества. Вначале, войдя в «круг» Нартов, юноша учился держать в руках и в «сердце» «солнечный меч предка» («ступень воина»), затем «создавать» такой же меч, оставаясь «солнечным воином» («ступень воина-труженика-творца»), а потом «изобретать», «совершенствовать», «оттачивать» «меч мудрости» для потомков, оставаясь воином и творцом (ступень мудреца-творца-воина).

Уместно отметить, что в курганных погребальных инвентарях Майкопской культуры, наряду с воинскими атрибутами [кинжалы, ножи, топоры, наконечники стрел, иногда булавы и т. д.] и предметами трудовой деятельности [тесла, долота, оселки и тому подобное], присутствует культовая символика, главными из которых являются крупные бронзовые котлы (С. Н. Кореневский, «Археологические признаки социальной дифференциации в погребальном обряде эпохи энеолита, ранней бронзы центрального предкавказья. Погребальный обряд древнего и средневекового населения Северного Кавказа» [Орджоникидзе, 1988 г.], стр. 10‑11), близкие по форме осетинским ритуальным пивоварным котлам — «цæджджинаг»-ам. Если считать погребальный обряд достаточным показателем идеологических воззрений, то равнозначное присутствие в элитных майкопских курганах воинского оружия, орудий труда и сакральной атрибутики является убедительным доказательством отсутствия у Нартов функциональной кастовой делимости и подтверждает единую многофункциональную ступенчатую систему постижения знаний, представленную Нартским эпосом, или, теперь уже правильнее сказать, «учением» Нартов.

И это не преувеличение значимости Нартских сказаний. Повторим ранее сказанное: мудрость осетинского Нартского эпоса состоит, в первую очередь, в том, что он одним «словом» говорит-«учит» сразу о многом. Даже без расшифровки «хатиаг»-ского иносказания учение-эпос Нартов несет мощный воспитательный заряд. А это — только первая ступень представления данного сказания-«слова». Напомним,

что при определенном прочтении в Нартском эпосе можно выявить зашифрованные историю, обществоведение, химию, математику, металлообработку, медицину, науку о мироздании и, самое главное, совершенную, непревзойденную идеологию приоритета знаний, и даже предсказание-прогноз будущего. И если учесть, что в учении-эпосе Нартов содержатся события энеолита и более ранних времен, то можно представить Нартские сказания как самое древнее учение в Мире. Иными словами, в горах Большого Кавказа — «Мировой Горе индоевропейцев» сложилось первое в Мире общество мудрецов, или, можно сказать, источник знаний, идеологий и многих изобретений — первая «ученая и прогрессивная» «Мистерия». И поскольку мы говорим о «прогрессивной» мистерии, то, в соответствии с ней, у Нартов должно было сложиться «прогрессивное» и справедливое социальное общественное устройство. В эпосе-учении Нартов такое общество, прежде всего, представлено универсальной системой Нартского Большого молитвенного дома — «Нарты стыр кувæн хæдзар» («Алæгаты дынджыр хæдзар» и т. д.), замысел «справедливости
» которой заключался, в первую очередь, в самом расположении упомянутого дома. Вспомним: «большой дом» Нартов находился не в «верхнем квартале» высшей иерархической ступени Нартов [ «Гуыппырсар Боратæ» ], а как бы, образно говоря, «уходил в народ» — в «нижний квартал Алагата» (как мы выяснили, род Алагата не входил в круг именитых «Гуыппырсар»-ов и, тем более, не являлся обозначением так называемых жрецов, а символизировал основной степной народ- «бæгъатыр мыггаг» [богатырский род], из которого выдвигались в первую иерархическую ступень «лучшие мужчины»- «лæгæй хорз» Ахсартаггата). В то же время, как мы помним, во главе пиршеств‑молебнов в «куывæн хæдзар»-ах всегда стояли Бората (в дальнейшем практика
движения вышестоящих к нижестоящим будет соблюдаться на Центральном Кавказе во всех массовых мероприятиях, с понятием: Царь служит своему народу, а когда надо, жертвует ради своего народа собой).

Воспроизведем события, происходившие в «Нартовском доме» с участием каждого из родов-ступеней Нартов. Итак, само событие — «куывд» (пиршество, молебен, пропаганда-поучение) происходит среди основного народа Нартов — Алагата; танцуют, состязаются, постигают, учатся на «Симды фæз» (вспомним: «Симды фæз» — обязательное, главное место ритуальных действий Нартов и всегда присутсвующее у «кувæн хæдзар»-ов) лучшие из народа Ахсартаггата; восседают в «хæдзар»-ах, молятся, учат-пропагандируют, постигшие высшую иерархическую ступень — «Гуыппырсар» Бората.

Делаем вывод: «Нарты стыр куывæн хæдзар» («Алагаты дынджыр хæдзар») является проекцией-символом единства Большого Кавказа и Великой Степи, где в роли Большого Кавказа выступает «кувæн хæдзар», а в роли Великой Степи «Зилахар»-«Симды фæз».

Ранее мы «разобрали» сакральное строение «Нартского большого молитвенного дома» («цыппар къуымон, аст фисынон»), где проявляется магическое триединство по вертикали «нижнего, среднего и верхнего мира»: от четырехугольного очага («къона») — «земли», через центральный резной столб («цæджындз») — «древо жизни» и надочажную цепь («рæхыз») — «путь, постижение», в «верхний мир-небо» — восьмигранный куполообразный дымоход («ердо»).

Согласно сказанному о магическом оформлении «Нартского дома», несомненным должно быть присутствие на пиршестве‑молитве «магического числа» «Гуыппырсар» Бората, а на прилежащей площадке «Симды фæз» — «магического числа» участвующих в танце‑молитве («кафт-куывд») «Симд», «лучших из мужчин» Ахсартаггата (вспомним: все мероприятия Нартов, а в будущем осетин, ограничивались обязательным «магическим числом» участвующих лиц [например, «Балц» ]). Мы можем предположить, вероятнее всего, обязательное количество задействованных в пиршестве‑молитве-танце («куывд-кафт») избранных Нартов.

Безусловно, если строение «Нартского дома» соответствует «трехуровневому пространству», то число участников застолья должно соответствовать магическому числу этого «трехуровневого (космического) пространства». Так как «число пространства» (трехмерного измерения) есть сакральное число «шесть» [вспомним: первоначальную форму строения‑хранилища «Реком», сооруженного в виде шестиглавого дракона — символа матери природы, плоти, пространства, охраняющего «фыдæлты фарн» — дух и знания предков, заложенные в сакральной атрибутике], то магическим обозначением космического «трехуровневого пространства» выступает «известное число» восемнадцать [вспомним также, что одним из символов космического пространства является «знаменитый» «восемнадцатирогий золотой олень»]. Значит, количество участников «Нартского большого дома» должно соответствовать числу восемнадцать или должно быть ему кратным. Измерения основных строений-ночлежек «цæрдак»-ов в главных осетинских культовых комплексах четко показывают, что эмпирически числом, кратным восемнадцати, является — «тридцать шесть».

Итак, на пиршестве‑молитве Нартского большого дома восседают «тридцать шесть» учителей (ступеней) — «Гуыппырсар» Бората.

Количество участвующих в танце‑молитве на «Симды фæз» также должно быть кратным восемнадцати. С другой стороны, еще одним «магическим числом», соотносимым с «Симды фæз», должна быть цифра «семь», обозначающая, как говорилось выше, молодость, начало, рождение, испытание, учебу, постижение (вспомним состязание и победу Батраза над семью сыновьями-испытаниями Борафарныга). Другими словами, каждой ступени учителей «Гуыппырсар» Бората соответствуют семь ступеней учеников-«сыновей» Ахсартаггата. Тогда получается, что на ритуальной площадке

«Симды фæз» танцуют‑молятся [тридцать шесть по семь] «двести пятьдесят два» «лæгæй хорз» Ахсартаггата.

Таким образом, мы выводим предположение о становлении первого этапа создания в горах Большого Кавказа духовно-идеологической, военной и творческо-ремесленной школы для многих индоевропейских племен, пока еще расположенных в районах Южно-Русских степей и предгорий Кавказа и представленных Нартским эпосом-учением как двухступеньчатая иерархическая школа постижения знаний- «дыууæ Нарты» [два Нартских рода].

Образование такой «школы» нами предполагается одновременным с возникновением элитной индоевропейской
страны Нартов, то есть, в конце энеолитического периода [начало IV‑го — середина IV‑го тысячелетия до н. э.]; развитие школы «дыууа Нарты» происходит в майкопскую и куро-аракскую эпоху с захватом периода раннего проникновения на Кавказ и в Закавказье выделившихся из индоевропейского мира индо-иранцев-ямников [конец IV‑го — начало III‑го тыс. до н. э.]; а некоторое «падение» школы «дыууæ Нарты», связанное с «узурпацией духовно-идеологической власти Бората» предполагается до наступления глобального похолодания [длившегося с середины III‑го тыс. до н. э. по начало первой половины II‑го тыс. до н. э.]. Вывод же о том, что у Нартов (элиты индоевропейцев) была именно двухступенчатая школа постижения знаний «дыууæ Нарты» (т. е., еще неизвестна была высшая ступень-«Ас»), строится на том, что, исходящая с Большого Кавказа и покоряющая многочисленные народы Востока, «династийная раса» обозначилась в завоеванных народах (например, в Индии) двумя иерархическими ступенями Бората и Ахсартаггата (реорганизованными в господствующие касты Брахманов и Кшатриев) и нигде не проявилась в высшей иерархической ступени «Асата».

Так, когда же должны были появиться лучшие из лучших — Асы-Батразы, а Нарты бы стали «æртæ Нарты»? Думается, для этого нужны были бы условия, при которых из одаренной элиты, отделившейся из индоевропейского мира, выделилась бы еще более одаренная элита — «Гуыппырсартæ». И такие условия сложились с наступлением похолодания [с середины III‑го тысячелетия до н. э.]. Утверждаем, что наступившее катастрофическое похолодание [в Нартиаде обозначенное, как время Кара и Карафа] на Большом Кавказе хоть и создало невыносимые условия для жизни, но не снизило священное предназначение Кавказской «Мировой Горы». Это значит, что в горах должно было оставаться посвященное, элитное население хранителей священной храмовой территории. В то же время должна была сохраниться стратегическая значимость «Кавказского перешейка» как основного транзитного перевального пути, связывающего могущественных северных степных индоевропейских племен-индоиранцев с Передней Азией и Востоком. Ошибочно считать, что наступившие холода и ледники сделали «Кавказский перешеек» непроходимым. Во-первых, Кавказские горы достаточно

сужены в районе «Кавказского перешейка» — нынешней Осетии, потому кратковременны даже для пешего перехода; во-вторых, в высокогорье — Боковом хребте имеются два естественных прохода (Дарьяльский и Касарский), а в более низком, водораздельном хребте перевальные дороги были великолепно спланированы, обходя обвалы и лавиноопасные участки (следы этих дорог и сегодня сохранились повсеместно в Осетии); в-третьих, известны случаи, когда наступившие с похолоданием ледники сделали переходы даже более удобными (более короткими), заполнив карьеры, пропасти, провалы (в таких случаях дороги проходили прямо по ледникам).

Так что в горах Большого Кавказа должно было остаться население (Нарты), но сильно сокращенное, в первую очередь, из-за того, что оледеневшие горы уже не могли прокормить большое количество людей. С гор начали уходить более слабые-«худшие», и эти «худшие» повсеместно становились «лучшими» правящими элитами у покоренных народов, распространяя среди них рожденные в Кавказских горах-«Матери горы» (Мировой Горы) высокие духовные ценности, но отнюдь еще не «совершенные». Совершенство же, и не только духовное, продолжалось кучкой оставшихся «лучших», духовно-возвышенных богатырей-Нартов в экстремально‑холодных условиях Кавказа.

Среди заснеженных гор, на освобожденных
от льда и снега стратегически выгодных и обзорных высотных участках, контролирующих перевальные пути, создаются поселения-храмы-«Асгарды», где Нарты, довольствуясь малым, начинают постигать высшую иерархическую ступень «Асов» — ступень неизвестных, в том числе трансцендентальных (сверхчувственных, сверхкатегориальных) знаний («Батраз»), и совершенствовать благороднейшую и человеколюбивую идеологию («Сослан»). Одним из таких «Асгардов» становится возвышающееся над ущельем реки Джоджора, у селения Кобет в Южной Осетии, местечко-поляна Морах. Здесь образуются все объекты «разобранного» нами ранее осетинского храмового комплекса: это очищенная от камней и выровненная гигантская площадка «Симды фæз»; это большое количество (около сотни) классов-ночлежек-цардаков (в основном расположившихся с северной и северо-западной стороны поляны «Симды фæз» [теперь заросшие лесом]); это молитвенник-алтарь в форме зиккурата (также расположенный с северо-западной стороны поляны «Симды фæз»); это главный алтарь — каменный крест «дзуар», расположенный в центре

площадки «Симды фæз» и т. д. «Морах» изучен только поверхностно, но и такой «разбор» культовой идеологии Нартов поражает своей грандиозностью. Еще большим размахом поражает культовый комплекс, находящийся над селением Ходз в Урс Туалта Южной Осетии, раскинувшийся на огромном каменистом плато площадью 25 км2. Здесь, на юго-западе плато, был выстроен Нартами (или Царциатами), использующими как основу сооружения одинокую скалу, зиккурат усложненной формы (в народе называемый «уæйгуыты мæсыг» [башня великана] или «уæйгуыты дзуар» [святилище великанов]); на северо-западе плато была сооружена из огромных камней (некоторые камни размером 6‑-8 м3) округлая стена некогда храма‑-хранилища размером около ста метров в диаметре (сравним: Рекомовская стена — 25 м. в диаметре; стена «Сидæн Мыкалгабыртæ» — 45 м. в диаметре) и толщиной стен более двух метров (в народе эта стена называется «Зылды мæсыг» [круговая башня]); а на востоке плато — обязательный атрибут осетинских святилищ — «Симды фæз».

Не будем забывать и окружающие природные «дзуар»-ы -Горы (Бурсамдзели, Кариу‑хох, Уазы‑хох и т. д.), и тропы-дороги, ведущие к ним и соединяющие (объединяющие) их в одну священную Мировую Гору (далее мы выясним, что «дзуар»-ы школы‑храмы соединялись друг с другом паломническими тропами-дорогами, в первую очередь, из идеологических соображений).

Надо пройтись по древним дорогам (а вернее по остаткам, следам этих дорог), чтобы ощутить и понять, какой идеальной гармонии с природой, или лучше сказать, продолжения Матери Горы достигла культовая архитектура Нартов. И тогда можно будет приблизиться и к пониманию духовно-идеологических представлений Нартов, складывавшихся в Нартском молитвенном доме («Нарты стыр кувæн хæдзар») и достигших совершенства в период «Кар»-а и «Кæрæф»-а (период похолодания).

В этот период, а именно, в период так называемой, Северо-Кавказской культурно-исторической общности (наверное, правильнее будет сказать: Кавказской культурно-исторической общности) [середина III‑го — первая половина II-го тыс. до н. э.], в Нартском молитвенном доме над двумястами пятьюдесятью двумя «лучшими из мужчин» Ахсартаггата и тридцатью шестью учителями (ступенями) Бората появляются двенадцать мудрецов-рыцарей круглого стола — «Асата» [по числу Космического пространства, сложенного из двенадцати «равноправных» зодиакальных созвездий].

Нартский молитвенный дом из «дыууæ Нарты» реорганизуется в «æртæ Нарты» и приводится в идеальное сакральное число — «триста» (252+36+12).

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: