ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ. 1 страница

ЯВЛЕНИЕ 23

Стол с бумагами, разложенными в ряд, ближе к правому краю. Три телефона, расположенные слева в ряду на столе. За столом сидит полковник. Папаха лежит рядом с телефонами на столе. Рядом сидит на стуле майор. Слева и справа от стола стоят стулья. За спиной у полковника висит карта Советского Союза.

На ней лозунг: «Учиться военному делу настоящим образом» В. И. Ленин.

Над картой висит портрет В.И.Ленина.

Полковник и майор ведут между собой разговор.

ПОЛКОВНИК: Когда ты вернулся из Германии?

МАЙОР: Год назад. Квартира у меня есть, машину я купил ещё раньше, но уже продал и хочу купить новую.

ПОЛКОВНИК: Да, года идут. Давно ли мы были капитанами с тобой в Бресте? А я вот так никуда и не ездил. Двадцать четыре года служу в этом округе, а с месяц назад уже здесь у вас на генеральской должности и вот встретились.

МАЙОР: Ну, теперь вам Бог в помощь.

Открывается дверь, Катин входит в кабинет с радостным лицом, улыбается.

КАТИН: Товарищ полковник! Старший лейтенант Катин прибыл для дальнейшего прохождения службы. Представляюсь по случаю назначения на должность заместителя командира мотострелковой роты по политической части.

ПОЛКОВНИК: Откуда прибыли?

(хмуро, сразу поменявшись в лице).

Майор принял подобострастный вид.

КАТИН: Вернулся из Афганистана. Желаю на своё место службы.

ПОЛКОВНИК: А что вы улыбаетесь? Что, вам здесь щи хлебать дают? Ваши документы?

Катин достаёт документы, подаёт.

КАТИН: Я доложил, что прибыл. Не был здесь два года и очень рад встрече с сослуживцами.

ПОЛКОВНИК: Может, вы пьяный, как ведёте себя? Знаю я вас из Афганистана, мародёрствуют там и убивают мирных жителей, а потом на них

бумаги из прокуратуры приходят. А может, вы там спились? Откуда я знаю? Тем более по документам вы перехаживаете очередное воинское звание два

с половиной года.

КАТИН: Я прибыл для дальнейшего прохождения службы.

Вы, товарищ полковник, не правы.

ПОЛКОВНИК: А вы много разговариваете. Явно, вы пьяный. Если это таки от вас есть запах, мы вас отправим обратно. Товарищ майор, проверьте

его, дайте ему стакан, пусть дыхнёт.

КАТИН: Да что вы, в самом деле? Я же вернулся, на своё место службы и ничего мне больше ни надо. Честной службой докажу, что вы ошибаетесь, это не по адресу.

Майор подсовывает стакан Катину, тот дыхнул.

ПОЛКОВНИК: Ну что, товарищ майор, пахнет?

МАЙОР: Одеколоном «Лаванда».

ПОЛКОВНИК: Одеколон пьёте?

КАТИН: Товарищ полковник, о воинах-интернационалистах это всё слухи.

ПОЛКОВНИК: О вас, о 40-й армии в Афганистане говорят Приказы Министерства обороны, о преступлениях, совершаемых личным составом каждый месяц.

КАТИН: Я с Министром обороны Маршалом Советского Союза Соколовым С.Л. в мае 1983 года, в Кандагаре, в 70-й бригаде на строевом смотре здоровался за руку и он мне сказал «спасибо» за службу…

ПОЛКОВНИК: Мы все так однажды здоровались.

МАЙОР: Может мне лучше уйти? (Деликатно).

ПОЛКОВНИК: Подождите, у меня с вами есть ещё серьёзный разговор. (Катину). Так, ну что? Будете служить или улыбаться?

КАТИН: Буду служить.

ПОЛКОВНИК: Завтра пойдёте в свою часть и представитесь, а там время покажет, кто вы.

КАТИН: Разрешите идти?

ПОКОВНИК: Идите и не забудьте, что завтра вы уже на службе.

Катин уходит.

МАЙОР: Где-то я уже его видел. У нас в штабе округа. Припоминаю, ему предлагали где-то возле Гомеля, а он захотел обратно сюда

из-за квартиры.

ПОЛКОВНИК: Ну, ничего. Он здесь недолго задержится, если не возьмётся за ум сразу. Я забыл его спросить: был ли он ранен или контужен?

МАЙОР: Ишь ты, обратно в Минск, а в Забайкалье он не пожелал, как я там оттарабанил в своё время, или на Дальний Восток, в Амурскую область… Губа не «дура».

ПОЛКОВНИК: Ничего, придёт время и поедет ещё, узнает. Они думают, что если сюда возвращаются, то здесь им манна небесная. Наверное,

ещё и о чём-то мечтает.

МАЙОР: Они все с претензиями. Давай им это, давай то, а тут служишь и ничего.

ПОКОВНИК: Петрович, скоро тебя назначат к ним, в бригаду и ты покажешь … всем кто с претензиями на сладкую жизнь. И этому, как его…

МАЙОР: Да не хотелось бы, парень-то вроде хороший, по первому впечатлению.

ПОКОВНИК: Хороший человек – это не профессия, а если толку от него не будет, отправим его куда-нибудь туда, где он ещё не был. Он ещё молодой, службы не знает, всё у него впереди. Ты лучше подумай, как быть тебе на новом месте. Я тебя знаю давно. Как ты там с ним сработаешься, это твоё дело, но, если кто-то будет мешать, поможем, уберём и отправим к чёртовой матери, кто бы он ни был.

МАЙОР: Спасибо за доверие. Постараюсь оправдать.

ПОЛКОВНИК: «Порешили». Скоро переходишь в эту часть, должность тебе там скоро освободим, готовим. Как только получите, сразу ко мне. А пока

чуть что звони, лучше ко мне домой. Жена тебя помнит. До свидания.

ЯВЛЕНИЕ 24

Кабинет. Стол. Стулья. Питьевой прибор. Три телефона, размещённые слева на столе. Карта мира на стене. Катин и капитан. Одеты в повседневную форму одежды, в офицерских портупеях. Капитан сидит за столом.

КАТИН: Тебя уже назначили или еще неизвестно куда?

КАПИТАН: Да, я начальник штаба твоего батальона со вчерашнего числа.

КАТИН: Это очень хорошо, Алеша. Будем дружить. Обо мне ты, наверное, уже знаешь.

КАПИТАН: Молодой замполит батальона, недавно назначен. Полгода назад вернулся из Афганистана. Как там было, расскажишь?

КАТИН: А что рассказывать, война…

КАПИТАН: Я наслышан от сослуживцев в Германии. А где ты там был?

КАТИН: В Кандагаре. Имею медаль «За боевые заслуги».

КАПИТАН: Я тоже имею такую медаль за отличную сдачу осенней итоговой проверки и успешные действия на показных учениях. О Кандагаре ничего не слышал. Знаю названия городов Кабул и Джелалабад.

КАТИН: Давно уже служишь в этой должности?

КАПИТАН: Два года. Один год взводным, два года ротным, а потом направлен Начальником штаба к вам, в Отдельный механизированный батальон.

КАТИН: Наш батальон это маленький «полчок»: 650 человек личного состава, 92 единицы боевой техники, с полста специальных и транспортных машин и автомобилей. Своё боевое знамя и воинская печать.

Таких в Союзе немного. А ты, в каком году закончил училище?

КАПИТАН: В 80-ом, после окончания по распределению попал

в Германию. А ты Шура когда?

КАТИН: Я в 1977 году. Два года взводным, потом, якобы на «комсомол», в разведбате, Афганистан, а затем замполитом нашего батальона пять с половиной лет.

КАПИТАН: Стоило тебе ездить в Афганистан, чтобы приехать

без ничего, ни звания, ни должности, ни толковой награды.

КАТИН: А я не жалею. Чуть было не остался еще на два года. Привез болезни и контузии, иногда болит голова. Настоящая армия там. Здесь просто служба.

КАПИТАН: Мне на жизнь грешно жаловаться. Думаю через год поступить в Академию.

КАТИН: Трудно туда попасть?

КАПИТАН: Тесть при случае поможет, да и по линии моих родителей кое-кто имеется из генералитета. А ты как думаешь дальше жить?

КАТИН: Я раньше тоже хотел поступить в Академию, но есть семейные обстоятельства. Недавно присвоили звание «капитан», в должности

я был мало, не вижу смысла в моей ситуации.

КАПИТАН: Я знаю, у тех, кто был в Афганистане и имеет награды, есть право на внеконкурсное поступление в Академию.

Появляется офицер, Катин и капитан поднимаются для приветствия.

ОФИЦЕР: Уже познакомились? Ну и хорошо. Шура, наш новый начальник штаба, очень грамотный офицер и воспитанный человек, ты должен помочь ему в первое время. Можете меня поздравить, мне разрешили поступить

в Академию. Так что ваш комбат теперь в настроении.

КАТИН: Поздравляю. Я подал рапорт на перевод в Ленинградский военный округ. Вот, возьмите, не против?

ОФИЦЕР: Нет, конечно, а не рано ли? Недавно в должности, капитана присвоили месяц назад. Командование сочтет это за шутку.

КАТИН: Это семейные обстоятельства.

ОФИЦЕР: Сегодня у нас караул. Шура, ты обязан теперь проверять каждый караул ночью по новой директиве командующего.

КАТИН: Так что, мне теперь в каждый караул не спать? Проверю, конечно, но я вчера сменился с дежурства и опять не выспался, с утра совещание, и попробуй не приди. Для нашего полковника таких причин нет, враг номер один. А живу один, жена в Ленинграде с больным отцом, вы знаете. Надо купить продукты, столовая работает плохо.

ОФИЦЕР: Я здесь не причём, Шура. Завтра тебя спросят, почему

не проверил.

КАПИТАН: Шура, я могу проверить, но спросят о тебе.

КАТИН: Тогда одна просьба. После совещания прошу разрешения отдохнуть дома.

ОФИЦЕР: А тебе, Леша, придется заняться картами на учения. Завтра к обеду представишь.

КАПИТАН: Есть, товарищ майор.

ОФИЦЕР: И тогда поговорим конкретнее о вашей работе.

КАТИН: Скорее бы отпуск. Не могу дождаться. Товарищ майор, вы меня отпустите? Жена ждет, приехать сама не может.

ОФИЦЕР: Я то, да, но как твой начальник? Он мне в прошлый раз говорит: «Замполит у тебя не подарок, хлебнешь с ним еще горя. Работать

не умеет». Вот я хочу у тебя спросить, что ты не умеешь, Шура?

КАТИН: Ленкомнаты мне достались недоформленные.

Их пять штук, и все развалины. Не всё сразу. Замполиты рот не знают, чем краска пахнет. Они думают, приехали сюда, водить боевые машины и стрелять.

КАПИТАН: А за что отвечает замполит роты?

КАТИН: По уставу за всё, а в жизни за ленкомнату, а потом еще

и за всё остальное. Так мне вчера опять объясняли в политделе.

ОФИЦЕР: Было бы очень хорошо, если бы они работали и с людьми, наши замполиты.

КАТИН: Я был бы рад людьми заняться, но кто даст? Если ленинских комнат пять штук, и нигде, ни в одном уставе об этом не сказано, что там в них делать, только по директивам и указаниям, а на людей время не остается. У нас некомплект 4 политработника.

ОФИЦЕР: А ты вечером…

Когда все на месте…

КАТИН: Во-первых, это нарушение распорядка дня. Во-вторых,

солдат в казарме должен отдыхать, а мы ему и здесь покоя не даем. В-третьих,

это должен делать каждый офицер: говорить с подчинённым, хвалить за успех

и не замечать мелкий промах, критиковать за нарушение дисциплины, подводить итоги учёбы после каждых занятий. А что я им успею сказать за десять-пятнадцать минут перед сном на вечерней поверке? Мы обязаны строго спрашивать с офицеров за подведение итогов учёбы и несения службы всегда

и везде.

ОФИЦЕР: Ну, ты не прав. А зачем нам тогда планируют мероприятия партийно-политической работы?

КАТИН: Для того, чтобы подводились итоги учебных занятий

и несения службы в составе всего подразделения. Все вокруг должны знать кто, где, что и когда сделал или не сделал и почему, доводится свежая информация, новости, реальная обстановка. Если взводный не умеет организовать и провести обыкновенное собрание личного состава и, Боже упаси, выступить самому, подвести итоги и поощрить отличившихся солдат и сержантов, тогда что?

КАПИТАН: Шура, при всём уважении к тебе, я замполитов и их работу ненавижу. Придёт кто-нибудь из командования и начинает два часа

изливать душу, как ему плохо служилось где-то. А конкретного ничего, потерянное время для отдыха и службы. Но твои предложения я поддерживаю.

Быть в ротах и в батальоне лучшим наводчикам, механикам, пулемётчикам и по всем остальным специальностям и лучшему караулу в каждом месяце. Спасибо.

КАТИН: В этом вы правы. В том извращенном виде, как здесь, политработа не дает ничего для боевой готовности. Мероприятия проводят, не задумываясь о смысле и назначении, Меня спрашивают за работу в ленинских комнатах. Вчера докладываю о проведённом общем собрании, а мне: «Вы щит по итогам боевой и политической подготовки оформили?» Я: «Нет, итоги в ротах по расписанию занятий еще не подводились». Махают рукой: «Вам выговор».

ОФИЦЕР: Шура, если ты не найдешь «золотую середину» между реальной службой и ленкомнатами, я тебе, извини, не помощник. Рапорт я тебе подпишу, но я сказал всё. Мне надоело выслушивать, что ты бездельник.

КАПИТАН: Невесёлая у тебя служба.

КАТИН: Не пугает большой объем работы. У нас нет парторга

и комсорга по штату мирного времени, некомплект 2 замполита роты. А это офицеры со своими конкретными служебными обязанностями. Получается, работаешь за троих с утра до ночи, все делаешь, а ругают за пустяки. И никто так не виноват, как я, если что-то произошло, а про ленкомнаты в этом случае никто не вспоминает ни слова.

КАПИТАН: Время такое непонятное, перестройка. Высокое начальство требует: «Всё делать в срок, во чтобы это ни стало».

КАТИН: А если расписание занятий боевой подготовки в штабах спланировано без учёта времени на их подготовку и несения службы

в караулах? Вождение боевых машин, например? Одновременно, выполнение учебных стрельб на другом полигоне?

Офицеры физически не в состоянии успеть подготовить занятия.

А это практикуется. А ты хоть порвись.

КАПИТАН: Послужим, посмотрим.

Аксакалы и солдаты местного военного афганского гарнизона. Город Кандагар.

1984 год.

ЯВЛЕНИЕ 25

Стол. Телефоны, размещённые слева по краю стола. Карта СССР. Те же стулья. На них сидят офицеры. Катин сидит впереди, ближе к столу. Появляется полковник.

ПОЛКОВНИК: Сидите, товарищи, офицеры, вставать не надо. Сразу

к делу. Я приехал в вашу часть подвести итоги нашей с вами работы за последний месяц. Идёт «перестройка» в армии. Но положение дел с воинской дисциплиной по-прежнему тревожит наше командование.

В этом, значительная доля вины политработников.

В нашей части не уменьшается количество преступлений и происшествий. Никакой «перестройки» у нас не произошло.

Лично я вижу перестройку в повышении персонального спроса.

Могу сказать, что в основном я и мои офицеры перестроились.

Это должен сделать каждый офицер вашей части.

Вашему политотделу следует ужесточить требования к офицерам

и начинать надо с политработников, особенно нерадивых.

Кто у вас работает плохо?

МАЙОР: Капитан Катин. Пререкается. Я вам уже докладывал о нём.

ПОЛКОВНИК: Где капитан Катин?

КАТИН: Я.

ПОЛКОВНИК: Вы сумели создать о себе хорошее впечатление у личного состава части. Мы вас назначили на высокую должность и присвоили вам звание, а дела у вас идут плохо. По докладам, толку от вас нет никакого. Есть политработник или нет на службе, батальон живёт сам по себе, вы сами по себе.

КАТИН: Все рекомендованные вами и вашим политотделом и другие необходимые мероприятия проводятся по утверждённому плану,

как указано в расписании занятий. Срывов у меня не было.

ПОЛКОВНИК: Значит, формально проводятся, если результата нет.

В казарме грязь, какие-то солдаты ходят без дела, офицеры на это внимания

не обращают. В ленкомнатах беспорядок. Итоги за январь у вас не оформлены

ротах. Как вы это объясните?

КАТИН: Объяснимо. Это не только от меня зависит. Вчера вернулись с внеплановых учений, подведение итогов учений по Плану учений завтра.

ПОЛКОВНИК: Вы там бездельничаете, вот результаты.

КАТИН: Это не совсем так. Что успеваю, то делаю. Стараюсь…

ПОЛКОВНИК: Мы в вас ошиблись. Вы непрофессиональный политработник.

КАТИН: Политработник подразделения это не профессия,

а призвание уважать людей. В наше время это должна быть выборная должность из опытных, старых офицеров по родам войск и утверждаться на общем собрании воинской части.

ПОЛКОВНИК: Меня ваше мнение не интерисует. Вы не умеете организовать дело. Вам в бирюльки играть, а не людей воспитывать.

Кто его рекомендовал на должность? Это безобразие, такого неподготовленного

офицера подпускать к людям. Офицеры батальона жалуются на вашу несдержанность. Ну, что, разве не так? Доложите, товарищ майор, что мы там увидели.

МАЙОР: Всё верно. А сейчас у него не работает один телевизор. Мы ему дали исправный, а его поломали.

ПОЛКОВНИК: Вот за это вы мне ответите. Сколько у него взысканий?

МАЙОР: Есть четыре за неисполнительность и пререкание со старшими по званию.

КАТИН: Я о них ничего не знаю. Был разговор в кабинете и всё.

ПОЛКОВНИК: Очень плохо, что вы о них не знаете. Запишите теперь ему от меня строгий выговор за неприятие мер к сохранности культпросветимущества. Это взыскание уже сниму теперь с вас только я.

КАТИН: Этот телевизор у меня был три дня, временно…

ПОЛКОВНИК: Вы умеете возражать. Товарищ майор, обратите на этого офицера внимание, поручаю вам.

МАЙОР: Он подавал рапорт на перевод в Ленинградский военный округ по семейным обстоятельствам.

ПОЛКОВНИК: Вас надо снимать с должности, какое вы имели право его писать? Нерадивым офицерам не место среди элиты армии - политработников. Даю вам срок два месяца на ремонт ленкомнат в батальоне. Если не успеете, будете отправлены служить на Дальний Восток или уволены.

Нечего вам здесь делать.

КАТИН: Прошу принять во внимание моё семейное положение.

В батальоне некомплект офицеров-политработников. Внеплановые тактические учения сроком полтора месяца. Я отсутствовал в расположении части.

ПОЛКОВНИК: Мне нужны единомышленники. Все, кто не научился работать, отсюда уедут рано или поздно. Я вас не пугаю, но мы с вами расстанемся. Вам дали должность и работайте.

КАТИН: Как понять единомышлениики? У меня такой же партбилет как и у вас. Служебные обязанности знаю и выполняю. Прошу вашего содействия, по семейным обстоятельствам, в переводе меня для дальнейшего прохождения службы в Ленинградский военный округ.

ПОЛКОВНИК: Ничего вы не знаете. Всё это только поза, не более. Побыли в Афганистане, баклуши побили и вернулись с деньгами.

У вас награды есть?

КАТИН: Медаль «За боевые заслуги».

ПОКОВНИК: Какая большая награда! Вы подумайте только!

У нас некоторые офицеры имеют её за показные занятия, а вы и показать-то ничего не умеете. Люди имеют по два, по три ордена, сидят и молчат, и не пикают, а у вас гонора больше, чем у кого-либо. За что вам только её дали?

КАТИН: За боевые заслуги.

ПОЛКОВНИК: А где вы там были?

КАТИН: Возле города Кандагар, в 70-й ОМбр. Замполит ремонтной роты.

ПОЛКОВНИК: Это что за город такой? В ремроте служил. Ха-ха-ха.

Вы, товарищи офицеры, кто-нибудь, его знаете? Ну? Вот видите, они вас

не одобряют.

МАЙОР: Солдаты в батальоне его обзывают «Кандагар» и не боятся совсем. Панибратство развели в батальоне. Называет всех по отчеству.

ПОЛКОВНИК: Разлагаете дисциплину, Катин?

КАТИН: Я считаю это нормальным, если ко мне, к замполиту, солдаты могут обратиться запросто. Я знаю, чем живёт человек в форме.

МАЙОР: А вот с офицерами батальона он огрызается, как собака.

Не любят они его, жалуются на грубость и бестактность.

КАТИН: К сожалению, не все офицеры батальона желают заботиться о нуждах и здоровье подчинённых, выполняют ответственно мои распоряжения.

ПОЛКОВНИК: Бросьте болтать околесицу! Приказы существуют,

чтобы их выполнять. Мне ваши офицеры на вас жалуются, что вы мешаете им работать.

КАТИН: Совершенно верно. Выжмут из подчинённых за неделю всё, что возможно, а взамен ничего, никаких поощрений за службу и учёбу,

в театр и кино некому сводить! Офицер обязан повышать личную культуру!

ПОЛКОВНИК: Ну, вы и хам. (Майору) Завтра проверьте у него всё хозяйство. За упущение поработе на партийную комиссию.

И не вздумайте отпустить его в отпуск. Таким, как он, только зимой.

Поняли, товарищи? Что заработал, то и съел. Всё. Совещание окончено.

Все свободны.

Все встают и уходят. Полковник остаётся и звонит по телефону.

ПОЛКОВНИК (Грубо): Ко мне начальника штаба и командира батальона,

где служит этот Катин.

Появляется капитан.

ПОЛКОВНИК: Здравствуйте, Алёксей. Борис Иванович из Москвы звонил и спрашивал, какие у тебя планы и как ты служишь?

КАПИТАН: Если будет ещё звонить, скажите хорошо. Спасибо.

ПОЛКОВНИК: Документы в Академию все готовы? Катина можем скоро убрать вообще от тебя.

КАПИТАН: Убирать не надо. Мне помогает, неплохо подготовленный офицер. Лезет во все дырки, старается.

ПОЛКОВНИК (В раздумье): Вот пусть старается, если так. Если Катин будет выступать против тебя, скажи мне. Мы его быстро поставим на место.

Где комбат?

Капитан уходит. Входит другой офицер.

ПОЛКОВНИК: Присаживайся комбат. Вы решили вместе с начальником штаба поступать в Академию? Вас утвердили.

Катин вам не мешает работать?

КОМБАТ: Много хлопот с ним. В последнее время, много времени

в ленкомнатах пропадает. Рапорт о переводе написал. На совещаниях много выступает, до всего ему есть дело. С другой стороны, солдаты его уважают.

ПОЛКОВНИК: Вот и напишите ему аттестацию: «Мероприятия по поддержанию боевой готовности не проводит», а всё остальное, про любовь и солдат сколько угодно. А то, захотел к жене под бок, нахал.

КОМБАТ: У него совсем другие недостатки. В академию он непригоден, перспектив продвижения по службе не имеет, медкомиссию

не прошёл по зрению. Жалуется на здоровье.

ПОЛКОВНИК: Вы меня поняли? Идите. Желаю вам успехов.

ОФИЦЕР: Есть, товарищ полковник. Всё понял. Разрешите идти.

ПОЛКОВНИК: Когда напишите, лично доложить. Идите.

Лицо афганской войны. Пустыня Регистан, дорога рядом с «Зелёной зоной»,

где то, напротив, возле крепости Поссаб. 1984 год.

ЯВЛЕНИЕ 26

Лестничые ступеньки подъезда. Стена с почтовыми ящиками. Появляется Катин

и устало подходит к ящикам, достает ключ и открывает ящик, достает открытку,

читает вслух. Медленно опускается на ступеньки, садится.

Мимо проходят две женщины, здороваются. Он не замечает.

КАТИН: Здравствуй, Шура! Я живой, лежу в вашем госпитале.

Уже полтора года. Когда же ты придешь ко мне? Твой Виктор. Боже мой,

Витя. Как я раньше не догадался спросить о тебе.

По лестнице спускаются на костылях два человека с короткими бородками и невоенной прической. Один из них без ноги ниже колена, брючина завернута и приколота булавкой. Другой двигается, не сгибая левой ноги. Катин,

обернувшись на звук костылей, стоит и замирает.

ДЕВЯТЕРИКОВ: Ну что, старик? Узнаешь? Это я, твой крестник. Или ты забыл 14 марта 84-го пылающую ремонтную «летучку», летящую с перевала

и как я тебя вынимал из кабины?

Подходит к Катину.

Ты молчишь? Тебе нечего сказать?

КАТИН: Витя. Ты откуда? …

Обнимает Девятерикова, костыли падают, гремят, летят вниз через всю лестницу.

Прости, родной,

я не знал… Я ходил, узнавал, и моя первая жена была в госпитале, искала тебя,

не нашла…

ДЕВЯТЕРИКОВ: Ладно, об этом потом. Как ты? Цел, здоров? Хорошо. Остальное приложится.

КАТИН: Я-то цел.

ДЕВЯТЕРИКОВ: А что? Как ребята? Я не писал никому.

КАТИН: Очень плохо, что не писал. Мы все ждали известий о тебе и уже отчаялись, я верил, что ты выберешься.

ДЕВЯТЕРИКОВ: Все полтора года я вспоминал то майское утро, проклятый пулемёт, из которого духи сделали мне решето в животе, и почему-то, как вы тогда на перевале выскочили из огня. Мне кажется, что это был я. И когда мне было очень тяжело, я себе говорил: «Не имеешь права, парень расслабляться. Самое страшное было там, а здесь уже Союз, осталось немного – выжить.

Я перенёс восемнадцать операций, но осколки еще остались в животе.

Не писал потому, что ни с кем не хотел делиться болью.

Шура, мы еще поживём…

КАТИН: Я верю. Знал, что так будет. Мы вернулись с учений

с совершением марша и боевой стрельбой сегодня утром. Пойдем в дом.

ДЕВЯТЕРИКОВ: У нас мало время. Мы сейчас уезжаем в Слуцк, к моим родителям. Я выписан из госпиталя и сейчас в отпуске. Случайно, из разговора местных офицеров в госпитале услышал твою фамилию и решил тебя найти.

Жду уже второй день, а тебя нет и нет. Знакомься.

Это Коля – мой земляк.

О тебе он знает всё.

КАТИН: Шура.

КОЛЯ: Коля.

КАТИН: А ты где там был?

КОЛЯ: Я был в Шинданте, в пехоте. Однажды сопровождал батальонную колонну на ближайшую заставу, попали в засаду на перевале.

В мою БМП попали первой гранатой. Взрыв. Уже в Ташкенте пришел в сознание. Меня год мотали по Союзу, по госпиталям. Одна нога срослась,

вторая – гангрена. Протез обещали сделать. Когда меня привезли, оказалось,

что я, к тому же, болен желтухой.

КАТИН: Как сейчас?

КОЛЯ: Как видишь, живой, для меня уже всё: прощай оружие, здравствуй гражданка.

КАТИН: Награды какие-нибудь есть?

КОЛЯ: Шура, бог ты мой, возьми ордена, дай мне ноги…

КАТИН: Прости, Коля, за мою дурь.

ДЕВЯТИРЕКОВ: А ты как?

КАТИН: Вернулся, развёлся, женился по любви. Присвоили капитана, наконец-то, через три года. Да мне-то что, жив и, вроде, здоров,

«грех» обижаться на судьбу. Ты же помнишь, мне просто повезло.

ДЕВЯТЕРИКОВ: Как ребята, пишут?

КАТИН: А ты что-нибудь знаешь?

ДЕВЯТЕРИКОВ: Кое-что. По слухам от раненых.

КАТИН: Значит, ты ничего не знаешь. Олег Филиппов погиб вместе с Муратом. Миша Позняков…

ДЕВЯТЕРИКОВ (прерывает): А что Миша? Шура!

КАТИН: Подорвался на фугасе. Живой или нет, неизвестно.

Но знаю, оторвало обе ноги. Никому ничего не пишет, и его адреса у меня нет.

ДЕВЯТЕРИКОВ: Эх, Миша. Он был всегда расчётлив, но мало осторожен. Адрес его родителей, кажется, где-то записан у меня.

КАТИН: Старший лейтенант Бодров Олег умер через 8 дней, не приходя в сознание, в Союзе. Старший лейтенант Попов Дмитрий погиб при тебе. Старший лейтенант Аккошкаров Игорь при тебе. А помнишь нашего приятеля Андрея Почтовика – временно исполняющего обязанности командира реактивной батареи в пустыне? Он прибыл в бригаду в октябре 1983 года.

ДЕВЯТЕРИКОВ: Да, да.

КАТИН: Гвардии старший лейтенант Почтовик Андрей Владимирович погиб 4 сентября 1985 года, подрыв в Пустыне возле заставы «Алтай», теперь он вечно исполняющий обязанности командира батареи. Комбат первого МСБ гвардии майор Ольховский Александр Егорович погиб 30 января 1985 года, подрыв на фугасе возле селения Синджарай.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: