ЦГПБ им. Н.А.Некрасова 4 страница

нш<тсп с иранской «Авестой». Очевидно, эта самхита сложилась и«и единой этнической среде, она явилась результатом истори­ки культурного синтеза племен, в том числе и неарийских. "мш из ранних интерпретаторов «Ригведы», Яска (не позднее м г. до н. э.), в своем труде «Нирукта» отмечал, что гимны

in собраны воедино, когда устная традиция передачи их стала

пбевать.

Исследование содержания «Ригведы» (прежде всего топони­мии и гидронимов) позволило сделать вывод, что наиболее воз­можным районом оформления гимнов был Восточный Пенджаб (Ипи, точнее, округ Амбала). Впрочем, эти границы тоже услов­ны, и порой по этому вопросу высказывались и высказываются иные мнения.

Можно установить лишь относительную хронологию тех или иных частей сборника. Определенное единство демонстрируют гимны II-VII мандал, получившие название «фамильных», по-шсолмсу их авторство приписывается конкретным жреческим (юдлм. Эти тексты рассматриваются сейчас как древнейшие и т[шдиционно называются центром всего собрания. Точки зрения но поводу времени появления IX мандалы различны. Некоторые ученые считают ее одной из самых ранних частей сборника, тик как она связана с обрядами, где главную роль играет воз­ки и ние напитка сомы, которому придается особое значение и н «Авесте». Но эта мандала по своему составу неоднородна: ряд гимнов действительно очень древнего «облика», другие производят ипгчатление «более молодых». Из остальных мандал наиболее поздней является X, которая, как полагают исследователи, была ним ючена в «Ригведу» после оформления ее основного текста. Крупнейший знаток ведийской литературы А. Хиллебрандт гчитал, что специфика X мандалы объясняется сложением многих цр гимнов в иной этнокультурной среде.

Содержание памятника весьма разнообразно. Наряду с гим-нпми, обращенными к богам, он включает космогонические, сва­дебные и похоронные гимны. Большое значение для историков имеют гимны, связанные с повседневной жизнью населения (ска-чи'м, об игре в кости); правда, и в молитвенных можно най­ти много «исторического» материала (например, в гимнах о за­щите скота и т. д.).

Анализ «Ригведы» позволяет ученым воссоздавать политиче­скую организацию и социальные отношения ранневедийской эпо-ни, хозяйственную деятельность населения, обычаи и нравы, проследить процесс возникновения классового общества и госу-дпрства, хотя, понятно, многие стороны жизни этой далекой плохи остаются недостаточно ясными⁶⁶. Теперь благодаря успеш­ным исследованиям индийских археологов появилась возможность соотносить «ригведийский материал» с памятниками материала мой культуры.

Ученые стремятся выявить представления о природе и мире, определить уровень культурного развития ведийских индийцев,

систему космогонических идей, зачатки философских знаний⁶'. В текстах «Ригведы» нашли отражение и конкретные историче­ские факты — соперничество между индоарийскими племенами, их борьба с не арийскими этносами, расселение ведийских коллек­тивов и освоение ими новых территорий. Историзмом проникнут, например, рассказ о битве Судаса, царя бхаратов, с десятью правителями. В гимнах поется о царях, народах и племенах, о событиях прошлого, но их соответствие реальным фактам в большинстве случаев установить пока невозможно. Исследование фонда неарийских слов в «Ригведе» (и дравидийской и мундекой этимологии), а также описаний неариев, их обычаев, верований дает очень важный материал по проблеме генезиса древнеиндий­ской цивилизации⁶⁸.

Особое место среди текстов ведийской литературы занимает «Атхарваведа», традиционно называемая «четвертой ведой»⁶⁹. Этот памятник в целом сложился в более поздний период, чем первая из самхит, однако в нем сохранилось немало архаичного материала, который отражает представления иногда даже более древние, нежели зафиксированные в «Ригведе» (в частности ре­лигиозные представления племен, населявших Индию до прихода индоарийцев). Допустимо полагать, что авторы некоторых текстов принадлежали к индоарийским племенам, непосредственно не связанным с теми, из которых вышли создатели «Ригведы» и других вед. Ряд гимнов «Атхарваведы», вероятно, возник в об­ласти, лежащей к востоку от районов составления «Ригведы». Окончательная редакция памятника произошла, видимо, в VII-VI вв. до н. э., хотя отдельные части, безусловно, датируются более ранним временем.

В гимнах «Атхарваведы» уже представлены религиозные и религиозно-философские идеи, получившие дальнейшую разра­ботку в упанишадах⁷⁰. В общей системе ведийской традиции этот сборник занимает особое место еще и потому, что в нем по срав­нению с другими самхитами гораздо меньше заимствований из «Ригведы», но имеются весьма архаичные тексты, отсутствую­щие в остальных сборниках.

Прежде были известны две версии «Атхарваведы* (Кашмир­ская Пайппалада и рецензия Шаунаки), однако недавно в Индии (в Ориссе) обнаружили новую редакцию текста, что открывает возможности для дальнейших исследований памятника. Находка новой редакции указывает и на широкий ареал распространения «четвертой веды».

По содержанию она отличается от трех других: здесь даны магические заклинания, использовавшиеся в повседневных обря­дах, тогда как в прочих самхитах собраны гимны, читавшиеся при отправлении культа жрецами. Поэтому некоторые ученые полагают, что «Атхарваведа» меньше подвергалась брахманской обработке, чем другие веды, где ясно прослеживается огромное влияние жреческого сословия. Вернее было бы сказать, что если «Ригведа» ритуальной стороной как бы обращена к различным

группам жрецов во главе с хотаром, то «Атхарваведа» нацелена ни домашние обряды и домашнего жреца. В ее заклинаниях, наносящихся к глубокой древности, полнее отражены анимистиче­ские представления, вера в «шаманов». Ее текст вобрал элемен­ты ннродной поэзии. Особый характер памятника был причиной тип), что жречество в течение долгого времени не признавало его священным текстом.

Магические гимны «Атхарваведы» проливают свет на различ­ные стороны жизни древнеиндийского общества — политическую прпшизацию, социальные и семейные отношения, быт, хозяйст­вен шли уклад и т. д. ^п. Таковы, например, гимны о благополучии человека, позволяющие судить о хозяйственной деятельности, ршнштии земледелия и ремесла, гимны о «единогласии в собра­нии* и успехах правителя (данные, касающиеся политической пикши и роли народных собраний), защите брахманов (свидетель-пин о «деятельности» жречества), свадебные тексты (семейные отношения), заклинания против болезней (данные о состоянии медицинских знаний), «астрономические сюжеты» и др.

Ценность остальных двух сборников — «Самаведы» и «Яджур-неды» — как исторических источников гораздо меньше. Эти, по определению Я. Гонды, крупнейшего специалиста по ведийской чптерагуре, «литургические самхиты» не так оригинальны, по­скольку в большей своей части повторяют «Ригведу».

Следующий раздел ведийской литературы составляют прозаи­ческие трактаты — брахманы, толкующие ритуалы и подробно оПъясняющие систему жертвоприношений («шраута ритуалы», связанные преимущественно с жертвоприношением сомы). Эти тексты ознаменовали наступление новой эпохи в истории древне­индийского общества, того этапа в развитии ведийской культуры, когда интенсивно складывалась сословно-кастовая система, повы­силась роль брахманства и на первый план выдвинулась «пышная» обрядность. Время оформления их можно условно отнести к VIII-VI вв. до н. э., иногда предлагают и более ранние даты⁷².

Брахманы довольно богаты сведениями о социальной, эконо­мической, политической и культурной жизни, обычаях, организа­ции семьи, но более всего они важны для изучения поздневедий-пшй религии, для уяснения сдвигов, происшедших в верованиях и мировосприятии древних индийцев⁷³. В некоторых текстах («Айтарея-брахмана», «Шатапатха-брахмана») описываются раз­личные церемонии, причем не только чисто религиозные, напри­мер коронация правителя ⁷⁴. Их описания позволяют воссоздать ряд черт политической организации, уяснить статус правителей, роль народных собраний, положение отдельных социальных групп и т. д. Интересен сохранившийся в брахманах материал о географических знаниях древних индийцев, дающий возмож­ность очертить и ареал распространения индоарийских племен и иоздневедийскую эпоху. Особенно существенны свидетельства «Шаталатха-брахманы», связанной с долиной Ганга и восточными областями Бихара⁷⁵.

Заключительную часть ведийской литературы образуют упа-нишады ^7б. Они в отличие от брахман представляют собой рели­гиозно-философские трактаты. Из огромного числа упанишад традиция выделяет 10-12 главных, сложившихся намного рань­ше остальных. Наиболее известны «Брихадараньяка» и «Чхан-догья-упанишады». Их тексты датируются примерно VII-VI вв. до н. э. «Айтарея», «Каушитака», «Кена*, «Тайттирия», «Катха», «Иша» и «Мундака» условно относятся к VI-IV вв. до н. э., а позднейшие из главных («Шветашватара», «Майтри», «Праш-на» и «Мандукъя») — к III-II вв. до н. э. Все они построены в форме-бесед, рассуждений, поучений мудрецов, содержат и не­которые мифы. По мнению В. Рубена, более ста проповедников, от лица которых изложены тексты, были реальными лицами.

Данные упанишад важны для установления предпосылок возникновения буддизма и позднейших религиозно-философских систем. Собственно исторические материалы, особенно конкрет­ные указания, в этих памятниках немногочисленны, но самые ранние из сборников служат источником, позволяющим создать картину духовной и социальной жизни поздневедийской эпохи, помогают в общих чертах проследить изменения, происшед­шие в индийском обществе в VII-IV вв. до н. э. (прежде всего дальнейшее развитие государственности, образование первых крупных государств в долине Ганга, повышение роли кшатри­ев и т. д.).

К ведийской литературе примыкает богатая литература сутр (букв, «нить», а также лаконичное предписание, сжатое правило), сочинения, которые толкуют вопросы религии, философии, науки, этики, повседневной жизни ^7Т. Она относится к священному преданию (смрити). Сутры называют иногда «ведантой» (букв. «часть вед»), но, по традиции, они не входят в собственно ведий­ский «канон», а интерпретируют ряд вопросов, существенных для уяснения ведийских текстов. В веданту включаются ритуал, этимология, грамматика, фонетика, метрика и астрономия. Мы не всегда располагаем подробными текстами по этим дисциплинам; иногда приходится довольствоваться лишь краткими сведениями, почерпнутыми из более поздних сочинений.

К веданте относятся и весьма многочисленные трактаты, ка­сающиеся ведийского ритуала, — кальпасутры; они, как правило, подразделяются на шраутасутры, грихьясутры и примыкающие к последним дхармасутры. Шраутасутры содержат предписания относительно обряда возлияния священного напитка сомы и жертвоприношений. Эти наиболее древние тексты обычно дати- 1 руют 800(700)-400 гг. до н. э. Исследователь истории и культуры находит в этих памятниках данные о культе и религии ⁷⁸. Еще более репрезентативны свидетельства грихьясутр — сборников наставлений по домашним обрядам ⁷⁹. Здесь описаны церемонии, связанные с жизнью домохозяина. Наиболее древние грихьясутры относятся к тому же периоду, что и шраутасутры, однако неко­торые из них несомненно более поздние.

Дхармасутры по содержанию шире, чем грихьясутры, — вклю-чнют предписания, затрагивающие домашние обряды и правила 1'пмгйной жизни, регулируют социальную жизнь человека, каса-к«Ч!Л положения различных групп населения, их взаимоотноше­ний с государством и т. д. ⁸⁰. Ученые относят эти собрания ко нтмрой половине I тысячелетия до н. э., чаще всего к VI—III вв. mi н. э., но и в последнем случае принятые даты весьма условны.

На основе сутр постепенно возникла обширная литература ииц'тр — научные и политические сочинения, а также сборника наставлений этического и этико-правового характера — дхарма-пшс.тры. Брахманская доктрина, отраженная в них, нередко на-кодит прямые аналогии с идейным содержанием сутр, но матери-н,'| первых более систематизирован и отличается стройностью наложения. Для лучшего запоминания они нередко писались стихами (шлоками). В шастрах представлены многие традици­онные концепции, и потому предлагаемые даты составления кон­кретного сочинения еще не служат показателем синхронности зафиксированных в нем данных.

Литература шастр постоянно привлекала внимание ученых Оигатством и разнообразием материала, чрезвычайно существен­ного для воссоздания различных сторон жизни древнеиндийского иГицества и государства⁸¹. Эти тексты неоднократно издавались, переводились, анализировались. Тем не менее до сих пор про­должает оставаться весьма приблизительной их датировка. Ис­следователи часто не могут точно соотнести свидетельства того или иного сочинения с определенной эпохой. Известные трудно-["П1 возникают и в связи со специфичностью литературы шастр. (М(и несут следы влияния брахманской идеологии, брахманских норм и установлений. И все же, несмотря на явную тенденциоз­ность, шастры отразили особенности своей эпохи, опирались за­частую на реальные явления и факты, зафиксировали также нормы обычного права и наиболее прочные традиции.

Значение термина «дхарма» очень широко, причем смысл гго неодинаков для разных эпох и меняется в зависимости от жанра литературы. Под этим словом обычно понималась сово­купность этических норм, которыми должен был руководствоваться индивид в повседневной жизни. Дхармашастры были своего рода кодексами, брахманскими сборниками поучений и предписа­ний для членов различных социальных групп. Вместе с тем ука­занные тексты содержат и правовые нормы (в том числе в обла­сти уголовного и гражданского права), сложившиеся в результате длительной практики государственного управления.

Создавались эти сборники определенными брахманскими шко-чами, претендовавшими на общеиндийскую значимость, имевши­ми, возможно, только локальное значение. Однако современный ученый вынужден принимать во внимание их свидетельства при анализе явлений общеиндийского порядка.

Как говорилось, подобные сочинения входят в разряд смрити и иногда их обозначают этим термином. Традиция называет

разное число сборников дхармашастр — 18, 19, 21, иногда 36 или 57 и т. д. Они заметно различаются по размеру и времени составления. Самые известные из них — «Манавадхармашастра», или «Ману-емрити», «Яджнавалкья-емрити» и «Нарада-смрити».

«Ману-смрити» часто именуют «Законами Ману», хотя это не совсем точно передает смысл санскритского наименования ⁸². Исследователь этого текста Г. Бюлер датировал источник II в. до н. э. — II в. н. э., и данная точка зрения была принята боль­шинством ученых. Допустимо предположить, что текст подвергал­ся редактированию и переработке: в нем нетрудно выделить древние части и позднейшие добавления, а нередко и противоре­чивые сообщения, однако ясно, что составитель опирался на более ранние сочинения дхармической литературы.

Сборник состоит из 12 глав, в которых рассказывается о со­творении мира, занятиях сословий, правах и обязанностях домо­хозяина, праве наследования, функциях царя, принципах его политики и государственном управлении, совершении различных обрядов; даются наставления для отшельников и аскетов, пере­числяются нормы праведного образа жизни и т. д. Наибольший интерес для историка представляют свидетельства о положении отдельных социальных групп, в том числе шудр, а также рабов и наемных работников, о статусе четырех сословий-варн, судо­производстве, налоговой системе и пр. «Ману-смрити» восходит к более древней традиции дхармасутр; особенно подробно разби­раются нормы поведения членов четырех варн, правовой же ма­териал, столь детально изложенный в ряде поздних дхармашастр, здесь еще не стал центральным.

«Предписания Ману» были в Индии очень популярны и мно­гократно комментировались вплоть до XVIII в. Толкования ком­ментаторов служат подспорьем для правильного понимания труд­ных отрывков оригинала. В течение длительного времени самым ранним и авторитетным считался Медхатитхи (IX в.), но в 1975 г. английский ученый Дж. Д. М. Дерретт издал текст Бхару-чина, отнеся его к V-VI вв. ⁸³.

«Яджнавалкья-смрити» возникла позднее «Ману-смрити &. Лучший знаток дхармашастр, индийский ученый П. В. Кане да­тирует это сочинение I в. до н. э. — III в. н. э. Последняя дата кажется наиболее вероятной. (Впрочем, здесь, как и у Ману, есть сведения, относящиеся к ранней эпохе.) Материал более систематизирован, почти отсутствуют повторения. «Яджнавалкъя смрити» заметно меньше по объему, нежели «Ману-смрити» (не­многим свыше тысячи шлок по сравнению с 2650), хотя в ней затрагиваются примерно те же проблемы. Четче прослеживается внимание к вопросам судопроизводства — вьявахара, тщательно разработаны правовые установления. Если у Ману они являлись частью раджадхармы (свод обязанностей царя), то у Яджна-валкьи оба раздела имеют самостоятельное значение. Сохранился ряд комментариев на этот текст (самый ранний — Вишварупы, IX в.), помогающих понять трудные отрывки и термины.

Акцентирование правовой тематики ярко отразилось в «На-щ е.мрити», несмотря на то что 50 стихов сборника точно сов-iitioT с текстом Ману и многие сходны по содержанию⁸⁴. По- птому, составители сборника Парады опирались на хорошо ишмые им «Предписания Ману». Вместе с тем между текстами цгствует и различие. «Нарада-смрити» меньше по объему: в фмОной редакции 1028 стихов. Лаконизм и строгая система-Mi нищи материала не помешала более детальному (по сравнению it Мппу) изложению некоторых положений; отдельные вообще встречаются только здесь. Сопоставление текстов Парады и Ядж-минилкьи свидетельствует о более позднем возникновении перво-1'и условно в IV-V вв. Центральное место в нем отведено во-ирпслм права, судебной процедуре, описанию функций судебного щипни — сабхи, сделкам, показаниям свидетелей и т. д.; этиче-iiMir предписания отступили на второй план. Поэтому «Нарада-смрити» может быть названа уже юридическим сборником,

Среди источников по истории и культуре древней Индии особ-н н ком стоит «Артхашастра*. С момента находки рукописи ин­дийским ученым Р. Шамашастри в начале XX в. и до настоящего времени этот памятник неизменно привлекает внимание исследо-цнтелей ⁸⁵. Такой интерес к трактату объясняется исключитель-м i.i м богатством сведений о жизни древнеиндийского общества — и ><• у дарственном устройстве, методах управления, политике царя, системе судопроизводства, некоторых аспектах экономики, куль­туры и т. д. Данные «Артхашастры очень часто используются мри изучении эпохи Маурьев (IV-II вв. до н. э.), ибо составле­ние ее приписывают Каутилье, или Чанакье, — по традиции, со­ветнику царя Чандрагупты (вопрос об идентификации Каутильи и Чанакьи дискутируется в научной литературе и пока не полу­чил однозначного решения). Европейские и некоторые индий­ские исследователи относят трактат к самому началу или первым вокам нашей эры.

По мнению ряда ученых, окончательная редакция «Артха-шпстры» была предпринята в III-IV вв. Вишнугуптой, который инее в текст ряд дополнений. Хотя стихотворные части трактата птличаются от прозаических по языку и содержанию (возможно, что они более древние), его можно рассматривать как цельное сочинение, а не как результат последующих добавлений и инно-нпций. Согласно Т. Р. Траутманну, который проанализировал, прибегнув к статистическому методу, стиль трактата, дошедший до нас текст вобрал различные сочинения по аргхе⁸⁶. По его мне­нию, три больших отдела — второй, третий, седьмой — отличны друг от друга и принадлежат, очевидно, разным авторам. Более поздний компилятор соединил несколько сочинений в одно, полу­чившее название «Артхашастра». Поэтому едва ли допустимо определять хронологические границы всего памятника, правиль­ней говорить о датировке его частей. Второй отдел Т. Р. Траут-манн датирует серединой Ив. н. э., а включение ряда сочинений и общий трактат — III в.

~1

«Артхашастра» отразила традиции политических школ древ­ней Индии и реальные условия жизни. Автор специально под­черкивает, что он составил свой труд «на основании извлечений из большей части тех руководств по политике, которые были со­зданы древними учителями» (Артх. I. 1). Он опирался на длитель­ную традицию артхашастры как «науки о политике», существо­вавшую независимо от традиций дхармы (дхармашастры) и вос­ходящую к очень раннему времени. Более того, сравнение трак­тата с дхармашастрами показывает, что авторы последних при изложении политических вопросов основывались на традициях артхашастры.

По своему характеру сочинение Каутильи представляет собой собрание советов и предписаний царям для лучшего управления. Автор рисует идеальную, абстрактную картину, хотя, безусловно, он учитывал общественные и государственные явления своей эпохи. Эту особенность трактата необходимо иметь в виду при использовании его свидетельств. Наиболее оправданно, думается, привлечение его данных для подтверждения и иллюстрации тех явлений, о которых говорится в датированных документах, преж­де всего эпиграфических ⁸⁷. Текст написан на санскрите, стиль весьма своеобразен, что затрудняет в ряде случаев четкое пони­мание смысла оригинала. Часто на помощь исследователям при­ходят комментарии, составленные, правда, значительно позднее самого трактата.

Это сочинение многократно издавалось и переводилось на ин­дийские и европейские языки; в 1959 г. опубликован русский перевод памятника. Важная веха в его изучении — новое крити­ческое издание (а также перевод), предпринятое индийским уче­ным Р. Кангле, который привлек ранее неизвестные рукописи и комментарии ⁸⁸.

Наряду с данными поздневедийской литературы существен­ным источником для исследования Индии I тысячелетия до н. э. служат материалы двух эпических поэм — «Махабхараты» и «Рамаяны», до сих пор почитаемых и любимых индийским народом. Это огромные по размерам произведения, разнообразные по содержанию, неоднородные по составу. Особенно велика по размерам «Махабхарата» (примерно 85 тыс. шлок): в 8 раз превышает «Одиссею» и «Илиаду», вместе взятые. Создавалась, складывалась и редактировалась она на протяжении длительного времени. Оформление основного сюжета происходило в середине I тысячелетия до н. э. (отдельные части, вероятно, более ранние), а письменная фиксация поэмы относится уже к первой половине I тысячелетия н. э.

Содержание «Махабхараты» столь многообразно, что она с полным правом может быть названа энциклопедией древнеиндий­ской жизни⁸⁹. Исследователь находит здесь самые разные сведе­ния — о государственном управлении, формах политической ор­ганизации, социальных отношениях, экономическом развитии от­дельных районов страны, нравах и обычаях населения, семейных

г

итишпениях, культуре — богатый этнографический и жторико-гппгрлфический материал. Поэма особенно ценна для изучения нгтории индийской философии и религии, поскольку в нейогра-ии,нг11 процесс возникновения основных религиозных, этических Н Ошлософских идей, сложения принципиальных черт индуизма, MVJn-та богов Шивы и Вишну. Вводную часть VI книги «Махаб-ипрптм» составляет одно из важнейших религиозно-философских тч мнений древней Индии, «Бхагавадгита», сыгравшая заметную роль в истории не только индийской религии, но и культуры и целом. Этот текст, очевидно, был включен в эпическую поэму шшчительно позднее, чем оформилось ее основное ядро.

Ьыло бы неправильно говорить о достоверности описанных!■ «носе конкретных событий, но некоторые стороны социальной ■ шиш, общий дух эпохи удается восстановить с достаточной и-менью надежности. Впрочем, надо помнить, что в произведении мчко уживаются сообщения, касающиеся разных исторических Периодов и форм исторического бытия, — свидетельства о родо-нмх связях и прочной монархии, групповом браке и строгих Иирмах моногамной семьи и т. д. Однако в целом «Махабхарата» (правила тот этап в развитии древнеиндийского общества и госу-дирства, когда заметно усилилась роль военного сословия — кша­триев. Соперничеству их с брахманами за ведущее положение имсвящено немало страниц поэмы. Период ее оформления совпал

< процессом образования государств и крупных империй в долине
1'н и га, сложения сословно-кастового строя и т. д. Если учесть
щ-обый характер поэмы, ее не столь тенденциозно-брахманскую
и/шравленность, станет ясным ее исключительное значение,
прижде всего для исследователей древнеиндийской культуры.

Редактированию подвергся и текст «Рамаяны», он претерпел i ущественные изменения. Уступая по размерам «Махабхарате» t'.'A тыс. шлок), «Рамаяна» беднее и историческими данными, котя в ней тоже имеются сведения о государственном строе, об­щественных отношениях, повседневной жизни самых различных глоев населения — обитателей дворцов, горожан, сельских жите- Щ'Й и др.

Ученые не единодушны в вопросе об относительной хроноло­гии обеих поэм. Полагают, что «Рамаяна» была создана позднее, но в ряде случаев она отразила более ранние события, идеи, представления. Некоторые считают, что и сюжет ее древнее ос­новной сюжетной линии «Махабхараты». В последние годы индийские археологи работают над осуществлением специального проекта, цель которого — соотнести литературные свидетельства i материалами раскопок и проверить историческую достоверность i ообщений эпоса. Ведутся исследования в одном из крупнейших; уродов древней Индии, Айодхье, — по традиции, столице госу-цпрства царя Рамы, главного героя «Рамаяны».

Индологи, занимающиеся древним периодом, часто обращают-

< л к пуранам — сборникам преданий и сказаний о богах, героях,
царях и мудрецах³⁰, содержащим разнообразные легенды о да-

леком прошлом, генеалогию богов, династические списки, расска­зы о сотворении вселенной и повествования о народах, племенах, государствах. Эти циклы составляют, как правило, ядро сборни­ков. Сейчас ученые располагают текстами 18 главных, наиболее авторитетных пуран и множеством (свыше 70) упапуран (млад­ших пуран) — более поздних по времени и часто лишь по­вторяющих главные сказания. Пураны довольно велики по объему: только в главных насчитывается более 400 тыс. двусти­ший (шлок). Древнейшие из них — «Ваю-пурана», «Вишну-пу-рана» и «Матсья-пурана». В них отражены наиболее ранний круг представлений и центральные сюжетные линии этого жанра литературы в целом. Пураны были очень популярны в древней и средневековой Индии; многие их сказания легли в основу более поздних памятников и до сих пор воспринимаются инду-истами как священные тексты.

Более ста лет прошло со времени первого перевода на евро­пейский язык некоторых пуран, но и сейчас ученые не прекра­щают споров об их происхождении и хронологии. Нет пока единого мнения о ценности и достоверности их сведений. Г. Уил-сон, пионер изучения пуран, считал эти произведения чисто ре­лигиозными и даже сектантскими, связанными исключительно с шиваизмом и вишнуизмом. Значение их как исторических источников долго отрицалось. Они рассматривались лишь в ка­честве сочинений по мифологии и религии. Постепенно отношение к пуранам менялось.

Были выявлены их древние корни, а сопоставление с материа­лами эпиграфики, нумизматики, литературой шастр показало ценность их свидетельств для изучения индийской истории. Важная роль в этом принадлежит Ф. Е. Паргитеру, глубоко проанализировавшему их исторические данные. Пураническая литература действительно содержит довольно много легендарных сообщений, существенных в первую очередь при изучении ми­фологии; немало тут и материала по религии. Вместе с тем в пуранах имеются данные об общественных отношениях, поли­тической организации древних индийцев, их духовной жизни, традициях; сведения, полезные для решения проблем истори­ческой географии и этногенеза. В ряде случаев их материал яв­ляется единственным источником, позволяющим воссоздать политические события и хронологию.

Можно полагать, что задолго до сложения пуранических цик­лов индийские барды исполняли баллады о царях и мудрецах, сотворении мира и подвигах героев. Эти баллады и предания затем составили единые собрания. Иначе говоря, ядро сказаний восходит к очень раннему периоду, а их оформление в целостные повествования о древности совершалось на протяжении веков; редактирование осуществлялось разными школами. Поэтому здесь встречаются данные, относящиеся к I тысячелетию до н. э. и к началу II тысячелетия н. э. Тексты наиболее древних из дошед­ших до нас пуран датируются IV-VI вв.

г

Многие десятилетия исследователи истории и культуры древ­ней Индии опирались, как правило, на сочинения брахманской литературы и почти совсем игнорировали буддийские и джайн-ииио тексты — результат общего традиционного подхода к индий­ский культуре, рассматривавшейся с позиций брахманской обра-ишшиности. Далее в конце XIX в. в европейской науке преобла­дали точка зрения о второстепенной роли буддизма и буддийской куп-туры.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: