ОСОБЕННОСТИ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ 1 страница

Изучение экономического развития Индии во второй половине I тысячелетия до н. э. связано с немалыми трудностями, возни­кающими при попытке соотнести свидетельства источников с определенной частью страны, равно как и распространить кон­кретные сообщения на всю ее территорию. Сочинение Панини содержит преимущественно материалы, относящиеся к Северо-Западной Индии, данные же Мегасфена касаются главным обра­зом долины Ганга, и прежде всего Магадхи. Поэтому предлагаемое здесь описание экономики носит обобщенный характер.

Одним из важнейших явлений экономической жизни страны в рассматриваемый период было распространение железа, желез­ных орудий в сельском хозяйстве и ремесле, что знаменовало качественно новый этап технического прогресса и способствовало быстрому подъему всех отраслей производства.

Индийцы узнали железо рано¹. В небольшом количестве оно попадается при раскопках слоев «культуры серой расписной ке­рамики», относящихся к XII-XI вв. до н. э., однако широкое употребление железа относится к VI—III вв. до н. э.². Многолетние раскопки Дж. Маршалла в Таксиле позволили более детально представить сферу его применения — здесь найдены железные наконечники стрел, топоры, тесла, резцы, мотыги, наковальни и т. п.³. В маурийскую эпоху оно стало основным металлом для производства оружия, сельскохозяйственных орудий, инструмен­тов ремесла, различных домашних предметов, медь и бронза служили для изготовления украшений и легкой домашней утвари. Данные о распространении железа в середине I тысячелетия до н. э. сохранились и у античных авторов, например у Геродота (VII. 65). По мнению Р. С. Шармы, есть достаточно оснований полагать, что в рассматриваемый период Индия уже экспортиро­вала предметы из железа и стали⁴.

В сочинениях палийского канона, прежде всего в джатаках, встречаются многочисленные упоминания о применении желез­ных лемехов в земледелии ⁵. О том же сообщает и Панини (IV. 1.42). Благодаря употреблению железа стало возможным освоение новых областей, особенно некоторых гангских районов, густо покрытых лесами⁶. Источники (джатаки и «Артхашастра»)

подержат немало данных об очистке лесных участков под пашни.

Развитие земледелия. В рассматриваемый период завершается переход к земледелию как ведущей отрасли хозяйственной дея-тпльности населения. Говоря об Индии, античные авторы отмеча­ли, что земледельцы составляют «самый многочисленный и наи­более видный разряд людей» (Страбон XV. 1.40). Согласно индий­ской традиции (Артх. II. 1.2), население страны было в основном ипмледельческим. Занятию сельским хозяйством придавалось столь важное значение, что оно сравнивалось даже с изучением «иященных текстов вед (ср.: Баудхаяна-дхармасутра I. 5.10.30). Плодородие земли и искусственное орошение позволяли индийцам собирать по два, а иногда и больше урожаев в год. Об этом сиидетельствуют и античные и местные источники. У Страбона инходим: «Мегасфен, отмечая плодородие Индии, сообщает, что иемля там приносит в год двойной урожай. Подтверждает это и!>ратосфен» ⁷. О весеннем и осеннем урожаях говорит в своем труде Панини (IV. 3.45-46).

В древнеиндийских источниках довольно подробно описаны различные виды сельскохозяйственных работ. У Панини имеются специальные термины для пахоты, посева, жатвы, молотьбы я иеяния зерна. В понятие «земледелие» (kr§i) входила не только обработка земли, но и обеспечение зерном, орудиями труда, ра­бочей силой (Махабхашья III. 1.26). Земли в зависимости от их использования делились на пахотные, пастбищные, пустоши, лесные участки и т. д. В разных источниках (в том числе в эпи­графике) обрабатываемая земля называлась ksetra, khetta, khet-tlya; при этом существовали ее различные категории — учитыва­лись наличие источников воды для орошения, качество почвы, климатические условия и т. д.

Главными сельскохозяйственными культурами были рис раз­ных сортов, ячмень, пшеница. На это указывают и археологиче­ские материалы ⁸, и данные письменных источников (сутры, труд Панини, свидетельства буддийских и джайнских текстов)⁹. Со­гласно Мегасфену, основной пищей индийцев являлась рисовая похлебка (Страбон XV. 1.53). Ссылаясь на слова Аристобула, Страбон (XV. 1.18) рассказывает о культивировании риса, очевид­но, в Северо-Западной Индии: «Рис стоит прямо в воде, в огоро­женных местах и посеян в грядах. Растение достигает 4 локтей высоты, дает много колосьев и зерен. Жатва риса происходит около времени захода Плеяд, а его зерна толкут, как полбу», Феофраст в «Исследовании о растениях» (IV. 4.10) пишет, что ин­дийцы «больше всего сеют так называемый рис, который и ва­рят». В труде Патанджали говорится, что в Ушинаре и Мадре (Западная Индия) сеют преимущественно ячмень, а в Магадхе — рис (sali)¹⁰. О значительных посевах риса именно в Магадхе со­общается и в джатаках (№ 484, IV. 277). В «Махавасту» (I. 245) имеются сведения о 25 разновидностях риса, который произра­стал на землях объединения Вадджи (с главным городом Вай-

шали). Судя по раскопкам, рис широко культивировался в долине Ганга и в Восточной Индии (особенно показательны раскопки в Чиранде).

В засушливых районах, где рис не мог расти (например, Де­канское плато), основным злаком было просо. Кроме указанных культур индийцы выращивали кунжут, сахарный тростник, фрук­ты и овощи. Согласно «Периплу Эритрейского моря» (41), на плодородных землях Саураштры культивировали пшеницу, рис, сезам и хлопчатник. Страбон (XV. 1.19), ссылаясь на Эратосфена, писал, что «во время дождей сеют лен и просо, кроме того, сезам, рис и босмор (род хлебного злака. — Лет.)¹¹, в зимнее время — пшеницу, ячмень, бобовые и другие съедобные растения, которые у нас неизвестны». Довольно подробно освещает эти вопросы и Каутилья; по его мнению, «наиболее выгодным злаком считает­ся рис и тому подобные» (П. 24). Индийцы умели использовать климатические условия для нескольких посадок в год, знали они и о смешанных посадках различных злаков. Каутилья (II. 24) различал ранние, средние и поздние посевы с использованием со­ответствующих злаков для каждого из них. Согласно Патанджа-ли, сезам сеяли вместе с бобовыми, которые считались главным злаком и под которые обрабатывалась земля; сезам же подсевалс позднее, в соответствующий сезон ^1й.

Основным земледельческим орудием был плуг, который обыч но тащили волы. У Панини встречается даже термин для поля обработанного плугом, — halya (IV. 4.97). Описание плуга приво дится в «Васиштхе-дхармасутре» (II. 34-35). Помимо плуга ис­пользовали серпы и мотыги. Данные нарративных источников подтверждаются и археологическими материалами: при раскоп­ках многослойных поселений, датированных VI-I вв. до н. э., были обнаружены лемехи, мотыги, лопаты, серпы (основным ма-¹ териалом было железо).

Государство уделяло земледелию много внимания. Показатель­но, что знание о хозяйстве (vartta), в том числе о земледелии,', составляло, судя по трактату Каутильи, особый раздел в общей системе обучения царевичей. Специальные сельские чиновники (агораномы) должны были постоянно следить за сельскохозяйст- ■ венными работами, производить обмер земли (Страбон XV. 1.50), собирать налоги и наблюдать за всеми операциями, связанными с землей. Подробно разбирает вопрос о земледелии и «Артхаша-стра» (II. 35). Самахартри — главный сборщик налогов— «ведал делами сельской местности».

Власти оказывали помощь в обработке пустошей и невозде­ланных земель. «Артхашастра» рекомендует царю предоставлять земледельцам (поселенцам) определенные льготы, а иногда и ма­териальную помощь (II. 1). Сохгаурская надпись эпохи Маурьев сообщает, что в случаях бедствий (в том числе засухи) надлежит выдавать зерно земледельцам ¹³.

Особые климатические условия, неравномерность выпадения осадков в разных районах страны, бурные разливы рек в период

муссонов и таяния снегов, засухи — все это нередко вызывало не­обходимость создавать систему искусственного орошения. В Ин­дии она существовала с глубокой древности. Еще большего раз-мития ирригация достигла в эпоху укрепления первых крупных государственных образований. «Оросительная система, — писал Кнутилья, — является основой урожая* (VII. 14). Идеальный джанападой (страной), согласно «Артхашастре» (VI. 1), является не зависящая от дождя, т. е. имеющая хорошее искусственное орошение. Такая позиция древних индийцев излагается и в ряде других источников (в том числе и в эпосе)¹⁴.

Из надписи Кхаравелы, правителя Калинги, нам известно о проведении канала царем Пандой. В источниках сохранились свидетельства об ирригационном строительстве и в эпоху Маурь-о». Большой интерес представляет надпись Рудрадамана из Джу- ипгадха (Саураштра), где рассказывается, что правитель по имени Пушьямитра в годы царствования Чандрагупты соорудил иодохранилище, которое при Ашоке было вновь восстановлено и снабжено каналами ¹⁵. Наличие оросительной системы подтвер­ждается и археологическими материалами: в 1914 г. в Беснагаре были раскопаны остатки канала маурийского или, возможно, даже домаурийского периода ¹⁶. При раскопках дворца эпохи Маурьев в Кумрахаре (совр. Патна) археологи обнаружили канал, который был, очевидно, связан с р. Сон, притоком Ганга, и служил для орошения полей этой части Магадхи ¹⁷. О существо-нании ирригационной системы в эпоху Шунгов говорит коммен­тарий Патанджали к Панини. Там сообщается о каналах для орошения рисовых полей, что должно было спасти деревню от аасухи (I. 1.23)¹⁸.

Впечатляющие результаты были получены индийскими ар­хеологами при раскопках в Шрингаверапуре (недалеко от Ал­лахабада, экспедиция под руководством Б. В. Лала): был от­крыт крупнейший из известных искусственных водоемов со слож­ной системой каналов (судя по находкам на дне водоема террако­товой фигурки богини Харити и остатков керамики, сооружение функционировало в начале нашей эры). Вода из Ганга по каналу поступала в глубокий резервуар, из которого затем направлялась по небольшому, сделанному из обожженных кирпичей соедини­тельному каналу в первый из водоемов (дно канала также было выложено кирпичами). Размеры первого водоема: 4 м глубина, 34 м длина и 13 м ширина; второй водоем, связанный с первым небольшим каналом (5 м в длину), был еще крупнее: 7 м глуби­на, 43 м длина и 26 м ширина. Вопрос о назначении водоема по­ка неясен, но результаты раскопок, безусловно, указывают на высокий уровень строительства искусственных сооружений для хранения воды. Строительству больших водоемов придавалось в древней Индии особое значение, они рассматривались как зна­чительно более удобные, чем колодцы. Недаром Нарада (I. 212) считал, что один водоем лучше, чем сто колодцев. Та же идея изложена в «Махабхарате» (I. 69.21).

В сочинениях палийского канона упоминаются строители ка­налов, описываются мероприятия по регулированию поступления воды на поля после посевов ¹⁹. Немало сведений о рытье каналов и колодцев, возведении дамб содержат джатаки. Об искусствен­ном орошении на землях Магадхи повествует «Махавагга» (Ви-ная-питака I. 287). В своем комментарии (Самантапасадика I. 1127) Буддхагхоша сообщал, что поля в Магадхе разделены на участки строгой формы и орошаются.

Кроме того, созданием искусственного орошения занимались и общинники. Джатаки повествуют о рытье жителями деревни водоемов (I. 199), о людях, которые в предчувствии долгожданного дождя выходят с лопатами и корзинами для устройства запруд (I. 336). Принимать участие в строительстве оросительных систем, должны были владельцы и крупных земледельческих хозяйств и небольших участков. На определенных условиях они получали у государства право пользования ими. В «Артхашастре» (II. 1.9) говорится о приобретении в аренду, внаем, за часть урожая оро­сительных сооружений. При этом государство продолжало сле­дить, чтобы эти сооружения содержались в исправности. В про­тивном случае взыскивалась в двойном размере сумма, равная причиненному ущербу. За поломку сооружений для орошения полагалось тяжелое наказание. Согласно Вишну (Вишну-смрити V. 15), смертная казнь грозила тем, кто разрушал плотину. При вести о поломке оросительного сооружения необходимо было не­медленно идти на помощь и восстанавливать плотину, говорят «Законы Ману* (IX. 274); уклоняющиеся же должны были быть изгнаны из деревни.

Некоторые данные об организации системы искусственного орошения сообщают античные авторы. Согласно Мегасфену, в пе­риод его пребывания в Индии существовали особые государствен­ные чиновники, которые «регулировали русла рек, наблюдали за закрытыми каналами, откуда вода распределяется по водопровод­ным трубам, для того, чтобы все могли пользоваться водой по­ровну» ^го. Интересная картина долины Ганга и системы орошения содержится в «Жизнеописании Аполлония Тианского», которое было написано в начале III в. н. э. Филостратом. По традиции, Аполлоний совершил путешествие в Индию в I в. н. э. По его словам, которые передает Филострат (III. 5), долина Ганга проре­зана прямыми и изогнутыми рвами, полными воды (каналами), и влага питает долину, когда высыхает почва. «И говорят, что эта земля — лучшая в Индии... Ибо там можно увидеть колосья рослые, как тростник, можно видеть и бобы, в три раза больше египетских, а также кунжут и просо, все огромного роста»²¹. Можно сослаться и на свидетельство Диона Хризостома (Oratio 35.18):

«А реки текут один месяц царю, и это налог ему, а остальное время — народу... И есть много каналов, которые текут из источ­ников, одни больше, другие меньше, смешиваясь друг с другом» как люди сделали по своему усмотрению. Они переводят воду по

каналам легко, как мы — воду в садах. Есть близ них (каналов) и купальни с водой, то теплой, белее серебра, то иссиня-черной от глубины и прохлады*. Эти свидетельства, хотя и относятся 1С более позднему времени, могут отражать ситуацию, характерную и для рассматриваемого периода.

Проблемы земельной собственности. Вопрос о собственности иа землю в древней Индии заслуживает особого внимания, ибо от его решения зависит оценка и более общих проблем, в том числе характера общественных отношений и классовой структуры древнеиндийского общества. Материалы, которыми мы распо­лагаем, говорят о существовании царских, частных и общинных:к>мель. Соотношение между этими компонентами, очевидно, ме­нялось в различные исторические эпохи, как, впрочем, и взгляд mi землю как на объект собственности. Этот вопрос по-разному трактовался не только в различные исторические периоды истории Индии, но и в различных частях страны²². Интересно, что в ранних древнеиндийских источниках он не получил сколько-нибудь подробного освещения. Можно полагать, что в течение длительного времени вопрос о земле не казался индийцам осо­бенно важным, требующим специального разбора: земельные отношения, видимо, регулировались нормами обычного права. Лишь в «Законах Ману» (IX. 44) делается одна из первых попы­ток постановки этого вопроса, но и здесь зафиксирован принцип, иосходящий к далекому прошлому: «Поле — вырубившего лес, животное — стрелка, который его убил». Сходная идея отражена и буддийском сочинении «Милинда-панха» (IV. 5.15): «Если чело-itciK, очистив землю от леса, получает ее, люди говорят: „Это иго земля". Поскольку он сделал землю пригодной, он обладатель w> (bhumisamiko)» (samiko может означать и «собственник»).

Такое положение могло сохраняться, конечно, лишь в период, когда было много свободной земли и люди относились к ней «с наивной непосредственностью» (К. Маркс), когда вопрос о законном оформлении собственности на землю еще не стал акту­альным. В магадхско-маурийскую эпоху положение уже меняет­ся. Источники позволяют утверждать, что во второй половине I тысячелетия до н. э. происходило дальнейшее развитие концеп­ции собственности на землю, в том числе и собственности частного лица ³³.

Противоречивость сообщений источников о земельной собст­венности определила неоднозначность решений этой проблемы в работах современных исследователей. Многие из них придер­живались и продолжают придерживаться точки зрения, согласно которой земля в древней Индии принадлежала государству в ли­це царя, а частная собственность отсутствовала²⁴. Они ссылаются на право государства распоряжаться незанятыми землями, лесами (о чем говорится, в частности, в «Артхашастре» II. 1.2) и по­лезными ископаемыми (Ману VIII. 39). Привлекались и данные Мегасфена о том, что «земледельцы уплачивали поземельный налог царю, так как вся Индия — собственность царя, и никако-

му частному лицу не разрешается владеть землей» (Диодор II. 40.5)²⁸.

Анализ нарративных и эпиграфических источников, относя щихся к различным эпохам древнеиндийской истории (преиму щественно шастры, палийский канон, сатаваханская и гуптскал эпиграфика), привел другую группу учёных к противоположном] выводу — о господстве в древней Индии частной собственност! на землю ²⁸. Однако и эта точка зрения вызвала серьезные воз ражения. Ее противники отмечали, что государство ограничивал* права частных лиц свободно распоряжаться землей и что кром< частных земель существовали царские поместья, общинные и го сударственные земли.

Была выдвинута и третья точка зрения, отличающаяся о¹] первых двух и подтвержденная рядом материалов, в частности «Миманса-сутрами» Джаймини, — об общинной собственности н* землю ²⁶.

Дискуссии по проблеме земельной собственности в древне* Индии не прекращаются, и ее окончательное решение в значи­тельной мере зависит от поступления новых материалов. Пред ставляется справедливым говорить, что в изучаемый период стране наряду с царскими землями имелись земли частные и об щинные; последние считались собственностью всего коллектива ²⁸. Множественный характер земельной собственности предполагав¹] также, что одна и та же земля могла принадлежать сразу не скольким совладельцам, хотя права каждого из них были ограни чены. Если, например, на участке какого-нибудь лица находи лись рудники, они считались собственностью государства (царя); если же это лицо было еще и членом общины, последняя тож«получала определенные права на его землю. Выло бы, конечно, упрощением искать однозначный ответ на вопрос о характер* земельной собственности на огромной территории даже в пределах Северной Индии. В долине Ганга и в центре маурийской импе­рии — Магадхе, где была особенно сильна власть царя, царские поместья и крупная частная собственность имели больший вес, чем общинная собственность; на северо-западе страны были силь­ны традиции общинного землевладения ²⁹.

Такой характер земельной собственности был вполне естест вен и закономерен в условиях относительной неразвитости об щественных отношений в рассматриваемый нами период. При сохранении большой роли общины, архаичных племенных институ­тов и традиций наряду с сильной государственной властью, npi многоукладности социальной структуры в древней Индии второй половины I тысячелетия до н. э. существование только чистых форм земельной собственности вряд ли было возможно. Этот вы­вод согласуется с материалами источников и находит более ло­гичное объяснение с общетеоретических позиций.

Государственные земли и царский фонд. Часть земельного фонда страны составляли государственные и личные царские зем­ли. К первым относились необработанные земли, леса, пустоши ³⁰

Следует иметь в виду, что государство осуществляло свои публичные функции не только на принадлежавших ему землях. Оно старалось держать под своим контролем хозяйственную жизнь частных собственников и общины³¹.

За пределами принадлежавших ему земель царь не являлся их собственником, но в качестве суверена всей территории мог осуществлять государственные функции ³². Таким образом, царь иыступал как бы в двух ипостасях — как суверен всего государ-гтна и как собственник царских земель. Полным собственником им был лишь на землях царского фонда (svabhumi). В «Артха-шлетре» такого рода поместья обозначаются словом sit5³³ (под nila могли пониматься и доходы, получаемые с этих хозяйств). 11а землях царя право его было полным: он мог их дарить, жало-нить на определенный срок и т. д. На них работали рабы, кар-мнкары и особая категория зависимых людей, называемых в • Лртхашастре» (П. 24) «отрабатывающие штраф». От имени царя через «надзирателя за землями» (sitadhyaksa) рабам и наемным работникам выдавали продовольствие в соответствии с их числом ч объемом выполняемой работы, а также месячную плату в размере VA паны (сумма мизерная, если учесть, что царские ремесленники, например, получали 120 пан)³⁴. Среди земледель­цев, работавших в поместьях (sita), были такие, которые получали половину (ardha-sitika), четвертую или пятую долю урожая, иные же должны были отдавать неопределенную часть по желанию государя. Все эти категории лиц существенно отличались от свободных земледельцев, плативших налог обычно одной шестой урожая.

В царских хозяйствах имелись также кузнецы, плотники, зем­лекопы, плетельщики канатов, обязанные обеспечивать работав­ших на земле исправным инвентарем (земледельческими оруди-ими). В случае какой-либо задержки на виновных накладывался штраф, соответствовавший нанесенному ущербу. Поместья царя, очевидно, не составляли единого массива ³⁵ и могли соседствовать с землями частных собственников и общины. Эпиграфика первых ■оков нашей эры свидетельствует о том, что иногда государь выступал владельцем небольших участков внутри деревень; цар­ские участки (rajakam khetta) могли располагаться среди полей общин ³⁶. Царю могли принадлежать и садовые участки (таковы, например, сведения джатак)³⁷. На пустошах и невозделанных яемлях он как глава государства мог создавать новые деревни, наделяя поселенцев участками без права их продажи и заклада. Царь, как сообщает «Артхашастра» (П. 1), давал землю «пла­тельщикам налогов» (karada) лишь в личное пользование и мог тобрать ее у тех, кто не обрабатывал ее-

По источникам хорошо прослеживаются различия между соб-

твенно царскими землями и остальными категориями земель,

которых собирался налог bhaga в отличие от sita — поступлений

царских поместий. В «Артхашастре» в главе об установле-

нии дохода главным сборщиком налога (II. 6) среди доходов с раштры (сельской местности) упоминаются доходы sita — с цар­ских земель и bhaga — налог, «доля царя». В брахманских сочи­нениях наряду с правом собственности (svamitva, svatra, svamya) царя на принадлежавшую ему землю говорится и о праве поль­зования (bhoga) остальными землями, выраженном во взимании налогов им в качестве суверена страны³⁸. Однако это право нельзя рассматривать как свидетельство того, что государь являлся собственником всей обрабатываемой земли или всей земли госу­дарства ³⁹. Собственники уплачивали определенную часть урожая (обычно одну шестую) ему как их охранителю, защитнику их прав на владение землей. «Взиманием налогов поддерживаемые цари, — сказано в „Артхашастре", — доставляют подданным без­опасность обладания имуществом... Поэтому даже лесные отшель­ники отдают шестую долю собранных ими колосьев, говоря: это доля того, кто нас охраняет* (I. 13). Та же идея получила отра­жение и в шастрах, источниках более поздних. В «Нарада-смри-ти» (XVIII. 48), например, указывается, что царский налог яв­ляется вознаграждением за защиту государем его подданных, В «Баудхаяна-дхармасутре» (I. 10.18.1) говорится: «Пусть царь защищает своих подданных, получая шестую часть в качестве вознаграждения (sadbhaga)». Комментаторы текстов школы ми­манса специально подчеркивали, что царь получает налоги не потому, что он собственник всей земли, а потому, что в качестве верховного правителя обязан защищать своих подданных ⁴⁰.

Царь не мог свободно распоряжаться землей деревни, если она находилась не на его землях (царских поместьях), но он как суверен мог переуступить свое право сбора налогов. О праве-царя — «защитника земли и населения государства» наслаждать­ся дарами земли (сюда включалось прежде всего получение на­логов) говорят многие древнеиндийские источники, но они не отождествляли это с правом царя распоряжаться землей госу­дарства в качестве собственника, поскольку он таковым не яв­лялся. Царь не мог отнять участок земли у его собственник за неуплату им долгов, не мог лишить его прав на землю⁴¹ (ср.: Брихаспаги XIX. 16-18). Если же, используя политическу власть, царь так поступал, его действия считались незаконными. «Если побуждаемый скупостью царь, — говорится, например, у Брихаспати (XIX. 22), — прибегает к обману, отнимает у кого-либо землю и передает ее другому лицу в знак своей милости, такого рода дар не признается законным». Но монополией цар считались рудники, и эта идея ясно отражена в «Артхашастре* (П. 1), в буддийских текстах (например, в «Милинда-панхе»), в эпиграфике⁴².

Наличие разных форм земельной собственности осталось не понятным Мегасфену, считавшему, что если земледельцы платя налоги царю, то вся Индия является царской собственностью никакому частному лицу не разрешается владеть землей (Диодо

II. 40.5). У Страбона, тоже опиравшегося на Мегасфена, записа­но: «Земля там принадлежит царю. Земледельцы обрабатывают 1№млю за плату... в размере четвертой части урожая» (XV. 1.40). Данные Страбона можно сравнить с сообщениями «Артхашастры» о том, что некоторые земледельцы в царских поместьях получали четвертую или пятую часть продукции⁴³. Следует, однако, под­черкнуть, что, хотя царь не был собственником всей земли и точка зрения о монопольной собственности государства в древней Индии неприемлема⁴⁴, он как суверен, верховный правитель по­стоянно стремился к строгому контролю над земельным фондом. Особенно это проявилось в период Маурьев, когда возросла роль центральной власти. Эта тенденция получила отражение в ряде древнеиндийских и раннесредневековых источников. Авторы не­которых сочинений и поздние комментаторы (например, коммен­татор «Артхашастры» Бхаттасвамин) ставили знак равенства между царем как защитником, охранителем земли (pati, prthivi-pnti, bhffmipati) и собственником (svamin).

Частные хозяйства. Материалы индийских источников свиде­тельствуют об ошибочности слов Диодора, утверждавшего, что • никакому частному лицу не разрешается владеть землей»⁴⁵. Н палийском каноне и в более поздних по времени шастрах, но восходящих к древней традиции, земля наряду с другим недви­жимым и движимым имуществом рассматривается как собствен­ность домохозяина. В «Сутта-нипате» (X. 11) бхикшу, не имею­щий детей, скота, обрабатываемой земли (khetta), дома, противо­поставляется домохозяину, владеющему всем этим. «Махавагга» (til. 11.4) перечисляет обрабатываемую землю (khetta) вместе с другим имуществом (золотом, скотом, местом для жилья, рабами и рабынями), которое может быть предложено монаху миря­нином и от которого он должен отказаться.

У Ману (VIII. 264) обрабатываемое поле, дом, пруд и сад на­мываются среди основных категорий собственности частного лица; оа незаконное присвоение их полагается большой штраф. Много­численные данные о частном землевладении мы находим в «Арт-хашастре». Каутилья, говоря о продаже земли и о нарушении прав собственности, употребляет термин svamin, что означает «собственник». Среди собственников были и богатые землевла­дельцы, имевшие крупные поместья, и владельцы средних по размерам участков, составлявшие наряду с общинниками основную группу частных земельных собственников.

Частные лица могли продавать, дарить, сдавать в аренду, накладывать принадлежавшую им землю⁴⁸ или часть ее. В джата-ке № 484 рассказывается о дарении брахманом части своего по­местья (IV. 281), в «Чуллавагге» (IV. 4.9) — о покупке сада куп­цом у царевича. На возможность продажи и покупки земли ука­пывает также и «Артхашастра» (III. 9). Сведения нарративных источников подтверждаются эпиграфическими материалами, правда несколько более позднего времени (например, известная надпись

из Насика II в. н.э. о дарении ранее купленной земли⁴⁷). В шаст-рах довольно подробно излагаются положения, направленные на защиту прав собственника различного имущества, в том числе и земли. В ранних дхармасутрах, которые исследователи условно относят к V—III вв. до н. э., сохранилось немало сведений о сда­че земли в аренду частным собственником. В «Артхашастре» (III. 16) в специальном разделе перечисляются его главные права. Весьма важным было положение, по которому, если даже родст­венники или брахманы присваивают недвижимость (имущество, землю) в отсутствие собственников ⁴⁸, они не могут присвоить ее себе «на том основании, что они ею пользовались». Дар или продажа, подчеркивают «Законы Ману», произведенные не­собственником, должны быть признаны «недействительными со­гласно правилу судопроизводства» (VIII. 199).

Таким образом, только собственник решал вопрос о продаже или передаче принадлежавшего ему недвижимого имущества⁴⁹, и эти права охранялись государством. «Если земля, — говорит Каутилья, — составляющая неотчужденную собственность лица, которое само не возделывало, обрабатывается другим в течение 5 лет, то [возделывающий] возвращает ее [владельцу], причем получает от последнего вознаграждение в соответствии с затра­ченным трудом» (III. 10; рус. пер. с. 186). За захват земель взи­мался большой штраф от 200 до 500 пан (III. 17), поскольку это считалось грабежом. За такой проступок, как похищение поля, полагалось очищаться покаянием (Ману XI. 164), к которому прибегали лишь при совершении тяжелого греха. Никто не дол­жен был вмешиваться в дела собственника земли. Вором объяв­лялся всякий, кто продавал собственность другого без его согласия (Ману VIII. 197). Штраф взимался за строительство на чужой земле оросительных сооружений и даже за возведение святи­лищ и храмов (Артх. III. 10). Еще более подробно аналогичные положения разработаны в поздних шастрах Парады и Яджна-валкьи.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: