Религия и культура ведийской эпохи 6 страница

Проблема республиканской власти в древней Индии представ­ляет большой научный интерес, хотя ей в индологии не уделялось должного внимания ^5В. Чтобы понять специфику положения ган и сангх в государстве Маурьев, нужно подробнее рассмотреть введения источников домаурииского периода и тех, которые могут Оыть условно соотнесены с маурийской эпохой (прежде всего буддийских и джайнских сочинений).

Ганы и сангхи, упоминающиеся еще в самхитах, резко отли­чались от республиканских государств более позднего времени, но сходство в их политической организации нельзя не заметить. Возникновение последних служило примером того, как республи­ка «вырастает непосредственно из родового общества»⁶⁰. Впрочем, был и другой путь — появление ган в результате падения монар­хии (такова, например, история Вайшали, где первоначально Ныло монархическое правление).

В эпосе, отразившем события довольно значительного по вре­мени исторического периода, а также в буддийской и джайнской литературе уже подробно рассказывается о политических образо­ваниях, противопоставляемых обычно монархиям, но находивших­ся на разных уровнях общественного и политического развития. 11 труде Панини, который может быть условно датирован V-IV вв. до н. э., сангхи подразделялись на несколько групп, и среди них назывались «сангхи, живущие оружием», которые, очевид­но, в своем большинстве были объединениями периода военной демократии. Но Панини знал о сангхах — государствах с немо-

нархической формой правления. Он различал джанапады под властью одного правителя (ekaraja, raja-adhina) и под властью таны (gana-adhina)". Сходное деление проводится и в буддийских «Авадана-шатаке» и «Чиваравасту». Здесь первая категория стран (со столицами в Раджагрихе, Шравасти, Варанаси, Чампе) проти­вопоставляется странам с властью ганы, где «то, что принято десятью, [может быть] отвергнуто двадцатью» (речь идет о Вайша-ли)⁶³. Примечательно, что последние рассматриваются не как государства, переживающие состояние анархии в связи с времен­ным отсутствием единодержавного правителя, а как особый тип государства, вполне естественный и законный, но с иной, чем в монархии, формой правления. Согласно источникам, республики представляли собой процветающие страны с развитым ремеслом и оживленной торговлей. В городах, главным образом в столицах, проживали ремесленники со значительной степенью специализа­ции (Махавасту III. 112,113). Они, вероятно, объединялись в особые организации — шрени — во главе со старейшинами — шрешт-хинами. Такие же корпорации были и у торговцев. Торговля при­носила, видимо, большие доходы, если ею занимались даже кшат­рии-раджи, снаряжавшие большие караваны и отправлявшие их в отдаленные области Индии. Торговые пути связывали столицы отдельных республик, скажем Кушинару, Паву, Вайшали и Ка-пилавасту.

Основным занятием населения было земледелие. Некоторые земли находились в собственности ганы как носителя верховной власти. Любопытно, что, когда между шакъями и их соседями ко-лиями (тоже республиканским объединением) возникла ссора из-за распределения воды для орошения, рабы и кармакары обоих государств обратились к должностным лицам и: кшатриям-раджам, стоявшим во главе республик (джатака № 536, V. 413). Речь тут идет, очевидно, не о частных хозяйствах, а о государст­венных полях, на которых работало зависимое население. Тот же вывод позволяют сделать и данные комментария Будд-хагхоши к «Дигха-пикае», где говорится об этом конфликте. Судя по тексту, и кшатрии-раджи, и должностные лица были связаны не с частными поместьями, а с землей, принадлежавшей всему объединению (Samantapasadika И. 672-673), По есть материалы, которые свидетельствуют о существовании и частных владений. В «Махавасту» (III. 176-178) рассказывается о хозяй­стве кшатрия из ганы шакьев, следившего за рабами, рабынями и слугами и заботившегося о том, чтобы земля и имущество хорошо сохранялись. Упомянутые в этом случае земли были, вероятно, частными. Аналогичную картину рисует и «Виная-питака» (II. 180).

В отличие от монархии, где кроме значительного царского фонда имелись владения брахманов и земли, пожалованные сановникам, в ганах земли принадлежали преимущественно кшатриям, что делало их более независимыми и составляло основу их могущества.

Доступные нам источники свидетельствуют о четко вырансен-ных классовых различиях и имущественном неравенстве в ра^ вви­тых ганах и сангхах (прежде всего личчхавы, маллы), хотя дан­ные о классовой структуре этих обществ немногочисленны, ком­ментарий Патанджали {П. 269) к одной из сутр Панини (IV. 1 <38), гласящий, что в сангхах маллавов и кшудраков (в Пендж^^бе) только кшатрии называются «малавья» и «кшаудракья», но не рабы и кармакары, указывает на то, что последние стояли овне ганы и были отгорожены от остального населения, в пер:^ую очередь, конечно, от правящего сословия. Сведения джатак-ж* о столкновении шакьев с копиями из-за воды позволяют пря^^ти к заключению, что главные земледельческие работы в э'Эсих объединениях выполняли рабы и кармакары. Другие свидетель­ства джатак (№ 465, IV. 92-93) демонстрируют наличие госуда^>ст-венных рабов, например выполняющих работу в сангхагаре — зале заседаний кшатриев. Факт социального расслоения гх од-тверждается сообщением «Чиваравасту» о том, что город лжч-чхавов Вайшали состоял из трех частей — высшей, средне ^Z к низшей, — где проживали три разряда населения в зависимо <зти от их общественного положения. Несмотря на это, в некото^>Ъ1х ганах и сангхах отмечались значительные пережитки родо-племенных отношений, что проявлялось в сохранении готр (родов). Вместе о тем в наиболее развитых немонархичес*^-их объединениях — республиках — роль готр падала. Комментатор Панини Катьяяна основным подразделением здесь считал к^улу (очевидно, большую патриархальную семью). О том же говоцрит и «Артхашастра».

Особенностью политической организации ган и сангх б^*зло отсутствие наследственного правителя, обладающего единодерэ*-сав-ной властью. Глава избирался и мог быть при определенных у*1=ло-виях смещен. В «Чиваравасту» рассказывается о том, что после смерти руководителя личчхавов на этот пост был избран Кхаг^да, бывший сановник магадхского царя Бимбисары, проживавг*иий в Вайшали. Когда же скончался и он, было внесено предложе:кие назначить вместо него его сына, причем это мотивировалось»- не обычаем наследования, а заслугами умершего перед объединенная: см. Судя по тексту, гака могла решить вопрос о главе и в отсутсх" азие кандидата, лишь поставив его в известность о своем решень^си.

В «Махабхарате* (XII. 81.5) подчеркивается, что глава г^».ны являлся ее слугой, обязанным, как сказано в «Артхашаст"1>е» (XI. 1), действовать в соответствии с интересами и намерени^зми всех других членов объединения, Видимо, он обладал tojt зько исполнительной властью. Постановления, согласно «Чиваравас^~У». издавались от лица ганы, хотя и с указанием имени ее руковс^»«Д,и-теля, например: «Гана, возглавляемая Кхандой, приказывает «сле­дующее». Глава немонархических образований должен был, «оче­видно, принадлежать к кшатрийскому сословию, на что указь-лва-ют конкретные факты, зафиксированные в источниках, и обг^^ий характер классовой структуры этих образований.

Под ганой понималось не только государство с особой формой правления, но и высший орган власти, который, судя по «Мадж-хима-никае» (I. 230-231), обладает в своих странах такими пол­номочиями, что человек по его приказу может быть убит, наказан и изгнан. Именно гана принимала решения, выполнение которых считалось обязательным. «Чиваравасту» и «Махавасту» сообщают об издании ганой Вайшали ряда постановлений, в частности каса­ющихся брака; с ней нужно было согласовывать все вопросы, связанные с порядком в стране. Даже глава личчхавов Синха без ее утверждения не мог выдать свою дочь за магадхского царя Бимбисару, ибо существовало положение, запрещавшее девушкам выходить замуж вне Вайшали. Гана разбирала, очевидно, не только государственные дела, но и дела отдельных граждан.

На собрании ее, своего рода народном собрании, могли присут­ствовать все полноправные, свободные жители. Из буддийских текстов мы узнаем об участии в ней помимо кшатриев также брах­манов и вайшьев и об обсуждении ими там различных проблем.

Важным является вопрос о том, кто обладал фактической властью в республиках. Степень их демократичности определя­лась в немалой мере тем, кого представлял их верховный орган — народ или небольшую группу аристократии. Источники, которыми мы располагаем, позволяют предположить, что в одних республи­канских государствах власть принадлежала народному собранию, в других — аристократическому совету. У личчхавов, например, собрание рассматривалось как высший законодательный орган. Правда, и здесь господствующую роль начинают играть кшатрии-раджи, составившие свой совет. Такую форму правления с изве­стными оговорками можно охарактеризовать как переходную от демократической к аристократической. Государства же, где народ­ные собрания во многом утрачивали свою роль и власть находи­лась уже в руках привилегированной прослойки кшатриев, пра­вильней всего называть аристократическими республиками (ша-кьи). Остается недостаточно ясной связь собрания ганы с советом раджей, который, как говорилось, приобретал особое значение в аристократических республиках. Возможно, что обсуждение тех или иных вопросов проходило в гане, а окончательное решение принимал совет. В сантхагаре, где разбирались различные вопросы внутренней жизни и управления, по словам Буддхагхоши, за­седали 500 кшатриев-раджей. Эта цифра, скорее традиционная, чем указывающая на действительное число членов совета, встре­чается во многих источниках и связана преимущественно с кшат­риями-раджами шакьев. Он включал, очевидно, не всех кшатриев, а небольшую их часть, самых знатных и влиятельных.

Скудость материала не дает возможности в полной мере су­дить о системе управления в республиках. Однако факт сущест­вования штата- государственных служащих не вызывает сомнений. Известно, например, о махаматрах и аматьях у маллов. Джатаки сохранили данные о многочисленной группе чиновников, ведав­ших казной, — «бхандагариков».

г

Благодаря комментарию Буддхагхоши до нас дошли некоторые сведения, касающиеся системы судопроизводства у личчхавов. Обвиняемый направлялся к специальным судебным чиновникам, призванным решать вопрос о его виновности. В случае признания таковым дело его передавалось на рассмотрение чиновникам более высокого ранга. Если и они не выносили оправдательного приго­вора, то к разбирательству привлекались высшие чиновники — «сутрадхары». Та же процедура повторялась и в следующих ин­станциях, коими являлись «аттхакулака» (очевидно, совет вось­ми), сенапати, упараджа и раджа. Коль скоро и раджа (вероятно, глава ганы) считал обвиняемого виновным, последнего наказывали в соответствии с «павеникаттхака», своего рода «книгой традиций».

Трудно сказать, насколько точно описывал комментатор прак­тику судебного дела у личчхавов: слишком сложной и многосту­пенчатой выглядит эта система, но общий демократизм и стрем­ление избежать судебной ошибки согласуются со структурой поли­тической организации. Сообщение Буддхагхоши о «книге тради­ций» указывает на довольно развитую систему судопроизводства и управления в целом.

Материалы о сословной организации в древнеиндийских рес­публиках крайне немногочисленны, но все же удается проследить и в них деление общества на четыре варны — брахманов, кшатри­ев, вайшьев и шудр. В отличие от монархии, где при фактиче­ском господствующем положении военной знати за брахманами пусть формально, но признавалось сословное верховенство, здесь, как говорилось, высшую привилегированную группу полноправ­ных жителей составляли кшатрии. Весьма примечательны в этой связи данные упоминавшегося уже комментария Патанджали (И. 269).

Источники сообщают, что особым влиянием в сангхах пользо­вались кшатрии, носившие титул «раджа», который они получали после обряда посвящения. У личчхавов, например, был специаль­ный водоем для совершения этого обряда, и кшатрии-раджи зорко следили за его неприкосновенностью. Согласно Панини (VI. 2.34) и его комментаторам, лишь потомки определенных кшатрийских родов назывались «раджанья».

Свободные, не входившие в варну кшатриев, имели право при­сутствовать на заседаниях ганы, но, по-видимому, не могли быть избранными на руководящие посты. По свидетельству «Махабха-раты» (XII. 107.23), именно «главные» (мукхья, прадхана) обла­дали в гане наибольшей властью и решали самые важные дела. Только в их присутствии разрешалось произносить мантру (XII. 107.24). Комментарий Буддхагхоши к «Дигха-никае* помогает установить, что «главными в гане» были представители кшатри­ев — раджи. В «Лалитавистаре* (I. 21) говорится, что между последними шла борьба за этот титул и каждый старался заявить: «Я — раджа».

Статус брахманов в аристократических республиках был менее нысок, чем в монархиях, хотя они и старались отстаивать свои

традиционные привилегии. Как показывают материалы комментн рия Кашики, в сангхах лишь кшатрии (раджанья) носили отлич ный от других титул, а брахманы только в исключительных случаях (к сожалению, неизвестно в каких) могли получить его (И. 217), т. е., вероятно, достичь равного с кшатриями положе­ния. В «Дигха-никае» (III. 1.9-16) содержится рассказ одного брахмана о посещении им ганы шакьев. Он жалуется Будде на недостаточно почтительное отношение тех к брахманам, несмотря на та что именно они, по мнению недовольного, — высшая вар на, а все остальные — кшатрии, вайшьи и шудры — их слуги. Когда он был в Капилавасту и присутствовал в сангхагаре, шакьи не оказали ему должного уважения и даже не предложили места.

Многочисленные сообщения о вайшьях (торговцах, земледель цах) в ганах и сангхах позволяют сделать вывод, что им принад­лежала довольно значительная роль. Об этом свидетельствует, например, факт участия их наряду с брахманами в собраниях га­ны (Чиваравасту П. 1.13-14). В монархиях в этот период вайшьи были почти отстранены от решения государственных вопросов.

Сведения о положении шудр в республиках крайне скудны, но данные Патанджали (II. 269) дают основания думать, что некоторые группы их по своему статусу приближались к рабам. Шудрамп, по-видимому, были неоднократно упоминаемые карма кары, которые вместе с рабами использовались на ирригационных работах у шакьев и колиев. Наверное, выполнение работ, связан ных с непосредственным услужением, также было их уделом. Не исключено, что их положение здесь было хуже, чем в монар хиях, вследствие более сильных пережитков родо-племенных отно шений.

Сравнение материалов о сословной организации в государствах с разной формой правления показывает, что если в монархиях водораздел проходил между свободными и рабами, а кроме того, между дваждырожденными и однорожденными, то в республиках (преимущественно аристократических), где в основе тоже лежало деление на свободных и рабов, противопоставление определялось главным образом принадлежностью или неиринадлежностыо к кшатриям.

В истории Северной Индии VI-IV вв. до н. э. ганы и сангхи играли весьма заметную роль. Когда Маурьи объединили значи­тельную часть этого региона, многие республиканские образова ния, вошедшие в состав империи, сумели сохранить свою ав тономию.

Показательно, что, 'аРааЦ-егжх; iroUq Мегасфена (в передач Диодора) точно соответствует arajavisaya надписей Ашоки. В XIII большом наскальном эдикте говорится о необходимости распрост­ранять дхарму не только в странах, где правят эллинистические цари, но и в областях, где нет власти государя. Среди последних упоминаются территории, населенные камбоджийцами, бходжами, питиниками и известные в древнеиндийских источниках, в част­ности, как сангхи и ганы.

Чем же объяснить, что немонархические образования смогли ¹ охранить автономию в рамках империи? Прежде всего многие ||.i них помогли Чандрагупте одержать победу над греческими г.фнизонами и династией Нандов, что, по всей вероятности, повлияло на их статус в созданном Чандрагуптой государстве. Кроме того, Маурьи, преемники его, по-видимому, не хотели открытого столкновения с сангхами, ибо привлечение их на свою i торону было, по словам Каутильи, «более существенным, чем приобретение войск или союзников». Едва ли справедливо мнение индийской исследовательницы Р. Тхапар, утверждавшей, что положение «независимых племен» при Чандрагупте (им разреша­лось сохранять многие древние институты) отличалось от их положения в годы царствования Ашоки, когда они якобы лиши­лись прежней независимости и были «полностью растворены». Конечно, в период заметного укрепления государства при Ашоке контроль центральной власти над областями страны усилился, однако политика Маурьев по отношению к немонархическим ииразованиям не претерпела коренных изменений.

Городское управление. Эпоха Маурьев отмечена быстрым рос-тм городов — центров торговли, ремесла, культуры. Неудивитель­но, что источники уделяют столь большое внимание их внутрен­нему статусу и вопросам регулирования всех сторон их жизни⁶³. Городскому управлению посвящена специальная глава «Артхаша-1тры» (хотя ее материалы лишь условно могут быть отнесены i:>тому периоду). Довольно подробное описание устройства горо­дов сохранилось у античных авторов, опиравшихся на записки Мсгасфена. Его свидетельства, очевидно, касались преимущест-ш'нно столицы империи Паталипутры, где он жил в качестве мосла. Некоторые сведения содержат эдикты Ашоки: они не толь-i и упоминают отдельные города (Паталипутра, Таксила, Уджаяни, Гисали, Самапа, Каушамби), но и сообщают данные об их статусе. 1'ак, в надписях имеется указание, что города подразделялись па внутренние (hida), расположенные, наверное, на территории иид-житы, и на внешние (bahira). Первые — к ним принадлежала Паталипутра — управлялись чиновниками центрального аппарата, нторые попадали в сферу управления провинциальных властей.

Во главе города, согласно Мегасфену, стоял специальный ко­митет государственных чиновников (Страбон XV. 1.51), включав­ший шесть групп по пять человек. По его словам, одни из них инблюдали за ремеслами, другие — за приемом чужеземцев, третьи фиксировали случаи рождения и смерти, четвертые занимались молочной торговлей и товарообменом, пятые приставлены следить in качеством изделий ремесленников, шестые собирали десятину ■ продаваемых товаров, а все вместе ведали частными и государ-- шенными делами, наблюдали за ремонтом общественных зданий, m ценами на товары, за рынками, гаванями и святилищами.

Это сообщение о существовании коллективных органов управ-ишия, хотя и не находит точных соответствий в древнеиндийских лоточниках, до известной степени подтверждается материалами

«Артхашастры». Там говорится о делении города на четыре части, каждой из которых руководили чиновники — стханики, подчиняв­шиеся главному городскому чиновнику — нагараке. От стхаников зависели гопы, следившие за 10, 20 или 40 семействами города. Не исключено, что группы астиномов Мегасфена в какой-то мере связаны с системой городского управления, описанной в «Артха-шастре». Селевкидский посол мог за комитет принять четырех чиновников, управлявших одной частью города, и их главу.

Сведениям Мегасфена о чиновниках шестой группы, собирав­ших десятину, возможно, соответствуют данные «Артхашастры» о стханиках, следивших за сбором налогов. В сочинении Каутильи есть немало указаний на контроль городских властей за торговлей, жизнью купцов. Градоначальник обязан был постоянно забо­титься об охране дорог, площадей, крепостных стен, что также увязывается со свидетельствами Мегасфена.

В буддийских источниках имеются некоторые сведения о жиз­ни городов, в частности древней столицы Магадхи — Раджагрихи. Согласно комментарию Буддхагхоши к «Маджхима-никае», здесь был специальный зал, где останавливались путешественники, прибывавшие из отдаленных мест⁶⁵. Вечером ворота закрывали, и никто не мог войти в город ⁶⁶. Сохранились данные и о регуляр­ных празднествах, отмечавшихся в Раджагрихе ⁶⁷.

Армия и суд. Объединение в рамках одного государства мно­жества племен и народов, потерявших самостоятельность, но стре­мившихся вернуть свободу, частые проявления недовольства со стороны населения провинций и активная внешняя политика центральной власти — все это заставляло Маурьев содержать боль­шую армию. И индийские и античные источники сообщают о хорошей организации военного дела в империи и о значительном числе боеспособных воинов. По Плинию (VI. 21-22), очевидно опиравшемуся на Мегасфена, армия Чандрагупты состояла из 600 тыс. пехотинцев, 30 тыс. всадников, 9 тыс. слонов. Эти цифры, возможно и несколько завышенные, поскольку в данном случае речь идет об армии, приведенной в состояние боевой готовности, в целом верно характеризуют военный потенциал Маурьев. Страбон (XV. 1.53), ссылаясь на Мегасфена, писал, что в лагере Чан­драгупты было 400 тыс. солдат.

Для управления армией существовал специальный штат воен­ных чиновников, которые, если верить Мегасфену, были, подобно астиномам, разделены на шесть групп (комитетов) по пять человек. «Члены первой группы приставлены к наварху, другие к на­чальнику воловьих упряжек, на которых перевозят военные ма­шины, продовольствие для людей и вьючного скота и все необхо­димое для войска... В ведении третьих находится пехота, четвер­тых — лошади, пятых — колесницы, шестых — слоны» (Стра­бон XV. 1.52). Эти свидетельства имеют параллели в индийских источниках, прежде всего в «Артхашастре», где определены обя­занности начальников, ведающих судоходством, скотом, лощадь-ми, слонами, колесницами, пехотой.

В рассматриваемый период армия строилась еще по традици­онной схеме, известной в древней Индии под названием «чатуран-га» — «четырехчленная» (пехота, конница, колесницы, боевые слоны). Главной силой были боевые слоны, наводившие страх иа противника, прежде всего на неиндийцев.

На основании данных «Артхашастры» и античных авторов можно судить и о характере войска, включавшего кшатрийскую дружину царя, наемных солдат и лиц, которые набирались среди ремесленников и в военных объединениях. Ядро его составля­ли кшатрии, искусные, хорошо обученные, а порой и потомствен­ные воины, содержавшиеся «на царские деньги» (Страбон XV. 1.47). Наемные войска были менее надежны, так как они, говоря словами автора «Артхашастры», могли поддаться на уговоры неприятеля (IX. 2). Согласно тому же источнику (П. 2), в армию призывались вайшьи и шудры, хотя Мегасфен сообщал, что земледельцы не имеют оружия и не участвуют в битвах: это является обязанностью воинов (очевидно, кшатриев). Небезынте­ресно в данной связи свидетельство Страбона (XV. 1.52) о том, что «каждый воин возвращает в арсенал (царский. — Авт.) свое оружие». Вероятно, земледельцы и ремесленники получали ору­жие лишь на время войны.

Вооружение пешего воина состояло из лука, иногда в рост стрелка (Арриан. Индика XVI. 6), меча и часто щита. Индийские лучники были очень искусны в стрельбе. Всадники снабжались копьями (Арриан). При раскопках маурийского слоя в Таксиле были найдены кинжалы, тяжелые металлические копья, дротики, наконечники стрел и др. Античные авторы (в частности, Курций Руф) описывали тяжелые колесницы, запряженные четырьмя лошадьми, с двумя возничими и четырьмя воинами. Такого (юда колесницы изображены и на барельефах Санчи. Они пол­ностью вытеснили легкие повозки с двумя лошадьми, с одним нозницей и лучником, характерные, судя по текстам, для ведий­ской эпохи.

Из трактата Каутильи мы узнаем, что во главе войска стоял поеначальник, носивший титул сенапати, которому подчинялись «начальники» над колесницами, пехотой, слонами. Его жалованье (48 тыс. пан), равное жалованью наследника-соправителя, свиде­тельствует, что статус сенапати был весьма высоким (Артх. V. 3). Возможно, что он был таким же и при Маурьях. Мегасфен сооб­щает о специальных военных чиновниках, ведавших флотом, но у нас нет достаточно материалов, чтобы утверждать, что суда при Ашоке использовались для военных операций, — они приме­нялись преимущественно для перевозки людей и продовольствия, обычно по рекам.

Опираясь на «Артхашастру», можно сделать вывод о значи­тельном развитии теории военного искусства. Были подробно разработаны методы ведения войны, фортификационная техника, применение различных видов вооружения, в том числе таких, кик машина для метания стрел.

Большое внимание в империи уделялось организации судеб­ного дела. Надписи Ашоки свидетельствуют, что Маурьи стреми­лись к созданию единообразной системы судопроизводства. Эта идея ясно выражена в IV большом колонном эдикте.

Император, возглавлявший судебную администрацию и являв­шийся как бы верховным судьей, контролировал соответствующие органы. Борясь с злоупотреблениями, он приказывал инспекти­рующим чиновникам проверять действия судебных властей как в центральных, так и в отдаленных провинциях.

Ашока провел ряд мероприятий, связанных с практикой судо­производства. Родственники лиц, закованных в кандалы и приго­воренных к смерти, получили разрешение в течение трех дней хлопотать о помиловании (IV колонный эдикт). Он же, очевидно, ежегодно объявлял амнистии заключенным (V колонный эдикт)^м. Более подробные сведения о судопроизводстве содержатся в «Арт-хашастре», но эти материалы не могут пока быть подтверждены данными маурийской эпиграфики.

Налоги. Существенное место в системе государственного уп­равления занимало специальное налоговое ведомство⁶⁹. Каутилья считая казну (койа) одной из семи главных «частей государст­ва», даже более важной, чем армия.

В надписях Ашоки упоминаются два вида обложения — ба-ли ⁷⁰ и бхага. Эдикт из Румминдеи устанавливал, что деревня Лумбини, где родился Будда, освобождалась от бали и должна была уплачивать восьмую часть продукции (atha-bhaga, санскр. asta-bhaga) — явно меньше обычной доли. Это свидетельство эдикта может быть соотнесено с сообщением «Артхашастры» об освобождении от налогов селений, поставлявших воинов (II. 35), а также местностей с невысокой урожайностью и территорий, важных в стратегическом отношении (V. 2). Согласно индийским источникам, обычный налог царю составляет шестую часть уро­жая, но иногда эта цифра менялась в зависимости от того, кому принадлежала земля, и от ее качества. Интерес представляют сведения Диодора (П. 40.5), по которым земледельцы платят четвертую часть урожая ^п. Совсем иные данные приводит Страбон (XV. 1.40) — земледельцы получают лишь четвертую часть уро­жая. Вероятно, он имел в виду царские земли, ибо писал, что «вся земля там принадлежит царю». У Диодора (II. 40.5) встре­чается еще одно любопытное сообщение: земледельцы кроме вне­сения в казну четвертой части продукции платят царю за землю (Х<ирЦ Ы хщ цш6<йаещ<; iei&pxT\v ёц то PornXucov теХсиоч), причем античный автор, ссылаясь на свидетельства Мегасфена, утверж­дал, подобно Страбону, что вся Индия — собственность царя. Последнее сообщение Диодора не подкрепляется источниками, и мы не можем пока судить, насколько оно соответствовало действительности; высказывалось мнение, что в некоторых облас­тях существовали две формы налога — основной за пользование землей и налог в четвертую часть продукции, взимавшийся с определенного вида злаков⁷².

В «Артхашастре* подробно перечисляются все типы обложения и обязанности чиновников фиска. Налоги взимались с пахот­ных земель, рудников, лесов, торговли и т. д. Во главе соответ­ствующего ведомства стоял главный сборщик, устанавливавшим единицы обложения, проводивший полную регистрацию и подраз­делявший селения по различным категориям. В его подчинении находился многочисленный штат чиновников. Квартальный ин­спектор контролировал поступления с пяти или десяти деревень (Артх. П. 35). Туда направлялись специальные агенты, призван­ные собирать сведения о землях, домах, семействах.

Некоторые данные можно почерпнуть из буддийских сочине­ний. Буддхагхоша, например, сообщает, что Ашока ежедневно от сборов с городских ворот столицы имел 400 тыс. каршапан, а его совет, сабха, еще 100 тыс. каршапан^!3. Возможность такого рода обложений подтверждается «Артхашастрой*, в которой среди источников дохода упоминается налог за вход (II. 6), а среди доходов, получаемых от укрепленных пунктов (durga), — по­ступления от ворот (П. 6). Патанджали рассказывает, что Маурьи, желая получить золото, изготовляли изваяния (богов) (Mauryair hiranyarthibhir arcan prakalpitah). Мы не знаем, в чем заключал­ся смысл мероприятия, но ясно, что Маурьи испытывали финан­совые затруднения. Можно предполагать, что изображения (оче­видно, богов) устанавливались в специальных местах, а плата, взимавшаяся с лиц, посещавших эти места, шла в царскую каз­ну⁷⁴ (возможна и иная интерпретация)⁷⁵.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: