М.С. Хромченко Б.И. Хасан 7 страница

Для чего мы организовали «Мир без конфронтации»? Что, собирая в одном пространстве людей разных возрастов, пытаемся делать? Для того, чтобы границы между поколениями оформить, чтобы подростки и взрос­лые начали совместно обсуждать свое единство и свои различия, прини­мать границу и ценность другого как раз в его инаковости, потому что,

78________________________________________________________МИР БЕЗ КОНФРОНТАЦИИ

если все будут такими, как я, жизнь будет сплошь монотонной и предель­но неинтересной. А интересно человеку жить именно потому, что он ок­ружен другими.

И есть, говорила Маргарет Мид, или будет третий тип культуры. Это когда дети начинают идти впереди взрослых, которые начинают учиться у детей.

М.Х. Это как?

Б.Х. Не знаю. И Мид на твой вопрос не ответила, она лишь предвиде­ла время, некоторые признаки которого можно заметить уже сегодня. Например, дети гораздо эффективнее взрослых работают с компьютер­ной техникой, с информационными технологиями, нынешние дети быс­трее, мобильнее, избирательней, точнее.

Позволь сделать шаг в сторону. Как-то на уроке в младшей, обрати внимание, школе я спросил детей, кто кого лучше понимает: взрослые детей или дети взрослых? Конечно, мы лучше, ответили школьники. Но это же парадокс, сказал я, как такое может быть? В ответ ребята быстро нарисовали два кружочка, один внутри другого, подразумевая, что внут­ренний - это дети в окружении взрослых. И пояснили: взрослость имеет две границы: с детством - маленькую, а с окружающим миром - боль­шую, поэтому взрослый человек, вынужденный гораздо больше внима­ния уделять внешнему миру, слабее реагирует на сигналы из внутреннего кружочка.

Спустя несколько лет я встретил мальчика из того класса, студента университета. Вспомнив те кружочки, он исходя уже из своего опыта пос­ледующих лет добавил, что мы не чувствуем себя до тех пор, пока что-то у нас не заболит, будучи уверены при этом, что уж себя-то мы понимаем, знаем и собой управляем. Но заняты мы все активное время внешним миром, а боль, как правило, приходит ночью... когда ты перестаешь суе­титься. Точно так же и взрослый человек: он не замечает детей до тех пор, пока они не причинят ему боль. Дети внутри нас, они наше продолжение, наша, простите за несимпатичный образ, печень, и, пока она не взбунту­ется, мы ею не обеспокоены.

А для ребенка его окружение - единственное условие жизни, других-то вообще нет, все вокруг - сплошная взрослость, и надо исхитриться, вывернуться наизнанку, чтобы организовать свой собственный мир. Ма­лыш этого сделать не может, разве что в игре. В ней он режиссер, копиру­ющий взрослых и проводящий собственные эксперименты, пройдя че­рез которые, ребенок начинает создавать свое сообщество.

КНИГА 1. МИР БЕЗ КОНФРОНТАЦИИ ИЛИ ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОНФЛИКТ_______________79

М.Х. Так скажи, что мы, становясь родителями, должны знать, в том числе с учетом нынешних проблем, связанных с необходимостью форми­ровать толерантность?

Б.Х. Ничего себе вопросик! Думаю, что в ребенке надо пробуждать созидающее любопытство и доверие. Кстати, доверию научить труднее, чем недоверию.

М.Х. Л как ты относишься к тому, что якобы японским детям до шко­лы дозволяется делать все, что их душе угодно?

Б.Х. Как к очередной легенде. Японцы лукавят, потому что они в отли­чие от нас всегда доверяют некому контексту ситуации, в которой ребен­ку якобы разрешается все. Они понимают, что факторы среды, система отношений, в которую включен ребенок, достаточно сильны и влияют на него в должном направлении. Не всегда надо говорить «делай то-то» или «делай так» - достаточно сформировать среду, которая поставит преграду иному поведению.

Можно ли учиться у шамана?

М.Х Считаешь ли ты, что мировое сообщество осознало проблемы, порождаемые ростом интолерантности, в том числе проблемы, связан­ные с разрывом и конфронтацией поколений?

Б.Х Да, на мой взгляд, оно приближается к пониманию важности этих проблем. Один из знаков меняющегося мира я вижу в том, что все более активно начинает обсуждаться сама идея толерантности, должная лечь в основание новой культурной традиции, и это есть важнейший, хотя не все исчерпывающий момент гражданского образования и формирования гражданского общества. Все больше людей начинают понимать, что по любым спорным вопросам надо вести переговоры, искать формы сотруд­ничества, кооперативного бытия, начинают учиться критическому мыш­лению, обсуждать методы анализа и разрешения конфликта, преодоле­ния агрессивных форм поведения.

М.Х. Позволь вопрос: какое содержание ты вкладываешь в понятие и практику гражданского образования? Формирование политической куль­туры, или, как говорит Петр Щедровицкий, принципов культурной поли­тики? Способность к самоопределению? Еще что-то?

Б.Х. Попробую ответить. Гражданином может быть только свободный человек, который всегда ощущает себя в пространстве альтернатив и осоз-

80________________________________________________________МИР БЕЗ КОНФРОНТАЦИИ

нает ответственность за свой выбор, за свои предпочтения. Ответствен­ность перед окружающими, но прежде всего перед самим собой, потому что тот, кто перед собой не отвечает, - ни с кем не считается. Вот почему способность ответственно выбирать - одна из ключевых характеристик гражданского поведения в обществе.

А дальше вопрос: где и когда начинают возникать ситуации личного выбора и каков его механизм? Можно ведь выбирать лучшее из худшего, наименее плохое, выбирать методом «тыка», перебора, бросая жребий-Системы выбора всегда внутренне конфликтны, и, чтобы научить челове­ка быть свободным, ему эту конфликтность надо раскрыть, она должна перестать быть для него тайной, не выскакивать неожиданно, как черт из табакерки. Конфликт - не то, что с человеком происходит, а что он сам с собой творит.

Возмущаясь, взрослые часто задают своим детям вопрос: «Ну, как ты себя ведешь»? Вслушайся, как звучит: как - ты - себя - ведешь?! Да никак он себя не ведет, хотя не сможет в этом никого переубедить. Потому что вменение другому человеку, что он «сам себя ведет», требует серьезных оснований.

Не знаю, удовлетворен ли ты таким ответом, но возвращаюсь к рас­пространению идеи толерантности, в чем я вижу один из важнейших при­знаков меняющегося мира. При этом любая идея, которая мгновенно рас­пространяется в обществе и захватывает массы, вначале принимается в редуцированной и даже карикатурной форме. Но это неизбежно.

Пятнадцать лет назад я познакомился с Головахой и Кроником на харьковской конференции по методологическим основаниям науки, где началось обсуждение идей конструктивной психологии и конструктив­ного конфликта, которые интересовали меня. В частности, меня интере­совал вопрос, почему психология всегда тащится следом за цивилизаци­ей, как военно-полевой госпиталь за армией? Почему психология всегда рассматривается как помощь убогим, несчастным, которых порождает цивилизация?

Я тогда утверждал, что сам по себе конфликт не следует оценивать знаком плюс или минус, это лишь показатель противоречий, которые надо уметь разрешать. И потому надо не дожидаться, пока он проявится, а идти навстречу - уметь его конструировать. Примеры такой практики уже были, только так их не обсуждали, не рефлектировали, как говорят психологи, и потому она была не столь эффективной. Скажем, в идеологии развиваю­щего обучения любая учебная задача - это специальная конструкция, где учебный материал дан в своей целостности и одновременно в разрыве -

КНИГА 1. МИР БЕЗ КОНФРОНТАЦИИ ИЛИ ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОНФЛИКТ8 1

как нечто недоделанное, поэтому ученик должен какие-то позиции пре­образовать, связать и решить. Разрывы - это и есть конфликт. Но, работая с детьми в обучающем режиме на сконструированных конфликтах, мы учим их преобразовывать материал и решать задачи без рефлексии сво­их действий, направленных фактически на разрешение конфликта, а по­тому не формируем у них конфликтной компетентности. Кстати, и вра­чам точно также давно пора заняться конструированием здоровья, а не лечением больных.

Тогда же, в Харькове, мы договорились публично обсудить эти вопро­сы, пригласив интересующихся коллег в Красноярск. И хотя первую кон­ференцию мы аккуратно назвали «Проблемы самоопределения», на меня с жесткой критикой, исключающей диалог, «наехали» традиционные пси-хологи, напрочь отрицавшие любые мои тезисы. Отбившись, мы прове­ли вторую конференцию, назвав ее «Конструктивная психология», а уж третью и вовсе назвали «Конструктивная психология конфликта»!

М.Х. И здесь ты видишь ресурс формирования толерантности, ко­торая может прорасти и начать разрешать межкультурные, межэтни­ческие и прочие конфликты?

Б.Х. Нет, так глубоко я не копал. Я просто думаю в первую очередь обратиться к себе. Спросить себя, а умеем ли мы понимать других, вхо­дить в коммуникацию, работать в действительном режиме сотрудниче­ства?

М.Х. Себя вы, как я понимаю, спросили.

Б.Х. Себя мы спрашиваем постоянно. И точно также спрашиваем сво­их гимназистов. Именно с этой целью Вячеславом Башевым с коллегами разработан для девятиклассников курс «Введение в социальные пробле­мы». Его задача: научить ребят анализировать и решать реальные, волну­ющие их проблемы.

Конечно, уровень включения и понимания разный. Порой мы стал­киваемся даже с экстремистскими, милитаристскими, а по существу дела компенсаторными позициями. Но это меня беспокоит в меньшей степе­ни. Потому что, обсуждая любые проблемы, в том числе Чечни, как свои, подростки проявляют свою причастность. Прорисовывая ситуацию на мыслительных конструкциях, в критическом подходе, они рефлектируют и обсуждают ее так, словно они в нее втянуты, а не как нечто, что где-то там с кем-то происходит. Но представляешь, как должен быть готов к та­ким занятиям педагог!

М.Х. Коль скоро мы наконец-то «дошли» аж до Чечни, спрошу вот о чем. В культуре народов Кавказа особое место занимает традиция кров-

82________________________________________________________МИР БЕЗ КОНФРОНТАЦИИ

ной мести, которая, если я правильно понимаю, ставит запрет на пере­говоры. Так что, в гражданском обществе она должна быть элиминиро­вана?

Б.Х. Здесь, на мой дилетантский взгляд, мы сталкиваемся с проблема­ми не культуры, а цивилизационной динамики. Одни сообщества движут­ся в авангарде цивилизации, другие отстали; возникает вопрос: можно ли осуществлять экспансию из развитых форм в неразвитые, ускоряя их дви­жение? Ответа у меня нет, в подобных вопросах требуется проявлять ос­торожность и предельную тактичность. С другой стороны, этично ли це­ленаправленно устраивать сегрегации?

Сегодня известны только две модели: навязывать свои принципы орга­низации жизни или стремиться жить изолированно. Не хочешь натыкаться на неприемлемое для тебя или неведомое, о чем ничего не знаешь, - сиди дома за своим забором, не высовывайся. А ежели идешь в мир, беря за образец третью модель, то сначала подумай, изволь научиться разговари­вать с людьми, вести переговоры, договариваться. Если ценность - жить в мире с другими, то главной становится сама встреча.

Эта третья модель вытекает из идеи толерантности, хотя здесь есть тонкий момент, ведь сама она была порождена в цивилизационно про­двинутых сообществах, в авангарде современной, то есть, западной, куль­туры. Более того, принцип экспансии вытекает из практики патернализ­ма: взрослые и более развитые опекают «детей». Не случайно же предста­вителей архаичных культур часто именуют детьми. Но тогда звучит воп­рос Маргарет Мид, выдающегося американского этнографа, о выборе стра­тегии: накладывать схемы организации жизни взрослых на детство или двигаться за детьми? И ключевыми на данном этапе общественного раз­вития оказываются вопросы образования.

М.Х. Но кто кого будет образовывать? Мы что, пойдем учиться к не­ким дикарям с набедренными повязками? Кто будет обучать юношество химии и физике? Новые Менделеевы и Эйнштейны или вождь какого-ни­будь племени? Шаман, знахарь учить современного профессора?

Б.Х. Но древние лекари, о чем ты знаешь не хуже меня, слышали пульс несопоставимо лучше оснащенных современной техникой кардиологов. Вспомни схему, которую мы уже обсуждали: я допускаю свою наивность относительно мудрости того, к кому в других обстоятельствах отношусь как мудрый к наивному. Допуская его мудрость в какой-то области, я ограничи­ваю свои претензии на абсолютное знание и правоту в любых ситуациях.

Вот ключевой момент толерантности. И потому самой мощной стра­тегией ее воспитания остается признание многообразия форм жизни и

КНИГА 1. МИР БЕЗ КОНФРОНТАЦИИ ИЛИ ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОНФЛИКТ_______________83

способов действия. Образование должно быть адекватно этой стратегии. Содержание встречи разно-мудрых с разно-наивными и есть единица образования. Разработка такой, если хочешь, технологии и есть путь к миру без конфронтации.

М.Х. Признать за каждым человеком его мудрость в том, что нам кажется архаичным?

Б.Х. Да, при этом я специально избегаю терминов «нация» или «на­род», говорю об отдельных людях. Разные группы людей в силу разных причин движутся в пространстве культуры с разной скоростью. Те, кто держатся за свое прошлое, кто определяет содержание жизни исходя из «музейной мудрости», тормозят свое развитие, хватают себя за хвост, за­гоняют себя в тупик и фактически занимаются самоуничтожением. Вмес­те с тем необходимо видеть перспективу, зоны ближайшего развития лю­бой группы. Они всегда разные.

Надо понимать, что все движутся в разном темпе, и это само по себе интересно и значимо для каждого из нас. Потому что это есть нашего вре­мени общий контекст, иной жизни не будет ни у кого из нас. И в этом смысле жизнь другого человека есть одно из условий моей жизни. Но если он будет жить в зависти или в гневе по отношению ко мне, то условия будут нетерпимыми. И от меня зависит, чтобы я не инициировал гнев и зависть.

М.Х Очень сложно.

Б.Х Конечно. Поэтому, скажем, в Германии огромные средства вкла­дывают в социальную поддержку людей с тем или иным дефицитом, в том числе психологическим. Наши германские коллеги исходят из того, что выгоднее поддерживать безделье при сносном существовании, грубо говоря, социально неполноценного человека, с недостаточным ресурсом, иначе его начинает будоражить идея «отнять лишнее» у других. Схема про­стейшая, но пока она работает.

84 МИР БЕЗ КОНФРОНТАЦИИ

День пятый

...жизнь другого человека есть одно из условий моей жизни. Но если он будет жить в зависти или в гневе по отношению ко мне, то условия будут нетерпимыми. И от меня зависит, чтобы я не инициировал гнев и зависть.

...если система толерантна ко мне, то она открывает передо мной разные возможности проявлять свою толерантность по отношению к ней.

Иначе пусть система пеняет на себя и не ждет от меня шагов ей навстречу.

...открытость навстречу друг другу появляется только с на­чалом по-настоящему совместной деятельности, а в такой совместности, друг в друге нуждаются все, потому что ниче­го не могут сделать без кооперации с другими.

От себя мы только не зависим

М.Х. Давным-давно я прочитал очерк о трагической судьбе рано по­гибшей поэтессы, ничего не запомнил, даже имени, кроме двух ее строчек: «От себя мы только не зависим и на шею всякой дряни виснем». С тех пор они преследуют меня всю жизнь, почему, понять не могу. При всем нашем могуществе, говоря о человечестве в целом, мы, словно гулливеры в стране лилипутов, повязаны тысячами нитей, которые не дают нам распрямить­ся. Ты об этом уже вспоминал, говоря о том, что человек «забыл» заняться собой, в результате миллионы людей по разным причинам становятся ра­бами различных зависимостей, в том числе или прежде всего от нарко­тиков. Сегодня утром те строки вновь всплыли в памяти, когда я читал твой доклад на депутатских слушаниях в Красноярском городском сове­те по вопросам профилактики безнадзорности и преступлений среди не­совершеннолетних.

КНИГА 1. МИР БЕЗ КОНФРОНТАЦИИ ИЛИ ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОНФЛИКТ_______________85

Б.Х. Да, с наркотиками человек познакомился очень давно, но нарко­мания как социальное явление - как эпидемия, связанная с «опиумной войной», - впервые «объявилась» в США в период Великой Депрессии, это ЗО-е годы нашего столетия. Следующая вспышка случилась уже после вто­рой войны. Я ставлю оба эти события в ряд негативных следствий дея­тельности нашего поколения. В моем представлении наркомания, в кото­рой проявляются проблемы молодежи, в частности бессодержательности ее жизни - это симптом разрыва поколений. Причем более всего болезнь поражает активных людей, чьи претензии по каким-либо причинам не могут быть реализованы, а возникшую пустоту, бессмысленность жизни требуется заполнить суррогатом.

В чем прежде всего нуждается человек? На мой взгляд, в ощущении себя, своей призванности, пригодности, причастности. Именно в этом ему отказано. Чаще всего он начинает понимать это параллельно с осознани­ем своих притязаний и особенно часто в эпохи больших перемен - с ним лично или в его социальном окружении. При этом человек оценивает свои возможности либо ниже, либо выше, чем окружающая его среда. В пер­вом случае он ищет нишу, в которой может спрятаться. Во втором - такие формы жизни, которые позволят ему почувствовать себя: начинает пре­одолевать всякие ограничения, буквально провоцируя ситуации риска. Кстати, точно также ребенок стремится преодолевать запреты: ответная реакция на его действия «говорит» ему, что он замечен, психологи назы­вают такое поведение истероидными реакциями.

И тут что в первом, что во втором случае возникает «услужливый» нар­котик, который адекватно замещает и риск, и укромную нишу. Замещает дефицит ресурсов, необходимых для получения социального признания или приспособления к обстоятельствам. Именно это, на мой взгляд, ха­рактеризует отношения между поколениями в тех случаях, когда моло­дежь не ощущает своей востребованности, когда она не включена в соци­альную практику, оказывается не при чем, ее отодвигают.

М.Х Но почему проблема наркомании оказалась столь острой именно к концу нашего века?

Б.Х Потому что наиболее острой стала проблема занятости. Что по­родило в США ту самую Большую Депрессию? Ничего не было придумано для того, чтобы занять массы людей. Причем именно ту часть обществен­ного организма, которая более всего нуждается в чувстве себя.

М.Х. Как в 60-е годы во Франции?

Б.Х. Точно. В глазах французского студенчества, как и американской молодежи в 30-е годы, старшее поколение выглядело предельно неуспеш-

86________________________________________________________МИР БЕЗ КОНФРОНТАЦИИ

ным, себя дискредитировало. Кого обвинять в том, что мне некуда себя деть? Общественную среду? А кто за ее организацию отвечает? Взрослые. Получите протест...

М.Х. В одной из ранних повестей Василия Аксенова младший брат горь­ко иронизирует по поводу своей перспективы, которую спланировало для него старшее поколение: аттестат, диплом, аспирант, кандидат, док­тор, академик, всеми уважаемый покойник...

Б.Х. Кто породил или допустил депрессию, войну, идеологию потреб­ления? Поколение нынешних «дедов и отцов». И в России мы остро стол­кнулись с той же проблемой сразу же после того, как убрали идеологичес­кий пресс, когда рухнули все прежние формы причастности.

М.Х. Что же дальше?

Б.Х. Много чего. Мы, в частности, готовы предложить проект профи­лактики наркомании, разработанный в гимназии «Универс». Идея простая. Известно, что ресурсный дефицит у детей можно обнаружить в периоды возрастных переходов. Например, из детского сада в школу, а переход в школьное детство - массовый, для всех. Поскольку тот, у кого дефицит выражен сильнее, рискует больше остальных, мы можем выявлять степень риска, который провоцирует склонность к наркотикам. И выявляя дефи­цит ресурсов на ранних этапах взросления, задолго до того, как подрос­ток может встретиться с «культурой» наркотиков...

М.Х. Предоставить ему возможность реализоваться в «здоровом» виде деятельности?

Б.Х. Да, потому что профилактика - это не столько борьба с нарко­тиками как таковыми, сколько предвосхищение опасности. Наркоти­ки будут сохранять свою привлекательность и силу до тех пор, пока мы не поможем молодежи заполнить пустоту жизни. И до тех пор, пока другие люди будут зарабатывать на этом огромные деньги. Можно сколь угодно уничтожать наркодилеров и посевы наркоты, но пока есть ее потреби­тель, будут и продавцы. А чтобы минимизировать потребителя, необхо­димо как можно раньше избавить людей от их психологических и соци­альных дефицитов.

И я утверждаю: самая эффективная профилактика наркомании - это хорошее образование. Только получив хорошее образование, ребенок может найти общественное признание, обнаружить свою причастность, быть мотивированным, заинтересованным и двигающимся.

М.Х. Но чем больше человек остается в образовательных институ­тах, тем позже он обретает самостоятельность.

КНИГА 1. МИР БЕЗ КОНФРОНТАЦИИ ИЛИ ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОНФЛИКТ_______________87

Б.Х. Ты рассматриваешь образование в патерналистской схеме: «я тебя научу». А я говорю иначе: «я обеспечу тебе возможность учиться и самому себя учить».

М.Х. Но я все равно буду учиться: пять лет, десять, двадцать.

Б.Х. Ну и что в этом плохого? Можно и в процессе образования быть самостоятельным и причастным к социокультурным программам, чувство­вать себя членом общества. Весь вопрос в том, как оно устроено. Если как Институт, удерживающий не-дееспособных молодых людей в этом их со­стоянии, когда они, прикованные к учебнику, могут еще разве что развле­каться, то это один подход. Если же подросток, тем более юноша, который выходит из школы, освоив ключевые способы социальной деятельности, и начинает включаться в разные формы бытия, например в исследование, в социальную практику, к которой он уже готов, то это уже совсем другое. Мы же, вместо того чтобы открывать школьникам такие формы и вклю­чать в них, отказываем юношеству в признании его возможностей. Но вспомни, с какой скоростью молодые люди становились самостоятельны­ми в годы революционных потрясений, а таких примеров, причем куда более позитивных, немало и сегодня. Те же наши походы в тайгу показы­вают, на что способен подросток, когда ему предлагают себя проявлять свободно и ответственно. Продолжая учиться и в школе, и вне ее.

Итак, мы можем рано обнаруживать детские дефициты. Причем, об­рати внимание, как дефицит, то есть как потенциальную опасность, мож­но рассматривать даже избыточность ресурса. Я уже упоминал непосед, сверхактивных детей, которых изо всех сил пытаются удерживать за партой, требуя, чтобы они сидели смирно, ели глазами учителя и т.д. Они все время должны «себя побеждать», все в них против таких требований протестует, в итоге они начинают сопротивляться. И по мере взросления будут все больше искать ситуации риска, потому что мы не компенсиру­ем, а закрепляем их дефициты. Пытаясь ребенка с избыточным ресурсом от дефицитов отвлечь, мы не оснащаем его средствами борьбы с ними, не чувствуем этих проблем, даже не подозреваем о них. Мы думаем лишь о том, пригоден ли этот ребенок к обучению, да еще загодя характеризуем его как неспособного, не озаботясь другими принципиальными вопроса­ми: пригодно ли обучение для него? И что может дать этому конкретному ребенку с его дефицитами система образования?

М.Х. А я вновь: где здесь проблемы толерантности?

Б.Х. Возвращаюсь к схеме: если система толерантна ко мне, то она открывает передо мной разные возможности проявлять свою толерант-

88________________________________________________________МИР БЕЗ КОНФРОНТАЦИИ

ность по отношению к ней. Иначе пусть система пеняет на себя и не ждет от меня шагов ей навстречу.

М.Х. То есть все проблемы, говоришь ты, вырастают из зерен, бро­шенных в почву на этом этапе, а так, называемые межкультурные, ме­жэтнические и прочие проблемы...

Б.Х. Да, это все фишки, инструменты, которыми охотно пользуются всевозможные манипуляторы. Причем пользуются хоть и с выгодой для себя, но по ситуации, временно, потому что раньше или позже это обора­чивается против них. И потому разжигание противоречий - это уж точно не стратегия.

Но я хочу чуть подробнее сказать о нашей программе профилактики наркомании. Она начинается с момента поступления ребенка в школу. Мы исходим из того, что в этот момент зона риска еще далека, он не акту­ален, дефициты еще не проявлены. Но риски уже могут быть, и с момента их выявления они привлекают наше внимание.

М.Х. Наше - чье?

Б.Х. Психологов и педагогов, реализующих программу. Выявляя тех, кто больше рискует, и понимая, в чем они больше нуждаются, мы стре­мимся организовать среду «под него» - чтобы не он ей, а она ему макси­мально соответствовала, то есть была бы открытой для него, понятной, своей, а не чуждой, стимулировала его включение в гимназическую жизнь, способствуя его причастности к социальному бытию. Это означает, что предусматривается и сопротивление среды. Мы называем это сейчас орга­низацией адекватного возрасту образовательного пространства. Т.е. речь не идет о том, чтобы для ребенка все было предельно комфортно, гладко. Подобный подход как раз приводит к инфантилизации, а не к развитию. При таких условиях он/она начинает двигаться, причем его динамика ста­новится про-, а не антикультурной, что и оказывается важнейшим страте­гическим фактором профилактики наркомании.

Затем дети пересекают границу подросткового возраста. Вступая в период полового созревания и одновременно рассогласования внутрен­них сил организма, они начинают предчувствовать себя взрослыми. Имен­но в этот момент они попадают в зону актуального риска и, остро ощущая надобность социального самочувствия, начинают активно пробовать формы взрослой социальной жизни. Внимательно вглядываясь в поведе­ние взрослых, первым делом подмечают отрицательные проявления, на­пример лицемерие, становятся к ним критичными и особо чувствитель­ными к различным запретам, ограничениям, то есть к тому, от чего мы больше всего пытаемся их уберечь. И чем больше мы их пугаем, тем более

КНИГА 1. МИР БЕЗ КОНФРОНТАЦИИ ИЛИ ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОНФЛИКТ_______________89

это становится для них привлекательным: как я уже говорил, только рис­куя, они становятся заметными для взрослых куда больше, чем в демонст­рации своих предметных знаний и умений.

Именно такие дети становятся главными потребителями рынка: он начинает навязывать им свои искушения, специальные развлечения, в том числе фанатство разного рода, включая безумное поклонение звездам футбола и попсы - любые зависимости, на которых можно заработать. Именно это требует от нас особого внимания: компенсировать потенци­альные дефициты удается далеко не у всех. И трезво оценивая ситуацию, мы понимаем, что ничего нельзя сделать абсолютно и тотально, раз на­всегда и во всем. Поэтому на следующем шаге, включая диагностику, мы выявляем новые группы риска.

Групп несколько. В первую входят дети, проявляющие недюжинное любопытство. Они начинают активно интересоваться теми феноменами, которыми их особенно пугают. Другие дети уже «прорвались», перешли границу и, попробовав запретный плод, «словили кайф». Третьи не толь­ко попробовали, но продолжают его «поедать», хотя не отрезали себе путь назад, не стали окончательно зависимыми.

Исследуя связи и судьбу наркоманов, мы преимущественно опраши­вали со-зависимых, то есть тех, кто был близко к прошедшим весь путь и видел все изменения. Дело в том, что у давних наркоманов картина пути в беду очень трансформирована. По их рассказам восстановить клинику болезни невозможно, в их воспоминаниях много напластований, иска­жений и т.д. А со-зависимые помнят моменты возникновения разных де­фицитов и какие из них им удалось компенсировать.

По картине распределения детей по группам риска можно уже начи­нать работу с каждым подростком. Кто-то останавливается, удовлетворив свое любопытство. Кстати, часто это происходит с теми ребятами, которых удается подключить к нашим исследованиям: вместо того, чтобы реально попробовать наркотик, они получают возможность прочувствовать и про­мыслить действие наркоты через так называемую виртуальную пробу.

Многим этого бывает достаточно. Другим - тем, кто чувствует свою слабость и ищет нишу, в которой может спрятаться, надо предоставить нишу наиболее надежную. У тех, кто пробовал наркотик, мы стремимся дискредитировать опасную для них перспективу, одновременно предос­тавляя возможность приобщения к той среде, в которой он нуждается для нормальной, здоровой самореализации. Иными словами, им не надо зап­рещать входить в зону риска, но рисковать они должны в социальном пространстве.

90_________________________________________________________МИР БЕЗ КОНФРОНТАЦИИ

Наш оптимизм питает то, что наиболее удачными «профилактанта-ми» оказываются сами подростки, нашедшие свое место и свой путь, дви­гающиеся, успешные в своих действиях, легко и быстро реагирующие на новые возможности, ярко их проживающие. А потому их привлекает воз­можность войти в «Мир без конфронтации»: пополняя наши ряды, они охотно втягиваются в исследования социальных проблем, соревнуясь и «побеждая» взрослых.

М.Х. А какова судьба тех, кого вытащить из омута не удается? Они безнадежны?

Б.Х. Почему? Есть другие методы, другие институты, общественные и государственные, например система здравоохранения. Мы должны рабо­тать рука об руку, вместе, каждый на своем «поле», но без иллюзий. В час­тности, я не уверен, что наркоманов можно излечить раз и навсегда, а потому необходимы сильные реабилитационные программы, направлен­ные на то, чтобы вырвать больных из «зараженной» среды, одновременно предоставив им реальную возможность жить в безопасной.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: