К.В.КАРПИНСКИЙ ПСИХОЛОГИЯ ЖИЗНЕННОГО ПУТИ ЛИЧНОСТИ 2 страница

Другим не менее значимым источником смысла жизни явля- ется преданность какому-либо делу. Примечательно то, что человек может найти смысл как в деятельности с антисоциальной направленностью, так и в просоциальном занятии. Главное то, что- бы эта деятельность возвышала человека над самим собой, помо- гала дистанцироваться от собственной персоны и узко личных про- блем. К такой точке зрения присоединяются практически все экзи- стенциальные психологи, которые считают, что главной психологической характеристикой человеческого существования является феномен «трансценденции». Суть данного феномена про- ста: для того, чтобы человек обрел себя и смысл жизни, необходи- мо посвятить жизнь чему-либо, выходящему за ее пределы – де- тям, общественно полезному труду, любимому занятию и т. д.

Концепция самотрансценденции принадлежит, пожалуй, не толь- ко экзистенциальной психологии. В других теоретических направ- лениях она также образует концептуальный стержень. Так, напри- мер, российский психолог Л. И. Анцыферова пишет: «Можно ска-

зать, что основным способом бытия личности является развитие, которое выражает основную потребность человека как универсаль- ного родового существа – постоянно выходить за свои пределы, до- стигать возможной полноты воплощения в индивидуальной форме своей родовой сущности. Личность постоянно экстраполирует себя в свое будущее, а свое отдаленное будущее проецирует на свое на- стоящее. Желание своего будущего и есть желание своего развития. Будущее существует в личности как направленность ее развития и переживается человеком в виде страстного стремления к своим це- лям и идеалам, как желание выразить себя в определенной деятель- ности, как тяга к обогащению ценностно-смыслового пространства собственной жизни оценочными позициями и уникальными взгляда- ми на мир других людей. Сфера истинного бытия человека как лич- ности – это сфера его выхода за пределы себя» [11, с. 4–5].

Идея трансценденции в экзистенциальной психологии перекли- кается также с пафосом деятельностного подхода А. Н. Леонтье- ва и соображениями С. Л. Рубинштейна о личности как субъекте жизни. В контексте деятельностного подхода интенциональная, предметная направленность активности человека всегда подчер- кивалась как основная движущая сила личностного развития. Эта закономерность нашла теоретическое закрепление в своеобразном методологическом принципе отечественной психологии – принципе деятельностного опосредования развития сознания и личности. Этот принцип гласит: психическое строение и содержание сознания и свойств личности детерминируются предметным содержанием деятельности, в которой сознание и личность зарождаются и фор- мируются. Как пишет А. Н. Леонтьев, внутреннее – личность – объективируется в деятельности и, тем самым, само себя изменя- ет [40]. Похожие идеи в свое время отстаивал С. Л. Рубинштейн.

«Чтобы понять путь своего развития в его подлинно человеческой сущности, – пишет он, – человек должен его рассматривать в опре- деленном аспекте: чем я был? – что я сделал? – чем я стал? Было бы неправильно думать, что в своих делах, в продуктах своей дея- тельности, своего труда личность лишь выявляется, будучи до и помимо них уже готовой и, оставаясь после них тем же, чем была. Человек, сделавший что-нибудь значительное, становится в извес- тном смысле другим человеком» [57, с. 246]. Жизненный путь, та- ким образом, необходимо рассматривать в преемственной связи поступков и дел личности: линия, ведущая от того, чем человек был на одном этапе, к тому, чем он будет на последующем, прохо- дит через то, что он сделал. Этим положениям вторит В. Франкл:

«Я не только поступаю в соответствии с тем, что я есть, но и ста-

новлюсь в соответствии с тем, как я поступаю» [64, с. 114].

Таким образом, преданность определенному делу – это ис- точник не только конкретных смыслов жизни, но условие всего лич- ностного развития. Однако нельзя забывать, что судьба личности во многом предопределяется содержанием избранного смысла жиз- ни. Такая позиция также соответствует традициям экзистенциаль- ной психологии. Вспомнить хотя бы изречение первого экзистенци- ального психотерапевта Карла Ясперса: «Человек становится тем, кто он есть, благодаря делу, которое он сделал своим» [80]. В этой связи для развития и формирования личности небезразлично со- держание дела, которое является объектом самоотдачи человека. Действительно, многочисленные отечественные и зарубежные пси- хологи предостерегают от нетрансцендентной жизненной цели. Такая жизненная цель обычно сфокусирована на собственных ин- тересах личности, на личном благе. Трансцендентный смысл, на- против, выводит человека из поглощенности самим собой и благо- приятствует личностному росту.

Следующий универсальный источник смысла жизни, который открывает И. Ялом перед своими пациентами, это творчество. Творчество – это не обязательно создание новых произведений, творений или шедевров искусства. Творчество как источник смыс- ла жизни понимается широко: как жизнетворчество, то есть актив- ность человека, направленная на созидание новых – лучших – форм жизни. Здесь речь прежде всего идет о творческом, новаторском, экспериментаторском подходе человека к построению индивиду- ального жизненного пути. «Как большинство из нас согласится с тем, что служение другим и преданность мотиву дают ощущение смысла, так мы согласимся и с тем, что творческая жизнь осмыс- лена. Создание чего-то нового, чего-то, отмеченного новизной или красотой и гармонией, – мощное противоядие ощущению бессмыс- ленности. Творчество оправдывает само себя, оно игнорирует воп- рос «зачем?», оно само есть «оправдание собственного существо- вания». Это правильно – творить и посвящать себя этому творе- нию» [79, с. 486]. Хотя в некоторых случаях источником смысла жизни творческих людей оказывается именно художественная, му- зыкальная, сочинительская, эстетическая деятельность. В каче- стве примера из жизни приведем случай гениального музыканта и композитора Людвига Ван Бетховена. В возрасте тридцати двух лет, в порыве отчаяния из-за постигшей его глухоты, он написал:

«Мало что удерживает меня от того, чтобы положить конец моей

жизни. Только искусство держит меня. Увы, кажется, мне невоз- можно покинуть мир раньше, чем я сделаю все, что чувствую себя предрасположенным сделать, и поэтому я влачу эту жалкую жизнь». Понятие жизнетворчества активно обсуждается в современ- ной российской психологии. В данное понятие вкладывают двоякое значение – философское и психологическое. В философском значе- нии жизнетворчество – это всеобщий способ человеческого бытия, который отличает существование человека от существования жи- вотных. Суть жизнетворчества в том, что человек может встать в теоретическое и практическое отношение к собственной жизни, в то время как животное тождественно своей жизнедеятельности [33]. В психологическом значении жизнетворчество – это один из воз- можных способов воспроизводства личностью собственной жизни, сущность которого заключается в модификации культурных образ- цов жизненного пути. Иначе говоря, жизнетворчество – это твор- ческая активность человека, направленная на созидание таких форм жизни, которые являются не только субъективно, но и объективно

инновационными способами жизни [24; 43; 60].

Наслаждение жизнью как источник смысла И. Ялом назы- вает гедонистическим решением. Однако вопрос о том, может ли погоня за удовольствиями составить смысл человеческой жизни, во многом имеет дискуссионный характер. С одной стороны, по- вседневная жизнь доказывает, что люди могут полностью «инвес- тировать» свою жизнь в приятное времяпрепровождение в надеж- де обрести в этом смысл. С другой – в философии и психологии была открыта закономерность, получившая имя «гедонистический парадокс»: чем сильнее человек гонится за удовольствием и счас- тьем, тем сильнее оно ускользает от него, тем больше он чувству- ет себя несчастным. Так, экзистенциально мыслящий российский психолог С. Л. Рубинштейн пишет: «Превращение производного результата в прямую непосредственную цель действия и жизни, пре- вращение жизни в погоню за удовольствиями, отвращающую чело- века от решения его жизненных задач, – это не жизнь, а ее извра- щение, приводящее к неизбежному ее опустошению. Напротив, чем меньше мы гонимся за счастьем, чем больше мы заняты делом своей жизни, тем больше положительного удовлетворения, счастья мы находим» [58, с. 369]. Проще говоря, счастье и удовлетворение потребностей не должны быть самоцелью в жизни человека; они составляют лишь необходимое сопровождение и следствие реали- зации человеком смысла своей жизни. С этой позицией солидарен В. Франкл: «В норме наслаждение никогда не является целью че-

ловеческих стремлений. Оно является и должно оставаться резуль- татом, точнее побочным эффектом достижения цели. Достижение цели создает причину для счастья» [64, с. 56]. Так, в исследовани- ях психологии счастья И. А. Джидарьян обнаружила отрицатель- ную корреляцию между общим уровнем осмысленности жизни и приверженностью человека к гедонизму [29].

Следующий достойный с точки зрения И. Ялома источник смысла жизни – это самоактуализация в ее классическом пони- мании. Напомним, что самоактуализация – это стремление чело- века с максимальной полнотой выявить и реализовать свои врож- денные задатки и приобретенные способности, потенциалы. Само- актуализация способствует максимизации жизненных достижений и заметно повышает психологическую насыщенность жизни. Осо- бый упор на самоактуализацию как источник смысла жизни сделан в экзистенциально-гуманистических доктринах А. Маслоу, Ш. Бю- лер, К. Роджерса, К. Гольдштейна. Однако может ли самоактуали- зация быть конечной целью жизни или она скорее выступает как побочный и во многом неумышленный результат осуществления того дела, в котором актуализируется личность? На этот вопрос отвечает В. Франкл. Он полагает, что если даже стараться само- актуализироваться изо всех сил, то это не привнесет в жизнь даже малую толику смысла. «Самоактуализация – это не конечное пред- назначение человека. Это даже не его первичное стремление. Если превратить самоактуализацию в самоцель, она вступит в противо- речие с самотрансцендентностью человеческого существования. Подобно счастью, самоактуализация является лишь результатом, следствием осуществления смысла. Лишь в той мере, в какой че- ловеку удается осуществить смысл, который он находит во внеш- нем мире, он осуществляет и себя. Если он намеревается актуали- зировать себя вместо осуществления смысла, смысл самоактуа- лизации тут же теряется» [64, с. 58–59]. Создатель наиболее эксплицитной теории самоактуализации А. Маслоу также призна- вал, что наилучший способ самоактуализации – это посвящение человека любимому делу, по мере увлечения которым приходит чувство смысла.

Наиболее надежным и оправданным источником смысла жиз- ни И. Ялом считает самотрансценденцию личности. «Последние два типа смысла (гедонизм и самоактуализация) отличаются от предыдущих (альтруизм, преданность мотиву и творчество) в од- ном важном аспекте. Гедонизм и самоактуализация выражают за- боту о собственном «я», тогда как остальные связаны с глубинной

жаждой человека превзойти самого себя и устремиться к чему-то или кому-то вовне или «выше» самого себя» [79, с. 491]. Напом- ним, что с точки зрения экзистенциальной психологии самотранс- ценденция – это устремленность личностной активности на ценно- сти, превосходящие узкие эгоцентрические интересы. Человек, за- нятый самим собой, никогда не постигнет истинного смысла жизни и не достигнет высот личностного развития. Человек, поглощен- ный надындивидуальными ценностями, разовьется в правильном направлении. Некоторые эмпирические исследования демонстри- руют интересную тенденцию возрастного развития личности и смысла ее жизни: с годами значимость трансцендентных ценнос- тей в структуре источников смысла жизни заметно возрастает. В концепции Э. Эриксона, например, смысл жизни по ходу жизненного цикла личности эволюционирует от узко индивидуальных интере- сов подростка, погруженного в собственные проблемы, до заботы о потомках у пожилых людей. Результаты исследования людей, достигших личностного акме, также показывают, что личностному росту наиболее способствуют трансцендентные смыслы жизни [15]. Классификация источников смысла жизни И. Ялома не явля- ется всеохватывающей. В последнее время в зарубежной психоло- гии предлагаются более полные типологии, сконструированные на обширном фактическом материале. Если суммировать все эмпи- рически выявленные источники смысла жизни, то получается реп- резентативный набор универсальных смысложизненных ценностей. Идея изучения и категоризации источников смысла жизни зароди- лась впервые в работах В. Франкла, который указывал, что конк- ретные цели и смыслы жизни человек извлекает из трех категорий ценностей: ценностей творчества, переживания и отношения [64]. Необходимо отметить, что в некоторых исследованиях источников смысла жизни наряду с положениями логотеории продуктивно экс- плуатировалась идея Э. Фромма о существовании двух глобаль- ных ценностных ориентаций личности: «быть» и «иметь» [66]. Пер- вая эмпирическая классификация источников смысла жизни была сконструирована Дж. Баттистой и Р. Олмондом, которые описали шесть главных жизненных ориентаций: межличностную, этическую, экспрессивную, стяжательскую, понимающую и помогающую. Предполагалось, что каждый вид жизненной ориентации базирует- ся на определенной группе личностных ценностей [82]. Первые те- оретические представления об источниках смысла жизни во мно- гом копировали давнюю идею Э. Шпрангера о возможности типо- логизации людей по признаку ценностной направленности их жизни.

Самим Шпрангером были выделены шесть альтернативных типов ценностной ориентации личности – экономический, эстетический, политический, теоретический, социальный и религиозный [104]. Легко заметить некоторые параллели между данной типологией жизнен- ных ценностей и классификацией источников смысла жизни.

В дальнейшем классификация была усовершенствована П. Эбер- солом и К. Воглер, которые к шести базовым источникам смысла жизни добавили еще четыре ценностные категории: любимая ра- бота, саморазвитие, здоровье и наслаждение жизнью [90; 91]. В исследовании Е. Лукас установлено, что большинство людей чер- пают смысл своей жизни из нескольких источников, а фиксация смысла жизни на одном источнике может служить в качестве симптома психического нездоровья личности [95]. Это наблюде- ние было верифицировано в исследовании С. Кауфмана, согласно которому большинство жизненных историй концентрируются на нескольких ценностных «темах» [94]. Состав источников смысла жизни изменяется в ходе жизненного цикла и отражает эволюцию жизненных задач, встающих перед индивидом на каждом возрас- тном этапе. При этом наибольшее постоянство в ряду источников смысла жизни обнаруживают религиозные ценности и ценности референтных социальных групп, а также трансцендентные ценно- сти, которые выходят за пределы собственных нужд человека [79]. Суммируя эмпирически открытые источники смысла жизни, ис- следователи получают десять основных ценностных категорий: межличностные отношения, карьера (любимое занятие), помощь окружающим (польза), убеждения (вера), достижения (материаль- ная обеспеченность), самореализация (саморазвитие), семья, лич- ностное благополучие, будущее (надежды, ожидания, цели), твор- чество (креативность) [88; 89]. Канадский психолог Пол Вонг пред- лагает классификацию из восьми источников смысла жизни: религия, достижения, межличностные отношения, самореализа- ция, интимность, трансценденция, самосовершенствование, при- нятие окружающих [105].

Третий экзистенциальный вызов человеку – проблема свобо- ды и детерминизма. На уровне индивидуальной жизни этот вызов облекается в проблему судьбы и свободного выбора личностью жизненного пути. Конструктивный способ решения проблемы зак- лючается в противостоянии судьбе и утверждении личностью сво- ей человеческой свободы. Этот способ соответствует пути разви- тия личности в качестве субъекта жизни. Деструктивный способ снятия проблемы – это пассивное подчинение судьбе, капитуляция

перед жизненными трудностями и препятствиями, сдача на волю случая. Этот способ является характерным для несубъекта жизни, фаталиста.

Рассмотрим происхождение и истоки человеческой свободы. Этот сложный философско-психологический вопрос подробно ос- вещается в трудах блестящего мыслителя ХХ века – глубокого философа и прозорливого психолога – Эриха Фромма. Основная идея в концепции Фромма – это утверждение о том, что человек вышел из тесного симбиоза с окружающим его природным миром и по- рвал родоплеменные узы, связывающие его с другими людьми. С этого момента человек осознал себя как существо, отдельное и независимое от природы и общества. Процесс отделения человека от первоначальных природных и социальных связей называется индивидуализацией. Индивидуализация – это развитие личностно- го начала в человеческой психике, которое обеспечивает автоно- мизацию индивида. Степень обособления человека от природы и общества в процессе истории непрестанно возрастает. Это связа- но, во-первых, с техническим прогрессом, результаты которого по- зволяют человеку все больше и больше покорять и трансформиро- вать природу. Во-вторых, это обусловлено непрерывным нараста- нием индивидуального начала в человеке, которое противостоит и противится его коллективной, родовой сущности. Аналогичный про- цесс в свернутых формах наблюдается в онтогенезе. Сначала мла- денец полностью биологически и психологически зависим от мате- ри, а по мере взросления завоевывает все большую функциональ- ную автономию. Вместе с набирающей обороты индивидуализацией прибывает свобода, которая представляет для личности особую экзистенциальную проблему.

Историческое и онтогенетическое развитие человека, идущее по пути разрыва «первичных уз», заводит его в сложную ситуацию, которую Фромм называет «человеческая дилемма». С одной сто- роны, усиление индивидуализации раздвигает границы свободы человека. С другой – «усиление индивидуализации означает и уси- ление изоляции, неуверенности, а следовательно, становится все более сомнительным место человека в мире и смысл его жизни»

[65, с. 39]. Психологическая сущность человеческой дилеммы зак- лючается в том, что у человека по ходу индивидуализации созрева- ет набор экзистенциальных потребностей – потребность в уста- новлении связей, потребность в преодолении себя, потребность в укорененности, потребность в самоидентичности, потребность в системе ценностей.

Все эти потребности ранее удовлетворялись за счет «первич- ных уз», смыкающих индивида с природой и обществом. Заполу- чив в свои руки свободу, человек одновременно лишился надежных и верных на всех случаи жизни способов удовлетворения этих по- требностей. Поэтому человек обречен маяться своей свободой. Например, с отдалением от людей возникает ощущение одиноче- ства и потребность вновь воссоединиться с ними, потребность в установлении связей. Высвобождение человека из-под власти био- логической программы жизнедеятельности и из-под давления со- циальных ценностей провоцирует развитие потребности в системе ценностей. Как пишет Э. Фромм, «если он не принадлежит к какой- то общности, если его жизнь не приобретает какого-то смысла и направленности, то он чувствует себя пылинкой, ощущение собствен- ной ничтожности его подавляет. Человек должен иметь возмож- ность отнести себя к какой-то системе, которая бы направляла его жизнь и придавала ей смысл: в противном случае его переполняют сомнения, которые в конечном счете парализуют его способности действовать, а значит, жить» [65, с. 28].

Фромм утверждает, что здоровый человек отличается от боль- ного прежде всего тем, что он в состоянии найти способы реализа- ции своих экзистенциальных потребностей. Тем самым Фромм от- стаивает экзистенциальную концепцию психического здоровья. С точки зрения данной концепции не столь важна адаптированность индивида к социальному окружению и отсутствие невротической симптоматики, как индивидуальная способность к самореализации и личностному росту. «Большинство психиатров считают структу- ру своего общества настолько самоочевидной, что человек, плохо приспособленный к этой структуре, является для них неполноцен- ным. И обратно: хорошо приспособленного индивида они относят к более высокому разряду по шкале человеческих ценностей. Разли- чая две концепции здоровья и неврозов, мы приходим к выводу, что человек, нормальный в смысле хорошей приспособленности, часто менее здоров в смысле человеческих ценностей, чем невротик»

[65, с. 122]. Эта концепция противоречит официальному критерию психической нормы в современной психиатрии.

Проанализируем теперь конкретно-психологическое понимание свободы и судьбы в экзистенциальной психологии. Одним из пер- вых, кто психологизировал философско-антропологическую трактов- ку свободы, был известный экзистенциальный психолог В. Франкл. По его убеждению свобода является одним из основных атрибутов человеческого существования. В таком понимании выражается

общая антропологическая и философская квинтэссенция логотео- рии и логотерапии. В психологическом понимании свобода – это один из экзистенциальных психических механизмов, посредством которого личности удается творить свой жизненный путь. В учении Франкла четко разводятся два типа свободы – позитивная и нега- тивная. Негативная свобода – это свобода от каких-либо детерми- нант и зависимостей (биологических, социальных, психологических), которые жестко задают направление жизненного пути личности. Не- гативная свобода нужна человеку именно для того, чтобы сбро- сить с себя груз судьбы. В понятие судьбы Франкл вкладывает комплекс биологических, психологических и социальных факторов, ограничивающих свободу выбора человеком жизненного пути.

«Судьба может быть представлена человеку в трех принципиаль- ных формах: 1) как его естественная предрасположенность или при- родный дар – то, что Тандлер в свое время назвал «телесной неиз- бежностью»; 2) как ситуация, то есть целостность его внешнего окружения; 3) как взаимодействие предрасположенности и ситуа- ции, которое формирует человеческую позицию» [64, с. 208]. По- этому в дифференциальном ключе можно рассуждать о биологи- ческой, психологической и социальной судьбе человека.

Биологическая судьба – это комплекс биологических врожден- ных и приобретенных факторов, которые накладывают отпечаток на жизненный путь личности и ее психологические особенности.

Психологическая судьба – это комплекс психологических фак- торов (потребностей, влечений, характерологических черт, спо- собностей), которые программируют жизненный путь и наклады- вают определенные ограничения на свободу жизненного выбора личности.

Социальная судьба – это комплекс макросоциальных и микро- социальных факторов (социальные роли, семья, социальное окру- жение, общество, историческая эпоха), которые создают общую канву жизненного пути личности.

В целом судьбоносными факторами можно считать те, кото- рые лимитируют свободу выбора личностью своего жизненного пути. Существуют абсолютные и относительные (индивидуальные) факторы судьбы. Абсолютные факторы судьбы – это те, которые в одинаковой степени непреодолимы для всех людей. Индивидуаль- ные факторы судьбы – это такие, которые избирательно непреодо- лимы отдельными индивидами. То, что непреодолимо для одного человека, может и не быть ограничением для свободы жизненного выбора другого.

Отметим, что в современной российской психологии предпри- нимаются первые попытки осмыслить судьбу как психологический феномен. Так, к примеру, В. Э. Чудновский выделяет космоплане- тарную, биологическую, социальную и психологическую составля- ющие судьбы. Психологический аспект анализа судьбы в том, как человек ее воспринимает и как относится к своей судьбе [71].

Негативная свобода составляет лишь половину пути освобож- дения человека от гнета индивидуальной судьбы. Этот путь довер- шает позитивная свобода или свобода ради определенных ценнос- тей и смыслов. В ценностях и смыслах жизни личности заложена общая интенциональная направленность индивидуального жизнен- ного пути, которая может существенно отгибаться от линии судь- бы. Экзистенциальная диалектика судьбы и свободы такова, что свобода личности имплицитно предполагает ограничения, преврат- ности, козни и барьеры судьбы. «Мы должны принять нашу судьбу, как мы принимаем землю, на которой стоим, – это площадка, явля- ющаяся как бы трамплином для нашей свободы. Свобода невоз- можна без положенной человеку судьбы; свобода – это всегда сво- бода выбора и принятия своей участи, выбора позиции, которую человек принимает, сталкиваясь со своей судьбой» [64, с. 203]. Если бы человеку не надо было преодолевать судьбу, в его психике ни- когда бы не выработались механизмы свободы. «Вечная борьба духовной свободы человека с его внешней и внутренней судьбой и составляет, по сути, человеческую жизнь» [64, с. 210].

Однако свобода без ответственности вырождается в полный произвол ничем не лимитированной воли. Поэтому В. Франкл с не- обходимостью постулирует второй экзистенциальный механизм личности – ответственность. «Всякая свобода имеет свои ОТЧЕГО и ДЛЯ ЧЕГО. То, «от чего» человек может быть свободным, есть совокупность инстинктов – его «я» свободно по отношению к его

«оно». Но то, «для чего» человек свободен, является ответствен- ностью» [63, с. 250]. При помощи данного механизма смысл жизни человека обязательно доводится до практической реализации, чего свобода сама по себе не обещает. Ответственность личности ба- зируется на идеальном проекте жизненного пути, который заложен в смысле жизни. Как только человек начинает уклоняться и отлы- нивать от реализации своего предназначения, он испытывает укоры совести. Они напоминают ему о необходимости воплотить смысл жизни. В этой связи психологическим органом ответственности полагается совесть личности. Совесть помогает личности также и в поисках смысла жизни. «Смысл не только должен, но и может

быть найден, и в его поисках человек руководствуется совестью.

Одним словом: совесть – это орган смысла» [63, с. 277].

Экзистенциальные психологи приветствовали и с энтузиазмом встретили концепцию свободы и судьбы, изложенную В. Франклом. Положения данной концепции легли в основу развернутой теории, созданной Р. Мэйем [100]. Согласно данной теории свобода и судь- ба являются двумя полюсами человеческой экзистенции. Поляри- зация, напряжение между этими крайностями продуцирует жизнен- ные противоречия, которые движут развитием личности и развер- тыванием ее жизненного пути. В каждой жизненной ситуации человек колеблется между полюсами свободы и судьбы; каждым жизненным выбором человек голосует либо за свободу, либо за предопределенность. С общих позиций свобода трактуется как спо- собность человека осознавать свою судьбу. «Свобода личности – в ее способности знать о своей предопределенности» [102, с. 175]. Далее Мэй различает два вида свободы – экзистенциальную сво- боду и сущностную свободу. Экзистенциальная свобода понимает- ся как способность человека действовать и поступать по своему усмотрению. Это свобода единичного действия или поступка, ко- торая еще не гарантирует свободного выбора жизненного пути в целом. Здесь необходима сущностная свобода, укорененная в пси- хологической сущности человека как личности. Сущностную сво- боду можно отождествить с личностной чертой – свободолюбием. Экзистенциальная свобода может быть стеснена, если человек не может действовать. Но сущностную свободу пресечь невозмож- но: у человека всегда остается способность осознать свое жизнен- ное положение и избрать к нему определенное отношение. Таким образом, экзистенциальная свобода – это свобода действия в со- ответствии со сделанным выбором, а сущностная свобода – это свобода внутреннего отношения личности.

Судьба определяется как «структура из ограничений и спо- собностей, которые представляют «данные» нашей жизни» [100, с. 89–90]. В структуре судьбы сходятся биологические, психоло- гические, социальные ограничения, а также объективные факто- ры, не относящиеся непосредственно к индивиду. Мэй полагает, что свобода и судьба не исключают, а дополняют друг друга, по- тому что их переплетение в индивидуальной жизни генерирует дви- жущие противоречия развития личности. «С судьбой нельзя не считаться, мы не можем просто стереть ее или заменить чем-то другим. Но мы можем выбирать, как нам отвечать нашей судь- бе, используя дарованные нам способности» [100, с. 89]. В про-

тивоборстве человека со своей судьбой «закаляются» его личнос-

тные свойства и рождается сущностная свобода.

Рассмотрим теперь патологичные варианты решения челове- ком проблемы свободы и несвободы. Эта разновидность экзистен- циальной патологии личности освещается Э. Фроммом под име- нем «психологических механизмов бегства от свободы» [65]. Эти механизмы являются способами избавления личности от дарован- ной ей свободы, возникающими из-за непереносимого чувства не- уверенности, изолированности, ответственности и одиночества. Согласно Фромму, такая палитра чувств всегда сопутствует сво- боде личности. Продуктивные способы использования свободы – это любовь, труд и креативность, ведущие к сплочению с окружа- ющими людьми и воссозданию утраченных связей с природой. При этом человек не отказывается от свободы, но развивает ее в целях еще более плодотворной интеграции. «Другой путь – это путь на- зад: отказ человека от свободы в попытке преодолеть свое одино- чество, устранив разрыв, возникший между его личностью и окру- жающим миром. Этот второй путь никогда не возвращает челове- ка в органическое единство с миром, в котором он пребывал раньше, пока не стал «индивидом», – ведь его отделенность уже необрати- ма, – это попросту бегство из невыносимой ситуации, в которой он не может дальше жить. Такое бегство имеет вынужденный харак- тер – как и любое бегство от любой угрозы, вызывающей панику, – и в то же время оно связано с более или менее полным отказом от индивидуальности и целостности человеческого «я» [65, с. 123]. Итак, механизмы бегства не ведут к позитивной свободе, они лишь зату- шевывают отрицательные экзистенциальные переживания, которые свобода доставляет человеку.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: