СЮЖЕТЫ ОБ АДАМЕ И ЕВЕ В СЛАВЯНСКИХ АПОКРИФАХ И В ФОЛЬКЛОРЕ 2 страница

В остальных славянских апокрифах подробностей сотворения Евы еще меньше, разве что в разных поздних рукописях таких апокрифов как "о Тивериадском море" и "Сказание как сотворил Бог Адама", говорится, что Бог вылепил Еву из левого или из правого ребра Адама. Как мы помним, в таргуме Псевдо Ионатана тоже говорилось, что женщина создана именно из правого ребра.

В славянском фольклоре рассказов о творении Евы гораздо больше, чем в апокрифах. Не раз встречаются в различных фольклорных источниках упоминания о создании Евы из левого или правого ребра. А о происхождении имени Евы существует такой забавный этимологический рассказ: Адам лег спать, просыпается, а рядом лежит женщина. Он и говорит: "Е – во! Што такоя значит? Лёх я адин, а таперь уже двоя" (Смоленская область, Духовищинский уезд, село Ядреич).

Характерно, что часто Адама и Еву называют "Адам и Дева" (или "Иван и Ева"). Та же участь постигает в славянском фольклоре и других парных персонажей. В результате появляются такие имена, как: Кавель и Авель, Каин и Аин, Хрол и Лавёр, и др. Пётр и Павел, Козьма и Домиан и вовсе слились в сознании некоторых носителей традиции в имя одного человека – Пертопавел и Козьмодемьян. Это – естественный для фольклорного текста процесс трансформации незнакомых имён. В случае с Адамом и Девой такая трансформация даже яснее, поскольку она отражает традиционную христианскую соотнесенность образов Евы и Марии. Только, в отличие от книжных источников, где Ева и Мария, как Адам и Христос сопоставляются по каким-то определенным качествам, при номинации "Адам и Дева" они просто отождествляются. В болгарском фольклоре есть даже такой вариант рассказа о творении Адама и Евы: "Сотворил Бог землю и сделал из земли Адама […] А потом вынул у него с левой стороны одно ребро и из ребра и земли сделал Деву Марию, вдохнул в нее жизнь" (д. Котеновци, Северо-Зап. Болгария. Информант – Ангелова Д.А. Собиратель – Бадаланова Ф.). Фигура Евы просто-напросто замещается Девой Марией. И данное отождествление наводит на мысль уже не о циклизации сюжета, а, скорее, о его наращивании, тавтологии и кумуляции нарратива. Подробнее мы затронем эту проблему соотнесенности образов Адама и Христа, а также Евы и Богородицы в следующем разделе данной главы.

Знакомы славянскому фольклору и сюжеты, перекликающиеся с аналогичными еврейскими легендами. Так сюжет о том, что Еву творили не один раз, зафиксирован в нескольких местах. На Украине известна легенда о том, что первая Ева была создана из теста, но её съела собака, по другой версии, первая Ева была из цветов, но она не понравилась Адаму, потому что была не такая, как он сам. И тогда он попросил Бога сделать ему новую жену. Бог сделал ему жену из ребра, а женщину из цветов взял на небо и сделал ее матерью своего сына. Сходство с еврейскими рассказами очевидно. Но, если в раввинистических текстах мотив о неудачном творении первой Евы встречается как интерпретация библейской фразы, то в славянских текстах - это отдельный, самостоятельный сюжет, который, кстати, тоже весьма характерен для разных архаических мифологических систем. (См. скандинавские мифы об Одине, шумерские об Энки и Нинмах и др.). Здесь намечается и первый элемент циклизации библейского сюжета об Адаме – его первая жена берется на небо, чтобы стать матерью сына Бога, Христа, нового Адама.

Еще одна удивительная параллель между еврейской и славянской традицией – это рассказ о том, что Ева была сотворена из хвоста Адама. Согласно белорусской легенде, Бог создал Адама с хвостом, но чтобы отделить его от животного мира, отрезал этот хвост и сделал из него женщину: "Буог як створыўАдама, то створиў его з хвастом; посля Буог апамятаўся, што кепско гэтак каб ўсе – и жывіна, і людзі былі з хвастамі, так навярнуў на Адама сон і адрезаў ему хвуост і палажыў кала его і зрабіласе с таго хваста жуонка Ева". В болгарском фольклоре можно найти похожий мотив о творении женщины из хвоста чёрта. Тот же сюжет известен и на Украине. Есть даже несколько рассказов о том, что женщину творят из хвоста собаки.

И снова мы видим, что если в раввинистических текстах этот сюжет про хвост возникает при попытке проинтерпретировать разные значения слова gkm, встречающегося в Библии, то в славянском фольклоре он бытует как самостоятельный сюжет.

В славянском фольклоре зафиксировано несколько сюжетов, в которых Адам и Ева оказываются сотворенными одновременно. Так, С.М. Толстая публикует фрагмент из рукописи болгарской собирательницы Ф. Бадалановой, где говорится о том, что и мужчина, и женщина были созданы Богом из земли (грязи). В гомельской области рассказывают, что долгое время Адам и Ева были одной плотью, так как тела их были соединены некой кишкой (хвостом), но дьявол соблазнил женщину и оторвал её от мужчины, которому и досталась "кишка", а у женщины образовалась дырка. Поэтому мужчин и женщин тянет друг к другу. Такие соединенные друг с другом женщина и мужчина слегка напоминают уже знакомый нам сюжет о первых людях андрогинах.

Еще одно косвенное свидетельство знакомства с подобным сюжетом встретилось мне в этнолингвистической экспедиции РГГУ в Каргопольский район Архангельской области. Мы записали такой рассказ об Адаме и Еве: "[Адам да Ева согрешили?] Ну, так они съели яблоко, а яблоко есть было нельзя, так это пишется по Писанию-то. [...] Так они не знали, што - женщина и мужчина, как одинаковы были, вот, а когда как съели яблоко, ну и стали розличать, согрешили, как говорят, ну вот". (Зайков А.А, 1925 г.р., деревня Ловзаньга, Жуковская, собиратели – М. Каспина, В. Вайнштейн, 1999 год). Оставив пока в стороне эпизод грехопадения, отметим, что эти "одинаковые" мужчина и женщина ведь тоже своего рода "андрогины". Хотя конечно, говорить об очевидных параллелях тут сложно.

Итак, можно отметить, что некоторое сходство основных еврейских и славянских мотивов творения Евы (неоднократность ее творения, создание женщины из хвоста, первоначальная нерасчлененность мужчины и женщины) существует. Не вдаваясь сейчас в причины подобного явления, отметим здесь лишь, что в еврейской литературе эти мотивы обладают иллюстративным характером и применяются во время доказательств теологических концепций, в славянской же традиции они существуют совершенно самостоятельно, как элемент этиологической или антропогонической легенды.

3.1.4. Соучастники творения. Совет с ангелами.

В апокрифах и квази-канонических палейных книгах вопрос о том, к кому обращался Всевышний с предложением сотворить человека (Быт. 1:26), время от времени появляется, явно или косвенно. Во второй книге Эноха повествование ведется от первого лица, напрямую от имени Господа Бога. Он говорит: ""И в шесты день повелех моей мудрости сотворити человека…" (2 Эн., 30:8). Господь обращается к своей мудрости. Это – Премудрость Божия, София по-гречески, а на иврите - Хохма - [vnfj - khohmah]. По-видимому, она упоминается здесь не для чего иного, но только лишь затем, чтобы как-то объяснить библейскую фразу "Сотворим человека…".

В Толковой Палее спор о том, к кому обращается Господь в момент творения человека, становится предметом продолжительной дискуссии и полемики с иудеями (Толковая Палея вообще отличается антииудейской направленностью, она даже иногда называется "Толковая палея яже на иудея"). При этом текст Палеи выказывает хорошее знакомство с еврейскими источниками, в частности, с мидрашем Берешит Рабба, восьмой его главой, где как раз затрагивается эта проблема. Палея последовательно не соглашается с вариантами ответа, предложенными еврейской традицией (совет с ангелами, совет с творениями неба и земли), и также последовательно, с цитатами из Отцов Церкви доказывает, что Бог советовался со своим Сыном и Святым Духом, то есть, с Троицей.

Однако существует и другой ряд источников апокрифического характера, где о соучастниках творения рассказано совершенно по-другому. Здесь основным соучастником творения выступает Сатана. И в этом – одно из кардинальнейших различий между еврейской и славянской традицией. Согласно многочисленным вариантам этого дуалистического сюжета, Сатана помогает Богу творить мир. Ныряет в виде птицы на дно мирового океана и достает оттуда землю или песок, из которой Бог творит вселенную, а Сатана из украденных остатков земли пытается творить горы и болота, а также человека. Но у него ничего не получается, пока Бог не приходит ему на помощь и не вдыхает в глиняный истукан душу. По другим версиям Сатана приходит, когда Бог оставляет тело человека сушиться на солнце, и оплевывает его, тычет в него палкой и всячески портит его. Бог, возвращаясь, оказывается вынужденным вывернуть тело человека наизнанку, и отсюда причина нечистоты человеческих внутренностей, а также причина его болезней. (Апокриф о Тивериадском Море, Сказание как сотворил Бог Адама, некоторые варианты апокрифа Беседы трех святителей). Следы этого сюжета находят даже в таком раннем источнике, как Повесть временных лет, где под годом 1071 приводится следующее антропогоническое предание: "Бог мылся в бане, вспотел, отерся ветошкой и бросил ее с неба на землю. И заспорил сатана с Богом, кому из нее сотворить человека. И сотворил дьявол человека, а Бог душу в него вложил. Потому-то когда умирает человек, в землю идет тело, а душа к Богу".

Именно этот дуалистический сюжет, а не рассказ об ангелах, обрел огромную популярность в фольклорной традиции. Записи его фиксируются и в Сербии, и в Болгарии, и в Белоруссии, на Украине, и в России, и даже среди соседних угро-финских народов европейского севера России и Поволжья. Фиксировать эти сюжеты начали еще в середине XIX века, практически одновременно с развитием собирательской деятельности, а последние записи этого сюжета относятся к концу XX века.

Этому дуалистическому сюжету посвящено специальное монографическое исследование, которое мы уже несколько раз упоминали на протяжении данной работы, книга В.С. Кузнецовой "Дуалистические легенды о сотворении мира в восточнославянской фольклорной традиции" (Новосибирск. 1998). В этой монографии очень тщательно отобраны и проанализированы все письменные и устные свидетельства, касающиеся настоящего сюжета и его вариаций. Поэтому здесь мы не будем разбирать эти легенды более подробно, остановимся лишь на вопросе о том, как появился этот дуалистический сюжет в славянских апокрифах и фольклоре, а также на вопросе о том, почему он стал так популярен.

Большинство исследователей объясняли и объясняют его происхождение влиянием болгарской богомильской еретической традиции. Тем более что в основном богомильском произведении – "Тайной книге богомилов", есть рассказ о том, что Сатанаил задумал сам сотворить человека, сделал глиняное тело, но не смог оживить его, хотя ему помогали ангелы. Сатанаилу пришлось обратиться за помощью к Богу и Он создал души и оживил людей. Именно в Болгарии, откуда попадали на остальные славянские земли византийские апокрифы, активно развивалось еретическое дуалистическое учение, названное по имени его основателя, попа Богомила, богомильством. А богомильство, в свою очередь было во многом обязано своему существованию влиянием манихейства и гностических дуалистических течений. Ученые полагали, что именно этот фактор и обеспечил огромную популярность дуалистических легенд на славянских землях. Однако уже один из первых исследователей этого сюжета, А.Н. Веселовский замечал, что подобные легенды вряд ли прижились бы на всей славянской территории, если бы им не было соответствия внутри самой славянской традиции: "заимствование предполагает в воспринимающем не пустое место, а встречные течения, сходное направление мышления, аналогичные образы фантазии".

Видимо, именно это "сходное направление мышление", то есть изначальная склонность к более архаичной картине мира, свойственная народной традиции и послужила причиной такой широкой распространенности и популярности подобных легенд. Может быть, они были созвучны тем антропогоническим мифам, которые сложились когда-то у самих славян, но потом были замещены библейской космогонией и антропогонией.

В еврейской традиции аналогичных сюжетов не зафиксировано. Хотя отдельные реликты дуалистических доктрин время от времени появлялись в еврейской литературе (некоторые апокрифы и псевдоэпиграфы, Свитки Мертвого Моря, некоторые каббалистические тексты и т.д.), они были всегда на периферии, а то и за гранью еврейской теологии. Кроме того, нигде в них дуалистические принципы не касаются собственно сюжета о совместном создании Адама. А те тексты, которые содержат в себе рассказы о творении первого человека, и которые мы избрали в качестве наших основных источников (т.е. - раввинистическая литература) представляли как раз нормативный иудаизм, и поэтому придерживались строго монотеистической картины творения.

Таким образом, подводя предварительные итоги первого раздела этой главы, можно отметить, что славянская традиция идет по пути наибольшей архаизации сюжета. Она с готовностью перенимает чужие сюжеты, содержащие этиологическую мотивировку (или добавляет такую мотивировку самостоятельно), сюжеты о соотношении частей тела первого человека и мира, о творении Адама в центре Вселенной, о гигантском росте первых людей, о неоднократном творении Евы, а также о творении Евы из хвоста и т.д. Кроме того, здесь получает огромную популярность сюжет о творении Адама Богом и Сатаной. Однако о структуре общей сюжетной схемы здесь говорить пока рано, поскольку мы пока не коснулись основного поворотного пункта всех сюжетов об Адаме и Еве, а именно – истории о грехопадении. Заметим лишь, что мы столкнулись здесь и с признаками кумуляции (заполнение всемирного пространства телом первочеловека-гиганта), и признаками циклической схемы. Причем, единственное, встретившееся нам в этом разделе стремление к завершению сюжета о первых людях (первую жену Адама, женщину из цветов, Бог забирает на небо, чтобы она стала матерью Его Сына), находилось в общих рамках христианской традиции. Сюжет циклизуется, и там, где Адам обретает завершение в образе Христа, а Ева – в образе Богородицы.

3.2. Сюжеты о грехопадении Адама и Евы.

3.2.1. Сущность грехопадения.

Грехопадение в славянской традиции, как и в любой культуре, базирующейся на христианстве, занимает очень важную, ключевую позицию в развитии сюжета об Адаме и Еве. Почти все источники, апокрифы, Палеи, Триоди, Минеи, синаксарии, Октоихи и пр., а также духовные стихи и фольклорные легенды, касающиеся первых людей, так или иначе, упоминают этот эпизод. Виновниками грехопадения в разных текстах выступают то сам Адам, то Ева, но чаще всего – Сатана, обольстивший прародителей в образе змея. В некоторых источниках говорится, что Адам заранее знал, что согрешит, поскольку в раю он видел пророческий сон, в котором ему было показано распятие Христа: "И показал ему [Адаму] Господь свою смерть, и распятие, и воскресение […] И увидел Адам Господа распятого, а Петра – по Риму ходящим, а Павла – в Дамаске учащим народ…". Когда Адам просыпается, Христос ему говорит: "Следует мне ради тебя сойти на землю и быть распятым, и в третий день воскреснуть…". (Сказание о том, как сотворил Бог Адама). Этот же эпизод содержится в апокрифической Беседе трех святителей, в апокрифе о Тивериадском море, и во множестве духовных стихов (плач Адама, сон Богородицы и др.). Пророческий сон Адама часто встречался и в еврейских источниках, однако подобного предвидения собственной судьбы, а не судьбы мирозданья, там все же не было. Здесь циклизация (грех Адама – искупление Христа) видна особенно отчетливо. Тем более что она предшествует собственно моменту грехопадения.

Обычно под грехом, в славянских источниках, как и в еврейской традиции, понимается непослушание воле Бога, нарушение запрета есть плод с древа. Так, например, в апокрифе о Тивериадском море, после вполне канонического рассказа о грехопадении, следует такая исповедь Адама перед Господом: "Господи, согреших пред Тобою, и заповедь пред тобою преступих". Адам, судя по этому тексту, сам воспринимает свое непослушание как грехопадение. Схожая позиция сквозит в некоторых богослужебных книгах и духовных стихах.

Однако иногда, в некоторых апокрифах и, особенно, в фольклоре, грех явственно воспринимается как сексуальный контакт. В славянской версии апокрифа "Жизнь Адама и Евы", который называется "Об Исповедании Евгином", в рукописи XV века есть следующая вставка: "И отверзаста очи наши, и видехом наготу свою и сердце наше восхоте на похоть и быс тако". Этого эпизода нет ни в одном другом варианте этого псевдоэпиграфа.

В фольклоре грех уже практически всегда понимается как половой акт. Самые ранние следы этого представления можно встретить в одном из вариантов стиха о Голубиной Книге, к. XVII – н. XVIII века, опубликованном в сборнике известного собирателя Кирши Данилова. Там есть такие строчки: "Одну ягоду воскушал Адам со Еввою / И узнал промеж собою тяжкой грех, / А и тяжкий грех и великий блуд".

В фольклоре наших дней это представление укрепилось достаточно прочно. В Житомирской области в восьмидесятые годы рассказывали про Адама и Еву: "Було сказано: не трогай дэрэв! Когда вони потрогали дэрэва, стыд и сором [появился]".

В наших этнолингвистических экспедициях РГГУ мы не раз встречали рассказы подобные этому: "[Адам и Ева] жили в Раю у Бога. Было запретное дерево, они съели по яблоку и совершили блуд. Бог спихнул оттуда [Куда?] Да уж. На землю [...] Вот они, от них вроде и пошло жизнь у людей, стали люди размножаться" (Деревня Усачево, запись 1988 г. Информант – Сафонов А.А., 1931 г.р. Собиратель – Каспина М.).

Однако самый удивительный поворот этого сюжета фиксируется в последнее время в различных местностях, совершенно независимых друг от друга, о том, что в результате грехопадения Адам и Ева родили Иисуса Христа.

В Торопецком районе Тверской области записан такой текст: "Они, это, сотворили вот это самое, вот это, Иисуса Христа […] Адам - это отец, а Ева это была мать". По устному свидетельству О.В. Беловой, ей доводилось записывать подобные сюжеты в Вологодской области. Нам в наших экспедициях по Русскому Северу (Каргопольский район Архангельской области) тоже не раз доводилось слышать, что в результате грехопадения Адама и Евы родился Иисус Христос:

[Кто были первые люди?] Вот Адам вот и Ева-то. Исуса-то Христа родили. [...А не говорили, что они согрешили?] грех вот и сделали, родили Иисуса Христа. [А это грех?] Да. [Почему?] Потому - сношение имели, дак это грех.

(д. Льнозавод. Информант – Окунева А.А., 1906 г.р., запись 1999 г.).

Адам да Ева, вот такие они были богомольные, дак они ничего худого не творили, ничего не грешили, а потом и сотворили. [Что?] Сотворили, и у йих родилсы, и вот Христос у йих и родилсы. От этого, от Евы-то […] Где-то она его принесла не в избе. Во дворе. Так вот так.

(д. Озерко. Информант – Едакина А.Я., 1922 г.р., запись 2001 г.)

Подобные тексты вряд ли могли появиться в XIX веке и раньше, когда средняя осведомленность населения в вопросах религии сильно отличалась от нынешней ситуации. И, тем не менее, показательно, что носители традиции восстанавливают библейский рассказ по тем же парадигмам, по которым очень давно строились и книжные тексты апологетического и апокрифического характера. Информанты, рассказывающие о том, что Адам и Ева родили Христа, бессознательно завершают тот самый сюжет о грехопадении. Бессознательно, поскольку в большинстве случаев рассказчики осуждают прародителей, воспринимают их действия как грех. Однако если принять во внимание тот факт, что Адам и Ева иногда называются Адамом и Девой, то может оказаться, что рассказ о рождении Христа в данном контексте не случаен.

Как уже не раз говорилось, в ранних и средневековых христианских текстах параллели между Адамом и Христом, Евой и Девой Марией проводились неоднократно. В тех же славянских апокрифах можно встретить сопоставление древа, от которого вкусил Адам и древа, на котором был распят Христос. Так же и ребро, из которого Адам был уязвлен (Ева), ставится в параллель с ребром Христа, в которое он был поражен во время казни. В апокрифе Беседа трех святителей есть такой фрагмент: "Почему Бог родился от женщины? […] Как Адам был прельщен женщиной и изгнан из рая, так и Бог, мстя дьяволу, родился от женщины". А в апокрифическом Слове об Адаме и Христовом воплощении (рук. XV века) сказано: "Как и Адам не болел от ребра вынутого, так и Богородица безболезненно родила Христа". Рождение Христа постоянно сравнивается в апокрифических источниках с творением Адама и Евы. И мы не можем исключать вероятность проникновения каким-то косвенным путем подобной книжной мотивации, отыскивающей переклички между Ветхим и Новым Заветами, в устную традицию, в фольклор. Только, как это часто бывает с фольклорными текстами, вся теологическая мотивация, игра значениями и образами ушла, а осталось уже не сопоставление, а объединение двух рассказов – рассказа о творении Адама и Евы и о рождении Христа. Вероятно, это и был механизм формирования сюжета о рождении Христа от Адама и Евы.

3.2.2. Змей и дерево.

В этом пункте нашего раздела нас, как и во второй главе диссертации, будут, прежде всего, интересовать две вещи: а) каким представлялся носителям славянской традиции змей-искуситель, и б) каким представлялось дерево добра и зла.

Те источники, которые были переведены с греческого или иврита, не добавляют ничего нового к образу змея, и лишь подтверждают ту общую картину, которую мы наблюдали в еврейской традиции. Таков апокриф "Откровение (или Апокалипсис) Авраама. В нём рассказывается о молодости Авраама, о его спорах с отцом - идолопоклонником, о том, как к нему пришло откровение от Господа. Господь посылает Аврааму ангела Иоиля, и тот показывает праотцу Аврааму тайны небес. Многое открывается Аврааму, и среди прочего видит он и Адама: "И видех ту мужа велика зело в высоту, страшна в ширину, бесприкладна зраком, сплётшася с женою, еже и та сравняшеся с мужстем зраце и возрастом (видом и ростом - М.К.). И бесте стояша под единем садом (видимо - деревом) эдемским. Бяше плод сада того яко вид грезна финична (или вариант – винична), и за садом бяше стоя яко змий образом, руци же и нози имый, подобно человеку, и крылы на плечу его - 6 одесную и 6 ошую... аже есть межу има, то есть бесчестие начинания в погибель, сам Азазил" (23:5-12). Здесь, как и в других постбиблейских текстах Адам и Ева предстают гигантами. Но, что более важно, змей тут показан в образе человека или даже ангела, с крыльями, руками и ногами. Он назван Азазилом, хотя в других славянских текстах, например, в книге Эноха и в Откровении Варуха, его называют Сатанаилом. Азазэль – один из немногих демонологических персонажей, о котором сказано в самом Пятикнижии Моисееве, в Торе. В Йом Киппур, в Судный день, к нему в пустыню отправляли козла для "отпущения" - s*air l*az’azel – kztzgk rhga, на которого символически водружали все грехи народа Израиля (Левит, 16:26). В еврейских источниках Азазель ни разу не выступает в роли змея-искусителя. Эту нишу прочно занимает Самаэль. Почему вдруг Азазель появляется в этой роли в источнике, переведенном с иврита – загадка, однако его описание полностью совпадает с теми описаниями искусителя, которые мы встречали в еврейской традиции.

В остальных источниках, и в апокрифических, и в палейных, и в фольклорных текстах чаще всего в роли искусителя выступает Сатанаил или Дьявол, который принимает вид ангела, а затем – змея. В славянском фольклоре или просто повторяются книжные версии (так, например, на Смоленщине рассказывают, что "аггалъ смутил Еву"), или вовсе нет упоминания о змее, и вина за грехопадение полностью возлагается только на самих прародителей.

Вопрос о том, каким именно деревом было древо познания, долгое время оставался актуальным для славянской традиции. Как мы уже видели, в "Откровении Авраама", в разных редакциях отразились разные предположения на этот счёт: или это - виноградная лоза, или - финиковое дерево – "Бяше плод сада того яко вид грезна финична (или вариант - винична)".

О том, что это дерево - виноградная лоза мы можем прочитать и в другом славянском апокрифе, отражающем недошедший греческий текст первых вв. н.э. - в Откровении Варуха (его называют 3-им Славянским Барухом, в отличие от Сирийского Баруха, о котором мы говорили во второй главе данной диссертации). Апокриф известен в славянских (сербских, болгарских и русских) списках с XV века. Он содержит, по всей видимости, вставной рассказ о деревьях, посаженных в раю. Согласно этому апокрифу, пророк Варух, взятый на небо, просит Господа показать ему дерево, прельстившее Адама и Еву. В ответ на это пророку рассказывают, как Господь повелел ангелам насадить рай: "И принес Михаил маслину и посадил, и поэтому милостивым был назван Михаил, а Гавриил посадил яблоню, Уриил – орех, Рафаил – грушу, а Сатанаил - лозу". Дальше в апокрифе следует рассказ об отпадении Сатанаила, который не поклонился Адаму – "Я грязи и навозу не поклонюсь", говорит Сатанаил. А затем следует собственно эпизод грехопадения, где Сатанаил уговаривает прародителей съесть плод с его дерева: "виноград, который насадил Сатанаил – проклял Бог его и плод его". Этот вставной рассказ вполне может быть отражением одной из нравоучительных богомильских легенд о вреде пьянства, как предполагают исследователи. На славянское происхождение этого текста указывает еще и народная этимология имени Михаила от слов "милостивый" и "маслина". Интересно при этом, что здесь происходит контаминация двух мотивов из других славянских апокрифов, в частности – из книги Эноха. Имена четырех ангелов совпадают с именами ангелов, принявших участие в творении, которые принесли буквы для имени Адама с четырех сторон света. И к этим ангелам присоединяется Сатанаил, о котором в этих же источниках говорится как о падшем ангеле, не пожелавшем поклониться Адаму. Рассказ этот быстро стал популярным, часто переписывался отдельно от апокрифа, а представление о древе познания как о виноградной лозе даже нашло отражение в фольклоре. В Смоленской губернии рассказывали про то, как Господь наставлял Адама и Еву в раю: "указаў им, каторые винограды можна кушать, а каторые не". Может быть, и тот рукописный вариант апокрифа Откровение Авраама, где вместо грозди финичны появляется гроздь винична, обязан своему возникновению популярностью этой богомильской легенды.

В некоторых книжных источниках находятся отголоски постбиблейского еврейского предания о фиговом дереве, как о дереве познания добра и зла (см. Апокалипсис Моисея 20:4, Берешит Рабба 15:6 и др.). Так, славянская версия псевдоэпиграфа "Жизнь Адама и Евы" - Слово об Адаме и Еве (список XVI века) сохраняет сюжет о том, что в момент грехопадения все деревья повергли свои листья, кроме смоковницы, которую прародители и ели: "от смокв же и съедох". В Палее Исторической в качестве древа познания тоже фигурирует смоковница.

Однако правомерно будет сказать, что наиболее популярная версия райского дерева в славянской традиции, это, конечно, яблоко. В славянском фольклоре она встречается повсеместно (как у южных славян, так и у западных и восточных). Видимо, эта версия, характерная для ранней и средневековой христианской традиции так прижилась на славянской территории ещё и потому, что в рамках народной культуры славян яблоки сами по себе были ярким эротическим символом. Не случайно в сказках встречаются молодильные яблочки, или мотив чудесного рождения героя оттого, что его мать съела яблоко. Часто носители традиции именно так и воспринимают эпизод грехопадения Адама и Евы: "Дак Ева, она како-то яблочко откусила и с этово яблочка она понесла, так вроде рассказывают" (д. Усачево, запись 1988 г. Информант – Кекешева Л.М., 1938 г.р. Собиратель – Каспина М.).

Изредка встречается в фольклоре упоминания о виноградном дереве или о "ягоде", которую съели прародители (см. духовный стих о Голубиной книге из собрания Кирши Данилова). Но в подавляющем большинстве случаев плод с древа познания без колебания атрибутируется носителями славянской традиции как яблоко.

3.2.3. Изменения, произошедшие в мире и человеке в результате грехопадения.

В отличие от еврейской традиции, в славянских источниках вопрос о результатах грехопадения Адама и Евы не занимает одно из ключевых по степени значимости мест. Но, поскольку эта тема открывает простор для этиологии, некоторые сюжеты, затрагивающие данный вопрос, находят отражение в славянской традиции.

Славянские источники, как письменные, так и устные, сохраняют память об очевидных библейских проклятиях человеку работать в поте лица и рожать детей в муках. Кроме того, в них отражены представления о появлении в мире болезней и смерти (это более характерно для книжных источников). В целом сохраняется общее ощущение утраченного Золотого Века, однако каких-либо характеристик этому состоянию не дается: "А вот ещё про Адама-то да Еву [...] какое-то они яблоко раскусили, так бы вот было, и здесь бы Рай был, если б они не раскусили, а потом их тоже вроде проклял Исус Христос" (д. Усачево, запись 1998 г. Информант - Усачева З. П., 1925 г.р. Собиратели – Каспина М., Игауэ Н).

В апокрифах часто появляются мотивы, близкие к еврейским, об утрате прародителями во время грехопадения совершенства или каких-либо других положительных качеств. Так, во второй книге Эноха говорится, что до грехопадения Адаму было дано видеть открытыми небеса и слышать пение ангелов (71:28, 31:2). Та же идея выражается в Слове об Адаме и Еве, однако здесь дается уточнение: "А инде писано в святом писаньи, Адам бяше в раю славя Бога со архангелы и ангелы в свет не мерчающем, изгониму ж еу бывшу из рая за преступления его, и не ведаша того Адам, еж нощь и день преж его Богом сотворена быс и седе прямо раю и плакашеся по райскому жити. И прид нощь и быс тма и вскрича Адам глаголя: горе мне, преступившему божию заповедь, изгнану из светлаго райского житья, пресветлаго и немерчающаго света. - О свете мой пресветлый, - плачася и рыдая глаголаше, - уже не узрю сияния твоего и не мерчающаго свет ни красоты райскиа ни вижю: Господи, помилуи мя падшего". Этот фрагмент присутствует только в славянской версии данного апокрифа, но мне кажется возможным предположить, что именно он отражает ту древнюю еврейскую традицию о том, что Адам лишился предвечного света, о том, что он не знал о существовании в мире ночи, и о том, что он испугался и воскликнул "Горе мне!". (См. примеры из еврейских источников в пунктах 2.2.3 и 2.3.1).

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: